Посвящаю сестре
Юлии Малой (Остривной)
Предисловие
Небо затянуло темно-серыми, угрожающими скорой грозой тучами. Гонимые ветром, они быстро меняли свою форму, создавая причудливые строения – небесные здания.
Поплавок то погружался в воду, то, после резкого движения рыбака, выныривал... В тот день погода быстро испортилась, но юноша, рыбачивший на дамбе, совсем не спешил домой. Может потому, что клев был хороший или, может быть, предчувствие странного стечения обстоятельств, не суливших ничего хорошего впоследствии, задержало его.
Как в действительности звали этого рыжеволосого парня, быстро ответить никто не мог. Почти с самого рождения все называли его Рыжий, на что он ничуть не обижался. А в свидетельстве о рождении было записано – Дмитрий Чащин.
Деревенская жизнь вдали от «цивилизации» сделала его послушным и способным к физическому труду. Родителям он подчинялся беспрекословно, особенно отцу, так как тот был весьма строг, а мать иногда жалела сына. Многие в деревне занимались промыслом: летом – рыбалка, зимой – поимка пушного зверя на капкан. Отец Рыжего занимался не тем, чем все в деревне. Дома отсутствовал по неделе, а то и по две. Уходил всегда с вещевым мешком, с ним же и возвращался. На шутки жителей деревни по этому поводу он тактично отвечал: «Таков промысел!» Никто не знал, чем отец Рыжего занимался. Да и по сути всем было все равно. Каждый смотрел только в свою миску, так как с чужой досыта наесться было тяжело. Но слухи всегда витали над домами людей и доходили до тех, кто этот мир измерял по количеству банковских купюр или весу драгоценных металлов.
В семье Чащиных не принято было покупать дорогие вещи, хотя возможность такая была. Особенно отец не хотел сильно выделяться из народной толпы. На то у него была своя веская причина. Рыжий тоже не знал, чем занимается отец. Мать ему как-то сказала: «Мол, в угольной шахте работает, далеко отсюда». Больше юношу этот вопрос никогда не тревожил. Да и почему его должно было это тревожить, если в семье «шахтера» все было замечательно. Но даже то тайное, что кроме тебя одного, никто больше знать не может и не должен, рано или поздно набирает воздух и выплывает на поверхность.
Детство Рыжего было замечательным. Таким его сделало место, где он родился и рос. Грациозно извивающиеся реки, величественные горы, непроходимые леса, бесконечные поля… Спокойствие и умиротворение было во всем. Даже при самой тяжкой работе, человек здесь отдыхал. Бывало, отец брал сына с собой на охоту, чему очень сильно противилась мать. Ежегодные сплавы по реке на плоту с друзьями стали почти традицией. Беззаботное детство и юность сделали его заложником собственных мыслей; взрастили нежелание знать, что готовит ему завтрашний день. Да и честно говоря, кто из подростков, которые только начали познавать красоту окружающего мира, думает о том, что завтра может быть все по-другому. Родители старались воспитать сына самостоятельным, строгим, прежде всего к самому себе. Особой страсти к учебе Рыжий не испытывал. Этому способствовало еще и то, что школа находилась в соседней деревне, и по дороге к ней у мальчишки было много отвлекающих факторов. Попросту сказать, он к ней часто не доходил.
Лето заканчивалось, оставался последний год школы. По обыкновению, Рыжий пару раз в неделю ездил на велосипеде на рыбалку и к обеду возвращался домой. Возле деревни протекала река, которая в некоторых местах была заболочена и покрыта камышом. Дорога в деревню проходила по дамбе. Так что шнырявший мимо люд рыбаку трудно было не заметить, разве что клев был хороший. Нависший над головой темный ковер сулил скорое начало дождя. Но Рыжего дождь не пугал. Вообще в это время он должен быть уже дома, но сегодня его что-то задержало. Да и ловля рыбы превратилась в нечто странное. Он смотрел на поплавок, не отрывая взгляд, что для рыбака нормально. Но не смотрящий на поплавок парень был наблюдателем, а наоборот – поплавок, словно волнами гипноза, притягивал к себе юношу своей неподвижностью. Этот гипноз прервал лай собаки, внезапно раздавшийся за спиной. Вздрогнув, Рыжий недовольно взглянул на нее. Собака смотрела на парня и лаяла, как будто звала, или предупреждала о чем-то. Рыжий отмахнулся от нее, продолжая пристально следить за поплавком. Лай резко прекратился, собака исчезла.
«Хм… Странно!» - подумал Рыжий. Казалось, кто-то или что-то предупреждает его о чем-то неизбежном. Состояние тревоги витало в воздухе, томная тишина давила. Через несколько минут состояние страха охватило его. Почему - он понять не мог.
Первые маленькие капли дождя прилипали к одежде рыбака, моментально впитываясь. Смотав наспех удочку и привязав ее к раме велосипеда, он не спеша поплелся в сторону дома. В вещевом мешке за спиной хлестала мокрыми хвостами рыба. Грунтовая дорога прорезала густой камыш, поросший с обеих сторон, и уходила далеко вперед. Взгляд Рыжего приклеился к медленно катящемуся переднему колесу, как недавно к поплавку. Какое-то мучительное беспокойство не покидало парня. Резкий хлопок заставил его опомниться. Пробитое колесо издавало шипящий звук. Дождь усилился.
- Почему я стою, а не еду? – воскликнул Рыжий.
Впереди, в метрах десяти от него, стояли двое мужчин. Два тяжелых, грозных взгляда вонзились в его худое тело. Удушающая пелена гипнотизировала его мозг. Что это были за люди и почему они смотрели на него таким обжигающим взглядом, Рыжий понять не мог. Вернее, его способность мыслить кто-то или что-то блокировало. Тот, который повыше и покрупнее, продолжал вонзать в парня пронзительный взгляд, будто штопором ввинчивался, медленно и уверенно, в пробку бутылки. Казалось, хотел разрушить его щит, панцирь, защищавший от других. Разрушив его, можно без особого труда убить все светлое и прекрасное, что жило в этом юном, слабо защищенном теле. Рыжий пристально всматривался в лица незнакомцев, пытаясь увидеть в них хоть что-то человеческое. Но разглядеть он смог один лишь холод, огромное презрение к нему, внутреннюю агрессию, которая рвалась из мрачного нутра наружу.
Вмиг словно молния ударила в темя, Рыжий с трудом удержался на ногах, с болью разжал руки, сведенные судорогой – велосипед с грохотом упал на укатанную дорогу. Пространство заполнил странный, непонятный шум, причиняющий сильную боль внутри. Рыжий присел, обхватив голову руками. В голове что-то острое резало вдоль и поперек. Он стонал, кричал от этой страшной боли. А затем внезапно все стихло, боль прошла. Но оцепенение не отпускало его. Дневной свет болезненно въедался в глаза. Легкая дрожь по телу, озноб… и вот Рыжий уже стоит на дороге. Перед ним – никого. Оглянувшись, увидел две удаляющиеся фигуры: один из незнакомцев поворачивает голову к другому, как будто что-то говорит ему… Вдруг раздается дикий смех и страшный голос:
- Я еще вернусь за тобой! Вернусь! Верну… Верн…
Удаляющееся эхо раздается в ушах мальчика режущим отголоском происшедшего. Холодный, угрожающий взгляд висит над парнем, как приговор, и не отпускает его...
Туман в голове Рыжего немного рассеялся, мысли стали приобретать более отчетливую форму. Непонятный звук хаотичных хлопков слышался где-то рядом, но где... Посмотрев по сторонам, юноша ничего не увидел, только колосья камыша гармонично склонялись под натиском ветра. Наклонившись, чтобы поднять упавший велосипед, Рыжий обнаружил разбросанную вокруг рыбу, бьющую хвостами по мокрой земле. Рыба извивалась, переворачивалась, жадно хватала жабрами воздух. В тот момент жутким зрелищем показалось юноше агония рыбы. Не отводя глаз от этого зрелища, он рукой стал искать дыру в мешке, через которую выскользнула вся рыба. К удивлению Рыжего, он дыру нашел, но она оказалась настолько мала, что даже самая маленькая рыбешка не смогла бы проскользнуть сквозь нее. Удары становились все менее энергичными. Рыба задыхалась. Парень смотрел, не отводя глаз, словно завороженный.
- Черт! – бросив мешок рядом с умирающей рыбой и велосипедом, он, что есть сил, побежал домой. В этом скользком, холодном создании, Рыжий увидел какой-то знак свыше. И эти мужики, которые его ослепили, одурачили…
«Что-то случилось, что-то не так!» – мелькало в голове бегущего юноши. Он побежал еще быстрее, задыхаясь, спотыкаясь, но не останавливаясь. Последний поворот дороги и дом. Вот он совсем близко, вот он! Перед калиткой Рыжий остановился. Упершись руками в колени, он часто дышал. Переведя дыхание, вошел во двор – ничего подозрительного там не заметил. Только куры клевали зерно, рассыпанное по двору.
- Отец! Мама! Отец! – постепенно повышал голос, медленно идя вглубь двора. На его зов никто не отвечал. «Может на огороде?» – подумал. И резко толкнув ногой калитку, бросился через сад. Не чувствуя под собой земли, он мчался, задевая густорастущие кусты малины, зацепившись, кувырком покатился в кусты, сильно царапая лицо и руки. Сквозь подранную рубаху стали видны капельки крови. Боли он не чувствовал, вовсе ее не замечал. Что-то светлое на тропинке привлекло его взгляд. Вскочив на ноги, Рыжий медленно, страшась увидеть что там, шел вперед. Те, мучительно страшные, жестокие мысли, которые поселились в его голове, создавали адскую боль, которую раньше он никогда не ощущал, которую отвергал и боялся. Рыжий пытался задушить, выгнать, зарыть глубоко в своем подсознании свои мысли, но они не стали подчиняться своему создателю, а наоборот, повернулись к нему своим истинным лицом и, цепляясь острыми крюками за вены счастья и спокойствия, рвали их. Рыжий сделал еще несколько шагов, мутное белое пятно приобрело четкие очертания, и вместе с этим последний крюк рванул с такой силой, что ноги юноши подкосились - он с ужасом в глазах упал в траву. Сильный крик протяжным эхом раздался в этом тихом живописном крае…
В саду на тропинке Рыжий обнаружил окровавленное тело отца. Мать он нашел в доме. Тело ее полностью было покрыто множеством синяков и ссадин, но в ее замученном теле еще струилась жизнь. Не зная, что делать, сын метался возле угасающей матери, рыдая.
