Первая, Белая, и Всея. глава 15

                Глава 15.  Освободительный порыв.

- Вот такое дело значит само по себе Учитель, - Первоход говорил запыхавшись, устало, откуда-то издалека вытягивал сказ: - Пока вы смотрели что-то не то, чего не было, что причудой сна придумано,  я в небытие побывал, там такое творится, события не трущобные скажу честно, сам видел, глазам не померещилось.
 Вошёл, а там идёт освободительная порыв, война против войск западающих сторон, их много. На тебе, такие вот подвиги, было когда-то, и теперь перепоказ подвернувшийся установился. Три фронта с востока на запад усилия напрягают, освобождают державу от безволия и безысходности, такая себе заморочка. 
- Что, опять? Неужели народ проснулся!? – крикнул кто-то сзади.
- Ну да! два боевых фронта, а третий коммерческий, и командующие фронтами тоже личности видные, с присущими характерами, обретения не усреднённые, значительные полководцы, каждый - золоченая струя. По-своему представляют расстановку и построение войск во всей степной зоне, в лесах, или скажем, у водных преград рек и морей. Удар созревшего времени катится. Для согласования единства доблестных фронтов, верхглавкома не хватает. А он и не нужен! Должность лишняя. Назначить какого-нибудь действующего генерала, куда там - знатоки блиндажей и складов - потрясающей помехой будут. Нужен человек незначительный, но где такого найдёшь в вероломстве окраины, тут все по назначению потомственные казаки, прочно держат бунчук недоразумений, беспрерывно преобразования творят, обретение заката приближают, рассыпь населения пляшет, все готовы себя чистильщиком видеть в остатках выпитого края. Нет малоспособных личностей. Атаманы оседлали недосягаемые облака текущего оборота, звёздные очарования с неба хватают, средств недостаёт, чтобы приземлиться в среду будущего мироздания. Пришлось мне занять эту ненужную, лишнюю по назначению должность. Скажу откровенно, столько переживаний, неимоверно грандиозный охват предстоящей стужи ощутил. Вхожу в дела неуверенно. Изучаю обстановку:
Северный фронт возглавил один выдающийся наследник победоносной армий, очень способный организатор всякой борьбы, зная прошлые успехи, я его лично назначил.
Южным фронтом командует маршал-громовержец - человек кремень, искры летят от его решительности, и непонятно кто он на самом деле. Не стал выяснять, менять тоже ни к чему.
Коммерческий фронт ведут к победе тайные начальники, нет геройства более самоотверженного, чем подвиги чёрного и белого пояса, двигать за пределами известного расположения, они недосягаемы. Всмотрелся, вместо погон, звезда героя удачи на груди.
Что мне делать, не на своём месте оказался, но как-то втягиваюсь, стараюсь, улаживаю разногласия выдающихся полководцев; тружусь, раз меня назначило всеармейское собрание, двигаю усилия, вдруг что-то получится.
 Каждый фронт попеременно терпит неудачу, …и победу за победой одерживает, освободительная война ползёт по должному назначению, такое до этого уже было; тот же враг, оттуда же ползёт, так же хитёр и коварен. Тогда все командармы, тоже на своём месте находились, из героического крестьянского сословия взошли маршалы и генералы той свободы, решительные люди командовали очищением славной земли, отбор жёсткий потрясал вдохновения, пуля не разбирается в погонах, бьёт наповал. Теперь на этой земле, перелётные птенцы охочим командирам преображение курлычут, крестьянство помрачнело. И тут я не знаю как себя вести, железных птиц уйма, каждая свой ум имеет, некуда спрятаться, и стальных траков собранные в гусеницы, тоже много. Металлолома хватает, порой излишние напряжения, начинают сводить с ума.
Северный фронт, западающая коалиция неведомых войск прижала; дал команду коммерций, с тыла ударить, а она мне не подчиняется. Сами выровнялись стройные ряды самоотверженных воинов; не годится братство забывать.
 Тут Южный фронт окружили глазастые вороны; отчаянье, переживания, вертолётами вбонбить технику и живую силу намерились шустрые; неужели конец героических переживаний, но не на тех лопастями с неба машут. Применил я тактику веерного развёртывания танковых ударов, вторгся ночью в сонные ряды противника, перемешался с ними, по дуге окружения пошли ползать гусеницы и катиться колёса брони, крошат боевые машины мёрзлый грунт, пыль и дым везде. Не прорывались, круговую помеху фронта уничтожили, захватили неимоверное количество прирученных драконов. Дал приказ заковать в тысячу наручников заросших щетиной солдат, от вертушек сумели прикрыть боевой дух, опоясали броню живыми гвардейцами, пусть теперь попробуют генералы своих бомбить. Шум подняли лощеные погоны, мол, без узаконенных правил сражения идут.
