Последний шанс императрицы. Пролог

Пролог

По утрам вся семья собиралась за столом.
Вообще говоря, им было вовсе не обязательно устраивать совместный завтрак – ведь из дому каждый уходил в своё время. Но, во-первых, так было удобно хозяйке, - не надо готовить несколько раз. А во-вторых, когда ещё семья может собраться вместе? Когда отец поздно вечером приезжает с работы, Андер уже спит...
Это время было слишком ценно, чтобы тратить его на пустые разговоры. Поэтому за завтраком в основном делились новостями.
Новости были в основном хорошими: оба сына были практически отличниками. Но не только это делало их гордостью школы.
Они были очень талантливы – каждый в своей области.

Старший – Вангер – был компьютерным гением. Само собой, с поправкой на возраст.
Его “отлично” по информатике было настолько безусловным, что учитель давно уже не вызывал его к доске.  Просто перестал сомневаться в том, что его любимый ученик знает все части учебной программы наилучшим образом.
Более того – иногда, когда у Вангера возникали проблемы с другими предметами, учитель информатики помогал ему эти проблемы решить. Правда, помощь эта никогда не выглядела слишком одиозной. Никогда не шла речь о завышении оценок, - а вот разрешение на дополнительную пересдачу талантливый ученик получал не раз.
Ясно, что такие поблажки были не личной инициативой отдельных учителей, а политикой администрации школы. Но тут и речи не шло о жалости либо благотворительности. Сотрудничество школы и талантливого ученика было взаимовыгодным, и, говоря честно, школа при этом получала гораздо больше, чем умный и талантливый Вангер.
Первое, что бросалось в глаза, - победы на олимпиадах. Да, конечно, сам школьник получал почёт и даже скромную материальную стимуляцию, - но школа получала гораздо больше! Например, дополнительные баллы рейтинга, которые очень неплохо монетизировались.
Но главная выгода школы заключалась в другом. Дело в том, что Вангер очень неплохо освоил починку и наладку компьютеров. Так что мастеров из компьютерного сервиса школа практически не привлекала.
Сколько денег на этом было сэкономлено – трудно даже представить. И деньги эти не возвращались наверх, “к большому дяде” – они в разумной пропорции распределялись между сотрудниками школы. Больше всего, конечно, доставалось директору школы, завучу, завхозу и учителю информатики. Но и другие учителя нередко получали, как говорится, “долю малую”. Даже самому Вангеру иногда кое-что перепадало.
Как он относился к тому, что школа его, в сущности, эксплуатировала? Как ни странно, очень неплохо. Во-первых, с ним всё-таки делились. А, во-вторых, в процессе массовой починки и наладки компьютеров он получал поистине бесценный опыт, благодаря которому у него не должно было возникнут проблем с трудоустройством после школы.

Младший брат Андер в какой-то степени пошёл по стопам брата: он тоже, можно сказать, не расставался с компьютером. Правда, специализация его была немного другая. Его не интересовали ни программирование, ни системное администрирование, ни наладка электронной аппаратуры. Сферой интересов младшего были компьютерные мультимедиа. То есть музыка, рисунки, кино.
Мальчик не только обрабатывал чужие произведения искусства, но и пытался создать что-то своё. С сочинением музыки у него ничего не вышло, создавать мультфильмы не хватало терпения. А вот с рисованием электронных картин получалось довольно неплохо.
Эти картины больше двух лет украшали школьный сайт. А примерно полтора года назад нашли дорогу на гораздо более солидную площадку – городской сайт детского творчества. После этого Андер стал своего рода знаменитостью.
Казалось, что перед мальчиком раскинулась широкая и прямая дорога. Не менее широкая и прямая, чем перед старшим братом.
Но тут случилась неожиданная неприятность: у юного художника появился конкурент.

Несколько месяцев назад в их школе появился новый ученик. Вначале Андер этого факта даже не заметил: новичок был на год старше и в плане учёбы с юным художником совершенно не пересекался.
Потом, правда, оказалось, что у нового ученика то же самое увлечение: компьютерная графика. Поначалу Андер этому даже обрадовался, считая, что места на школьном “художественном Олимпе” хватит для всех.
Но оказалось, что новый ученик так не считал. Всех, кто хоть немного умеет рисовать, он рассматривал исключительно в качестве конкурентов.
Казалось бы, в чём проблема? Если ты такой талантливый, докажи это делом! А кто именно лучше, решат зрители!
Но весь фокус заключался в том, что отцом нового ученика был очень влиятельный член городского совета.