- Сы..н..ооо..к? – это последнее, что она смогла еле слышно произнести. Рыжий упал возле матери:
- Мамочка, что, что дорогая? Скажи? – нежно гладил ее волосы, так осторожно, чтобы не причинить ей большей боли. Лежа на животе, она, собравшись с силами, чуть подняла голову и взглядом указала на покрытый пылью пол в глубине под кроватью. Сын не мог понять, что хочет сказать ему мать. Голова ее медленно опустилась… в последний раз. В состоянии аффекта и полного бессилия, Рыжий провел остаток дня и ночи в одной комнате с мамой, не отходя от нее ни на шаг. Похоронил родителей Рыжий сам, недалеко от дома. Спустя неделю, проснувшись рано утром и потерев лицо руками, он вспомнил о последнем жесте матери. Лежа без движений, протирая взглядом потолок, юноша думал, чтобы это значило. После случившегося, мысли Рыжего долго не могли лечь в правильное русло. Держась за край кровати, он заглянул под нее. На полу абсолютно ничего не было. Рыжий лег на кровать. Ничего не понимая, он снова нырнул под кровать, вглядевшись, в самом отдаленном углу он увидел маленький предмет, напоминающий горошину. По его лицу пробежало удивление: горошина странно блестела. Отодвинув кровать, он присел, медленно двумя пальцами положил горошину на ладонь. Сквозь открытое окно солнечный свет упал на ладонь Рыжего, стеклышко заиграло красным цветом. Вновь пальцы парня обхватили неизвестный предмет, и он поразил взор своей красотой, таинственной глубиной и чистотой. Лицо Рыжего исказилось. Глаза налились кровью. Дикой яростью наполнилось его нутро. Он понял все. Сжав маленькое стеклышко в кулаке, он посмотрел в окно. Дикое рычанье, переходящее в крик и плач, прокатилось по комнатам пустого дома. Злоба и желание мести овладели юношей.
Через полгода Рыжий стал эгоистичным и черствым. Школу он забросил окончательно. Почти весь домашний скот был пущен на мясо, огород, правда, к осени был убран, но в следующем году он быстро зарос травой и сорняками. За последующие несколько лет в Рыжем не осталось ничего светлого. Он не лез днем к другим, да и другие обходили его стороной, а вот ночью…
Рыжий, ранее так радовавшийся жизни, и подумать не мог, что его счастливую жизнь перечеркнет это стеклышко. Он понимал, что оно было не одно. Душевная боль со временем постепенно притупилась, и в сумерках ночи, облокотившись о стену родного дома, стоял другой человек, абсолютно другой… с другими жизненными ценностями и принципами.
Глава 1
Расплата
Городок, в котором жил Егор Павлович, был небольшой, местный люд бегал, как муравьи, с раннего утра до позднего вечера. Через городок проходили железнодорожные пути и протекала река, видимо, поэтому его и назвали – Межпутное. Корабли и баржи проплывали довольно часто, так что припортовая жизнь в здешних местах бурлила. Межпутное было расположено на очень отдаленном расстоянии от областного центра, и проверок в разных сферах жизнедеятельности оно не видело давно. Директора мелких и крупных фирм, баз, производств и тому подобных организаций с рабочим людом поступали так, как им заблагорассудится. Так было и с Егором Павловичем…
Егор работал на рынке помощником директора. Собирал месячную плату с арендаторов рынка, а их было немало. Выполнял также мелкую работу: чинил крыши рыночных вагончиков, латал ямы в проходах рядов, был сантехником, слесарем, то есть всем тем, что подлежало ремонту, заведовал он. С одной стороны, он работал на рынке с утра до ночи, но с другой, как работник рынка не числился, и уже долгие годы. Как и всем, Егору приходилось забирать свои заработанные деньги с огромным скандалом, а порой задолженности доходили до целого года.
Егору было уже за сорок. Жил он сам, семьи не было. Все время проводил на работе, ночевал в вагончике – это было его рабочее место. Но свое жилье Егор имел. Выходные чаще всего проводил дома. Родных и родственников у Егора в городке и округе не было. Мать умерла давно… Отец по образованию был археологом. Егор почти не помнил его, да и мало знал о нем. Мать с отцом разошлись, когда мальчику исполнилось только четыре года. Понять несмышленому ребенку, почему навсегда ушел отец, было трудно, да и мама вовсе не пыталась что-то объяснить сыну. Долгие годы об отце ничего не было слышно. И лишь, когда Егор вырос, возмужал, переступил порог во взрослую, самостоятельную, порой опасную жизнь, ему передали неприятную новость от старого маминого приятеля, когда-то дружившего с его отцом – «где-то пропал в экспедиции на севере». На что Егор в тот момент никак не отреагировал. Из родственников был еще родной дядя, работал вместе с отцом, но о нем также он ничего не слышал.
В детстве и юности Егор был романтиком. Посещал кружок по рисованию. Рисовал довольно-таки неплохо, у него было своеобразное видение мира и свой взгляд на вещи. Но после окончания школы мать не разрешила поступать в художественное училище, не хотела, чтобы ее чадо находилось далеко от нее. На этой почве между ними возникали частые ссоры, но постепенно все забылось, и он забросил свое любимое дело. Горечь нереализованного таланта засела внутри Егора надолго. И в моменты, когда эта горечь вырывалась наружу, он глушил ее бутылкой «огненной воды» – так называл водку в моменты слабости и глупости. Пришлось Егору выпить и в этот весенний вечер.
В конце рабочей недели Егор всегда шел домой. И сегодня, собрав со всех углов вагончика вещи в рюкзак, помощник директора направился к выходу. Дверь внезапно отворилась:
- Здоров, начальничек, – на пороге стоял Фомич, дворник с соседней базы. Он окинув с ног до головы Егора презрительным, бегающим взглядом.
- Э-э… Егорушка, а ты куда!? Нельзя, пятница, да и почти конец месяца! – преградив дорогу Егору, слегка уже выпивший дворник поднял руку с пакетом, - а у меня есть!
- Фомич!? Ну как же так!? – хотел было возразить Егор.
- Да, да, есть у меня, есть! – закрыв за собой дверь, Фомич увлек за собой Егора. Начальника не пришлось долго уговаривать. Отворив старую дверь холодильника, он достал из него все съедобное. Очередное застолье началось, как и всегда, с жалоб на плохую жизнь, скотское отношение начальства и поиска выхода из этих неразрешимых проблем.
На улице стояла глубокая ночь, во дворе бегала облезшая собачонка. Остановившись напротив единственного окна вагончика, она с любопытством уставилась на машущие руками пьяные силуэты людей. Крики и смех в вагончике к восходу солнца понемногу стихли. Спящие тела дворника и помощника директора находились в полном беспорядке. Егор Павлович почти сполз с лавочки на пол, а вот Фомич устроился поудобнее – голову он положил на стол, правда, под нее подложил пустую бутылку, принесенную вечером, сам сидел на стуле, а вот ноги умудрился как-то взгромоздить на рядом стоящую тумбочку. Со стороны это выглядело так, как будто цирковой акробат замер на миг, выполняя сложный трюк. Казалось, ничто и никто не мог нарушить этого умиротворенного блаженства. Но вот резко со скрипом отворилась дверь, и солнечный свет с утренним свежим воздухом ворвались в это затхлое помещение.
- Ну, так я и знала! Он как всегда на своем рабочем месте. – С иронией прокричала Нина Аркадиевна, бухгалтер рынка. Женщина она была строгая и крупная. Возмущений никаких не терпела.
- Фомич! – ударила ногой по стулу. Фомич с испугу чуть не свалился на пол. – А ну вставай, пошел вон! – прокричала Нина.
Фомич что-то промычал про себя, попытался встать, но стул под ним подкосился, и мужик с грохотом рухнул на пол.
- Твою мать! – выругался он, – Нина, можно хотя бы сегодня спокойствия? – шипел Фомич, пытаясь подняться.
Егор все это время находился в той же позе, слегка повернув голову в противоположную сторону от двери, от яркого пучка света, которое нацелено было ему точно в правый глаз.
- Просыпайтесь, алкоголики, работа не дремлет! – на лице Нины Аркадиевны появилось подобие улыбки.
Со стороны Егора послышался голос.
- Сегодня же вы-ход-ной! – по слогам прошептал тот, как ученик начального класса читает отрывок из азбуки.
Фомич тем временем поспешно выпал из вагончика, чтобы быстрее скрыться из глаз грозной женщины. Не раз он получал ее тяжелой сумкой по своему старческому позвоночнику. Нина подняла стул, на котором спал дворник:
- Вставай, Егорушка, хватит пыль собирать!
- А в чем собственно дело? – немного оклемавшись, Егор сел на лавочку.
- А в том, мой дорогой, что я пришла тебе сообщить, чтобы в понедельник с утра ты на работе был как огурчик. Договорились?
- В понедельник? – с удивлением переспросил Егор.
- В понедельник, в понедельник! – насмешливо повторила Нина.
- Хм...! А что такого в этот понедельник?
Нина от такой наглости привстала со стула и оперлась о стол двумя руками.
Егор, видя эту тучную грозную фигуру, прижался сильнее к лавочке, у него создалось впечатление, что гора надвигается на него.
- Проверка! Проверка! – прокричала бухгалтер.
- Хорошо! Я понял! – еле слышно произнес Егор.
- Вот и славно! – Нина Аркадиевна выпрямилась во весь рост и без лишних эмоций вышла из вагончика.
Егор некоторое время сидел в полном смятении. У него сильно болела голова. Он не мог понять, что произошло, как очутился на лавочке и где делся Фомич. Просидев еще более получаса и, немного придя в себя, он собрал вещи и поплелся домой. Как дошел до дома, он также смутно помнил. Очнулся от забытья, когда захлопнулась за ним входная дверь, и громкий хлопок ударил по голове. Но дверь внезапно снова отворилась – в проходе стоял сосед.
- Палыч, привет! А мы тебя вчера ждали! – переминаясь с ноги на ногу, сказал Виктор.
- А чего ждали, кому я такой понадобился? – спросил Егор, повернувшись к нему.
- Палыч!? Ну что ты как маленький?
- Ааа… Ты снова за квартиру?! – почесал затылок Егор, и его холодный взгляд упал на Виктора.
- Ну, нормальные же деньги предлагаем, да и тебя здесь по целым неделям нет! – Виктор повысил голос. В подъезде снизу хлопнула дверь. От этого привычного звука, сосед притих.
- Мне нужно хорошенько подумать! – продолжал Егор.
- Ты уже три года думаешь, ну давай решайся, ну, нормальные же деньги… Чего ты!? Больше никто таких денег тебе не предложит.
- Ну, это… - Егор искал способ избавиться от прилипшего соседа. Да и эти постоянные допросы ему уже изрядно надоели.
- Квартира родителей – это память!
- Ну, перестань, какая память, она уже столько лет пустует! Ладно, Палыч, подумай! – Виктор дружески похлопал Егора по плечу и скрылся за дверью своей обители.
Егор так неподвижно и стоял бы в тишине возле двери на лестничной площадке, если бы не звонкий смех детей, раздавшийся этажом выше.
- Это точно! Ах да! – произнес вслух Егор и, повернувшись к двери, потянул за потертую ручку.
Интерьер его жилища напоминал затхлое убогое помещение середины двадцатого века. В коридоре на стене висел старый советский велосипед. Краска во многих местах облезла, провисшая рваная цепь и слой пыли свидетельствовали о том, что это не предмет передвижения, придуманный человеком, а часть интерьера, смело подобранного архитектором. Стены квартиры покрашены в синий цвет, придающий ей какую-то жгучую холодность и давящую унылость. Единственное, что привлекало внимание – старая резная мебель, врезки деревянной мозаики предавали ей грацию и дорогой вид, но состояние и этого антиквариата желало быть лучшим. Все здесь было устлано толстым слоем пыли. Но хозяина жилища это ничуть не смущало.