Военная обстановка дороже правил жизни. Скулёж и вой не повод для перемирия. Нам победа без отклонений из спокон веков определена. Понятное дело случайные чужаки-парни не виноваты, их банкиры за потусторонние счета, на смерть снарядили. Полностью устранили различия, смяли окружение фронта. Двинулись вперёд наступать, а некуда. Расковал я сынков, к матерям отправил, на то я и командующий. Освободил принуждённых молодцев, половина к победному фронту примкнули, для них геройское приключение слаще тягучего шоколада. Освободительная война не жандармские опусы, пусть все знают и помнят, как благородно воюют наследники Великой степи. Полным ходом идут к победе смешанные войска. Коммерческий фронт, из-за путаницы и тяжких боёв сильно подустал, отстали измотанные войска, застряли в лесостепи. Принимаю молниеносное решение: два фронта из сторон стального прикосновения центростремительный удар наносят; выровнялось общее наступление по всей линий военного успеха, крошат наши, бывших наших.   
 Вижу, война гладко идёт, и без Верховного назначенца, такого как я, справятся, очистят землю от недоразумений, люди собранные, в сердцах - заря востока горит. Славно складываются обоснования.
И что вы думаете, храбрые полководцы победоносно закончили поход, взяли мгновения, отмыли державу от порабощённой грязи, океан рядом, можно начисто порывы искупать. Расчёт и уклончивость - суровости помеха. Посвежел народ, помрачневшее насилие закончилась, надо народовластие наводить. Пока течение порядка обустроится, переходный правитель нужен. Командующие освободительными фронтами триумвиратом власть над державою строго держат, заслужили. Но они люди скромные, мощь земли на галуны, папахи и вышивки не меняют; удостоверились, знают, что случайно назначенный Верховный, не остановит трепетное развитие и досягаемое вращение, с мечтой о вечной отваге трудится. Каждый, по-своему видит всплески явлений. Раздор уже тысячу лет никак ни уладится. Для обыкновенного согласия пришлось арийское православие предков извлечь, старинный каганат на время восстановить. Диктатор нужен.
 По установившемуся уже обычному недоразумению, обязало всеармейское собрание меня как человека проверенного, державу удерживать, недаром столько лет наставления приобретал. Хоть Учитель вы нас постоянно обязываете стойко существовать, а я таки в смущении-замешательстве оказался. Командовать фронтами одно, а обустраивать державу другое, я не Сущий, что бы девять лесополос поперёк прошедшим фронтам тянуть, из лунок корней саженцев - пулемёты, кулоны, и ордена выкапывать. Думаю, как тут вместить отклонения. Соображаю и всё бесполезно, вспомнил, как кто-то из наших сказал: «если сам исчисления слагать не умеешь, знающих людей на  места нужные установи». Взялся хватко, хватит клоунаду множить, я не артист цирка. 
 Как и положено диктатору, назначения начинаю утверждать, пытаюсь соответствовать лучам солнца, первым делом отважным полководцам службу державную приписываю: воевали, упорство приложили, кровью признание заслужили, для них страна – выше всяких денежных начислений, а то, чего доброго, всплеск преступлений начнётся. Упразднили мы расписанные долги, пересчёт сделали; за вековые неимоверные потери западающие, всем нам должны, сто лет ещё должны будут.   
Один незнакомый бобыль, завоёванную оружием и выдержкой охрану безопасности унаследовал, человек бывалый, нормы налаженности знает. А то, что о нём говорят - брехня, лично потом убедился, он выгоду времени лучше любого сержанта содержит, не оставляет мечту переживаний, от океана до океана протянуть мир хочет. 
Другой назначенец, для всеобщей внутренней разборки утверждён, он то, уж порядочек наведёт, не станет по кабинетам портреты развешивать.
Ну а должности неизвестно пропавших, никто украсить не сможет. Поставь икону божьей матери возле их памяти, не отличишь по духу движенья.
Мне виднее, хорошо этих сломанных людей изучил, где они - там мёд, патроны, и масло. А вот как быть с другими должностными лицами, это просто какие-то запутанные невообразимые перелёты. Но тружусь, судьбою наделён, надрываюсь из последних поползновений горизонта, влияние обриев отвергаю.
