Верующий в бога - еще не Homo sapiens Глава 61

БОРДЖИА


Предисловие:
61. Здесь необходимо коснуться воспоминаний, еще в сто раз более мучительных для немцев. Немцы лишили Европу последней великой культурной жатвы, которую могла собрать Европа, — культуры Ренессанса. Понимают ли наконец, хотят ли понять, что такое был Ренессанс? Переоценка христианских ценностей, попытка доставить победу противоположным ценностям, благородным ценностям, при помощи всех средств, инстинктов, всего гения... До сих пор была только эта великая война, до сих пор не было постановки вопросов более решительной, чем постановка Ренессанса, — мой вопрос есть его вопрос: никогда нападение не было проведено более основательно, прямо, более строго по всему фронту и в центре! Напасть в самом решающем месте, в самом гнезде христианства, здесь возвести на трон благородные ценности, я хочу сказать, возвести их в инстинкты и глубокие потребности и желания там восседающих... Я вижу перед собой возможность совершенно неземного очарования и прелести красок: мне кажется, что она сверкает всем трепетом утонченной красоты, что в ней искусство действует так божественно, так чертовски божественно, что напрасно мы искали бы в течение тысячелетий второй такой возможности; я вижу зрелище, столь полное смысла и вместе с тем удивительно парадоксальное, что все божества Олимпа имели бы в нем повод к бессмертному смеху, — Чезаре Борджа папа... Понимают ли меня?.. Это была бы победа, которой в настоящий момент добиваюсь только я один: тем самым христианство было уничтожено! — Но что случилось? ­Немецкий монах Лютер пришел в Рим. Этот монах, со всеми мстительными инстинктами неудавшегося священника, возмутился в Риме против Ренессанса... Вместо того, чтобы с глубокой благодарностью понять то чудовищное, что произошло, — победу над христианством в его гнезде, он лишь питал этим зрелищем свою ненависть. Религиозный человек думает только о себе. — Лютер видел порчу папства, в то время как налицо было противоположное: уже не старая порча, не peccatum originale, не христианство восседало на папском престоле! Но жизнь! Но триумф жизни! Но великое Да всем высоким, прекрасным, дерзновенным видам!..
И Лютер снова восстановил церковь: он напал на нее... Ренессанс — явление без смысла, вечное напрасно. — Ах, эти немцы, чего они уже нам стоили! Напрасно — это всегда было делом немцев. —
Реформация, Лейбниц, Кант и так называемая немецкая философия, войны за «свободу», империя — всякий раз обращается в тщету то, что уже было, чего нельзя уже вернуть назад... Сознаюсь, что это мои враги, эти немцы: я презираю в них всякого рода нечистоплотность понятия и оценки, трусость перед каждым честным Да и Нет. Почти за тысячу лет они все сбили и перепутали, к чему только касались своими пальцами, они имеют на своей совести все половинчатости — три восьминых! — которыми больна Европа, они имеют также на совести самый нечистоплотный род христианства, какой только есть, самый неисцелимый, самый неопровержимый — протестантизм... Если не справятся окончательно с христианством, то немцы будут в этом виноваты...
Фридрих Ницше. «Антихристианин. Проклятие христианству»



Глава 61
БОРДЖИА
Рано утром Паоло улетел в Рим с новым поручением Уицрик. Будучи прелатом Ватикана, он имел доступ в кабинеты, закрытые для посторонних, к тому же папские архивы Апостольской библиотеки также были доступны далеко не для всех. Уицрик дала четкие инструкции на предмет исследования: во-первых, ему предстояло сделать подробный анализ деятельности пап, в частности, установить причастность Борджиа к скандалам, которые не только окончательно подорвали моральный авторитет папства, но и способствовали приближению Реформации и расколу вселенской церкви; во-вторых, спрогнозировать тенденцию дальнейшего развития института папства в современных условиях.
Паоло понимал — для того, чтобы сделать отчет на несколько страниц, ему придется перелопатить уйму материала. Аналитический анализ всегда трудоемкий и требует профессионализма, поэтому сразу после приезда он погрузился в работу, начиная с самих истоков.
По преданию, папская власть была учреждена Иисусом Христом и вручена апостолу Петру, преемниками которого являются епископы римские — так называемое учение о преемстве Петра. В Евангелии говорится, что Иисус произнес следующие слова: «...ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах».
Согласно современному католическому вероучению, папу отличают от остальных епископов присущие только ему одному непогрешимость (infallabilitas) и первенство юрисдикции (primatus iurisdictionis). В данном случае имеется в виду непрогрешимость церкви в провозглашении учения о вере и нравственности, сообщенного ей в божественном Откровении, тем самым признается, что официальное учение церкви всегда истинно. Но Паоло должен был исследовать, насколько непогрешимыми были сами папы, облаченные не только духовной, но и светской властью перед Богом и людьми.
