Воспоминания о Татьяне Андреевне Винокуровой

О’Генри говорил об одном из своих героев приблизительно следующее «Земля стоит на трёх слонах, слоны стоят на огромной черепахе, черепаха стоит на решётке, но решетке тоже надо на чём-то стоять. Так вот, она стоит на таких людях, как Джон».
Не знаю, держала ли Татьяна Андреевна Винокурова на своих плечах всемирную решётку, но то, что она была главной опорой кафедры ООС и РИПР, а значит, и всего Университета растительных полимеров, в просторечии именуемого «Промокашкой» – несомненно.
Татьяна Андреевна вошла в нашу жизнь на третьем курсе, когда уже активно преподавались так называемые «профпредметы». Винокурова читала у нас (наряду с ещё несколькими преподавателями) профпредмет с интригующим названием «ТОП и ПЭ», что расшифровывалось как «технология основных производств и промышленная экология» (последний термин, кстати сказать, вызывал жуткое раздражение у другого, гораздо более знаменитого нашего преподавателя, академика Стадницкого; «промышленная экология», говорил он, это что-то вроде «свинской собаки», т. е. нечто в принципе невозможное). Говоря по-простому, в рамках этого замечательного (без всяких кавычек или иронии) курса нам объясняли, какие бывают промышленные производства (целлюлозно-бумажные, машиностроительные, автотранспортные и др. – имя им легион), что они делают и какие в результате своей деятельности производят сточные воды, выбросы в атмосферу и отходы. Без всякой иронии – курс был очень интересным, насыщенным информацией и, главное, очень полезным для нас как для специалистов. Правда, неподготовленный человек, послушав эти лекции или прочитав наши конспекты, мог придти к выводу, что как промышленные предприятия, так и городские и сельские поселения (т. е. человечество вообще) производят исключительно стоки, выбросы и отходы, но, во-первых, это не так уж неправильно, а, во-вторых – что поделать, издержки профессии. «Как для дантиста полн каждый рот гнилых зубов, так для поэта-пессимиста наш мир – коллекция гробов». Это не я – это Саша Чёрный.
За лекциями была едва заметна сама Татьяна Андреевна – полная, уже не очень молодая женщина. Наша первая встреча состоялась в конце 1993 или начале 1994 года, и с тех пор вплоть до конца апреля 2000 года мы часто виделись, и не просто виделись, а общались между собой. Сейчас, два года спустя, я вижу её как живую, но с трудом могу описать её внешность. Полная женщина, с обыкновенным округлым лицом, с тёмными блестящими глазами, обыкновенного среднего роста, одетая не очень хорошо и не очень плохо – обычно, как все, волосы тёмно-русого, почти чёрного цвета, с проседью, банальная стрижка каре, не очень аккуратная… И держалась она соответственно – тихо, незаметно. Несмотря на то, что она была профессиональным преподавателем, у неё был негромкий голос и вежливая, немного усталая манера говорить; она не вдалбливала нам знания, а просто рассказывала. Когда она высказывала своё, личное мнение по какому-либо вопросу, или говорила что-то о себе самой, её голос даже приобретал какой-то извиняющийся оттенок. Она как будто просила прощения за то, что смеет иметь своё мнение или привлекает внимание к свое незначительной особе. Самые спокойные люди иногда выходят из себя, кричат, нервничают – я не разу за шесть не видела, чтобы с Винокуровой случалось что-то подобное. Я не утверждаю, что с ней вообще такого не случалось – но я такого не видела.
Между тем поводы покричать, повозмущаться, придти в отчаяние у неё бывали. До сих пор с содроганием вспоминаю как первый раз – в тёплый июньский день - сдавала ей зачёт – по тому самому ТОП и ПЭ. Справедливости ради надо отметить, что моё плачевное выступление было, в общем-то, обусловлено объективными причинами, а именно недостатком времени для нормальной подготовки – один день, кажется, после предыдущего зачёта. Я успела только механически прочитать записанные лекции, а думать над ними, понять, ни времени, ни сил, ни желания особого, честно говоря, не было. Естественно, отрывочные знания образовали в моей дурной голове не поддающийся перевариванию ком.
А на следующее утром я пыталась убедить Татьяну Андреевну, что в литейных и прокатных цехах машиностроительных предприятий образуются сточные воды от мытья оборудования. Сейчас могу представить, как позабавило её это открытие. Татьяна Андреевна ласково коснулась моей руки кончиками пальцев:
- Вы, наверное, очень аккуратная девочка, всё пытаетесь помыть. Так вот, оборудование в литейных и прокатных цехах не моют, и стоков там таких нет. Успокойтесь, подумайте ещё раз.
Сказано это было так мягко, без нажима, без насмешки, с каким-то, не подберу лучшего слова, тёплым сочувствием, что я не обиделась, не впала в уныние. Добросовестно напрягая слабые мозги, я сказала всё что, знала, но знала-то я, увы, немного. Тем не менее Татьяна Андреевна поставила мне зачёт – совершенно незаслуженно, из чистого сострадания. Впрочем, сейчас я могу утешать себя тем, что все стальные зачёты, экзамены и курсовики я ей сдавала уже как следует, иногда даже хорошо, Винокурова выделяла меня среди других студентов группы, и я загладила таким образом свою первую неловкость перед ней.

