Чурка - гэта такая дзеравячка

«Чурка - гэта такая дзеравячка. Можна адразу кінуць у топку, а можна зрабіць чалавечка і тузаць за вяровачкі»

Наряд на кухню был самый тяжелый.   Физически самой изнурительной работа в посудомойке, но можно помыться, если спрятаться за горой чистых заготовленных к  обеду  мисок,  горячей водой с мылом.   
В наряде в поварскую солдаты первого года службы работали подсобниками у узбеков-поваров,  были чем–то вроде слуг. 
Рабинович уже четвертый наряд отработал в посудомойке, как–то заспорил с пацанами, которые ходили в поварскую, чей наряд тяжелее. Кто–то из беларусов сказал тогда: «Да, твой наряд физически тяжелее, но наш тяжелее морально».
Ему досталась комната, где рубили мясо. Нужно было смыть с пола жир и кусочки маленьких костей. Рабинович полуголый ползал  по комнате для рубки мяса и тер тряпкой, сделанной из вафельного полотенца смоченной  едким веществом, растворенным в горячей воде. Щипало в горле и слезились глаза.  Прапорщик–хозяйственник подошел, пнул его ногой в зад и сказал:
— Кто разрешил снимать одежду в мясной комнате.
Рядовой Рабинович вскочил и сказал:
— Товарищ прапорщик, разрешите обратиться, — и не дожидаясь разрешения добавил, — Еще раз так сделаете, получите в морду.
— Я тебя в дисбат посажу, — сказал прапорщик.
— Не имеете право унижать!
— Что, унижать. Это унижение.
— Как твоя фамилия?
— Рабинович.
— Ты не знаешь, что такое унижение, Рабинович.  Пойдешь вниз, в поварскую, — сказал прапорщик и поспешно удалился.
В поварскую Рабинович заступил вместо пацана из Молодечно, которого фельдшер при осмотре, из–за панариция на пальце, освободил от наряда.  В наряде в поварской вот уже месяц,  сутки через сутки,   стоял весь, первого  полугода, минский,  призыв.
На  вопрос:
— Ну как вы здесь?, — один из беларусов сказал:
— Они нас здесь только,  что в жопу не ебут. Ты когда–нибудь убирал их туалет. Ты знаешь, что чурки на унитаз не ходят. Они срут на пол и заставляют нас  убирать.
— Чем? — почему–то спросил Рабинович.
— У тебя будет два инструмента – ложка и миска.
— Вы боитесь этих уебков! Сколько их? — спросил Рабинович. 
— На дежурстве четверо и шесть человек в казарме.
— Хуля вы бздите. Нас восемь человек только в поварской. Если нужно будет, я дерну пацанов из посудомойки.  Мы что,  не сможем каких–то чурок на место поставить.  Посмотрите, какие вы все здоровые. Я же среди вас самый маленький.
При первом же столкновении в минуту собрался весь наряд в поварской, кинув грязную посуду, примчалась  посудомойка.   Рабинович выступил вперед и сказал:
— Товарищи беларусы, от вашего имени объявлаяю чурбанам  условия!
Первое:
Никого из наших пацанов не бить. Пальцем, сука бля, не тронуть. Не оскорблять маму. Мы, беларусы, тоже любим свою маму.
Второе:
Научитесь пользоваться унитазом, так как это делают все люди.
— В нашем селе, — сказал один из узбеков, — стыдно на унитаз ходить. У нас на унитаз садятся только замужние женщины.
— Делай это как хочешь, только убирай за собой сам, — сказал Рабинович.
— А почему ты нас чурками называешь? — спросил обиженно другой узбек.
— Потому, что срете на пол, — сказал Рабинович.
— А что, все беларусы ходят на унитаз? — спросил первый узбек. 
— Может и не все, но и на пол никто не срет.
Этот ответ почему–то произвел на  узбеков сильное впечатление,   они уступили, но сами туалет убирать не стали, привели из казармы, какого–то пацана из Рыбинска.