За две тысячи лет истории Ватикана не все страницы были белыми и не все папы римские — праведниками. Среди тех людей, которые должны были служить примером для миллионов, были узурпаторы, развратники, торговцы индульгенциями и разжигатели войн. На протяжении веков папский престол находился в центре европейской политики, и те, кто носили мантию, зачастую пользовались всеми возможными, не всегда честными методами политической игры. Да и представления об эталоне добродетели со временем претерпели существенные изменения. На самом деле Ватикан скрывает очень много тайн: от любовниц и незаконнорожденных детей пап до развратных оргий, от укрывания преступников до убийств. Те, кто призван был служить эталоном если не совершенства, то праведности и элементарной честности, стали воплощением человеческих пороков, обретших чудовищные размеры.
После тщательного анализа Паоло выделил десяток самых нечестивых пап, пальму первенства среди которых одержал Александр VI (1492–1503), в миру Родриго Борджиа. Имя Александр было избрано с намеком на великого завоевателя, что сразу определило амбиции нового папы на светскую власть. О нем слышали даже те, кто к религии не имеет абсолютно никакого отношения. Это — второй папа из рода Борджиа, первым был дядя Александра — Каликст ІІІ (1455–1458 ), в миру Альфонсо ди Борджиа, запомнившийся реабилитацией Жанны д’Арк, а также организацией крестового похода против турок, захвативших в 1453 году Константинополь.
Итак, предмет дальнейшего исследования был выбран вполне заслуженно. Папа Александр VI, 214-й по счету, — самый аморальный из всех 266 пап, пребывающих на престоле за все время существования папства. Удивительно, насколько грешна его жизнь без оглядки на принятое духовенство. О его беспринципности, пошлом разврате и гадких интригах знал весь мир. Даже на святой престол Родриго взошел в результате безнравственного подкупа, позже некоторые должности доставались людям за конкретную сумму денег либо за заслуги, что имеет свой термин в церковном лексиконе — симония. Скандалы, сопровождавшие его одиннадцатилетнее господство в Ватикане, сильно подорвали моральный авторитет папства, что приблизило начало Реформации.
Паоло с утра до ночи просиживал в архивах Апостольской библиотеки, стараясь восстановить тайные страницы жизни не только самого одиозного из пап, но и самого выдающегося.
В 1456 году, в двадцатипятилетнем возрасте, испанец Родриго Борджиа начал свое восхождение к вершинам власти, купив себе место кардинала. Впоследствии он был назначен генералиссимусом папского войска, вице-канцлером папы, что сделало его самым влиятельным человеком в Риме после святого отца.
По канонам красоты того времени он обладал импозантной внешностью, был обаятелен, необычайно красноречив, в нем удачно сочетались красота и ум, что в жизни встречается довольно редко. К тому же очень богат, а это важно во все времена. Он мог похвастаться большими связями, поддерживал дружеские отношения со старинными дворянскими родами, влиятельными семьями Рима, что мало кому удавалось. В довершении портрета он был выдающимся политиком, стратегом и дипломатом. Под эгидой папы делалась мировая политика. В год, когда он стал папой, ­Колумб открыл Америку и Александр VI вмешался в спор между испанцами и португальцами о разделе сфер влияния. В результате был подписан ­Тордесильясский договор, уточнявший линию раздела, установленную годом ранее буллой римского папы «Intera caetera».
Александр VI поделил земли одним росчерком пера и, таким образом, предотвратил губительную войну на море. В качестве благодарности папа получил золото, привезенное на первых кораблях из Нового Света. Это золото до сих пор украшает своды церкви Санта-Мария-Маджоре в Риме, на которых изображен герб Борджиа.
Человек решительный во всех отношениях, Александр не стремился обуздать свой сексуальный аппетит, несмотря на то, что надел красное облачение. В этом он был не одинок, ведь обет безбрачия противоречит природе. В Риме не было кардинала, который не обзавелся бы любовницей и детьми, все они вели тайную светскую жизнь. И, конечно, у Александра было много детей и довольно много любовниц. Папа Борджиа уже после интронизации перевез ближе к себе Ваноццу деи Каттанеи, которая подарила ему троих детей и с которой он прожил четырнадцать лет, а позже завел и еще одну любовницу — Джулию Фарнезе. Помимо этих женщин, у Александра VI было несчетное количество куртизанок. Промискуитет папы не имел границ.
XV век — апогей итальянского Возрождения, расцвет всех искусств: живописи, литературы, музыки, архитектуры и скульптуры. Время, когда талантливейшие люди ознаменовали блистательное торжество духовного начала человека. Одна семья будет преобладать в культурной жизни той эпохи. Хотя, как ни удивительно, эта же семья, которая покровительствовала великому мировому искусству, станет также самой порочной и загадочной в истории. Имя этому пороку — Борджиа.
Есть известное выражение: Roma caput mundi (Рим — глава мира).