Обычно чиновники такого ранга отдают своих детей в престижные гимназии, где те, так сказать, оказываются среди равных. Но тут почему-то всё было сделано по-другому. Вероятно, амбициозный политик решил продемонстрировать электорату свой запредельный демократизм.
Но при этом он почему-то не сомневался, что его сын явится для простой муниципальной школы настоящим украшением. И поэтому нервно воспринимал, когда ему ставили “четвёрки” (о тройках даже речь не шла).
Нет, лично разбираться суровый папаша, конечно, не приезжал. Но в школу каждый раз звонил, невероятным образом нервируя и директора, и завуча, и соответствующих учителей.

Первый конфликт состоялся при очередном обновлении школьного сайта. Работ, выставленных Андером, никто убирать не стал. Они ведь, по логике вещей, никому не мешали. Зато и все картины новичка выставили.
Даже это взыскательному папаше не понравилось. Мол, почему картин его сына так мало, а картин какого-то нищеброда так много?
Но главный кошмар начался, когда настала пора отправлять работы на городской сайт. Для школы имелась квота – четыре работы. Помня “непонятки” со школьным сайтом, было принято компромиссное решение: отправить одну из работ Андера и три – его конкурента.
Говоря откровенно, это было несправедливо: работы Андера были гораздо лучше, чем у его конкурента. Но – увы! Отца “восходящей звезды” все боялись.
Но даже такой компромисс оказался недостаточным. Папаша-начальник считал, что картин “этого нищеброда” на выставке вообще быть не должно. Только картины его любимого сынка.
Так что и тут окончилось большим скандалом. В результате руководство школы оказалось в большом замешательстве.

Поддаться “наезду” большого начальника? Как-то не по-людски. Всё-таки и директор, и завуч были людьми неплохими. К тому же замена картин талантливого Андера на произведения достаточно бесцветного, хотя и более амбициозного конкурента, была явно неравноценной, и наносила рейтингу школы непоправимый ущерб.
Самое обидное, что директора и завуча не “покупали”, а именно запугивали. То есть отец “восходящей звезды” не засыпал школу всевозможными благами, а, наоборот, запугивал разного рода неприятностями.
Но хуже всех, конечно, было самому Андеру: ему пришлось распрощаться с мечтами о быстрой художественной карьере.

Но тут в беспросветном тупике наметился выход. Предложила его учительница рисования, понимающая свою ответственность за судьбу талантливого школьника.
Однажды она попросила Андера задержаться после своего урока и в лоб спросила:
- Скажи, ты когда-нибудь рисовал на бумаге или холсте?
Мальчик пожал плечами:
- Само собой. В детстве. А как графические редакторы освоил, так перестал. На компьютере же это гораздо легче делать!
- А какие техники ты использовал?
- В основном рисунки карандашом и картины маслом. Акварель у меня не пошла совершенно. А почему я не увлёкся гуашью, сам не помню.
- Прекрасно! – улыбнулась учительница. – А ты можешь вновь вспомнить старые навыки?
- Могу! – кивнул Андер. – Только вот зачем? Что мне потом делать с этими размалёванными холстами?
- Что делать? – загадочно улыбнулась учительница. – Это я тебе попозже объясню. Как придёшь ко мне с парочкой своих картин маслом, так и объясню!

Андер вздохнул. У него было только два варианта: верить или не верить. Но учительница рисования ни разу в жизни его не обманывала. Так что он будет делать всё, что она ему говорит. И надеяться на лучшее.
Начал он с похода в магазин. Единственный магазин художественных принадлежностей, имевшийся у них в городе.
Когда мальчик, зайдя в него, с порога заявил, что ему нужен холст и масляные краски, его вначале никто не понял. Пришлось объяснять, чем он собирается заниматься.
Только после этого ему объяснили, что теперь всё это делается совсем не так. Вместо холста используется какой-то синтетический материал. А вместо масляных красок из натуральных веществ – так называемые “сигриловые краски”, сделанные на основе какого-то пластика.
Правда, внешне всё выглядело, как в древние времена. Холст как холст и краски как краски. Бери и рисуй. Вернее, “пиши”, как говорят профессиональные художники.

Восстановление старых навыков много времени не заняло, и уже через пару недель Андер начал бойко писать эскизы в “сигриловой технике”.  А ещё через три недели он торжественно принёс учительнице две новых картины.
- Вот, сейчас я пишу где-то на таком уровне, - неуверенно сказал он.
Учительница долго вертела их в руках.
- А что, довольно неплохо! – улыбнулась она. – Думаю, что ты вполне можешь перейти ко второму этапу. Вот, прочитай эту книжечку!
И протянула мальчику небольшую брошюрку.

