Рамеш Бабу. После вас, сэр! - 24. Место у окна

   Поездка  с сопровождающими и поездка с родителями  – вот два способа, которыми нас отправляли домой на каникулы.
 
   С родителями ехали те, кто жил неподалеку, главным образом, южнее Чирайинкила – первой крупной железнодорожной станции к северу от школы. Родители таких мальчиков приезжали за ними в первый день каникул  и одного за другим увозили домой  с разрешения заведующего пансионом, который вел список, отмечая их личные номера. Поездка с сопровождающими  предназначалась для тех из нас, чьи родители не могли приехать в школу из-за больших расстояний. Нас сажали в железнодорожный вагон третьего класса с двумя сопровождающими – учителями, которым нужно было ехать  до станции, на которой выходил последний ученик, или даже дальше.   Изредка для перевозки мальчиков с сопровождающими заказывали автобусы, так как школе не удавалось забронировать вагон третьего класса. Поездка домой всегда была долгожданной независимо от способа и вида транспорта.

   Как только становились известны даты каникул, всю школу охватывало волнение. Мы посылали домой письма с информацией о дате и времени прибытия, станции назначения, номере поезда, именах сопровождающих учителей и с другими подробностями, составлявшими  все содержание письма, хотя обычно почти все, кроме даты приезда, оставалось неизменным. По всей школе составлялись и обсуждались планы на каникулы, и вскоре уже было забыто огорчение от плохих оценок за последние тесты. Предстояло погостить у родственников, совершить паломничества, побывать на свадьбах и других торжествах, полюбоваться девушками, насладиться вкусной едой, посмотреть фильмы, сшить новую одежду – вот о чем говорили в кампусе с оживлением, возраставшим день ото дня. Когда приближался день «Д» и режим смягчался, так как учителя, матроны, капитаны пансионов, префекты (и все остальные, ответственные за поддержание дисциплины и внешних приличий) были охвачены непреодолимым чувством возбуждения и ожидания, извлекались на свет дорожные сумки и разноцветная одежда (мы  называли ее «собственной одеждой»), пребывавшие до этого в спячке внутри черных ящиков, стоящих в кладовке.

   – М.П.Анилкумар, личный номер 1122, Чирайинкил, две рупии.

   – Джики Джейкоб Эндрюс, личный номер 651, Коттаям, пять рупий.

   –  Личный номер 60, Уллаттил Чандран, ты получаешь  восемь рупий, потому что выходишь в Тричуре!

   - Джаяпракаш, личный номер 552, ты самый богатый – у тебя пятнадцать рупий. Ты должен два раза поесть и доехать до самого Каннанура. Не растранжирь проездные деньги, мальчик.

   Вечером накануне отъезда заведующие пансионами занимались тем, что, делая пометки в списках,  выдавали нам небольшие суммы денег.

   Это был единственный случай, когда нам на законном основании разрешалось иметь деньги, и они были у всех, кто ехал домой с сопровождающими. Ночные расчеты по нелегальным счетам, накопившимся за последние месяцы, приводили к тому, что ко времени поездки большинство из нас оставалось почти без наличных. Держателями таких нелегальных счетов были мальчики, которые финансировали наши удовольствия, занятия, прихоти и развлечения, запрещенные сводом правил. Они также предусмотрительно спасали нас от нищеты, одалживая немного денег на поездку домой под обещание, что на обратном пути долг будет возвращен с процентами. Все расчеты и обсуждения планов на каникулы завершались только под утро, так что эта ночь во всем  кампусе была практически бессонной.

   – Эй, мальчики-солдаты идут – ребята, которых правительство кормит молоком и медом. Они на этот раз в цветной одежде!

   Новость разлеталась по округе от первого дома возле  кампуса до железнодорожной станции Каньяпурам, пока мы шагали, растянувшись длинной колонной, в «собственной» одежде с дорожными сумками на плече. На протяжении всех трех километров пути люди выходили ранним утром из дома, чтобы поглазеть на одетых в цветную одежду мальчиков-солдат, которых они обычно видели в скучных униформах бегущими кросс или идущими в поход к дворцу в Потенкоде, скалам Мадавура или  к морскому побережью.  Крестьяне в то время верили, что мы были чем-то вроде жертвенных агнцев, которых правительство откармливает молоком и медом и которые должны сражаться и умирать за свою страну!

