Стригой. Глава 3

Глава 3.
- Ну, сиди, не сиди, а работа сама себя не сделает,- сказала Катерина, целуя Матвейку в пухлые щёчки.
Она тяжело поднялась и попросила  старшую дочь приглядывать за малышами.
- Иди, матушка, иди. Конечно присмотрю,- ответила Даша, беря брата за руку.

Катерина вышла на крыльцо, и закрыв глаза втянула в себя прохладный утренний воздух.
- Ох, Хорошо-то как на дворе,- говорила она, открывая курятник. Куры слетали со своих нашестов и, обгоняя друг друга, выбегали на двор. Катерина насыпала им пшеницы и хотела выпустить гусей, как пронзившая всё тело боль заставила упасть на колени.

Пятерых детей родила, а такой боли ещё не испытывала. Она пыталась доползти до сарая, где лежал тюк чистой соломы.
Из дома выбежала Клава, которая хотела пожаловаться матери на Дарью.
- Ох, доченька, беги скорее к бабке Настасье. Скажи, что срок мне подошёл,- стонала Катерина, кусая губы в кровь от боли.
Клава со всех ног бросилась на окраину села, где жила старая повитуха и знахарка Настасья.

Всё случилось так быстро, что Катерина сама не ожидала. После пронзительной боли наступило затишье. Она лежала на соломе, обхватив живот руками. Новый приступ заставил женщину закричать. И в это мгновение Катерина услышала писк своего ребёнка.

- Батюшки святы, да уже всё без меня случилось,- всплеснула руками Настасья глядя, как Катерина перегрызает пуповину зубами.
Повитуха дала Катерине выпить отвар. Вытерла лицо и грудь роженицы белым льняным полотенцем, и в него же завернула послед, чтобы закопать его в саду.
Пока Настасья проделывала свои ритуалы, Катерина лежала прижав новорожденную дочь к груди.

- Золотиночка ты моя. И в кого же ты такая рыжуля уродилась,- шептала она, целуя золотистую макушку дочери.
Девочка открыла ротик, ища сосок матери, и Катерина ахнула от удивления, увидев белый ряд зубов.
Она сморщилась от боли, когда девочка больно сжала сосок зубами.

- Ну, я смотрю, что в моих услугах здесь больше не нуждаются,- улыбалась Настасья, вернувшись из сада.- Мужики надысь рассказывали, что стригоя убили. Вот ведь нечисть-то, юродивого нашего загрыз. Столько лет в земле пролежал, и ничего ему не сделалось. Говорили, что, как живой в могиле был. А как Михаил ему кол в сердце загнал, так и душа его проклятая  вон. А Никодим боится, чтобы он в младенца новорожденного не вселился. Глупости всё это. Вон, какая у тебя дочка-то крепенькая. Смотри, как сопит. Дай вам бог здоровьичка. А я пойду уже. Если что, то зови в любое время,- сказала Настасья и вышла из сарая.

Стригой. Нет, не может этого быть, думала Катерина, прижимая сытую дочь к себе.
Ещё её бабка рассказывала, как в их селе завелся стригой. Семью её сестры всю загрыз, не пожалел и деток малых. И ведь был обычным человеком днём, а ночью оборачивался в сову и выклевывал людям внутренности. Пока забредший в их село слепец не почуял нечистую силу исходившую от неприметного пастушка. Ночью-то, когда он спал мёртвым сном, а стригои спят так потому, что душа их покидает тело, чтобы снаружи творить своё чёрное дело, его мужики и проткнули осиновым колом.

- Страшно-то как,- шептала Катерина, крестясь и прижимая дочь к себе.
Нет, не может этого быть. Глупости всё это, и стариковские сказки.

- Ну, дети, знакомьтесь. Это ваша сестра,- сказала Катерина, заходя в дом. Она положила новорожденную в люльку, а сама прилегла рядом.
Дети с любопытством рассматривали крепко спящую девочку.
Матвейка протянул рученки, чтобы погладить девочку по огненным волосам, торчащим из под платочка.
- Ты что, нельзя. А то проснется,- отдернула его руку Клава, приложив палец к губам.
Дуняша и Аннушка молча смотрели на сестру, переглядываясь между собой.
- Мама, а как мы её звать будем?- спросила Даша, тихо качая люльку.
- Смотрите какая она у нас золотая, как солнышко. Пусть будет Злата,- ответила Катерина, с нежностью глядя на своих детей.

Продолжение следует...