Посмотреть, что ему дали, Андер решил сразу после ужина. Да так и не смог оторваться, пока не прочитал всё.
Там было описано ни что иное, как принципиально новая техника живописи!

Началось всё с решения частной, можно сказать, утилитарной, проблемы. Дело в том, что масляные картины полагается покрывать лаком. Но лучше делать это не сразу, а примерно через полгода после написания.
Если создатель картины не собирается немедленно её продавать, никакой проблемы на самом деле нет. Написал, отложил в сторону, через полгода покрыл лаком. Делов-то?
А вот если картину требуется быстро отправить в “большой мир”, приходится выкручиваться.

Вот и выкручивались – каждый по-своему. Кто-то пытался сократить срок нанесения лака, кто-то пытался вообще без лака обойтись. Многие при этом экспериментировали с типом холста или составом красок.
Но убедительных результатов никто из них не получил. Так что художественное сообщество неоднократно утверждалось в простом тезисе: или делай, как надо, или ты сильно рискуешь.
И вдруг нашёлся человек по имени Ингер Ярм, который задумал решить эту болезненную проблему раз и навсегда.

Всю жизнь в нём боролись два увлечения: химия и живопись.
В школе он очень любил рисовать. В старших классах увлёкся химией. Да так серьёзно увлёкся, что с ходу поступил на химический факультет университета. Учился, кстати говоря, очень хорошо. Даже золотой диплом получил.
А потом началась работа – вовсе не такая интересная, как он мечтал. И он вспомнил своё старое увлечение. Просто как отдушину в скучном и унылом существовании.
Так вот он и прожил несколько лет, кормясь работой и развлекаясь с помощью хобби. При этом в обоих ветвях его жизни происходили определённые изменения.
На работе он постепенно делал карьеру. Но, говоря честно, как-то вяло и неубедительно. Дошёл до уровня ведущего инженера и остановился.
А вот в части хобби продвижение было очень заметным. Он даже деньги стал на некоторых своих картинах зарабатывать, причём чем дальше, тем больше. А в один прекрасный момент понял, что на картинах зарабатывает гораздо больше, чем в своём НИИ. Так что он с чистой совестью забыл про химию и стал профессиональным живописцем.
Следующие несколько лет были годами счастья. Человек наконец нашёл себя и шагал по жизни, занимаясь любимым делом.
Но однажды вдруг обнаружил, что и в живописи, встречаются химические заморочки. Так он вновь вернулся к химии, - не как к скучной и унылой повинности, а как способу решения проблем, возникающих в любимом деле.

Найдя в жизни прочное место и добившись материального благополучия, Ингер Ярм поставил перед собой следующую задачу: добиться широкой известности. А, может быть, даже славы.
Но вот тут его ждало разочарование. Да, он был известен – в определённых кругах. Но таких художников, как он, были десятки. А в масштабах Вселенной – сотни и тысячи.
Нет, он может по-настоящему прославиться, только использовав свою уникальную квалификацию: то, что он одновременно художник и химик! Причём талантливый художник и химик-отличник. Нужно найти на стыке двух своих областей знаний задачу, которую сможет решить, - но которая всем остальным будет не по зубам. Причём, само собой, задача эта должна быть важной и актуальной.
Вот он и вспомнил упомянутую выше проблему с покрытием картин лаком.

Здесь дело было не в том, что у этой задачи не было приемлемых решений. Решения были, но, как бы сказать… небезупречные. Не идеальные по качеству и ограниченные по области применения. А человек с душой художника и головой химика хотел сделать решение безусловное и идеальное. Без какого-либо изъяна. На века.
Получилось ли у него то, что было намечено? Как сказать… Если формально отталкиваться от поставленной задачи, то ничего не получилось.
А вот если поставить вопрос по-другому: прославил ли Ингер Ярм своё имя в веках, следует ответить: прославил! Ещё как прославил!
Но тут надо рассказывать по-порядку.

Началось всё с неприятного инцидента. Надо было написать маленькую миниатюру. Не на продажу – в подарок. Хорошему знакомому ко дню рождения.
Самое неприятное, что это надо было сделать срочно. День рождения – он ведь ждать не будет.
Сюжет миниатюры был незамысловат. Домик на лесной поляне. Сквозь ветви деревьев светит солнце. Красиво, патриархально и со вкусом.
Соответственно, и написано всё было достаточно быстро. Часа три – и всё готово. Можно дарить.
Правда, по правилам её бы надо лаком покрыть. Хотя страшно как-то… Если сделать это сразу после написания, велика вероятность картину совсем загубить. А “выдерживать” просто нет времени.
С другой стороны, без лака картина постепенно портится. Так что даже и не понять, как лучше.
Ингер решил рискнуть. Был у него собственный рецепт лака, который ещё ни разу не подводил.
Но на этот раз подвёл. Миниатюра была с благодарностью принята и поставлена на почётное место. А через полгода на ней появились трещины.