Закрыв за собой входную дверь, Егор бросил вещи в угол и, не снимая обуви, прошел прямиком в комнату. Усевшись на диван, он наклонил голову, закрыв ее руками, словно от дождя, тихонько застонал. Головная боль с новой силой нахлынула из неоткуда. Чем дольше он оставался в таком положении, тем нестерпимее было ее выносить. Нахлынувшая в голову кровь создавала избыточное давление, словно незакрытый кран воздушного компрессора, подающий по трубам воздух в колесо машины. Пульсация в висках эхом отдавалась во всех частях тела, делая эту боль еще жгучее и невыносимее.
- В чем дело? – закашлялся Егор и посмотрел на окно. За неделю отсутствия спертый воздух в квартире пропитался запахом плесени, которая просматривалась и в углах, и возле потолка, воняло чем-то старым, не приятным. В окно светило солнце. И хотя Егор находился в тяжелом, болезненном состоянии, так он думал, его заинтриговало увиденное. В комнате, словно в невесомости, парили миллионы пылинок. Одна пылинка дополняла другую и все вместе они образовывали легкую туманность. Егор сразу забыл о боли, всматриваясь в пространство комнаты. Узрев в этом что-то прекрасное, удивительное творение, чего раньше здесь не наблюдал. То, что казалось естественно отвратительным, у него вызвало чувство радости и восхищения. Легким дуновением он запустил миллионное, спиралевидное вращение частиц в комнате, это вызвало у него легкую улыбку. Движущаяся воздушная анимация длилась недолго. От резкого, глубокого вдоха, в горле сильно заскребло, сильный кашель заполонил пространство обители. Кашляя, Егор подошел к окну, с силой потянул ручку форточки, и еще раз … Несколько усилий не дали никакого результата. Засохшая кусками краска, набившаяся между деревянными створками грязь, вода, проникшая в деревянный каркас, препятствовали этому. Наконец после сильного рывка форточка отворилась, поток свежего воздуха ворвался вовнутрь. Но этого Егору показалось мало. Ухватившись за ручку оконной рамы, он рванул ее. Оторванную ручку бросил на грязный подоконник. Принесенная из коридора стамеска заставила окно распахнуться. Облокотившись на подоконник, Егор закрыл глаза, глубоко и жадно вдохнул свежий воздух. Головная боль ослабла, ему стало легче. Согнувшись от внезапно появившейся боли в боку, схватился за бок рукой, выругался:
- Чертова лавочка!
Сразу вспомнилась ночь в вагончике. Диван поманил его с новой силой, противиться этому желанию Егор не стал. Рухнув на него, уснул. Время, проведенное на нем, блеснуло яркой вспышкой сна.
Перевернувшись на спину, Егор открыл глаза. Была глубокая ночь, свет от луны хорошо освещал комнату. С трудом поднявшись с дивана, протер глаза. Взгляд Егора невольно привлек диск луны, висящей у окна. Луна словно манила его к себе. Повернувшись спиной к ней, сел на подоконник. Из левого кармана достал спички и пачку сигарет. Закурил. Глубокими затяжками вдыхал воздух через губительную, ароматную сигарету, наслаждаясь недолгими мгновениями ложного счастья. Повернув голову в сторону стола, он заметил на нем прямоугольный предмет. «Хм… Что это?» - мысль скользнула в уставшем мозгу хозяина. Дотянувшись рукой, взял его сухими, загрубелыми пальцами. Старая фотография из прошлого дохнула ностальгией. «Батя!» - удивился. Отец Егора обнимал родного брата за плечи. «Совсем еще молодые!» - улыбнулся Егор. Положив обратно фото на стол, затянулся сигаретой. Запрокинув голову назад, закрыл глаза. Затянулся, снова взял фотографию. «Откуда она здесь, я ее впервые вижу!?» - сонно удивился он. Перевернул, ожидая, что она подписана, и не ошибся.
«Не бойся потерять то, что имеешь, и ты получишь намного больше, чем можешь себе представить!» - строки, запутавшие его мозг, заставили задуматься. Под таинственными словами, указан адрес, совсем незнакомый Егору. «Как эти слова относятся к людям, изображенным на фото?» - Сев на диван с сигаретой в одной руке и фотографией в другой, задумался Егор. Потягивая сигарету, периодически просматривал то одну, то другую стороны фото: все те же таинственные строки погружали его в необъяснимую загадку прошлого. Проделывая это в очередной раз, он не заметил, как сигарета выпала из руки на пол.
- О, черт! – произнес Егор. Подняв сигарету, потушил ее в переполненной пепельнице.
Егор снова обратил свой взгляд на луну, его захлестнуло волной размышлений, несвойственных ему.
«А ведь и правда! Мы сооружаем вокруг себя денежные стены и полагаем, что они прочнее железобетонных и делаем это всю свою сознательную жизнь и порой настолько сильно этим всем дорожим, что одна мысль о потере всего этого приводит нас в ужас. То, что нам нравится, то чем мы хотели заниматься после окончания школы или в более старшем возрасте, упускаем, как тоненькую нить от воздушного змея. А потом мы окончательно сдаемся, опускаем руки, работаем лишь бы кем, чтобы заработать на еду, на квартиру, на вещи, которые нам абсолютно не нужны… Зачем!? Это не мое. И впоследствии забываем для чего рождены, что должны сделать… Это какой-то обман, иллюзия, вводим в заблуждение самих себя! Одни находят силы остановиться и изменить в своей жизни все кардинально, а другие живут и не понимают, что уже мертвы. Черт возьми, я же такой же, как и все, как те люди, проходящие мимо меня, ждущие транспорт, чтобы выйти в тысячный раз на одной и той же остановке под названием – Конец. Жизнь сама погружает нас в обыденный круговорот, из которого вырваться могут только единицы. Но, впрочем, с одной стороны – это хорошо и удобно, ты спокойно работаешь, живешь, мелкие заботы и т.д. А с другой стороны – прожив хотя бы половину своей жизни, я или, может, кто-то другой так ничего и не поймет, а быть может, и не хочет понимать, в чем смысл его существования, какая перед ним или мной стояла изначально задача, что должен был сделать…
Вот взять, к примеру, меня…, – неподвижное, лишенное всякой эмоции, лицо мыслящего уставилось в пространство, - я ничего не видел, нигде не был, только этот городок, этот вонючий город, а что город… я ничего не сделал такого, чем сам мог гордиться, за что себя бы мог уважать. Кто я, кто я такой? – Кричал внутри себя от дикой злости, сильного раздражения и непонятной обиды. Это его отражение в зеркале стало стыдить настоящего Егора, ругать его за бездействие. Оно противилось его эгоизму, слабости и жалости к самому себе.
Хмель с новой, яростной силой ударил в голову, совсем по-иному. Он схватился руками за голову и зашипел, как змея. Крик, переходящий в рев, наполнил убогое помещение. Две половины одной личности боролись друг с другом, и личность Егора не заметила, как стала разговаривать сама с собой.
- Посмотри на себя, ты посмотри, во что ты превратился!? Ты пьяница, ничтожество, ты малая часть планктона, которую съедят и не заметят, что тебя съели! – рычал Егор, смотря в пустую, темную стену.
- Замолчи! Ты слышишь меня, замолчи! Закрой свой тухлый, ржавый рот! – пыталась вторая половина подсознания отбиться от своей сильной, прямолинейной половины устами Егора.
- Ну, ответь мне, кто ты, ну кто? Ты же сама понимаешь, что ты пыль и тебе не устоять! Покинь хозяина, перестань отравлять его жизнь, его богатую внутреннюю сущность! – твердила первая, чистая, настойчивая часть подсознания.
- Я никто! А ты кто, что ты сделала? А я тебе отвечу – ничего! – Рассмеялась слабая сторона. Дикий смех Егора прорезал сдавленный воздух помещения. За гримасой Егора наблюдал безликий, невидимый в комнате зритель, аплодируя и восхищаясь.
- Замолчите оба! – Яростный, душераздирающий крик Егора прекратил эту трогательную беседу двух половин одного целого.
Все повисло в воздухе: пыль, молчание, безмолвное поражение обеих сторон одной сущности. Тишина окутала все.
Егор взялся руками за голову, потом закрыл руками лицо. Медленно пальцами стал ощупывать неровности, бугорки и впадины, изучая строение своего очень знакомого лица, продолжал:
- Ах, ведь какая у меня была мечта, хм! Я, вроде, неплохо рисовал! Но, да ладно… - как бы оправдывал себя.
- И вот я, что сделал, что видел, чего достиг… Ничего! Сам никому не нужен! Да и правду говорит сосед: «Зачем мне эта квартира?» Зачем? Зачем я сюда прихожу, зачем? Для чего мне это все!? – поток мыслей все больше и больше набирал обороты. Его мысли принимали хаотичный характер, порой, Егор сам абсолютно не понимал о чем они, зачем бегут в этой пустой голове».
На улице все также было темно. Луна светила не так ярко. То слышны где-то вдалеке пьяные крики, то лай собаки эхом ударялся в соседнюю стену многоэтажного дома. Легкий ветерок приводил в движения листья на деревьях, создавая монотонную мелодию кратковременности жизни, мелодию, располагающую к медитации. Егор на мгновение забыл обо всем, лег на диван и прислушался к этому манящему за собой шелесту природы.
«Как все прекрасно!» – подсказало ему подсознание. Он лежал и слушал, проникаясь каждым незнакомым звуком, каждым отрезком мелодии, так непохожим на остальные. Егор был похож на йога, не по принятой позе в момент медитации, а по состоянию души, отсутствию мыслей и по постепенному созданию картины прекрасного, высокого. Медленно погружаясь в сон, его подсознание рисовало поля, деревья, реки – настолько идеальный ландшафт, сказочный, дикий, нетронутый людьми, что он был прекрасен. Ему, парящему над всем этим, оставалось только восхищаться, он лишь касался своим взглядом и продолжал свое движение вперед. Прекрасные пастбища, величественные горы с падающими вниз водопадами вырастали перед ним, словно кисть гениального творца рождала шедевры. Взмахом рук он поднимался выше, к облакам, так легко ему еще никогда не было. Продвигался вперед: одна картина сменялась другой, совсем не похожей на предыдущую.
И вот снова Егор в комнате, в темном углу. На фоне окна силуэт человека. «Кто он?» - мелькнула мысль сквозь сон. Руки того опущены в карманы, пристальный взгляд режет стекло окна, унося его мысли далеко. «С чем он боролся в эту минуту?» - этот вопрос волновал Егора так сильно, словно жизненный вопрос. Вопрос, из-за которого менялась его судьба, над которой он сам палач. «Но кто он? Кто? Кто?» - во сне сухие губы повторяли одно и тоже.