   Мы слышали колкие замечания по поводу наших коротких стрижек, сумок, которые мы несли, военной манеры, в которой мы шагали, но предпочитали игнорировать их, так как были слишком заняты мыслями о возвращении домой.

   – Построиться станция за станцией, быстро! – это была первая команда после того, как мы появлялись на станции Каньяпурам, в то время как горстка удивленных железнодорожных служащих выходила посмотреть на необычных пассажиров,  мальчиков-солдат,  количество которых приближалось к общему числу людей, проходивших за год через эту крошечную станцию, где ежедневно останавливалось только два пассажирских поезда.
 
   Нас пересчитывали по головам в формате «от станции к станции», после чего просили в таком же порядке  поставить дорожные сумки, чтобы проверить, что сумка есть у каждого.

   Так и проходило время ожидания за подсчетом голов и сумок – это была уловка, дававшая уверенность, что никто не отбежит в сторону, соблазненный лавочками, торгующими «муттайис» (конфетами) и «бонджи» (местным лимонадом).

   – Манодж, ты должен мне Голд Спот*, который я купил тебе в прошлый раз. В этот раз ты купишь его мне.
______
* безалкогольный напиток – прим. переводчика
______

   – Каладхаран, я собираюсь пересчитать автомобильные мосты до Алвае. Не уверен, что в прошлый раз ты сосчитал их правильно.
 
   – Джози, не спи, когда будем подъезжать к  Чанганассери. В рождественские каникулы ты уснул и чуть не проехал свою станцию.

   – Биджу, надеюсь, твои родители на этот раз придут на станцию, и моему отцу не придется отвозить тебя домой.

   – У Джиджи, Аджая, Садика, Бину и всех, кто мне задолжал, должны быть деньги, когда вы будете садиться в поезд после каникул. Не ждите от меня большего, если не вернете то, что уже заняли.

   Оживленные разговоры продолжались и нарастали с каждой минутой, часто заканчиваясь неправильным подсчетом голов или сумок и раздачей  затрещин от сопровождающих учителей к большому удовольствию пестрой толпы зевак. Возбуждение сменялось настоящим  хаосом, когда прибывал поезд и мальчики беспорядочно срывались с места, оставляя сопровождающих в состоянии полной беспомощности. Им приходилось кричать, браниться, толкать и раздавать тумаки многим из нас, пока мы искали забронированный вагон третьего класса и врывались в него так же, как  набрасывались на угощение после изнурительного  парада Национального кадетского корпуса в школе. Учителя едва успевали сесть в поезд (с несколькими сумками, забытыми мальчиками в ажиотаже), когда он уже отправлялся из Каньяпурама под хриплый свист паровоза и пронзительные крики  восторга из забронированного вагона третьего класса.

   Очутившись в вагоне, все мы, вдобавок к общему беспорядку, начинали занимать очередь к местам у окна, а поезд тем временем набирал скорость. Требовалось некоторое время, чтобы все утряслось и сопровождающие смогли посчитать нас по головам, дабы убедиться, что все благополучно сели в поезд. Получив, наконец, правильное число, они облегченно вздыхали и садились.

   Мы снова ехали домой с сопровождающими – как долго мы ждали этой поездки! Мальчики и их сумки были везде: на деревянных сидениях, на багажных полках, в проходе и на полу, и вагон гудел, как жужжащий улей.

   Так продолжалось всю поездку – мы возбужденно болтали, хихикали, подкалывали друг друга и ссорились, пока поезд проезжал вдоль всего штата, по пути высаживая  мальчиков, попадавших буквально в руки родителей, которые ожидали их на железнодорожных станциях.
 