В 1500 году его перефразировали: Roma caude mundi (Рим — хвост мира). На смену Средневековью пришло новое, открытое миру общество. В это время стало возможным многое из того, о чем раньше страшно было даже подумать. Можно было быть глубоко верующим человеком, но в повседневной жизни закрывать глаза на то, что предписывает вера. В эпоху ­Ренессанса необузданные страсти сочетаются с крайне утонченным образом жизни. Искусство достигает своего наивысшего расцвета, возврат к античности приводит к тому, что люди наслаждаются жизнью во всех ее проявлениях. Куртуазность неимоверным образом сочетается с жестокостью, дворяне уничтожают друг друга в надежде стать новыми Цезарями. Это было экстремальное время, полное любви и насилия, света и тени.
Рим эпохи Возрождения — это столица христианского мира и одновременно мировая столица проституции. Его называли городом женщин, потому что в Риме бедные девушки и женщины могли многого добиться, становясь куртизанками. Девушки со всей Европы устремлялись в Рим. Куртизанки и члены их семей составляли 10 % населения древнего города. Они вели очень свободную жизнь, вызывая восхищение окружающих.
Впервые понятие «куртизанка» встречается в конце XV веке в так называемых Liber nataro — записках Йохана Букхарта, церемониймейстера папы. Сегодня уничтожено все, что напоминает о золотом веке римских куртизанок. Многие из их клиентов были епископами, кардиналами, даже папами. Об этом прекрасно знали в Ватикане. Нужно быть детективом, чтобы раздобыть немногие дошедшие до наших дней доказательства. Паоло нашел список куртизанок-налогоплательщиц. Он знал о таком налоге из литературы, но, чтобы найти его в архиве, ему понадобилось несколько недель. Этот налог платили только состоятельные, настоящие куртизанки. Но и здесь виден был социальный разрыв в положении тружениц невидимого фронта. Некоторые платили по пять, некоторые — по сто скудо. По тем временам — это огромная сумма, целое состояние, которое простые смертные не могли заработать за всю свою жизнь! У Александра VI, который привечал куртизанок в Риме, была скандальная репутация. Он умудрился даже зарабатывать на этом. От имени папы чиновники пополняли кассу Ватикана, раздавая лицензии на открытие развлекательных заведений. В одном из документов Паоло обнаружил жалобу благочестивого современника, в которой тот сокрушался, что на улицах города неимоверно выросло число сутенеров и куртизанок.
Метрессы и куртизанки, тайная власть которых была неоспорима, так или иначе увековечены в истории Рима. След метресс прослеживается даже в Ватикане. Каждый раз, приезжая в Рим, Паоло посещал Собор Святого Петра — одну из главных святынь католического мира. Только сам папа и еще несколько кардиналов могут служить мессы здесь, в самом сердце собора. Но мало кто знает, что у главного алтаря, в месте, скрытом от посторонних глаз, находится скульптура женщины. Ватикан предпочитает не раскрывать ее тайну: женщина, чей облик увековечен в этой статуе, делила ложе с папой римским. Имя ее — Джулия из старинного рода Фарнезе.
В римское светское общество пятнадцатилетнюю красавицу ввел ее брат Алессандро. Он решил использовать красоту Джулии как разменную монету в своих далеко идущих планах. Именно с именем Джулии связан взлет семьи Фарнезе. Все началось на празднике в доме у одного знатного господина, нрав и распущенность двора которого повергли невинную провинциалку в шок. Это был кардинал Родриго Борджиа. У входа в зал он увидел юную Джулию. От ее сияющей красоты, напоминающей совершенные творения античности, у него так же радостно забилось сердце, как от бокала ароматного вина. Никто не предупредил Джулию, что в этом месте, где предаются чувственному пороку, ведутся переговоры о ее свадьбе.
На замечание юной красавицы, что это тяжкий грех, кардинал невозмутимо заметил: «Да, но иначе было бы скучно».
Джулию выдали замуж без ее согласия — браки в то время совершались по взаимной выгоде, а не по любви. Свадьбу отмечали во дворце опекуна жениха — кардинала Борджиа. Именно он был инициатором этого брака — тот, о котором говорили, что он могущественнее самого папы.
Невинная наследница рода Фарнезе, приехавшая из провинции, где общалась только с глупыми овцами и еще более глупыми солдатами, понятия не имела, что делать в первую брачную ночь. Ее жених, похоже, тоже слабо представлял себе это. Только кардинал Борджиа точно знал, что ему нужно. Весь вечер он не мог оторвать от невесты глаз, страстно желая близости с ней. Сводником выступил ее брат Алессандро — человек весьма сомнительной репутации, алчный и жестокий, запроторивший, когда ему было всего восемнадцать, в тюрьму родную мать только за то, что та ему чем-то не угодила (с женщинами в то время не церемонились). Но вскоре он за это поплатился. Суд признал его поступок выходящим за рамки морали и закона, его заточили в Энгельсбург — замок, служивший одновременно шикарными апартаментами для пап и самой жуткой тюрьмой Италии, откуда убежать было невозможно. Но Фарнезе смог это сделать, спустившись с помощью веревки по внешней стене башни. Благодаря этому приключению он прославился на всю Италию. Спустя триста лет Алессандро станет прототипом героя знаменитого романа Стендаля «Пармская обитель».