Об этом, смущаясь и отводя глаза, рассказал сам поздравленный. Мол, картина очень понравилась. Очень-очень. Но нельзя ли как-нибудь с неё трещины убрать?
Что оставалось художнику? Только ответить, что проблема будет решена. Мол, несите картину, - а я верну вам её в идеальном состоянии.

Эту задачу можно было решить двумя способами.
Первый – лёгкий, очевидный и простой. Срочно забрать миниатюру, смыть с неё лак, подправить изображение – и отложить в сторону. А через полгода, перед следующим днём рождения, покрыть лаком. После чего вновь торжественно вручить подарок. На этот раз сделанный по всем правилам.
Второй способ – длинный и сложный, но зато сулящий признание и славу. Решить проблему покрытия картин лаком идеальным образом. Причём раз и навсегда.

Если говорить более подробно, новый лак должен был обладать следующими свойствами:
1) наноситься в любое время, в том числе сразу же после написания картины.
2) не допускать трещин и не искажать цвета.
3) быть совместимым с любым типом основы, грунта и красок.
Причём без всяких исключений.

Поставленная цель выглядела, как бы это сказать… очень нескромно. Вот сотни лет художники искали идеальное решение проблемы – но так и не нашли. И тут приходит Ингер Ярм, весь такой умный и красивый, и чудесным образом её решает!
Но у него были свои соображения. И, надо сказать, очень серьёзные.

Дело в том, к тому времени химия как наука достигла поистине невиданных высот. Можно было создать вещество практичеси с любыми свойствами.
Самое интересное, что для этого вовсе не обязательно было использовать дорогие, высокотехнологичные лаборатории. Существовало вполне доступное оборудование, позволявшее создавать практически любое заданное вещество чуть ли не в домашних условиях.
Тут было лишь одно ограничение – квалификация того, кто эти действия проводил.
Следующий вопрос: почему же этот самый “универсальный лак” до сих пор не был создан? Да просто потому, что эта задача профессиональным химикам была неинтересна.

Так что Ингер Ярм окончательно перестал сомневаться, купил самый лучший “конструктор химика” и приступил к работе.
Он успел вовремя, буквально за неделю до дня рождения знакомого. Быстро покрыл лаком обновлённую миниатюру, положил её в подарочную коробку – и успокоился.
Он проверял её три дня подряд. Всё было в порядке. Ничего не потемнело и не растрескалось.
Прошло ещё несколько дней. Наконец, наступил долгожданный день рождения…

Вручая хозяину маленький пакет, Ингер Ярм испытывал некоторую неловкость: ведь он дарил не новый подарок, а, так сказать, исправленную версию старого. С другой стороны, именно этого хотел поздравляемый. Так что осталось  только надеяться, что в этот раз не будет никакого неприятного сюрприза.
Хозяин взял в руки пакет, развернул, - и восхищённо замер.
- Какая красота! – воскликнул он. – Давно я не получал такого замечательного подарка!
В это время создатель картины пребывал в недоумении. Ну что там такого особенно красивого? Миниатюра как миниатюра…
Но тут он взглянул на своё собственное творение – и от удивления замер.

Это действительно было безумно красиво. И домик, и лес, и лучи солнца были как настоящие. Как будто это было окошко в параллельный мир.
 Причём эффект “сверхреализма” никак не был связан со стереоскопическими эффектами. Картина как была, так и оставалась плоской – но тем не менее была “как настоящая”!
В этой сложной ситуации Ингер Ярм не стал смущаться и доказывать, что сам не понимает, что создал. Нет, он предпочёл “сохранить лицо”. То есть смущённо улыбнулся и заявил, что рад тому, что подарок понравился.

Первое, что сделал новоявленный художник-новатор, после того, как вернулся домой – продолжил эксперименты со странным лаком. Выбрал десяток недавно написанных миниатюр и на все нанёс новоизобретённое покрытие.
И вот тут ему повезло, причём не один раз, а целых три.
Во-первых, у него хватило терпения проверять после этого состояние миниатюр несколько дней подряд. Первые четыре дня ничего не происходило, а вот на пятый… Три миниатюры из десяти волшебным образом преобразились.
И вот тут заключалось второе везение: то, что было обработано сразу несколько миниатюр. Если бы эксперименту подверглись одна или две, именно на них эффект мог бы и не подействовать.
А так – результат был налицо. Чудо удалось повторить!