   Неторопливый пассажирский поезд, пыхтя,  ехал по внутренним районам Кералы, продвигаясь от станции к станции и давая нам возможность взглянуть на лучшие проявления  жизни, культуры, торговли и традиций, услышать разные диалекты и манеры речи жителей штата от одного его конца до другого. Производители кокосового волокна и торговцы кешью из Южной Кералы, школьники и монахини из Центральной Кералы и женщины Малабара в традиционных одеждах были среди множества малаяльцев, которые на миг возникали перед глазами и уносились прочь по мере движения поезда. Магазинчики, рисовые поля, заводи, реки, кокосовые рощи, места поклонений – бесчисленные картины, характерные для жизни и природы, появлялись и исчезали, приближая нас к дому. Повозки, запряженные волами, автобусы, а иногда даже слоны в попонах, уступавшие дорогу поезду на железнодорожных переездах, давали нам ощущение собственной значимости, и мы хором выкрикивали насмешки в их адрес, выводя из терпения сопровождающих. У нескольких мальчиков были родственники, жившие возле железной дороги. Они махали нам, и мы, во главе с их родственником, махали им в ответ. Когда поезд подходил  к Мавеликкаре, двоюродные братья Мадхавана бежали по проселочной дороге вдоль железнодорожного полотна, чтобы поприветствовать его, вызывая среди нас большое оживление, в то время как Мадхаван куда-то прятался от смущения. Мы кричали и визжали, когда поезд проходил по туннелям около Коттаяма, и сидели в мрачном молчании, когда он пересекал реку Перияр, вспоминая Гопината – нашего товарища, утонувшего там во время каникул несколько лет назад.

   На каждой станции начинались шум и суета, потому что мальчики со своими сумками высаживались, а сопровождающие учителя их пересчитывали. Родители, ожидавшие на станции, встречали их возгласами: «О боже,  какой же ты худой!», «Надеюсь, поездка прошла хорошо» и «Как твои экзамены?» и благодарили учителей за то, что доставили их домой целыми и невредимыми (только им было известно, какого труда это стоило!). Некоторые родители перебрасывались парой слов и с другими ребятами, с которыми познакомились во время поездок в школу. Кое-кто приносил чипсы, ириски и другие угощения для мальчиков, которые продолжали путь. Одного странного испуганного парня, чьи родители не добрались до станции, успокаивали другие родители, заверяя, что будут ждать их сколько нужно или отвезут его домой сами.

   В пути мы покупали на станциях разные мелочи. Арахис в бумажных кульках, низкосортные кешью в пластиковых пакетиках, напиток Голд Спот и лаймовый сок покупали и раздавали, рассчитываясь  по долгам за прошлые поездки или в счет небольших денежных сумм, одолженных в школе и еще не возвращенных. Воздушные шары, ленты, заколки для волос, шариковые ручки, цветные карандаши и маленькие книжки покупали, чтобы порадовать дома братьев, сестер и других родственников, которые с нетерпением считали дни, ожидая  нашего возвращения.

   Мальчики, сидевшие у окон, часто служили посредниками при совершении покупок на железнодорожных станциях. Некоторые из них брали плату за любезность в виде нескольких орехов или глотка Голд Спот, прежде чем передать покупки тем, кто их заказывал.
 
   На окнах вагонов третьего класса не было ни решеток, ни сеток – они были открыты во внешний мир!

   Это была поистине превосходная позиция, которая давала возможность погрузиться в красоту, непритязательность и безмятежность «Божьей страны» (это выражение через десятилетия станет слоганом штата, который к тому времени потеряет часть своей красоты, и жизнь в котором значительно усложнится), пока пассажирский поезд  проезжал по сельской местности, через маленькие городки и  два больших города Кералы, останавливаясь на всех станциях, включая Налукоди, где единственными живыми существами были бездомная сука и ее щенки, которые тявкали на поезд, потревоживший их дневной сон.

   Каждый из нас хотел сидеть у окна, но окон было мало. Поэтому мы пользовались системой «После тебя». Это была хорошо отлаженная система, которую мы применяли в течение всего времени пребывания в школе, чтобы пользоваться дефицитными ресурсами. Дефицитными в школе были почти все ресурсы, а нас, пользователей, было слишком много. В каждом спальном корпусе на пятьдесят человек было всего восемь душевых, восемь стульчаков и четыре писсуара. На всю школу был только один кулер с водой, и одна тарзанка на полосе препятствий, на которой все мы качались. Если бы эти скромные возможности приходилось делить, не вступая в конфликты, по всей школе змеились бы очереди, и мы провели бы в них большую часть жизни. Кто-то очень давно придумал систему «виртуальных очередей», чтобы мы могли продолжать жить полноценной жизнью и пользоваться дефицитными ресурсами, физически не находясь в очереди.