Фарнезе стремится упрочить свое положение, используя свою сестру Джулию, чтобы добиться расположения Борджиа. Уже в двадцать пять лет он получит чин кардинала. Все знали, кому он обязан своим взлетом, и дали новоиспеченному его преосвященству обидное прозвище gonnelle (юбка). Но осуществлять честолюбивые планы ему мешает необычно уверенная в себе женщина, многолетняя любовница кардинала, мать троих его детей — Ваноцца деи Каттанеи.
Когда Ваноцца встретила Родриго, ей было больше тридцати. По тем временам она была уже зрелой женщиной, но сумела так привязать к себе Родриго, что он жил с ней настоящей семейной жизнью. Ваноцца во всю пользовалась правами метрессы. Она создала своего рода женскую империю, приносившую немалый доход семье. Таверны, постоялые дворы, дома терпимости, увеселительные заведения заполонили Рим. Мало того, она без стеснения использовала имя своего высокопоставленного любовника для рекламы своего бизнеса. До сих пор сохранились родовые гербы папы над заведениями Ваноццы. Паоло нашел одно из таких зданий в самом центре Рима. Над входом в пользующуюся дурной славой пивную Вакка, на Кампо деи Фиори, где когда-то собирались куртизанки, висит герб —
на нем телец Борджиа и регалии любовницы. Родриго прислушивался к своей старой любовнице, даже после того, как стал папой. Она играла важную роль в его жизни. Сохранились записки, которые он посылал ей до самой смерти. В них речь идет о самых повседневных вещах, что говорит о дружеской привязанности и заботе, которую так хотела и получала от него Ваноцца. Он не возражал против того, чтобы его родовой герб — красный бык на золотом фоне, венчал ее сомнительную «империю», даже тогда, когда стал папой.
Однако она не смогла удержать любовника от новой страсти, завладевшей им. На упреки Ваноццы он отмахивался, говоря, что гнев старит ее. «Мы оба стареем», — с горечью отвечала глубоко раненная женщина, понимая, что соперничать с юной красавицей не может. Она предупреждала Александра, что за ангельским личиком скрывается дьявол, — как права оказалась она! Но влюбленный кардинал ничего не видел, кроме ангельской красоты и молодости, которая так манила его!
Джулия Фарнезе была прекрасно образована, знала итальянских авторов, латынь, пела, замечательно танцевала. Несмотря на то, что ей не было и шестнадцати, а ему — за пятьдесят семь, она смогла стать ему прекрасной собеседницей, что было очень необычно для столь юного создания. Да и ситуация была особой — молоденькая девушка пользовалась вниманием очень влиятельного человека, занимающего высокое положение. Разумеется, Джулия была от этого в восторге.
Вряд ли в истории была эпоха, столь несовместимая с благочестием. Все стремились грешить. Джулии нравилась навязанная ей братом роль любовницы кардинала. Через год после начала их отношений она родила Родриго дочь Луизу. А через несколько месяцев после этого все изменилось — знойным августовским утром лета 1492 года Родриго Борджиа достиг наивысшей ступени католической церкви. Он был избран папой римским.
Джулия понимала, что, кроме ее ребенка, у папы еще семеро детей и многочисленные родственники, которые уже начали съезжаться в Рим. Не хватило бы и десяти папств, чтобы удовлетворить эту алчную свору. Но она была уверена, что для нее ничего не изменится, ведь папой стал человек, который делил с ней ложе. Она оказалась права — Борджиа не собирался менять свои привычки.
То, что предшествовало избранию святого отца, святым никак не назовешь. Борджиа одаривал кардиналов дукатами, дворцами и епископствами, иными словами, просто купил сан. Но святой престол не удовлетворил его безграничных амбиций. Роскошные апартаменты, которые он ­оборудовал себе в Ватиканском дворце, и сегодня вызывают легкое недоумение. Их стараются не показывать посетителям — то, что в них скрывается, ­
смущает чувства верующего человека. На одной из икон в столовой в образе Мадонны изображена любовница папы Джулия. Для росписи своих апартаментов, Родриго пригласил одного из самых знаменитых художников той эпохи — Пинтуриккио. Скрытую символику его грандиозных картин до сих пор так и не смогли расшифровать. Они отображают честолюбивую семейную политику папы, который планировал создание династии. Эту мечту он воплотил в одном из апартаментов — под золотым тельцом, гербом рода Борджиа, в образе мифологических фигур изображены члены папской семьи: обожаемая дочь Лукреция в образе святой, любимый сын Чезаре — в образе короля.
Сегодня сама мысль о том, что у папы может быть семья, кажется неправдоподобной. Но тогда у многих пап были дети. А в случае с Борджиа произошло нечто необычное. Он открыто признал, что ведет семейную жизнь, и не скрывал, что жаждет власти для династии Борджиа. Целибат для него не стал препятствием.