***
Было уже утро. Семья Виктора, соседа Егора Павловича, по обыкновению, в это время находилась на кухне. По количеству человек она была небольшой, но потребность в дополнительной жилой площади имелась, так как они уже давно планировали зачать еще одного ребенка. Желание приобрести соседскую квартиру была огромное, но до сих пор упрямого соседа уговорить не удалось. Они уже было отчаялись, не веря, что это может когда-то произойти. Но несколько недель назад из почтового ящика Виктор достал обычное письмо, но его содержание оказалось довольно странным. Муж с женой в разговоре друг с другом решили, что это чья-то злая шутка. Но когда через несколько дней глухой звук в дверь разбудил их и человек, абсолютно ничем не выделявшийся из толпы, стоя на пороге квартиры, передал пакет с деньгами, как было указано в письме, их мнение изменилось. Вдохнув свежий глоток надежды, после встречи с незнакомцем Виктор, наспех одевшись, сломя голову выбежал из подъезда и направился совсем в противоположную, нежели всегда, сторону. После того случая прошло полторы недели.
В дверь постучали. Виктор, вытирая полотенцем руки, поспешил отворить дверь. На пороге стоял Егор. Виктор удивился, его сосед никогда к ним не заходил.
- Здравствуй, Палыч! Ты что-то хотел? – настороженно спросил Виктор, понимая, что это письмо внесло значительные коррективы не только в его жизнь, но и в судьбу недоброжелательного соседа.
- Можно?
- Да, конечно, заходи!
В квартире соседа Егор был впервые. Осматриваясь по сторонам, он на мгновение забыл, зачем пришел. Жилище Виктора выглядело совсем по-другому, нежели его. Нельзя сказать, что здесь было что-то дорогое и изысканное – нет. Все было просто, каждая вещь находилась там, где ей и положено находиться. «Видно, что в этой квартире есть хозяин, не то, что в моей!» - улыбнулся Егор. Молчание прервал Виктор.
- Ты что-то хотел?
- Ах да, разговор есть срочный.
- Проходи в кухню. – указал рукой Виктор.
- Привет, Егор, садись! – предложила доброжелательная хозяйка.
- Солнышко, пойди в комнату, поиграй! – Попросила она дочку. Девочка убежала, что-то напевая.
- М…м, даже не знаю, как начать!? – после недолгой паузы, - я согласен!
- Что сог..., - Виктор прервал сам себя, супруги переглянулись между собой.
Егор продолжал:
- Ну, я на счет квартиры… Вы не передумали?
- Конечно, нет! Все в силе! – протараторил Виктор, который с трудом верил словам соседа.
- Я согласен на ту цену, которую ты мне предложил.
- Хорошо! – счастливому Виктору оставалось только соглашаться со словами Егора. Муж с женой не могли поверить в это. Продолжая переглядываться, они не знали, что им делать, плакать или смеяться от нахлынувшей радости.
- Нууу… - продолжал Егор Павлович, - тогда давайте за оформление договоримся.
Виктор, было, открыл рот, но сосед его перебил.
- Я могу завтра, с самого утра! Да, только с утра! Я к вам в восемь зайду!
- Может, чаю? – предложила женщина.
- Да не надо, у меня еще дела! – отказался Егор, направляясь к двери.
- До завтра! – расслабленной походкой Егор покинул уютную, но унылую, как ему показалось, квартиру Виктора. На пороге он резко остановился и обернулся, не для рукопожатия, а для того, чтобы увидеть каплю радости в чужих глазах. Счастливый сосед по взгляду Егора все понял. В его глазах были видны благодарность и упрек за то, что Егор мог осчастливить семью, приняв положительное решение раньше.
***
После визита к соседям, Егор направился на пристань. Друг детства, которого Егор уже лет пять не видел, управлял буксиром. И сейчас он Егору понадобился…. В этом небольшом, компактном городке была одна центральная улица. Начиналась она на железнодорожном вокзале, а заканчивалась на речном. Если на один из этих вокзалов товар привозили, то с другого его отправляли дальше и наоборот. И только самая малая часть оставалась в городе. Город служил перевалочной базой. За счет этого он и существовал.
Каждый день, с утра и до позднего вечера, толпы народу шныряли возле речного вокзала. Суматоха и постоянные крики были неотъемлемой частью этого места. Егор Павлович шел по узкому переулку среди двухэтажных, старых деревянных домов. Первые этажи – это были мелкие магазинчики и дешевые пивнушки, а на вторых жили сами хозяева. Рекламные вывески мелькали перед глазами, словно слайд шоу из далекого детства. Мысли о той фотографии не покидали его с самого утра. Первое, чего он не мог понять – откуда она появилась на столе, так как прежде он ее никогда не видел. «Прямо таки мистика…» - с ухмылкой повторял про себя Егор, минуя очередную лавку. А второе – то, что одна лишь старая фотография в один момент повернула его мысли в иное русло; из-за нее он направлялся в порт.
Повернув на центральную улицу, направился вниз к вокзалу. Но, не доходя пару кварталов, снова свернул налево в переулок. Почему-то боялся и остерегался этого места, в это время не хотел встретить кого-то из своих бывших друзей или знакомых. Да и не нужно было идти ему туда. Буксир Антона, так звали его друга, находился на крайнем причале, где не было такой массы людей, только случайные зеваки захаживали поглазеть на различный водный транспорт, а его здесь было большое количество и разнообразие. Переулок, в который свернул Егор, вел прямо к пирсу, где был причален старенький, подлатанный буксир. Надеясь застать его там, Егор ускорил шаг.
Плавательное средство медленно покачивалось со стороны в сторону. Мелкие волны били о бетонную перегородку суши и водного транспорта, издавая глухие хлопки. Шныряющие вдоль берега чайки перекликались между собой. Стоя у трапа, очередной подошедший зевака наблюдал со спины работу моряка, который в грязной, потертой гимнастерке тщательно драил палубу.
- Эй, мужик, ты долго будешь ее драить!? – с иронией крикнул Егор.
- Пошел вон! Надоели уже за целый день! – продолжая свое дело, дерзко ответил моряк.
Егор ожидал услышать далеко не такой ответ друга. Словно чайка ударила его клювом в темя.
- Антоха, привет! – поднимался по трапу Егор.
Антон резко повернул голову:
- Ооо, черт! Егор! Ты что здесь делаешь? – бросив машку на палубу, так называют швабру матросы, и, вытирая мокрые руки об рубаху, - извини, туристы за целый день замучили: одни глазеют, другие вопросами засыпают.
- А как ты хотел, место здесь всегда людное было!
Друзья обнялись рукопожатием.
- Ты просто, или зашел по делу? Я судно готовлю к завтрашнему отплытию.
- По делу! – перешел на серьезный тон Егор, - а во сколько ты завтра отплываешь?
- Проходи в рубку, поговорим!
Разговор друзей с самого начала принял серьезный, деловой тон. За рюмкой друзья разговорились. Антон пообещал Егору помочь, но его новость сильно огорчила моряка. На самом деле – это было минутное удивление и огорчение. После жизнь каждого из них ляжет в свое русло со своими заботами, желаниями и проблемами.
Ты – маленькая пылинка, резкое дуновение ветра - и твоя судьба во власти более могучего противника. Рядом с подобной пылинкой движутся такие же какое-то время, а в определенный момент их дороги расходятся, но след близости, помощи, духовного родства остается.
Было еще светло. Еще раз уточнив все моменты и нюансы о завтрашнем дне, Егор покинул друга и ушел с пристани тем же путем, пытаясь остаться незамеченным.
Нина Аркадьевна любила прогуливаться после покупки рыбы у местных рыбаков по длинной набережной. Нервная и тяжелая работа требовала хотя бы какого-то уединения и покоя. Вода ей очень помогала в этом. Крик чаек, легкий ветерок и глухие удары волн о прибрежные строения, все это в какой-то мере расслабляло, успокаивало прогуливающийся люд. Один просто наслаждался природой, водной гладью, другой – расставлял в своей голове ступенчато жизненные приоритеты, а третий, после природной медитации понимал, что проблема, возникшая перед ним, всего лишь следующая ступень, на которую нужно поднять и поставить ногу. Третий – худощавого телосложения человек, не думал ни о чем, лишь тяжело пыхтя, тянул огромную тачку со множеством правильно уложенных картонных коробок.
Нина облокотилась на ржавые металлические перила пристани, наслаждаясь копошением моряков на небольших судах. Разбор улова рыбаков также привлек ее. Ветерок заворачивал воротник плаща вперед, но Нину совсем это не тревожило. Снующие позади нее туристы абсолютно ее не интересовали, как вроде бы их и не было. Ее внимание привлек мужчина, спускающийся с буксира по трапу. Его силуэт показался ей довольно знакомым. Мужчина смешался с толпой, и женщина его быстро потеряла. Не придав этому большого значения, она тут же забыла о нем.
Подранная, затертая дверь, обтянутая искусственной кожей, отворилась. Егор, пока еще в роли хозяина, вошел в квартиру. Не теряя времени, он собрал документы и вещи в походный рюкзак, найденный в шкафу, о существовании которого Егор ранее и не догадывался. Сразу же после сборов, он направился на работу. Чтобы не вызывать подозрения утром, ему пришлось спрятать рюкзак в вагончике сейчас.
Близился вечер. Егор Павлович прогуливался по переулкам города как человек, попавший в него впервые. Останавливался возле пестрых магазинчиков, рассматривал фасады зданий, украшенных изощренной лепниной прошлого века, любовался изгибами улиц, наблюдал за прохожими, за всем тем, чего не замечал или попросту игнорировал ранее. Ему стало грустно от того, что, быть может, больше никогда не увидит своих друзей, знакомых, этот по-своему интересный городок. Достав сигарету, закурил. Продолжая свою вечернюю прогулку, он остановился возле неприметного магазинчика. Вывеска в виде огромного ботинка висела прямо над головой Егора. Взглянув на нее, он, не раздумывая, бросил окурок в урну и вошел в магазин. Его всегда восхищали те люди, которые носили хорошую, дорогую обувь. Егор к таким не относился. Дверь магазина открылась, колокольчик зазвенел. К посетителю сразу подбежал продавец.
–Добрый вечер! – вежливо протараторил молодой человек.
– Вам помочь в выборе модели? Пристальный взгляд его врезался в Егора.
- Мне самую лучшую обувь!
- Для чего вам, на каждый день, прогулки или спортивную…?
- Длительные прогулки…
- Для походов, хорошо! – перебил его работник.
- Да, походы, именно это! – с улыбкой согласился Егор Павлович.
- Присаживайтесь! Для вас у нас есть специальное предложение. – Он указал на пуфик, стоявший посредине помещения. Через несколько минут пара сапог с высокой шнуровкой стояли перед посетителем. Это были кожаные туристические сапоги с толстой подошвой. Примерив их, Егор удивился, они оказались очень легкие и очень хорошо сидели на ноге. Расплатившись за покупку, Егор вышел из магазина. С улыбкой опустил пакет со старой обувью в урну и немного уставший, но в довольно бодром расположении духа направился домой.
***
После продажи квартиры, которая прошла успешно, и посещения банка, Егор Павлович, освободившись от одной проблемы – так он думал, явился к обеду на работу. По приходу он сразу же направился в бухгалтерию.