Почему-то вспоминается, как во время одной из лекций по ТОПу Татьяна Андреевна, неожиданно прервав свою плавную речь, сказала с извиняющейся и в то же время озорной интонацией:
- А жалко, что сейчас нет старых агитационных фильмов про производственные будни, которые раньше (имелось в виду – до перестройки) в кинотеатрах в начале сеансах показывали. Это были готовые пособия для наших лекций – там и про станки, и про процессы…

Однажды она упомянула о своей подруге - портнихе, «которая, слава богу, уже много лет на меня шьёт». Наверное, это запомнилось потому, что одевалась Татьяна Андреевна скромно, и трудно было поверить, что у неё есть личная портниха. Уже после смерти Винокуровой её подруга, язвительная Лидия Владимировна Романова, скажет:
- Я ей сколько раз говорила – напиши хоть методичку, чтобы у тебя были печатные труды … Нет, она предпочитала чем угодно заниматься - например, сидеть у своей подруги, которая шила ей платья, которые она всё равно не носила – они висели в шкафу без движения…

По какому-то поводу она рассказала нам, что её сын, окончив институт, всё никак не мог дойти до родного вуза (кажется ЛЭТИ, но не ручаюсь) чтобы получить «корочки». И дождался того, что в вузе случилась авария, залило некоторые помещения и теперь неизвестно, уцелели ли заветные «корочки» в потопе. Она рассказывала это не с отчаянием, не с возмущение, не со злорадством, а с каким-то мягким и грустным юмором.

Позже, во втором семестре четвёртого курса, она читала нам «Основы проектирования и оборудования систем водоснабжения». Помимо всего прочего, мы узнали, что Татьяна Андреевна окончила ЛИСИ, став специалистом по проектированию систем водоснабжения и канализации. С улыбкой она рассказывала, как вскоре после окончания института она вместе с группой таких же молодых специалистов проектировала систему подземных сетей. Схемы рисовались, как положено, на большом листе ватмана; работа была сложная, то и дело приходилось стирать и рисовать всё заново. В конце концов толстый ватманский лист был в некоторых местах протёрт до дыр.

Удивительно, сколько сил, нервов, выдумки, бессонных ночей и рабочих дней приходится тратить на то, чтобы придумать и создать дом, книгу, платье, даже мусорное ведро. Означенное ведро – это полиэтилен, а за полиэтиленом стоит Бутлеров с его теорией органических соединений, нефтяные вышки, полимеризация и ещё много чего такого, о чём даже не подозревают утончённые гуманитарии. Они, эти гуманитарии, во время губернаторских выборов 2000 года размахивали плакатами типа «Сольём сантехника». Милым молодым людям не приходило в голову, что без журналистов и юристов современное человечество как-нибудь выживет, а вот без сантехников рискует захлебнуться известно чем. Однако имена порой совершенно бездарных журналистов знает даже енот, который лает у ворот, а самые талантливые инженеры умирают, известные лишь узкому профессиональному кругу. «Танцовщик! Ты богат. Профессор! Ты убог. Конечно, голова в почтеньи меньше ног!» Это тоже не я – это Сумароков.

Я писала под руководством Татьяны Андреевны курсовую работу – «Проект очистки производственно-дождевых сточных вод машиностроительного завода». Преподавательница задавала состав цехов, расход производственных и дождевых сточных вод завода, перечень и концентрации содержащихся в них загрязнений и требования к очищенным стокам. Мне надо было сначала подобрать подходящие сооружения, потом рассчитать их и, наконец, нарисовать. Последний этап был самым трудоёмким. В первомайские выходные дни я сделала над собой усилия и создала первый, самый главный чертёж. Всего их должно было быть три, но Татьяне Андреевне так понравилось изображение песколовки на главной технологической схеме, что она освободила меня от её отдельного изображения. Кроме того, она похвалила меня перед всей группой, что, пожалуй, было уже излишним. И добавила:
- Я тоже всегда планирую на выходные много всяких дел, но никогда их не делаю. А в майские праздники даже и надеяться нельзя поработать – мой муж – ветеран, он очень активный человек и у нас перед девятым мая всегда много народу…
В то время мне казалось, что Татьяне Андреевне лет сорок – сорок пять, а мужу-ветерану никак не могло быть меньше семидесяти. Такая разница в возрасте казалась мне тогда неправильной, заслуживающей всякого осуждения и обидной для Татьяны Андреевны.