По общим отзывам, он был заботливым отцом. По иронии судьбы именно безграничная любовь к детям станет началом его падения. Семья для Александра VI была всем. Он считал, что его дети должны пользоваться всеми привилегиями, которые можно получить, обладая состоянием и властью. Чтобы укрепить высокое положение отпрысков, он увез их из дома матери, когда они были еще маленькие. Это было хорошо обдуманное решение. Считалось негодным, чтобы Лукрецию и ее братьев растила мать, это в корне не соответствовало стремлению Александра к восхождению к вершинам власти его семьи, ибо налагало на детей пятно незаконнорожденных. Воспитанные отцом, они могли стать вполне законными.
Он рассматривал брак своих детей как действенный инструмент для достижения своих целей. Надеясь распространить свою власть на весь Апеннинский полуостров, он безнравственно использовал свою дочь
Лукрецию в качестве разменной монеты в своих политических планах.
В возрасте тринадцати лет она была выдана замуж за совершенно незнакомого ей человека, вдвое старше нее.
В то время девушки выходили замуж очень рано. Иногда мужу приходилось ждать, прежде чем он сможет вступить в интимную связь из-за того, что девочка слишком юна. Но это было общепринято, и, конечно, о любви речь не шла. Как правило, девушки впервые видели мужа в день свадьбы.
Александр обручил Лукрецию с Джованни Сфорца, членом самой влиятельной семьи в северной Италии. Пара поженилась в Ватикане с пышностью, достойной королевской свадьбы. После службы папе Александру пришлось столкнуться, наконец, с действительностью, которая так тяжела для любящего отца — отпустить дочь в самостоятельную жизнь.
Но истинная природа отношений между папой Александром и Лукрецией станет большой загадкой для жителей Рима. Животрепещущий вопрос, который положит начало ослаблению власти Александра, возник именно в тот момент, когда он, казалось, прочно укрепил свою власть.
Наблюдая, как Лукреция дает обеты своему мужу, он ощутил чувство сильной ревности. После брачной церемонии папа римский сделал то, что, по представлению современного человека, находится за гранью понимания. Он последовал за Лукрецией и ее мужем в спальню новобрачных, чтобы убедиться, что они вступили в брачные отношения. Разумеется, молодоженов разделяла от взоров посторонних простыня, но то, что он сделал, делал каждый отец или родственники. Люди всегда присутствовали во время первой брачной ночи молодых. Брак расценивался как законный контракт, скрепленный печатью и первым актом сношения — консуммацией (довершением брака).
Мы можем лишь догадываться, какие мысли обуревали Александра, наблюдающего, как другой мужчина ласкает его дочь. Взаимоотношения папы римского и Лукреции были далекими от обычных. По общему мнению, между ними двумя была интимная связь. У Лукреции было непреодолимое желание нравиться, Александр был любящим отцом. Даже после замужества Лукреции в ее жизни будет играть главную роль отец. Согласно источникам, папа часто спрашивал дочь о ее браке, это в некоторой степени открывает нам всю глубину его собственнических чувств.
Через три года смена политического союза дала папе повод еще раз посмотреть на партию, которую он выбрал для дочери, и он начал думать, что совершил ошибку. Предчувствуя опасность, зять сообщил папе, что покидает Рим и забирает Лукрецию. Решив оставить дочь возле себя, Александр сделает первый шаг в череде событий, которые в итоге, подорвут режим Борджиа. Он решил, что брак Лукреции должен быть расторгнут. Как в эпоху, когда развод считался богонеугодным действом, было возможно, чтобы папа римский разрушил брак собственной дочери?
Импотенция была первым способом, с помощью которого можно было добиться расторжения брака. Если брак не был консуммирован и не родились дети, тогда в глазах церкви он считался незаконным. Глубоко оскорбленный обвинением в импотенции, Джованни Сфорца немедленно отреагировал, попросив возможность доказать свою мужскую силу на публике. Поскольку папу Александра это не устраивало, разбирательство на этом прекратилось. Но Сфорца решил перейти в наступление, обнародовав шокирующие факты: он обвинял семью Борджиа во всех самых страшных грехах, включая инцест. Он утверждал, что отец хотел вернуть дочь, чтобы продолжать с ней половую связь. Это было ужасное обвинение. Насколько в действительности была правдива история в инцесте, навсегда останется тайной.