Утренняя проверка особенно тяжело отразилась на Нине Аркадьевне. Наклонившись к столу, она искала успокоительные, так как проверка не принесла ничего положительного, а только одно разочарование и гнев со стороны директора. Дверь со скрипом отворилась, и силуэт Егора расплылся в глазах Нины. Она медленно поднялась со стула и оперлась о стол. Он заметил меняющееся лицо Нины, хотя и не смотрел на нее, боялся. Уверенным шагом подошел к столу за бланками – сбор аренды.
- Ооо… явился! И где мы это были? – прошипела.
Егор, стоя возле стола, пересчитывал бланки, как будто не замечая ее:
- Дела!
- Какие могут быть дела!? Все здесь в мыле от проверки, а у него дела! - повышенным тоном, переходящим в крик, принялась атаковать Нина Аркадьевна.
- Все нормально? Обошлось? – равнодушно спросил Егор.
- Какое обошлось… Нам столько штрафов навесили, что дай бог расплатиться месячной арендой.
- Расплатитесь! – так же равнодушно продолжал Егор.
- Расплатиться, то расплатимся! Только зарплаты нам долго не видеть!
- Так мы ее и так давно не видели! – досчитав бланки, положил определенное число в карман и уверенной походкой направился к двери.
- И еще, зайди срочно к шефу, он уж очень хотел тебя видеть, – с язвительной улыбкой она провожала Егора со своего кабинета.
– Погоди, а что значит расплатитесь!? – Нина Аркадьевна остановила у двери вопросом Егора, на что тот, уставившись в потертую дверь, негромко ответил:
- А то и значит!
***
На дорогом ковре в самом центре кабинета директора стоял Егор Павлович. Спокойно, с полным равнодушием ко всему, смотрел в окно, а вокруг него бегал невысокого роста, толстоватый мужичок – тот самый директор рынка, которым всегда пугала Нина Аркадьевна персонал. Практически все сотрудники рынка знали, что директор на ковер приглашает с одной целью – обругать, облить словесной грязью, но ни в коем случае не решить ту или иную проблему. Возражать и перечить – это подписать себе увольнительную и остаться без зарплаты. Постоянно поправляя незастегнутый пиджак на животе, директор кругами ходил вокруг Егора, поучая, как нужно работать, и, в который раз напоминая о его обязанностях. Только изредка, когда шеф стоял перед ним, Егор Павлович кивал головой, в знак того, что он соглашается с его поучительными наставлениями. Милая беседа длилась минут двадцать. У провинившегося работника от стойки смирно – затекли ноги. Закончив свой монолог, толстяк достал с правого кармана платок и вытер вспотевший лоб. Этим жестом выговор сотрудникам заканчивался. Директор упал в кресло, и Егор впервые, пока находился в его кабинете, взглянул на маленькое тело, развалившееся в большом, кожаном кресле.
- Ну что, мой дорогой! Из-за ваших оплошностей зарплаты вам, как минимум, два месяца не видать.
На что Егор ответил презрительной улыбкой, чем сильно задел хозяина рынка:
- Он еще и ухмыляется! Тебе смешно?
- А, что мне еще остается делать! – позволил дерзить директору подчиненный.
- Ах ты нахал! Пошел вон отсюда! – вскипел маленький, толстый мужичок, вскочив с кресла. Этот кабинет подобной дерзости от подчиненных не видел ни разу. Никто не смел хамить этому человеку, занимающему в этом городе значимое положение.
- Бери охранника и чтобы к вечеру все деньги были собраны и сданы в бухгалтерию, ты понял меня? – приказал Егору. Тот в ответ кивнул головой.
- Вот и хорошо, а теперь иди!
Дверь за Егором закрылась. Он чувствовал, что мог сорваться в любую минуту. То, что накопилось у него внутри, могло вырваться фонтаном ярости. У него хватило сил сдержать себя. Из-за одной ошибки он мог погубить весь, точно рассчитанный им, план дальнейших действий.
Егор Павлович впервые в жизни решил все кардинально изменить, впервые заставил себя подчиниться своим же планам, не давая тем самым, себе ни грамма расслабления, ни капли отдыха. И, может быть, он в эти мгновения гордился б, что смог себя перебороть, пересилить, убедить. Но гордиться не было времени. Только изредка в его голове проносились обрывки мыслей: «А смогу ли выдержать это испытание до конца. Получится ли все…» Эти слова, вопросы, эти недавно появившиеся мысли могли нарушить планы совсем другого Егора, разрушить, поломать все его внутреннее желание, больное стремление. Впервые за всю свою серую жизнь возникло желание изменить свое мышление, ведущее к гибели сознания и самого себя. Допустить, конечно же, этого он не мог.
У входа в здание администрации его ждал охранник, с которым Егор Павлович отправился по торговым рядам. Сбор денег проходил как обычно. Егор выписывал квитанцию, арендатор расписывался в учетной книге и деньги Егор клал в карман, конечно же, временно. Охранник находился все время возле Егора. Так было и в этот раз.
Все шло своим чередом, по порядку, пока в одном кармане не закончились бланки. Опустив руку в другой карман с бланками, Егор остановился. В мозгу у серого работника рынка мелькнула внезапно зловещая мысль.
- Принеси из бухгалтерии еще квитанции, у меня закончились! Чего-то я не досчитался… - заполняя последнюю квитанцию, искоса поглядывая на охранника, попросил Егор.
- Не положено! – отрапортовал тот.
- То, что не положено, это ты правильно говоришь, но уже заканчивается рабочий день, ты сам видишь, что народ расходится, – показал рукой по сторонам рынка, – а деньги я сегодня должен все собрать. Михалыч (так звали директора) нас с тобой по головке не погладит, – настаивал на своем Егор.
Охранник нехотя согласился и направился в сторону бухгалтерии. Егор ему вслед:
- Давай быстрее!
- Да иду я, иду! Загоняли все, вроде мальчик я им! – недовольно процедил тот. Как только охранник скрылся за углом, Егор моментально направился к вагончику. Быстрый шаг резко перешел в бег. Завернув за угол, Егор ускорил свой темп бега; так как до вагончика оставалось приличное расстояние еще ускорился, собрав всю волю и силы. Внезапно дорогу бегущему преградил высокий мужик крупного телосложения:
- Эээ… Палыч, куда ты так спешишь?
- Пропусти, спешу! – пытался отмахнуться Егор, глотая большими порциями воздух.
- Нет, Павлович! Ты мне сегодня обещал отремонтировать дверь.
- Я сделаю, сделаю! Давай завтра!? – умоляюще твердил Егор.
- Сегодня и никаких завтра! – строго сказал мужик, весь напрягшийся от злости и раздражения.
У Егора совсем не было времени для дальнейших переговоров, так как он считал, что уже должен был вернуться охранник, и тогда было бы уже поздно осуществлять свой опасный план. Резким ударом двумя руками в грудь заставил мужика упасть на выносной прилавок с калошами и дешёвой обувью. Прилавок перевернулся. Не раздумывая, Егор продолжил свой марафон к вагончику. Лежащий среди обуви мужик что-то кричал ему вслед и грозил кулаком. Влетев в вагончик, Егор отдышался, схватил рюкзак, выбежал, не закрыв за собой дверь. За вагончиком тянулся деревянный старый забор, во многих местах доски отходили настолько, что пролезть не составляло труда. Егор воспользовался этим. Пробираясь по тесным улочкам, глухим переулкам, не привлекая к себе внимания, он несся к пристани. Ему казалось, что весь центральный рынок мчался за ним, и с каждой минутой толпа разъяренных людей увеличивалась. Страх рос внутри него, будто снежный ком, катящийся с горы. Эта надуманная угроза придавала ему сил, впрыскивая очередную дозу адреналина в кровь.
В свою очередь, охранник сработал оперативно. По словам свидетелей и по доводам Нины Аркадьевны, которая вдруг вспомнила, кому принадлежал тот силуэт на причале, преступник, в лице Егора Павловича, направился именно туда.
Большая черная машина ворвалась на пристань, разгоняя людей по сторонам, будто волны, удаляющиеся по бокам от плывущего вперед корабля. Резко затормозив, машина медленно катилась вдоль пристани. Сидящие внутри ее всматривались в причаленные корабли и другие плавательные средства, но ничего подозрительного они не обнаружили. Тогда машина направилась вверх по набережной, против течения реки, так как большинство судов уходило именно в ту сторону.
Егор выбежал из переулка на набережную, ему оставалось метров двести до буксира, но силы были на исходе. Прямо на него мчался джип директора, его он мог отличить от тысячи других, подобных машин в Межпутном не было. Раздумывать было некогда. Он бросился бежать, ноги подкашивались, острая боль в боку затрудняла продвижение к намеченной цели. Расстояние между бегущим и машиной быстро сокращалось. Вбежав на деревянный помост, Егор что есть силы закричал:
- Отчаливай! Отчаливай! Отч…
Внезапно доска под ним с треском ломается, и правая нога уходит вниз. Егор падает на помост. Оглядываясь назад, ухватившись руками за доски впереди себя, пытается подтянуться, но зажатая нога, словно попавшая в капкан, не дает ему это сделать. Выскочивший с машины охранник, крича и ругаясь, бросился бежать к лежащему Егору:
- Попался гнида!
- Ааа… черт! – в гневе рычал Егор. – Только не сейчас!
Поднявшись с помоста, он ухватился за часть сломанной доски, пытаясь ее вырвать. Но это оказалось не так-то просто, гвозди крепко были зажаты древесиной. Охранник уже вбежал на помост, до Егора оставалось считанные метры. Резким рывком изо всех сил он рванул доску вверх. Под натиском гвозди поддались и, издав скрипучий звук, оставили свое долгое место пребывания. Охранник, подбегая к сидевшему на помосте Егору, замахнулся было ногой. Освобождая в этот момент ногу, Егору показалось, что это все. Спланированный побег не удался, не хватило самого малого. Егор не выпускал доску из рук, конец одного из торчащих гвоздей блеснул от упавшего на него луча солнца. Но в следующий момент резкий удар в живот поверг Егора на помост.
- Получи! Вот ты и попался! Сюда, сюда, я поймал его, – повернув голову в сторону машины, кричал охранник.
Егор мельком увидел, как буксир медленно начал отчаливать и, забыв про свою боль, отбросив все мысли о неудаче, сильным взмахом доски, ударил по ноге противника. Ржавые гвозди вонзились внутрь человеческой плоти. С громким ревом охранник упал, уцепившись руками в доску. Два металлических острых предмета нашли новое место пребывания – ногу охранника. К ним уже бежали директор и Нина что-то крича. Егор поднялся, схватил рюкзак и, не оглядываясь, двинул к уходящему буксиру. До конца пирса оставались метры. Антон дал задний ход, но расстояние от буксира до пирса не на много сократилось, и бегущему другу все равно нужно было прыгать. Приближаясь к буксиру, Егор замахнулся и бросил рюкзак на палубу. До этого момента он бы побоялся сделать такой рискованный трюк, как для Егора – это было слишком, но сейчас он сделал это не раздумывая. В конце дистанции последовало ускорение, и в следующий момент Егор висел на планшире – верхней часть фальшборта. Антон пытался помочь другу, но тот кричал:
- Вперед! Вперед! Я в порядке!