Тут сыграло свою роль самое-самое главное везение. Оно заключалось в том, что Ингер Ярм был человеком очень аккуратным и скрупулёзно фиксировал ход своих экспериментов. После “натурного испытания” ему удалось повторить все те химические процессы, с помощью которых был изготовлен чудо-лак.
Надо ли говорить, что во второй партии его было изготовлено много. Очень много. Чтобы было достаточно расходного материала для дальнейших экспериментов.

И эксперименты начались, причём довольно успешные: где-то две-три картины из десяти приобретали необычные свойства.
С каждым новым успехом объём экспериментов расширялся. Сначала их проводил только сам изобретатель, потом подключились его знакомые художники. В течение двух лет чуть ли не половина художников планеты хоть раз попробовали себя в изготовлении “картин Ярма”. А потом это увлечение перекинулось и на другие планеты.
Примерно через десять лет были выявлены основные закономерности “эффекта Ингера Ярма”:
1) эффект был достаточно яркий и очевидный. Его не замечали только люди, совсем уж далёкие от живописи.
2) рецепт “реактивов Ярма” был чётко зафиксирован и легко воспроизводился.
3) при этом механизм их действия был совершенно непонятен
4) “эффект Ярма” получался не у каждого художника
5) даже у тех, у кого получался, это происходило не с каждой картиной.
6) картины с “эффектом Ярма” можно было создать не на каждой планете. На некоторых они просто в упор не получались!

Ажиотаж среди художников сначала вспыхнул, а потом быстро стих. Ну, была создана новая техника в изобразительном искусстве… делов-то…
Зато учёные буквально взвились. Ещё бы: появилось что-то, что современной наукой никак не объяснить!
Более того: они даже между собой договориться не смогли, кто именно должен изучать эффект Ярма. Физики, физиологи или психологи?
Академия наук Звёздной империи даже специальную программу разработала – по максимальному распространению “техники Ярма”. Мол, чем чаще художники будут его использовать, тем больше накопится статистического материала и тем скорее учёные сумеют разгадать это явление.
В самом конце брошюры было сказано, что она напечатана как раз в рамках этой программы.

Андер закрыл тоненькую книжечку, положил её на полку и задумался. Не зря учительница дала ему е ё почитать, ой, не зря! Неужели она научит его делать эти замечательные картины?
Впрочем, что толку гадать? Завтра будет видно!
Мальчик посмотрел на часы и схватился за голову. Уже два часа ночи! Он точно не выспится!
Но это опасение оказалось беспочвенным. Хотя сон Андера был беспокойным, встал он легко. И чувствовал себя достаточно бодро.
Сама мысль о будущем разговоре с учительницей рисования придавала наступающему дню сказочный оттенок.

В школу мальчик пришёл за десять минут для начала. И сразу же побежал в кабинет рисования.
Учительница ему обрадовалась – и сразу же спросила, прочитал ли он брошюру. Получив утвердительный ответ, задала следующий вопрос: заинтересовали ли его “картины Ярма”? Хочет ли он сам попробовать?
- А можно? – не веря собственному счастью, спросил Андер.
- Можно, можно! Заходи сюда после пятого урока, - я тебе кое-что дам и кое-что покажу!
Тут прозвенел звонок – и Андер побежал на первый урок.

Первые четыре урока он как-то держался. А последний, пятый урок, можно сказать, пропал: он не мог думать ни о чём – только о будущем разговоре с учительницей.
В кабинет он входил с трепетом. Он не ждал от разговора ничего плохого – но даже изменения к лучшему иногда пугают.
Учительница осторожно достала из кармана маленькую коробочку, положила на стол, открыла… И сделала картинный жест рукой:
- Вот, это то, о чём ты читал!

В коробочке лежала очень маленькая картина. Можно сказать, миниатюра.
По морю, раздув паруса, плывёт древний парусный корабль. Сзади, на небе, клубятся облака. А по ходу корабля восходит солнце. Собственно говоря, не восходит, а вот-вот взойдёт.
Само собой – небо не голубое, а золотое, как это бывает на рассвете.
Брошюра не обманывала: картина действительно была похожа на окно в параллельную Вселенную. Причём эффект был такой яркий, что его ни с чем нельзя было перепутать.
- Вот! – улыбнулась учительница. – Именно так выглядят знаменитые картины Ярма. Невероятно редкие и дорогие произведения искусства. Хочешь попробовать написать такую же?
У Андера от волнения перехватило голос, поэтому он лишь молча кивнул.