Тягаться с самим папой было не просто. Опасаясь, что тесть отберет его маленькое княжество, Джованни в конечном итоге уступил и согласился признать, что он действительно импотент. Как могло случиться, что этот эпизод навсегда очернит репутацию Борджиа? Слух об инцесте, пущенный оскорбленным мужем, будет подхвачен другими врагами семейства. Главным и самым непримиримым из них был Франческо Гвиччардини, выдающийся историк и один из самых влиятельных представителей эпохи Возрождения. Он питал ненависть к семье Борджиа, считая, что она стала символом разложения, предательства, убийства, похоти — всех проявлений аморальности, которые трудно вообразить. «Репутация Борджиа как безнравственной семьи не имеет себе равных в истории», — заявлял он. Гвиччардини считал, что эта семья ответственна за многое из того зла, что захлестнуло не только церковь, но и всю Италию. Появилось еще более сенсационное обвинение, чем инцест. Говорили, что папа римский регулярно использует яд для избавления от своих врагов. По одной из причин, почему яд ассоциируется с Борджиа, была возможность разделаться с соперником, не используя меч или кинжал. Это было идеальное оружие способных на предательство политиков. Можно было мило беседовать и улыбаться в глаза противнику, подсунув бокал отравленного вина. Поговаривали, что Борджиа открыл секретный рецепт яда из знаменитой кантареллы — так называемый порошок Борджиа. Хотя все эти истории не могли быть правдой, это не означает, что обвинения совершенно беспочвенны. Почему-то молодая и красивая Лукреция более чем кто-либо из членов ее семьи стала ассоциироваться с ядом. Вероятно, ответ скрывается в отношении к женщине в самом христианском учении. Отравление само по себе считается подлостью, а женщина, по сути своей, порочна после искушения Евы Змием. Так что в общем царили представления о том, что женщина связана с дьяволом, обманом и предательством. Ходили слухи, что Лукреция довела до совершенства изобретательный способ, как дать смертельную дозу яда своим врагам с помощью кольца, у которого была тайная маленькая иголочка, пропитанная ядом. Хотя и после этих очерняющих слухов династия Борджиа казалась непобедимой, вскоре все изменилось. Ко всем грехам прибавился еще один, самый страшный, — родовое убийство. Многие открыто начали роптать, что папа оскверняет святость католической церкви. Пап Александр был беспристрастен к слухам и жаждал еще большей власти.
В тот период истории Италия представляла свободный союз враждебных государств. Став папой, Александр намеревался объединить эти враждующие государства под своим контролем. Именно при его правлении границы папской области были расширены, как никогда прежде. Папская армия ворвалась на север Италии, завоевывая каждый город на своем пути. Александру удалось стать правителем почти всей Италии.
Планы папы вызвали беспокойство великих европейских держав.
В 1494 году французское войско вторглось в Северную Италию и дошло до Неаполя. Александр вызвал из Испании своего старшего и любимого сына Хуана Борджиа, чтобы тот возглавил армию. Сам того не желая, папа подготовил почву для загадочного убийства. Другой его сын, Чезаре, считал, что его несправедливо обошли, и пришел в ярость. Его захлестнула ревность к старшему брату, его положению, успешному будущему. Спустя неделю они ужинали у своей матери в Риме и вмести ушли из дому, растворившись в ночи. А на утро рыбак выудил в Тибре изуродованное тело Хуана. Папа был безутешен. Впервые в жизни у него было плхое предчувствие. Оскорбление было тем более чувствительным, что его любимого сына обесчестили, сбросив в реку, как паршивые отбросы. В глубине сердца он боялся, что собственные его злые поступки начали возвращаться к нему, что пришло время собирать камни. Все знали, что виновен в смерти брата Чезаре, но убитый горем отец отказывался в это верить.
Папа предпринял шаги, чтобы исправить пошатнувшееся положение, и решил возглавить новый влиятельный союз с помощью Лукреции. Он обручил ее с Альфонсо, сыном короля Неаполя. Эта очередная свадьба по договоренности чудесным образом превратилась в союз по любви, вспыхнувшей с первого взгляда между молодоженами. Это была чудесная сказка, но, к сожалению, с печальным концом. Через полгода Лукреция объявила, что ждет ребенка. Мальчика она назвала в честь отца — Родриго. ­Казалось, ничто не сможет омрачить ее семейного счастья. Но очень скоро все оборвалось. Александр сообщил ей, что намерен устроить союз ­Чезаре с французской принцессой, поэтому их брак с Альфонсо придется расторгнуть. За этим последовало убийство несчастного мужа Лукреции, как оказалось позже, — руками того же Чезаре. Он устранил, таким образом, препятствие на своем пути. Убитая горем Лукреция смирилась в угоду интересов семьи, кровное родство заставило ее пережить эту страшную трагедию. Женщина вообще не воспринималась как самостоятельная личность, она была вещью, товаром, валютой в руках отца, брата или мужа. Говорили, что собственническая любовь к дочери была движущей силой в жизни Александра. Возможно, когда Лукреция находила счастье в ­объятиях другого, его начинала мучить сильнейшая ревность. Это не исключает причастность к убийству самого папы.
Глубина горя безутешной Лукреции обрела бессмертие в стихах ее ближайшей подруги:
Почему я не могу лечь в могилу рядом с тобой?
Если бы моя страсть могла растопить этот лед
И вместе со слезами превратить этот прах в живую плоть
И подарить тебе вновь радость жизни,
Тогда бы смело встретилась с человеком,
Оборвавшим самую дорогую для нас связь, и возопила бы:
«О, жестокое чудовище, посмотри, что может сделать любовь».