Через минуту Егор сидел на палубе, оглядываясь на пристань. Вдалеке слышна была какая-то ругань, крики. Буксир спокойно разрезал гладь воды, медленно набирая скорость.
***
Постоянные изгибы реки напоминали извивающую змею, ползающую между камней. На многих поворотах в нее врезались небольшие каменистые гребни. Постепенно обтачиваемые водой, они с веками исчезали из виду, оставляя небольшой зализанный выступ. За каменистыми валами, словно ковер, была устлана степь, которая изредка переходила в небольшие леса, будто оазисы в бескрайней пустыне, островки живительной влаги и источники жизни. Степь плавно окутывала каменистые валуны у берега, образуя маленькие бухточки.
Егор сидел на лавке в рубке и наблюдал за этой красотой. Немного расслабившись, он только теперь почувствовал, как усталость стала заполнять все его тело. Тяжелые, свинцовые веки медленно закрывались и, упершись боком в рюкзак, Егор Павлович погрузился в глубокий сон. Антон, стоя у штурвала, изредка поглядывал на друга. Жалость и сострадание мелькнули в его глазах. Он не пытался узнать, в какой водоворот событий попал Егор и не выискивал морали, так как сам прекрасно понимал, что жизнь в этом городишке была несносной. Каждый ее обитатель любыми способами боролся за свое существование. У кого-то хватало сил и энергии сбежать с этого заключения, кто окончательно не был сломлен – был счастливчиком. Капитан плывущего буксира считал Егора таковым. Чуть заметная улыбка играла на лице Антона, но в глубине души корабельная, якорная цепь морским узлом была обвита вокруг его второй половины сознания, свободного, не привязанного к этому старому буксиру.
Егор спал и не думал, что только один человек, искренне и безвозмездно помогает ему. Если бы не Антон – друг детства, то у него, Егора, ничего бы не получилось, и этот переломный момент в его жизни оказался бы для него губительным, смертельным. В этот момент жизни, все-таки нашелся человек, который сделал больше, чем все остальные, дорогие его сердцу люди за всю прожитую жизнь. Конечно, Антон тем самым подставлял под удар собственную грудь, но этот риск был оправдан. Он был не из тех, кто завидовал чужим достижениям и успехам, он просто наблюдал и радовался. Он подавал руку помощи тем, кому его помощь необходима. Антон знал, что они – слабые, и погибнут без его помощи. Но свою добродетель этот моряк проявлял не ко всем. С легкостью и точностью он определял, чье нутро вшивое и грязное, а чье чистое. Он ввинчивал в собеседника свой пронзительный взгляд с опцией глубокого сканирования. Взгляд, который не содержал фальши, который нес свет. Для чистых и честных людей, он не жалел ничего. Все кардинально менялось, если Антон слышал, хотя бы малейший запах лжи или понимал, что с ним пытаются играть. Таковым был этот речной волк.
За очередным поворотом реки на правом берегу Антон увидел несущийся джип, тот самый, который поднимал пыль за бегущим Егором.
- Егор! Егор! Вставай! Быстрее! Егор! – тормошил он спящего друга. Тот не понимая, что случилось, резко открыл глаза:
- В чем дело, что?
- Смотри! Наверху! – указывая рукой на берег, по которому, поднимая пыль, подпрыгивая на ухабах, мчалась машина. Сон быстро прошел и Егор, сидя в той же позе, наблюдал молчаливо за джипом. В рубке повисла тишина, каждый боялся нарушить ее.
- Я тебя подставил! Теперь они за тобой будут охотиться!? – подавленно сказал Егор.
- Перестань! Меня не так просто найти! И тебе тоже вчера повезло, что ты меня на пирсе нашел. Я теперь у вас в городе редко бываю! Ах да, теперь… - Антон посмотрел на друга, и они оба рассмеялись.
В рубке опять повисло молчание, только двигатель плавательного средства монотонно скреб в головах плывущих. Это молчание прервал Антон.
- За следующим поворотом будет железнодорожный мост. Я тебя высажу напротив того валуна, - он указал рукой на земляной вал, - нас из-за него не будет видно, так что ты сможешь незаметно уйти. Пройдешь поле, там увидишь железнодорожную станцию, но будь осторожен. Я на ней не был, но по слухам, она какая-то необычная…
Остатки сна окончательно покинули Егора. Он подошел к другу, доверительно положив ему руку на плечо:
- Спасибо тебе!
- Да брось! Все нормально! – Антон смотрел на старого друга и продолжал, - то, о чем мечтал я, сделал ты. Не важно, кто тебе в этом помог, какими правдами и неправдами тебе это удалось. Но главное, что у тебя все получилось. И еще, - Антон придвинулся к Егору еще ближе, но что-то заставило прервать свою речь.
В глазах речного волка мелькнула грусть, но он понимал, что они еще встретятся, хотя до этого поворота событий они не виделись очень долгое время. Но людей сближают не вечерние посиделки, а помощь в экстремальных ситуациях, когда под удар попадают все. И главное то, что никто не считает, какую каждый вынесет для себя пользу.
Слова Антона очень сильно повлияли на Егора в дальнейшем, придали внутреннюю уверенность, стойкость перед лицом сложных ситуаций. За долгие годы это первый человек, который сказал ему, что он сделал все правильно.
Буксир подошел к берегу насколько мог, чтобы не сесть на мель. Друзья крепко обнялись.
- Давай, давай, тебе нужно спешить! – подгонял друга Антон.
Егор прыгнул в воду, моряк подал ему рюкзак. Держа рюкзак над головой, Егор поплыл к берегу.
Выжимая на берегу мокрую рубаху, смотрел вслед за уходящим буксиром, красиво разрезающим водную гладь. Рубаха быстро высохла на Егоре, солнце и легкий ветерок этому поспособствовали. К станции Егор добрался очень быстро, так ему показалось. Мысли о родном крае сменялись мыслями о расставании с другом.
***
Темнело. Молодая луна стала прорезаться сквозь медленно плывущие облака. Легкий ветерок обдувал обветренное лицо Егора, сидящего в высокой траве неподалеку от длинной бетонной стены, огороженной сверху колючей проволокой. «Ну, вот тебе и станция…» - подумал тот и лег в траву.
Прежде чем устроится на ночлег под открытым небом, Егор исследовал воинскую часть, как потом оказалось. Почему она находилась именно здесь, вдалеке от населенных пунктов, Егору было непонятно, но этот вопрос он отбросил моментально. С северо-востока в часть врезались полотна железнодорожных путей, в ней они и заканчивались. С приходом сумерек путник более тщательно исследовал место. Недалеко, между путями и металлическими воротами, он увидел состав во главе с локомотивом. Солдаты не спеша загружали вагоны деревянными ящиками. Сделав вывод, что состав завтра или послезавтра двинется в путь, Егор расположился неподалеку от воинской части в высокой траве рядом с путями, чтобы в случае движения поезда незаметно вскочить в него.
Как только голова Егора коснулась рюкзака, он крепко уснул.
Прерывистое пение птиц вывело его из спящего состояния, но открывать глаза Егору не хотелось. Исходящая теплота от земли напоминала лежащему в траве теплоту мягкой постели, домашний уют прошлого. Где-то вдалеке послышался лай собаки, по-видимому, за стеной части. Скрип ворот и медленный, правильно чередующийся стук железных колес окончательно вывели Егора из сонного состояния. Подняв голову выше травы, он увидел, как состав из восьми вагонов миновал черту воинской части. Набирая скорость, он двигался вперед, в сторону находящегося в укрытии Егора. Ухватив рюкзак, тот пополз в сторону путей. Всматриваясь поочередно в каждый вагон, он искал поручень, ступеньку, за которую смог бы уцепиться и продолжить свой путь впервые в своей жизни таким способом. Улыбка мелькнула на грязном лице путника, когда тот заметил открытые двери последнего вагона. Когда локомотив медленно проплыл мимо Егора, он, поднявшись на ноги, присел, словно готовясь морально и физически к старту спринтерской дистанции. В момент, когда предпоследний вагон поравнялся с ним, Егор рванул, что было сил. Скорость поезда была уже приличной, последний вагон уверенно догонял бегущего впереди него Егора. Импульсивно оборачиваясь, чтобы не пропустить открытые двери, Егор бежал, не смотря под ноги. Еще несколько шагов, цепляясь за что-то твердое левой ногой, он падает, но его взгляд остается приклеенным к открытому проему вагона. Времени на выяснение причины падения у него не было. Ухватив упавший рюкзак, Егор двинул вперед за удаляющимся вагоном. Сосредоточив все свои силы на заданной цели, ускорился, тем самым сокращая расстояние между собой и дверью. Мгновение и вслед брошенному рюкзаку в открытый проем вагона влезает и сам Егор. Лежа на грубом, деревянном настиле вагона, Егор тяжело, часто дышал. Грудь сдавило, во рту пересохло. Откашлявшись и успокоившись, он сел, наблюдая плавно меняющийся вид за дверью вагона. У него получилось, он смог. Резкий, истерический смех переплетался со стуком колес о бесконечные металлические рельсы. Смех сидящего в вагоне был похож на смех психически больного человека. Пронизывающие ноты болезненно въедались в уши стоящего в дальнем темном углу солдата. Смех так же резко закончился, как и начался. Взгляд Егора приклеился к видам родной природы, он погрузился полностью в созерцание живописных картин, и совсем не заметил, как тень из дальнего угла выплыла на яркий свет. Щелкнувший затвор автомата вывел из забытья любовавшегося видами человека. Медленно повернув голову, он увидел рядом стоявшего солдата с автоматом в руках.
- У нас нежданный гость! – сообщил солдат по рации.
Через час тусклый свет, исходящий из небольшого окна темного, просто оборудованного помещения, падал на лицо понурого Егора. Перед ним за столом сидел майор военной части, той самой части, из которой час назад выехал состав. Позже его остановили и подозреваемого Егора отправили назад.
Пронизывающий убийственный взгляд майора ввинчивался в лицо сидящего напротив Егора. Правильные, резкие черты лица человека в пагонах, выступающий вперед мощный подбородок выказывали в нем сильный, волевой характер. Широкие плечи, худощавое телосложение и проницательный взгляд выдавали в нем истинного военного и отличного исполнителя.
Тишина давила на сидящего Егора. Громкие шаги солдатских сапог по бетонному полу усиливали внутреннее напряжение. Майор с допросом не спешил, он чего-то выжидал, высматривал то самое важное, что при разговоре понять было трудно.
Искоса поглядывая на человека в пагонах, Егор понимал, почему этот военный тянет с допросом. И вдруг спокойный голос начал:
- Какие твои мотивы, Егор? С какой целью проник на движущийся военный состав?
- Добраться до ближайшей железнодорожной узловой станции, вот мой мотив, а она, я думаю, далеко отсюда!
- Это ты правильно думаешь! Но ты понимаешь, что проник на военный объект и это может быть расценено, как проникновение с целью кражи военных секретов или техники!
- Да вы что! Мне это абсолютно не нужно! – убеждал Егор.
- Куда ты направляешься? – с обжигающим холодом в голосе спросил начальник.