Однажды – кажется, я была уже на пятом курсе, она неожиданно высказалась по поводу высшего образования.
- Сейчас говорят, что у нас развелось слишком много инженеров, что количество университетов и институтов надо сокращать… По-моему, это неправильно. Мы с невесткой – женой брата – как раз недавно говорили об этом. Пусть человек не работает по своей основной профессии, пусть даже матом ругается – но у образованного человека уже совсем другой кругозор, а главное – другой уровень культуры…

27 апреля 2000 года была защита моей кандидатской диссертации. В тот же день защищалась Светлана Витальевна Королькова из МАПО. После защиты имел место быть совместный банкет, на который я нагло пригласила Лидию Владимировну Романову – даму, с которой дружила Татьяна Андреевна и которую недолюбливал наш завкафедрой профессор Ю. М. Чернобережский. Юрий Митрофанович, узнав об этом приглашении, неприязненно скривился, но вежливо промолчал, а Татьяна Андреевна заулыбалась и сама пошла звать подругу.
Мы расселись: в центре – академик Стадницкий, слева от него – Света (брюнетка), справа я (блондинка). Георгий Вадимович посмотрел налево, посмотрел направо и сказал:
- Между двух прекрасных роз
Мухомор поганый рос!

Мы пили за учёный совет, лично председателя, свежеиспечённых кандидатов, их руководителей, Университет растительных полимеров, большой Университет (по предложению члена учёного совета Москвина) и так далее в том же духе. Было весело, непринуждённо. (Впрочем, несмотря на все подводные течения, коллектив нашей кафедры был дружный и симпатичный, и праздники у нас обычно проходили очень весело).
В какой-то момента я произнесла довольно удачный (сужу как по собственному ощущению, так и по реакции окружающих) тост за поддержку (моральную) и за тех, кто нас поддерживает. И отдельно перечислила поддерживавших лично меня – своего научного руководителя Игоря Викторовича Вольфа и Татьяну Андреевну. Им обоим, по-видимому, было приятно. Я до сих пор радуюсь тому, что успела это сказать.
Когда мы уже расходились, Татьяна Андреевна сказала, что хочет как-нибудь попозже поговорить со мной по поводу одной организации, в которою я  предполагала трудоустроиться. О чем она хотела мне сказать? Этого я уже никогда не узнаю.

Потом были майские праздники. Муж-ветеран уехал в загородный санаторий, Т. А. осталась дома одна. 7 мая она должна встретиться со студенткой. Студентка пришла, Татьяна Андреевна – нет. При её чувстве ответственности это было удивительно. Студентка позвонила невестке Винокуровой. Вдвоём они поехали к ней на квартиру. Татьяна Андреевна была мертва.

Спустя некоторое (довольно долгое) время я навестила в ТУРПе Лидию Владимировну. Мы с ней и её аспиранткой Илоной обсуждали сначала деловые вопросы, потом общих знакомых. Вспомнили и Татьяну Андреевну. Так я узнала о некоторых сторонах её жизни, которые раньше мне не были известны.

* * *

Она была дочерью главного проектировщика Водоканала. Но ничем не была похожа на шаржированный портрет избалованной дочки большого начальника. Училась в ЛИСИ. Вышла замуж за некоего Долбнина; тот тоже был сыном большого начальника, но, в отличие от молодой супруги, «классическим» - избалованным и безответственным. Развелась. Училась в заочной аспирантуре, но по каким-то причинам не закончила её.
Татьяна Андреевна много и упорно работала. И, подобно многим честным и трудолюбивым людям, не умела «сделать себе из таланта штанов». На нашей кафедре она больше всех работала и меньше всех получала – не было степени. Вынуждена была подрабатывать. Некто А. привлёк её к работе по какому-то хоздоговору; Татьяна Андреевна сделала почти всю работу. За выполнение хоздоговора заплатили что-то около 400 тысяч рублей; из них Татьяне Андреевне с барского стола бросили четыре тысячи (не ручаюсь за абсолютную точность цифр, но соотношение выдержано). Узнав о масштабах жульничества, даже тихая Татьяна Андреевна взбунтовалась и прервала отношения с А.
Уже на склоне лет она вторично вышла замуж. Муж был намного старше её, отличался крайним эгоизмом и считал, что подарив Т. А. штамп в паспорте и положение замужней дамы, сделал ей великое одолжение. Сын вырос человеком неплохим, но – в отца – расхлябанным и безответственным. Он пытался исправиться, но безуспешно. Желая помочь сыну в исправлении характера, Татьяна Андреевна предоставила ему полную самостоятельность и поселила отдельно – поступок, на который способны немногие матери.

Она умерла в пятьдесят девять лет.

Знавшим её теперь остаётся только собирать, как рассыпавшиеся бусы, разрозненные воспоминания.

Она осталась в памяти знавших её как человек, достойный всяческого уважения.