Теперь, когда Альфонсо мертв, ничто не могло помешать столь желанному союзу папы с Францией. Лукреция смирилась, ибо была бессильна, она — всего лишь пешка в руках брата и отца. Создавалось впечатление, что семья оказалась в сетях зла, из которых невозможно вырваться.
Можно только удивляться любвеобильности папы. Удивительно даже, когда он успевал заниматься государственными делами! Несмотря на собственнические чувства по отношению к Лукреции, его страсть к Джулии не остывала, что уже давно стало предметом насмешек римлян. Ее даже стали называть «невестой Христа», хотя так называли только монашек. Папа сделал Джулию Фарнезе первой придворной дамой Лукреции. Это была большая честь для Джулии, но сам папа страдал от этого, потому что она должна была сопровождать Лукрецию во время дальних поездок.
В тайном архиве Ватикана ревностно оберегают от любопытных взглядов сенсационную находку — любовные письма папы и его молодой возлюбленной — единственное сохранившееся свидетельство их связи. На расстоянии Джулия ведет изощренную игру. Она подписывает письма, как тогда было принято: «покорная рабыня папы». Но ее покорность всего лишь притворство. Ее письма — это и страсть, и деликатный шантаж. Папа во что бы то ни стало хочет вернуть Джулию в Рим, но красавица ставит условие — требует епископство для своего брата. Когда папа отказывается это сделать, она угрожает вернуться к своему мужу. Это наглое заявление привело влюбленного папу в самое настоящее бешенство. «Коварная и неблагодарная», «испорченное существо» — вот эпитеты, которыми он награждал Джулию в письмах. Александр запретил ей возвращаться к мужу, пригрозив отлучением от церкви и вечным проклятием. А Джулия изменилась — из наивной девочки она превратилась в зрелую женщину, ей начали нравиться молодые мужчины, и папа это почувствовал.
Тем временем французская армия молниеносно пронеслась севером Италии и подошла к Риму. Город был окружен. Неугодный римлянам папа должен был быть низложен. Главным поводом для недовольства стал развратный образ жизни святого отца. Наступающие французские войска взяли в плен Джулию. Папа потерял голову. Чтобы спасти любовницу, он готов был выполнить любые требования французов. Но они повели себя по-рыцарски — за определенную сумму заложницу отпустили. Ноябрьским вечером в сопровождении четырех тысяч французов Джулия Фарнезе прибыла к стенам Рима. Папа ждал ее на крепостной стене в Энгельсбурге. Он встретил свою возлюбленную, как молодой принц, — весь в черном бархате, со шпагой на боку. Александр с трепетом ждал этого свидания, но был неприятно удивлен. Теперь ласки Джулия не дарила,
а продавала, требуя драгоценности, епископства и даже Царствие Небесное взамен. Предостережение Ваноццы, похоже, оправдало себя.
А римляне ждали суда французов над развратным понтификом. Но молниеносное наступление французской армии истощило ее силы, к тому же союзники оставили Францию и ей было не до внутренних разборок с Ватиканом. Надежды на низложение папы не оправдались, он удержался на святом престоле. Но французы все же оставили свой след в Италии, что воспринималось как кара Божья за распутную жизнь. В 1494 году в Неаполе впервые были зафиксированы случаи заболевания сифилисом. Фактически сифилис был первым венерическим заболеванием, стремительно распространившимся в Европе. Так называемая французская болезнь стала для Италии настоящим бедствием.
Еще при жизни папы его образ приобрел мифологические черты. Римляне были уверены, что происходящие в Ватикане безобразия — это дело рук демонов и самого дьявола. Распутство и насилие, захлестнувшее Рим, стали обычным делом. Это время убийств, роскоши и алчности, казалось, было временем уходящего триумфа Борджиа. Конец был уже близок. ­Ангел истории, который вознес его на самый верх, отвернулся от него.
Какой след в истории оставили Борджиа?
Паоло задумался над этим вопросом, стараясь подытожить: развратник-папа, убийца-сын, золотоволосая дочь-любовница собственного отца. А ведь в начале XVI века семейство Борджиа оказалось близко к осуществлению мечты, став единственной действенной силой в европейской политике! Из всех Борджиа наиболее яркий след оставит Чезаре. Крайне вспыльчивый, он давал волю своим порывам и мстительности. Благодаря беспощадному коварству и политической сноровке Чезаре заработает себе уникальное бессмертие. Николо Макиавелли возьмет за образец его опыт того, как нужно добиваться, удерживать и использовать власть: «Может возникнуть спор, что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись. Говорят что лучше всего, когда боятся и любят одновременно; однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх» («Государь», Н. Макиавелли, 1512 г.).
Но, несмотря на свой политический опыт, ни Александр, ни Чезаре не сумели осознать, что по мере роста их власти, ситуация становилась все более опасной. Из всех предостережений, на которые они обращали внимание, возможно, самые резкие принадлежали доминиканскому монаху Джироламо Савонароле: «Иди сюда, о вырождающаяся церковь! Твои ­сосуды обращают тебя в гордыню, а твои таинства в симонию. В похоти ты становишься бесстыдной блудницей. Ты хуже, чем зверь. Ты чудовище и вызываешь отвращение» (Д. Савонарола, 1498 г.).