- На север, хочу найти отца! У меня во внутреннем кармане фотография, – ответил подозреваемый и кивком головы указал, в какой именно стороне пиджака находится фото.
- Показывай!
Егор запустил руку во внутренний карман. Но к своему удивлению ничего там не обнаружил. После этого он стал обыскивать все карманы пиджака и штанов. Удивление отразилось на лице Егора.
- Оказывается, нет и фото! Единственного доказательства, – спокойным голосом сказал военный.
- Я вас уверяю, оно было! – стал оправдываться подозреваемый.
Майор тяжело вздохнул, достал сигарету из выдвижного ящика стола, закурил. Клубы дыма грациозно заиграли в лучах солнца, проникающих через небольшое оконце. Массивная решетка на нем придавала этому месту жестокую реальность.
- Ну, что ж Егор Павлович… Я обязан передать это дело военному суду, - подозреваемый понуро опустил глаза в пол, майор продолжал, – вы проникли на засекреченный военный объект…
- Да не проникал я!
- Не перебивайте меня! – грубо сказал военный, – так вот…
Вдруг массивная металлическая дверь заскрипела, и в помещение вошел военный более высоко ранга, чем майор.
- Товарищ подполковник… – вскочил со стула майор и хотел было докладывать.
- Сиди майор, – махнул рукой военный, плотного телосложения, среднего роста, – что здесь?
- Проник в движущийся состав!
- Да это я знаю! Откуда ты? – обратился подполковник к сидящему Егору.
- Межпутное, – глядя на подполковника, ответил тот.
- А-а, наслышан я об этом городишке… Неподалеку отсюда. Люди бегут из него, словно муравьи из горящего муравейника, – подполковник в упор посмотрел на Егора.
- Я один из них! – спокойно ответил тот.
Подполковник посмотрел на майора:
- Вы вещи его проверяли, что-то подозрительное нашли?
- Проверяли, но ничего такого…
Подполковник стоял молча, заложив руки в карманы штанов. Пронизывающий взгляд военного обжигал сидящего подозреваемого.
- Конвойный! – громко произнес подполковник. Голос эхом ударился о голые, кирпичные стены. Дверь отворилась, – увести подозреваемого!
- Встать! На выход! – скомандовал конвойный.
Дверь захлопнулась, и шаги двух идущих людей затихли в глубине коридора.
Переведя взгляд с двери на майора, подполковник произнес:
- Слышь, майор, ты человек новый, у нас здесь таких беглецов много… если бы мы по каждому дело открывали, то ты сам понимаешь, нас бы сверху по головке не погладили за это! Нужно отпустить его, тем более у нас завтра состав прибывает, дел по горло!
- Ну… - затянул военный на стуле, - что нам с ним делать?
- Вместе с этим составом до первой станции под надзором конвоя поезда пусть и едет! Это и в наших интересах, чтобы он вокруг нашей части не околачивался и не вынюхивал ничего!
- Хорошо, как скажете, товарищ подполковник! – неуверенно ответил майор.
Сырая, мрачная камера-одиночка навеяла на Егора грусть. «А так все хорошо начиналось! Все шло по плану, и тут…», – оборвал себя на мысли Егор, когда в противоположном темном углу услышал шорох.
- Кто здесь? – тихо спросил он.
В углу шорох повторился сильнее.
- Рядовой Соловейчик! – прозвучал молодой звонкий голос из угла.
- За что в камере? – всматриваясь в темноту, спросил Егор.
- Да так, отлучился с поста!
- А-а…
- А ты кто такой? Я тебя первый раз вижу! – спросил солдат.
- Егор!
- Как ты здесь оказался? Вроде не шпион, - улыбнулся Соловейчик.
- В состав залез, в последний вагон… далеко до ближайшей станции…
- Понятно! Ты такой здесь не первый! Мы таких пассажиров сразу отпускаем, я не понимаю, чего тебя в камеру посадили!?
- Да я и сам не понял! Майор сказал, что у вас здесь все строго, проверка… – еле слышно ответил Егор.
- Ну, если майор… – почесал затылок солдат и продолжил, - слухи ходят, что из-за таких мелких происшествий майор доносы пишет на подполковника! Метит на его место! А подполковник хороший человек, он за своих солдат горой стоит, но и расслабиться никому не дает. Ждут, по-видимому, нас в части перемены… - закончил речь Соловейчик, протяжно вздохнув.
- А чего вы молчите? Сообщите подполковнику!
- Так бояться все, у майора, наверное, крыша сверху имеется…, он выкрутится, а мы… - прервал себя на слове солдат.
- Так, может, я чем могу помочь? – предложил Егор.
- А, что ты… - солдат замолчал и встал с койки, сделал несколько шагов вперед, остановился напротив небольшого оконца, продолжил, - а и вправду, тебя-то отпустят, не сомневайся! Тебе нужно подполковнику передать записку так, чтобы это увидел майор.
- Но сначала нужно записку написать, но на чем?
Соловейчик запустил в карманы штанов руки и из правого достал свернутый клочок бумаги. В свертке находился сухой табак.
- Эх, жалко табачок, сам собирал! – опечалился солдатик. Егор вспомнил, что во внутреннем кармане пиджака во время допроса что-то зашелестело. Запустив руку, он вытянул небольшой целлофановый пакетик с семечками.
- Ну вот, можно сюда табак пересыпать, а семечки съедим! – сказал Егор, улыбаясь. Лицо солдата тоже озарилось улыбкой.
Начертав небольшим карандашом несколько строк, Егор сложил листок несколько раз и спрятал в кармане штанов.
Через сутки, утром, конвойный вывел Егора к составу поезда. У последнего вагона его ждал майор, который вел допрос. Протягивая ему рюкзак с вещами и документы, майор произнес:
- Хорошей дороги Егор, не попадайся больше! На первой железнодорожной станции сойдешь с поезда!
Егор молча выслушал, и без единого слова в ответ влез в вагон поезда. Подполковника он так и не видел. Состав резко дернулся и покатился вперед. «Жаль, что не удалось передать записку!» – подумал разочарованный пассажир, сидя у открытых дверей вагона. И вдруг рядом с движущимся составом к открытым воротам части шел подполковник. На оклик Егора тот обернулся:
- Товарищ подполковник! Возьмите!
Вагон поравнялся с идущим военным, и пассажир протянул сложенную записку.
- Что это?
- Берите! Здесь важная информация для вас! – сказал Егор. Подполковник взял записку, развернув ее, прочитал, тем временем железнодорожный состав, миновав линию ворот, продолжил свой путь.
«Остерегайтесь майора!
Это опасный, скрытный человек!» – эти две маленькие строчки заставили подполковника остановиться. Подняв голову, он посмотрел вслед уходящему поезду.
Была уже глубокая ночь, когда одинокий путник стоял возле полуоткрытой двери товарного вагона. Вдалеке виднелись огни станции.
Глава 2
Железный гигант серии «Л»
Для Степана морозное январское утро началось как обычно. Проснулся он очень рано и поспешил на работу, пока еще спала его ворчливая, всем не довольная жена. Работал посменно, да, в общем-то, график работы его понять было сложно – он все время проводил на работе. Если Степана не было на выезде, то найти его можно было в депо поселка Старый Оскол. Машинист со стажем подходил к весьма знаменательной дате – пятьдесят лет, которая должна была наступить через три месяца, но сотрудники станции уже ждали это событие и подкалывали будущего юбиляра. Застолья в депо всегда проходили шумно, длительно и почти всегда с какими-то происшествиями, хотя начальство это не приветствовало. Бывало, что доходило и до лишения премии.
Степан – человек спокойный, уравновешенный, вывести его из себя было практически невозможно, но если это случалось, попадало всем, кто оказывался под рукой. Сила и выносливость дана ему от природы. По профессии он машинист локомотива, такой же, как и остальные в депо, но у него было одно маленькое отличие – его локомотив отличался от остальных. И этим Степан очень сильно гордился.
Уже пять лет он закреплен за паровозом серии «Л», выпущенным в 1938 году. Судьба этого паровоза во время второй мировой войны была героической. Проработал он всю войну, побывал и на передовой, попадал неоднократно под авианалеты, но все-таки остался в строю. Всю вторую половину двадцатого века его участь была печальна, как и судьба большинства паровозов. Отправили его ржаветь в самый дальний тупик железнодорожного вокзала Старого Оскола, на кладбище отработанной техники, где простоял он до начала двадцать первого века. Все, что можно было снять и сдать на металлолом, сняли. Деревянная часть – будка машиниста, полностью прогнила, во многих местах виднелись огромные сквозные дыры.
Однажды у Степана появилось время для небольшого отдыха, и он побрел в сторону кладбища вагонов и локомотивов. Среди плотного, многослойного бутерброда Степан заметил паровоз. Не привлечь внимание машиниста ржавый монстр не мог. Этот паровоз его очень заинтересовал. Когда выпадала возможность, машинист его осматривал. У него возникла идея восстановить это чудо инженерной мысли. Степан был человеком здравомыслящим и понимал, что без помощи и поддержки руководства это сделать будет невозможно. Сначала нужно было уговорить начальство, приведя доводы, что восстановление этой машины принесет огромную пользу не только для поселка Старый Оскол и его железнодорожной станции, но и для всей железной дороги. Долгие месяцы он усердно оббивал пороги кабинетов начальников железнодорожной станции: доказывал, настаивал, просил. Уговаривал перетянуть локомотив в депо для детального осмотра и составления более глубокой и точной сметы, примерная у него имелась. В итоге Степан достиг цели.
Библиотека стала вторым домом Степана, там он проводил все свободное время. Строение паровоза этой серии он понял быстро, так как в технике разбирался. Постепенно он сделал полное описание тех частей и механизмов, которые имелись на паровозе, какое было их состояние, что подлежало ремонту, а что полной замене. Выписал список деталей, которые нужно найти на таких же кладбищах поездов нашей страны. Затем начались долгие, тяжкие недели, месяцы чистки и восстановления узлов и механизмов гиганта человеческой мысли, уцелевших от вандалов и времени. Чем больше Степан работал над его реконструкцией, тем больше он восхищался и удивлялся тому, что человек мог создать такое, что именно паровозы и железная дорога вмиг изменили представление людей о перемещении пассажиров и грузов на огромные расстояния. Вначале Степан сам проводил ремонтные работы, но такой локомотив без внимания работников депо не остался – сотрудники сами предлагали свою помощь, и доктор этой машины, конечно же, не отказывался от нее. Плотники помогли восстановить деревянную будку машиниста. Когда заканчивалась работа над экипажной частью паровоза, Степан решил покрасить его, чтобы показать начальству. Это был правильный ход: внешний вид локомотива сильно изменился с того момента, когда его только затянули в депо. После осмотра начальником станции восстановление машины пошло намного быстрее. В консультанты к Степану направили машиниста, который в прошлом работал на этом паровозе. Владимир Ильич – так звали седого, восьмидесятилетнего старика, который проработал чуть больше года на этом локомотиве серии «Л» перед тем, как локомотив списали и отогнали туда, где и нашел его Степан. Слухи о локомотиве быстро облетели Старый Оскол, и Владимир Ильич сам поспешил к начальнику станции с предложением помочь, но руководство станции на предложение Ильича посмотрело сквозь пальцы. Однако настойчивость пожилого человека сделала свое дело. Он нашел Степана, который так сильно обрадовался, что немедля направился к начальству с жестким требованием допустить к работам бывшего машиниста. Работа по восстановлению продолжилась с большим количеством специалистов и с большим напором. Дата окончания работы была установлена.
