Я ничего не боюсь, потому что твоя любовь со мной

/о премьере спектакля «Живи вечно»/
Некоторое время назад  режиссер Лилия Борнашова создала театр «Багаж», и, кажется, это оказалось меткое попадание. Установка театра на «жизнерадостную драматургию», на поиск позитива, на работу с другими слоями сознания, а не с теми, которые отзываются на «все плохо» - такими видит режиссер свои задачи. По словам  Лилии Борнашовой, «все решили играть в "плохо". Сейчас это "плохо" уже всем надоело», «я хочу дать зрителю надежду» (из интервью Екатерине Кадушкиной, М24.ru).
Внимательный взгляд в прошлое и вера в силу человеческого духа – серьезные инструменты в руках театрального режиссера. Но каждый следующий спектакль – это задержка дыхания, новая решимость и хрупкий ледок «сложится - не сложится». 28 сентября  2019  московский зритель увидел премьеру спектакля «Живи вечно». Как рассказала зрителям сама Лилия Борнашова, это совместный проект с актрисой Нурией Чавкиной, давно мечтавшей о такой постановке.
Спектакль создан по мотивам романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». В основу спектакля положен текст письма матери Виктора Штрума ( последнего письма Екатерины Савельевны Витис своему сыну Василию Гроссману), расстрелянной  - в ходе фашистской операции по уничтожению еврейского населения -  в 1941 году в Романовке. Сжимающий душу, режущий неизбывным трагизмом текст, словно написанный всепонимающим ангелом, открывает ту грань предельного света, которая порой становится различима в кривом зеркале трагических событий.
Роль матери исполняет Нурия Чавкина, чуткая и талантливая актриса, постановщик музыкальных и драматических спектаклей. Ее игра тонка и убедительна, весь спектр сложнейших эмоций - от передачи душевного тепла и света до тяжести переживания обреченности - актриса воплощает без надрыва, акцентами и штрихами, ориентированными на глубину и качество восприятия. В финале спектакля мать передает сыну символическое белое покрывало: «Помни, что всегда в дни счастья и в день горя материнская любовь с тобой, её никто не в силах убить… Живи, живи, живи вечно». Здесь есть место молчанию, когда говорят не голосом, но лицом, когда разверзаются бездны непоправимого, отчаявшегося существования, взывающего к надежде и любви. И речитативом-песнопением, словно сквозь время, сквозь тяжесть любых потрясений, звучит ответ сына (в исполнении юного актера Андрея Белякова), для которого эта любовь станет вечной.  Тема ответа, бережно сохраненной, пронесенной через всю жизнь материнской любви подчеркнута в спектакле – в программке помещен известный текст письма Василия Гроссмана погибшей матери: «Я ничего не боюсь, потому что твоя любовь со мной и потому что моя любовь вечно с тобой».
По замыслу постановщиков – каждое мгновение жизни, даже если она под угрозой, имеет смысл, наполнено радостью или огорчением, содержит - или должно содержать – зерно той самой, поддерживающей в любых обстоятельствах любви.
Благодаря бережному обращению с текстом, остается внятной и выпуклой каждая деталь . Мы не только видим и чувствуем людей, загнанных в гетто, лишенных всех прав,  окунаемся в теплый-уютный-ироничный мир, частично сохраняемый и в нечеловеческих условиях , созданный ими вопреки смрадному волчьему дыханию реальности, где страшно все от  «евреи, посланные копать картошку, роют глубокие рвы» до «отдохнуть и пойти через линию фронта». Мы шаг за шагом приближаемся к осознанию – вновь и вновь осознанию – абсурдности  подхода к человеку – как объекту власти, насилия, уничтожения. К осознанию того, как часто мы становимся «человеком, беспокоящимся о человеке, терпящем террор  от человека» (Фр. Понж), но остаемся на позиции наблюдателя.
Актеры (на первом премьерном показе: Андрей Беликов, Андрей Быков, Борис Леонтьев, Татьяна Попова, Мария Давыдова, Инга Федотова ) вживаются в само дыхание текста, и мы оказываемся прямо там, в ситуации расправляющегося животного начала: «немцы, врываясь в гетто, грабят, часовые, развлекаясь, стреляют из-за проволоки в детей», или в ситуации единения и сопереживания: «Как сердечно утешают меня люди, которым я ни на что не жалуюсь, люди, чьё положение ужасней моего. Мне иногда кажется, что не я хожу к больным, а, наоборот, народный добрый врач лечит мою душу». Реплики и движения подчеркнуты скрипичным сопровождением (Александра Бирюкова) и работой со свето-звуковой экспрессией (Ольга Насадик, Павел Иванов). Над постановкой сценического движения и пластики работали Борис Леонтьев, Антонина Краснова, Мария Давыдова.
Спектакль взаимодействует со зрителем на нескольких уровнях. Границы спектакля расширены,  воздействие начинается с визуального вторжения в область восприятия  зрительного зала Сахаровского центра, где состоялась премьера. Открытая кирпичная кладка, бетонная отделка, не задекорированные коммуникации  – ощущение обожженной, содранной кожи, надрыва, предела. На стенах – графические работы Лилии Ратнер из серии «Народ Библии в Освенциме». Этот - не всхлип - клик, клекот воспаривших к небу душ словно заводит беседу со зрителем до начала спектакля. Еще одно измерение – работа с иммерсивностью и интерактивностью. Ты чувствуешь, что если актер у тебя спросит: «Спрятать ваши вещи?» («Появилось странное выражение: <<перепрятывать вещи>>. Кажется, что у соседа надежней») - ты ответишь «да», потому что понимаешь, над личным, сакральным пространством нависла неминуемая угроза. В диалоге время обретает объем.
Вспоминается из Пауля Целана: «Ты будь как ты, всегда… слово, проем из тьмы, kumi ori» (пер. М. Белорусца). Интенция спектакля – свершиться таким словом, «восставшим и сияющим». Спектакль многослоен, его стоит пережить, чтобы понять, что в своей завершенности он – важное высказывание. Напоминает, бередит, не дает забыть самое страшное, порой стирающееся из памяти, вползающее чудовищами в новую реальность,  но точно также не дает забыть и о спасительном начале – человечности, любви.