Богоугодное заведение

 Бросить окончательно преподавание мне не удалось! Я хотела работать на современной технике, но только позже поняла, что школы обеспечивались компьютерами исключительно государством. А государство сумело поставить вычислительные машины в школы лишь примерно к 2006 году.  За эти длинные семь лет от тысяча девятьсот девяносто девятого до две тысячи шестого я всё же нашла, где преподавать информатику на новой технике. Сначала это оказался УК — учебный комбинат.  Здесь старшеклассники приобретали профессию. Некоторые учились водить машины. Кто-то работал столяром. Кто-то на конвейере фасовал макароны. Ученики, которые ходили на нашу кафедру, получали профессию оператор персонального компьютера. Они приходили на один день из своей школы в учебный комбинат. Занятия начинались в девять утра и заканчивались в три дня. С перерывом на час обеда.
Откуда комбинат брал деньги? Я, как учитель никогда не вникала в финансовые проблемы, но думаю, что история такова: в середине девяностых Русская Православная Церковь нуждалась в поддержке государства. Чуть позже читатель увидит связь, которая, как мне кажется, была, между церковью и учебным комбинатом. Процитирую слова министра того времени по налогам и сборам господина Починка (в скобках замечу, что лично я с большой симпатией отношусь к этому министру правительства девяностых): «Россияне жили тогда бедно, доходы Церкви не превышали и 10% ее бюджета, потому РПЦ приходилось рассчитывать только на государство. А в бюджете было шаром покати, вот правительство и решило помочь, выделив РПЦ квоты на ввоз подакцизных товаров. Кому тогда это оказалось выгодно? Не Церкви, и не бюджету. Бесконечным посредникам. Им единственным торговля фактически беспошлинными товарами была ох как на руку. В то время как Церкви перепадали крохи, на которые она выживала, многочисленные фирмы-присоски получали миллионы долларов. Через этот не облагаемый налогом коридор в Россию ввозили практически все - начиная от того же табака и заканчивая шестисотыми "Мерседесами". При этом в официальных документах водка значилась как вино, а "Мерседес" - как санитарная машина. По одной и той же декларации товары могли ввозиться до сотни раз».
Из воспоминаний Починка можно понять, что к началу двухтысячных эти льготы для Церкви отменили. Видимо, в учебном комбинате в девяносто девятом тоже существовало какое-то юридическое лицо, какая-то такая фирма посредник. В общем, наш УК можно назвать богоугодным заведением, на которое распространялись некоторые льготы для Церкви тех лет.
Однажды со мной разоткровенничалась преподавательница парикмахерского дела и маникюра.  Этой красивой рыжеволосой женщине очень не нравилась, как она выразилась, одна наша церковная крыса. Крыса заведовала чем-то связанным с линией фасовки макарон. Рыжеволосая женщина упоминала и табак, и алкоголь, который ввозился Церковью.
Я и тогда и сейчас не способна  разобраться с деньгами, которые шли через учебный комбинат. Меня вполне устраивало, что здесь стояло два современных компьютерных класса.
Учителями информатики работали две женщины и двое мужчин. Летом ребята проходили производственную практику, а мы учителя считались мастерами.
В столовой всех учеников и преподавателей бесплатно кормили в обеденное время. Винегрет, котлета и сладкая булочка  тоже являлись подспорьем финансового положения. В девяностых зарплата в сто долларов в месяц считалась недосягаемой, о такой зарплате мечтали. Сейчас все бы гомерически рассмеялись над этой цифрой.
На Новый Год и другие праздники нас одаривали пакетами макарон и круп, расфасованных учениками. Эти пакеты радовали меня.
По поводу макарон вспоминается одна более поздняя школьная история две тысячи восьмого года, уже после моего второго пришествия в школу. Я уже упоминала Любовь Васильевну – учителя литературы и русского, которая запомнилась мне своей меткой фразой «я в школе крепостная девка». Прекрасная женщина и педагог. Человек с тонкой душевной организацией. Обычно директора совершенно не способны оценить таких людей. И вот на её юбилее директор решила сделать комплимент. Она стала хвалить, как похорошела Любовь Васильевна к своим пятидесяти годам.
— А то я помню, что когда только пришла в школу в двухтысячном, Вы выглядели запуганной и забитой.
— Почему Вам так показалось?
— Да я помню, захожу в ваш класс после уроков, а Вы сидите среди каких-то пакетов макарон.
— Нам тогда такие заказы продуктовые выдавали.
— Мне Вы показались очень приземлённой, забитой. А сейчас больше читаете, больше ходите по театрам, с детьми ставите спектакли.
Энергичная, напористая директор даже не поняла, что она оскорбила учителя. Не смогла вспомнить, как трудно выживали учителя, которые рассчитывали только на свою учительскую зарплату.
Жизнь в учебном комбинате «била ключом». И можно придумать маленькие весёлые рассказики по сюжетам этой жизни. Как у Чехова — смех сквозь слёзы.
В моём классе стояли компьютеры, а посередине комнаты длинный тяжелый стол, за которым помещались ученики, когда что-нибудь записывали в тетради. Ножки стола шатались, я подавала заявrb столяру. Существовали учебные группы, которые занимались починкой мебели. Но мои горестные жалобы улетали в пустоту. Однажды, кто-то толкнул этот массивный стол, и он неожиданно рухнул. Моё сердце на миг остановилось. Секунда молчания и школьники дружно расхохотались! К счастью никто не пострадал. Этот всегдашний русский «авось» подмигнул мне и, на этот раз, пощадил меня и детей.
Сначала каждый компьютер существовал сам по себе без выхода в Интернет. Но наконец-то дирекция озадачилась созданием сети организации и отдельных классов. Администрация взяла на работу инженера. Я впервые столкнулась с тем, что случается, если берут некомпетентного человека. Он спрашивал нас какие-то азы из теории вычислительной техники и старался разобраться, но эти сведения совершенно не помогали ему для решения практических задач. Все злились. Он тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Краснел, бледнел, потел. Мы не знали, как быть. Через месяц инженер всё же догадался уволиться.
Созданная компьютерная сеть с выходом в Интернет тут же принесла новые заботы. Периодически на компьютерах появлялась порнография. Однажды в конце учебного дня я и мужчина, с которым мы работали в паре, сидели рядом перед экраном и ломали голову, как удалить непристойные картинки. Если бы в это время кто-нибудь из администрации заглянул в класс, то подивился бы интересному времяпровождению учителей. Ещё хуже, если бы заглянули школьники!
А двадцать шестого апреля тысяча девяносто девятого года случился переполох в нашем богоугодном заведении. В девять утра, ничего не подозревая, мы включили компьютеры, и тут же перестала работать вся сеть учебного комбината. Вирус CIH или как его потом в народе назвали «Чернобыль», потому что дата его активизации совпадала с трагедией Чернобыля, хотя его создатель тайваньский студент   Чэнь Инхао вовсе никак не связывал дату двадцать шестое апреля с трагедией в СССР, поразил наши компьютеры. «Чернобыль» вывел из строя и надолго компьютерную сеть учебного комбината, да что там комбината! Вирусная эпидемия поразила компьютеры по всему миру. Повезло в нашем заведении только тем, кто утром ничего не успел включить.
После наступления нового 2000 года к весне в учебном комбинате начались денежные проблемы. Наверно, это действительно оказалось связано с тем, что правительство России отменило финансовые льготы для Церкви и тут же сели на мель фирмы посредники. Начались собрания коллектива. Искали форму дальнейшей жизни комбината.
Я чувствовала себя чужой среди этих производственников. Надо было уходить и искать «своих».