Деятелем улаживания иноземных недоразумений назначаю основательного законника, с кем бы ни поздоровалась его рука, тот нашим кумиром захочет утвердиться. Но кумовство не его удел. Мне ещё другой человек позарез нужен, я его на другое главное место поставить планирую. Пусть только пересмотрит своё становление к подвижникам, уж больно надменный. Люди хотят понять добронамеренный порыв, а он ленты заслуг в сундуки слаживает, будто не помним, как однажды бессодержательно все преимущества растерял.
Культура занятие бесспорное, икона завидовать станет, тогда уж точно фильмы славные на экранах засияют, поэмы печататься станут, и вся страна от радости запоёт, а то уныние сплошное, никакого веселья, земля ввергнута в печаль, тьма беспросветная. Места личных талантов и вообразимых творцов, падали заняли,  разместились птенцы во все тёплые гнёзда, уселись по платёжным конторам, и самый главный их крышует.   
Не положенное назначение хотел сделать, несовместимые назначения это вещь вредоносная, если например, муж и жена это супружество, а не кумовство, и тут не какое-то случайное зачисление в должность. Говорю: выкиньте из западающей шкатулки пляску потешных комиков, мне украшение жизни нужно ощущать, я не кукольные заморочки расписывать собрался. Кто я тут? – Диктатор!? Или чепрак рвано-тканный! Раз установило меня всеармейское собрание, за землю пахотную стоять, буду твёрдо рыхлить текущую победу. Мне три месяца даны, а те, кто тридцать лет тешился присвоением, обязаны средства умыкнутые в державу сдать. Сроки конкретные назначены, три месяца – это премного. Мне страдальцы не нужны. Бывшие отовсюду брехню трубят, стремятся правду спрятать. Почему-то, когда при власти ходили бесшумно по коридорам, ступали непридвиденно, трусили постоянно; вот где спрятана главная беда моего отсутствия.   
Для исполнения и контроля возврата средств, главным прокуратором назначил человека бывалого, он праведность законов самостоятельно утвердит, и так всем известно,  дел праведных уйма, есть чем казну наполнять.
 Мне ещё суд разбирающихся продвинуть надо. Один над всеми с тяжёлою ношей, а нерадивых ни счесть.
Доктора медицины - назначаю главным по сохранению народа. Много тысяч спасательных операций сделал доктор. Пора остановить мор людей. Ну, это никуда не годится, за тридцать лет, падали и спазмы умертвили четырнадцать миллионов невинных людей. Явление - дважды холокост.
- Сравнил: четырнадцать тысяч спасённых, и четырнадцать миллионов навсегда пропавших, - возразил Задира, - ты Первоход тут гонишь, ужас хуже прошлого стоит. Внедрили скрытные вражеские лабораторий, признаки фашиствующих проявлений повсеместно разместили, довольны заморские военные разлагающимися условиями жизни, попробуй с ними поборись. Оздоровительными ножами заразу соскрёбывать придётся хирургу. Четырнадцать месяцев не хватит, четыре года понадобится.    
- Не перебивай! Тут другое, должность главного банкира едва ли не самое главное очарование всякой революций. У финансового академика наблюдательных забот хватает, его никак не завлечёшь в родную сечь. Пропал бунчук власти, неслышны звоны сабель, в кармане у каждого цифровая пайцза без тигровой головы, не каждый  справятся.
Ну а постоянный Управитель, должность настолько важная, что самому захотелось присвоить назначение, камни в золото способна превращать эта должность, кроме как, не однажды проверенному, никому другому вручить не получится. Управитель секреты мировых банков должен знать, хотя банки уже не нужны, скоро исчезнут. Он со всеми прежде властными положенцами водку не пил, а повадки их выведывал, смело смотрит вперёд. Когда от страха, все дрожью были охвачены, нагло взгромоздившейся комсы опасались мести, он единственный кто прозрачные буквы на холстах ровно надписывал. Провиденье неслыханное всем рассказывал: с крашеного лиса краску смывал. Изнутри гладко систему разведал, за годы вынужденного скитания славно очернителей изучил, кого прежде отвергал теперь его соратники. Считай почти Ванга, он позолоченные назначения куполам церквей предрёк. Ему иконы не нужны, иконы на кассах под запретом.
- Ну и что Первоход?! Сам быстро ты сполз! Не стал, как Сущий  исполнения до конца нести.
- А то, как же, я совершенно не нужен выдающемуся окружению. Один не преосвященный стою. А знающих - везде премного…