   Это была система «После тебя». Всегда находились такие ребята, которые первыми оказывались в туалете, возле кулера с водой, в столовой, в парикмахерской и в любом другом месте, где могла образоваться очередь. Кто-то кричал первому парню: «После тебя!»,  а кто-нибудь еще, в свою очередь, кричал ему: «После тебя!» оттуда, где он в это время находился – в кровати, в классе, на игровом  поле или в любом другом месте. Последовательность таких возгласов «После тебя» и образовывала виртуальную очередь, в которой на самом деле никто не стоял. То, что  все мы очень тесно общались, помогало легко узнавать голоса, и можно было определить, кто должен придти следующим, всего лишь услышав, как он кричит «После тебя», даже если ты находился в туалете.

   Мест у окон в вагонах третьего класса было немного, несмотря на то, что они пользовались большим спросом. Индийские железные дороги,  наверно,  не ожидали, что такие необычные пассажиры будут путешествовать поездом в таком большом количестве, бронируя вагон третьего класса.

   Выход был найден с помощью проверенной временем системы «После тебя». На ребят, ворвавшихся в поезд в Каньяпураме, чтобы занять места у окон, обрушивался шквал криков «После тебя». Мальчики, севшие возле окна в Каньяпураме, на следующей станции уступали места тем, кто первым крикнул «После тебя». Этот процесс повторялся от станции к станции, давая уверенность в том, что каждый из нас немного посидит у окна к тому времени, когда поезд прибудет на последнюю станцию Каннанур. Так было со всеми местами возле окон, кроме трех. Два места у окна в обоих концах вагона были предназначены для  сопровождающих. Третье место предназначалось для трех  братьев Курувилла.

   Младшие братья, увлеченные историями, которые рассказывали старшие, уже учившиеся в Сайник Скул, пытались преодолеть трудности вступительного экзамена, за которым следовали собеседование и медицинская комиссия, чтобы тоже поступить в эту школу. Некоторым из них это удавалось, так у нас появились братья Джейкоб и Джозеф Чериян, Суреш и Динеш Наир и Шаджи и Шеих  Измаил. Но Курувиллы отличались от всех. Они были первой «троицей» в школе. Джордж Курувилла, Томас Курувилла и Мэтью Курувилла были первыми тремя братьями, поступившими в школу, и их всех вместе называли «троица Курувилл». Потом будет еще несколько «троиц», таких как «троица Шанкаров», «троица Калариккалов» и «троица  Абрахамов», но Курувиллы образовали самую первую троицу еще в начале 70-х, когда школе было всего десять лет. Джордж, старший Курувилла, был тогда в восьмом классе, а младший, Мэтью, только что поступил и учился в пятом.

   Джордж всегда был одним из тех, кто первым врывался в поезд и занимал место у окна. Но как только поезд трогался, он уступал его младшему брату. Маленький Мэтью был хрупким мальчиком, тонкой натурой, и все мы обращались с ним, как с младшим братом. Поэтому никто не кричал «После тебя», претендуя на это место, и маленький Мэтью мог спокойно сидеть там, пользуясь прекрасной возможностью смотреть на пробегающие мимо картины, все  пять часов путешествия до Коттаяма, где троица Курувилл сходила с поезда.
 
   Родители Курувилл были больше всех, ожидавших детей на станции Коттаям, охвачены и тревогой, и радостным волнением, потому что в школе учились все их дети, все трое, и они не могли дождаться, когда Джордж, Томас и маленький Мэтью приедут домой. Они приносили много  угощений и для тех, кто продолжал путь.

   Все это кончилось внезапно пару лет спустя. Джордж, старший из троицы Курувилл, умер на операционном столе в Медицинском колледже, когда врачи пытались справиться с осложненным аппендицитом; он был в одиннадцатом классе. Томас Курувилла решил уйти из школы, чтобы жить со своими убитыми горем родителями, которые после этого никогда не появлялись ни на железнодорожной станции, ни в школе. Но юный Мэтью Курувилла предпочел остаться в школе и ездил домой с сопровождающими, каникулы за каникулами, год за годом. Он всегда сидел у окна в пассажирском поезде, не прибегая к системе «После тебя», потому что кто-нибудь уступал ему это место, как делал его брат Джордж, пока был жив.