Вопреки правилам. Сон Пятый

В далёкой пещере, сухой и тёплой
Старуха сидит, время ткёт,
Песни поёт, миры создаёт,
Прялка шумит, а жизнь –
Своим чередом, в гору идёт.

Древний напев, однообразный, сонный, но светлый, доносится из пещеры. Он изредка прерывается на вселенский припев "Ом". А может быть, это задумчивое мычание человека, занятого своим делом.

В незатейливой тихой песне сплетаются мелодии людского моря из всех времен. В ней угадываются фразы на арабском, санскрите, идише, русском, - известные и потерянные лингва-перекаты: гортанные и картавые, резкие и напевные.

Это в далёкой пещере на краю земли Старая Пряха, с отвисшей до пупа губой, шамкает беззубым ртом, подслюнявливает вековую нить, прядет день и ночь. Вплетает в неё песни, истории, события, природу, - саму жизнь.
 
Она осторожно тянет, вместе с нитью, музыку стремительных рек и водопадов Кавказа, Тибета, Мексики и рокот всех камнепадов горных хребтов. Изредка связывает очередным узлом, невидимым глазу, привольные, неспешные, потоки в низовьях Волги и Ганга.

Шуршит прялка тихой музыкой ветра и перемен. Старуха чуть оживает странной улыбкой, легко шевеля глубокие овраги морщин. Сверкает неожиданно молодым лукавым взгляда. Переходит вдруг на частушечные, задорные, музыкальные коды и ритмы России.

Глаза, в отсвете пещерного очага, горят то зелёным цветом радостной живой тайги, то неожиданно кажутся карими, отдавая дань уважения силе чернозёма, то вдруг смолисто янтарными, как древние слёзы сосен на морском берегу, то отражают небо в его безоблачной чистоте, то вдруг выцветают от старости и превращаются в пустую невидящую белёсую бездну. Мелькают мозаикой песков пустыни, малахита Урала, сединой ледников.

Образ старухи меняется вместе с голосом, срывается тихо на ритмы Африки. Руки утончаются в пляшущих тенях пещеры, молодеют, крутят нить новыми движениями, чуть встряхивая и плечи, и шею, добавляя незнакомую пластику шоколадному телу. Оно постепенно светлеет, желтеет. Смутный пучок "каракуля" под яркой желто-бирюзовой намоткой на голове вдруг падает длинными чёрными косами ниже спины. Выпуклые глаза  прикрываются на миг и открываются уже любопытными щелками в форме живых косточек миндаля. Монголоидные, азиатские звуки и лики проносятся табунами по пещере. Нить подбирает их, соединяет и уносится дальше, наматываясь в глубине пещеры волнами новых картин.

И снова звучит задумчивое, бессловесное, убаюкивающее, архаичное "мммммм".

Многовековая пасма расплющила бабкин палец до уродства. Ноги давят педали, двигают маховик, толкают непрерывно силу доисторических родов.

Рабочая нога непомерно большая, как у великанши, она шлёпает на педаль и давит, без остановки, во сне и наяву,наматывает свою необычную пряжу.

Бабка подслеповато щурится и прядёт нить из всего: из своих запутанных снов, яви и нави. СмЫкает из волос ушедших и из пуповин только новорождённых, из шелеста листвы за окном, из морской пены, из облаков, из приходящих на ум судеб, из обрывков жизней, свежих рассветов и широких лент похоронных процессий, из детского смеха, из искрящихся взглядов влюбленных, из слёз радости и камней на сердце, из боли и благодарности. Всё идёт в ход: пух солнечных зайчиков и тени, исчезающие в полдень. Вплетает паутинки и песни сверчков, дым костров. Подцепляет свист разрывающихся снарядов из отголосков войн, безголосые стоны матерей. Добавляет запах еды, поминальных и праздничных рождественских пирогов и гусей. В быструю воронку нити попадают  крылья медоносных пчёл и листьев, иногда хороводы снежинок и лунный свет. Всё идёт в ход.

Пряха добавляет, в бесконечный бег нити простого плетения, чувства, взгляды, прикосновения, молитвы и  события, радости и печали. Нить получается тончайшая, невесомая, но прочная, как тысячи канатов. Птица рода скоро прилетит. Схватит нить. Совьёт из неё гнездо для новой души. Она склюёт лишние правила: пустые, надуманные людьми, ненужные. Она перелетит любые границы: сиюминутные, очевидные, смешные.

***
Мать уйдёт взглядом внутрь, в теплоту утробы, прикроет бережно живот и зарождающуюся судьбу рукой и сердцем, многоголосым благословением неясных голосов за спиной откуда-то из прошлого. Отец из шершавого благодарного дерева  сотворит последнюю его песню — ладную колыбель.

Женщина будет слушать ритм мужчины, не выпуская его ни на секунду из поля зрения и  слуха. Правила. Порядок. Всё, как дОлжно. Она будет нанизываться на него, сверяться дыханием, срастаться. И создавать непостижимое и новое. Всё будет, как будет, как прядётся и как получится. Мужчина удивится женской тайне, её непостижимой импровизации, причудливо создающей своими движениями песню жизни. Не пойми, из чего и, не зная, как.

Вопреки всем правилам.


24.10.2020г
______________
Фото: Птица рода. Источник интернет.