Савонарола принципиально выступал за реформу церкви. Он был одним из самых красноречивых, могущественных и страстных ораторов Италии. Он заявлял, что церкви необходима реформа, чтобы не утратить всю свою духовную энергию, и думал, что семейство Борджиа воплощает в себе все зло, которое есть в церкви. Савонарола предсказывал, что падение католической церкви уже совсем близко. Папа Александр ответил тем, что осудил строптивого монаха на смерть: Савонаролу повесили, а тело сожгли.
Летом 1503 г. после званого обеда Александра и его сына Чезаре охватила странная болезнь, какое-то время оба они были при смерти. Пали ль они жертвами болезни или интриг — осталось загадкой. Чезаре поправился, папа Александр в свои почти семьдесят лет — нет. Ужасный вид его тела породил слухи об убийстве. Черный язык, тело, опухшее настолько, что его с трудом смогли поместить в гроб. Некоторые утверждали, что его смерть была несчастным случаем в результате неудачной попытки отравить кардинала. Его раздувшееся тело — несомненный признак отравления. Но есть и другая версия, что жарким и влажным летом 1503 г. Рим потрясла лихорадка, и папа умер естественным образом. Так или иначе, но казалось, что над семьей нависло зловещее проклятие. Династия Борджиа прекратила свое существование.
Папа умер, а с ним предали забвению все, что могло порочить его память. В первую очередь, избавились от его любовниц, они были больше не нужны. Об этом позаботился кардинал Алессандро Фарнезе. Все, что делала Джулия для семьи Фарнезе, должно было ассоциироваться с братом, о ней должны были забыть. Он ее не убил, что было бы вполне в духе Борджиа, и она должна была быть ему за это благодарна. Кардинал отослал ее из Рима, и Джулию почти забыли. Только ее скульптура в соборе Святого Петра увековечила красоту женщины, которую так любил папа. Эта скульптура поставлена в святом месте не по ее воле, она — часть монументального надгробия ее брата. Через тридцать лет после смерти папы Александра честолюбивый Алессандро Фарнезе станет папой Павлом III. Как ни странно, несмотря на свою далеко не праведную жизнь времен Александра VI, он стал поборником морали и первохристианского благочестия, которое было утрачено святыми отцами. Это был великий папа Контрреформации. Он смог побороть Мартина Лютера и пришедшее из Германии движение Реформации. Павел III основал Святую Инквизицию, борющуюся за строгую мораль и чистоту веры.
Паоло стоял у надгробия Павла III и любовался изваянием Джулии.
У этой статуи необычная история, о которой вряд ли догадываются верующие. Сначала она была обнаженной и обладала таким эротическим притяжением, что сюда приезжали со всего мира, чтобы только посмотреть на нее. Позже, по приказу одного из пап, ее прикрыли свинцовым одеянием. Джулия пережила свою конкурентку Ваноццу всего на шесть лет.
В завещании все свое состояние она оставила дочери Лауре, рожденной от Александра. Своему брату она завещала только своего рода горестное послание в виде кровати — той самой, в которой та помогла Алессандро сделать карьеру. Где могила Джулии — неизвестно. От нее не осталось
ничего, кроме этого ложа любви.
Последующие поколения не любили вспоминать и о первой любовнице папы — Ваноцце. Были попытки уничтожить выбитые на камне имена на ее надгробии и ее детей, но тщетно.
Чезаре также ожидал насильственный конец. Он был зарублен на поле боя в 1505 г. Наследие Борджиа породило важные события: в 1517 г. Мартин Лютер вывесил свои тезисы на двери церкви в Виттенберге. В Германии началась Реформация — большой переворот в религиозных верованиях, который в значительной степени стал реакцией на произвол папы римского Александра Борджиа. Предсказания Савонаролы, которого Александр уничтожил, сбылось. Католическая церковь перестала быть единой. Пять столетий спустя не многие осознают, какое влияние Борджиа оказали на ход мировой истории, и, конечно, легенды о подлостях Борджиа продолжают существовать, предоставив нам возможность ломать голову над дьявольским проклятием, ставшим причиной того, что Церковь пошла против собственной плоти и крови, превратив все, что создавал и о чем мечтал Александр, не более чем в прах.
Скандалы, потрясающие папство в XXI веке, внесли свои оттенки в общую палитру порочных сенсаций, преследующих Ватикан. «...Я вижу зрелище, столь полное смысла и вместе с тем удивительно парадоксальное, что все божества Олимпа имели бы в нем повод к бессмертному смеху, — Чезаре Борджа папа... Понимают ли меня?..» — спрашивает Ницше. Наверное, понимают. Борджиа жив, его славу продолжают преемники святого престола, внося свой посильный вклад в историю папских скандалов. Ницше ошибся лишь в одном: Чезаре — сын папы, имя которого Родриго. Но простим ему эту маленькую ошибку, история и не такое прощала.