На первый запуск собралась вся станция. Зашипев, испуская клубы пара, под аплодисменты паровоз серии «Л» выехал из депо. Радость и восхищение окутали это место. Маленькая частичка из прошлого ожила сейчас, в третьем тысячелетии, напоминая о том, что прошлое и будущее связано между собой тонкой, а иногда невидимой нитью, порвать которую может любой, но восстановить не каждый. На глазах Ильича заблестели слезы, которые он и не пытался скрыть. Это были слезы радости после тихих лет забвения. И только один человек был спокоен – Степан. Его уверенность и настойчивость передались всем участникам реконструкции паровоза.
В тот же день Степан и Владимир Ильич отправились в первую пробную поездку. После месяца стажировки Ильич пожал Степану руку и сказал:
- Спасибо тебе, дорогой! Для меня это было второе рождение, будто мне прикрепили крылья!
- Ильич, я с радостью разделю место в будке машиниста с вами, для меня это будет огромная честь!
- Нет, Степан, теперь ты здесь главный, стар я уже для этого. Ты все сделал правильно. Вот только одно плохо, - Степан с удивлением и настороженностью посмотрел на дедушку, - то, что таких людей как ты, самоотверженных, настойчивых, которые не только не боятся смотреть препятствиям в лицо, а осознанно идут напролом, вот таких-то и не хватает в нашем обществе.
Через два месяца Владимир Ильич слег от непонятной болезни. Врачей он к себе не подпускал, знал, что ничем они ему не помогут. И, конечно же, он знал причину своей болезни - старость. После непродолжительной болезни Владимира Ильича не стало. Долгое время из головы Степана не уходили мысли об этом человеке. Размышляя и анализируя, он все понял. В конце пути судьба предоставила старому машинисту то, что забрала вначале. Отдав все силы, старенький организм неспособен был восстановиться после такой тяжелой работы. Остановить Владимира Ильича тоже никто не мог, ведь судьба дала человеку второй шанс в конце жизненного пути, от которого тот не смог отказаться. Степан знал, что душа Ильича неотделима от этого паровоза.
Через некоторое время на паровом котле машины большими красными буквами было выведено ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ. Многие думали, что это в честь государственного деятеля – Ленина, но это было совсем не так.
Степана назначили машинистом и ответственным за машину. И уже через неделю паровоз тянул пассажирский состав между двумя крупными городами, выполняя свою основную задачу, как и предвидел его машинист, привлечь большее число пассажиров.
Личная жизнь Степана, в отличии от его работы, была унылой и мрачной. Домашний уют его не интересовал, его не тянуло домой. Этому была одна большая причина – ворчливая, всегда недовольная всем, сожительница Зойка. Почему сожительница – да потому, что именно Степан не хотел с ней расписываться, отношения были пущены на самотек. Ссоры – это было постоянное явление в этом доме. Почти после каждой ссоры Степан бежал из дома, но хитрая и расчетливая Зойка сама возвращала его, так как знала – она получит то, что хочет. А хотела она, конечно же, деньги, сама Зойка работать совсем не спешила. Кто был прав, а кто виноват – в этом тяжело разобраться, но в этой семье каждый стоял на своем и уступать друг другу никто не хотел.
Единственный взрослый сын Степана жил самостоятельной жизнью. Навещал отца очень редко, так как его мать жила далеко от Старого Оскола. Частный дом принадлежал сожительнице, так что Степан был свободен во всех отношениях. «Уйти от Зойки!» – эта мысль проскальзывала у него в голове давно, но всегда его что-то останавливало. А в последние годы боязнь остаться без женского внимания, хотя и такого, привязала к Зойке окончательно. Может быть, в этом то и была основная причина того, что заставляло его оставаться подолгу на работе, а не только паровоз. Из нажитого за душой Степан абсолютно ничего не имел, а то, что имел под подушкой – отдал сыну, не хотел, чтобы деньги, которые припас на черный день, достались неблагодарной бабе.
Этим зимним утром Степан вышел пораньше. По графику сегодня был еженедельный рейс. Перед каждым рейсом он проверял и полностью смазывал любимое детище. Степан любил зиму и не только потому, что ему очень нравилось носить фуфайку, шерстяные валенки и ватные штаны. Из-за такого внешнего вида Степану дали прозвище – Партизан. На что он только улыбался и всегда отмахивался. А еще любил зиму он за то, что вырывающиеся клубы пара из-под несущейся машины образовывали завихрения, которые, переливаясь на солнце, исчезали в морозном пространстве при сильном порыве ветра.
Каждый рабочий день машиниста паровоза начинался одинаково, это уже превратилось в традицию – войдя в ангар, Степан, стоя перед огромным железным монстром, восхищался им. Постоянно всматривался в механизмы, узлы, считая их прекрасными творениями. Из-за чего сотрудники стали считать его немного странным. Что-то магическое было в этой машине, что так сильно притянуло к себе маленького человека.
Смазав движущие части, Степан поднялся в будку машиниста, чтобы выпить чаю перед рейсом. Услыхав хлопок дверью, он выглянул в окно паровоза.
- Эй, Степан, спустись, разговор есть! – Возле паровоза стоял невысокий мужчина худощавого телосложения, с маленькими, тоненькими черными усиками. Это был заместитель начальника станции – человек непредсказуемый, очень скрытный и недальновидный, по крайней мере, таким считали его подчиненные. С окна будки машиниста показалось удивленное лицо Степана. Михалыч – так звали заместителя, здесь, в этом ангаре. Раньше никто его никогда здесь не видел, и если он сам соизволил наведаться, «то повод был не из приятных» – блеснула мысль в голове машиниста. Какое-то внутреннее напряжение сковало на мгновение действия Степана, он с трудом спустился вниз. Михалыч пожал ему руку.
- Как дела с машиной?
- Да все нормально, проверил, смазал… Готов к выезду! – неторопливо ответил машинист.
Повисшее молчание еще больше насторожило машиниста. Заместитель, всматриваясь в непонятные для него узлы машины, не спешил говорить, чего пришел.
- Степан, послушай, здесь такое дело… - Чувство тревоги охватило машиниста и быстро росло. Михайлович сделал небольшую паузу.
- Не томи! Говори! – не выдержал Степан.
- Твои рейсы пока отменили.
Степан оторопел от услышанных слов. Желания и внутренних сил что-то сказать у него не было. Все тело, мышцы, суставы перестали слушаться, язык окоченел, и выдавить из себя хотя бы какой-то протест он не мог.
- Да все будет нормально! – Стал успокаивать его заместитель начальника, так как заметил сильное беспокойство Степана, и продолжал, - все решится, я не знаю, по какой это причине. Это все сверху, ты же понимаешь, - он показал указательным пальцем вверх, - но я думаю, что в скором времени эту проблему решат. Наверное, график новый…
Заместитель после этого монолога резко развернулся и направился к выходу.
- А мне что делать? – Крикнул вслед ему Степан. Заместитель остановился, словно перед ним из-под земли моментально выросла стена, повернулся на голос сзади:
- Ах да, я совсем забыл, зайди в кабинет к девяти часам. Анатолий Семенович хочет тебя видеть, и не туши самовар.
В словах заместителя начальника станции прозвучали холодные, глухие нотки, предвещающие приближение переворота. Кто зачинщик – для машиниста паровоза пока что было неясно. Особенно Степану не понравилось, что это касалось того, что он больше всего любил, локомотива, хотя это была всего лишь паровая машина. Раньше внутренне чувство никогда не подводило машиниста. Ему почему-то показалось, что за него все решили и большой жирный крест повис над его головой.
Он бы и дальше так стоял в задумчивости, если бы его кто-то не дернул за плечо:
- Степан, Степан, ты чего?
Тяжелая голова машиниста медленно поднялась, и он увидел перед собой сварщика из соседнего ангара.
- Ты в порядке, что с тобой? – Пристально всматриваясь в глаза Степана, встревожено спросил сварщик пятого разряда.
- Ааа… да так! Просто задумался! – махнул рукой и поднялся в будку паровоза.
***
Дверь приемной начальника станции открылась и на пороге секретарь узрела Степана.
- Проходите! Анатолий Семенович вас уже ждет! – с натянутой улыбкой проговорила Вера. Бросив хмурый взгляд на нее, он зашел к начальнику.
Кабинет начальника станции абсолютно ничем не радовал глаз вошедшего посетителя. Обычно у подобных лиц, занимающих соответствующие должности, все было в кабинете по-иному. Два недорогих шкафа тридцатилетней давности еще довольно таки хорошо выглядели. Потертый ковер в центре кабинета потерял свой первоначальный цвет, рисунок на нем давно не просматривался. Рабочий стол и три стула под стеной – раритет выпуска сороковых годов двадцатого века – ну просто таки в отличном состоянии. Дверь кабинета за Степаном захлопнулась:
- Вызывали?
- Дорогой Степан, проходи, проходи! – вскочив со своего стула, с улыбкой на лице Анатолий Семенович подошел к машинисту. Такой жест со стороны начальника был огромной редкостью, но машинист паровоза был весьма известным и уважаемым человеком на станции и в городке, прославившимся благодаря легендарной машине.
Анатолий Семенович – мужчина лет сорока, среднего роста, самого обычного телосложения, ничем не выделяющийся из толпы. Взяв Степана под руку, показывая свое к нему уважение, начальник подвел его к стулу у стены. Машинист неторопливо сел на стул, не отводя пристального взгляда от Анатолия Семеновича. Тот присел рядом.
- Да, Степан, я хотел тебя видеть. Подозрения твои небеспочвенны. По тебе вижу, хочешь получить вразумительные ответы! – слегка наклонил голову, не отводя глаз от машиниста.
- Хочу! – в полголоса проговорил Степан.
- Дело здесь очень сложное и неоднозначное! Начну издалека. Как бы это непечально звучало, но рейсы на паровозе ты выполнять не будешь.
- Почему это? – Вставил Степан.
Анатолий Семенович встал и подошел к окну.
- Видишь ли, скажу откровенно, этой паровой машиной заинтересовалось вышестоящее руководство, и его отгонят в другую область.
- Куда?
- Неважно, это совсем уже не важно!
Спорить машинист не хотел, да и знал, что это ничего не решит.
- Вернее сказать, его забирают для съемок фильма, - проговорился начальник, - да, да, я понимаю, что в восстановлении этой машины есть и твоя заслуга…
Степан его резко перебил, повысив голос:
- И моя заслуга? Да я его сам сделал, если бы не мои усилия, то он бы до сих пор бы ржавел или его бы порезали на металлолом!
- Да, да, дорогой мой, не горячись! Но ты пойми, что я тоже выполняю чьи-то поручения. Ну да ладно, тебе выплатят за твои труды премию. Я думаю… Да что здесь думаю, знаю, что для тебя это огромная потеря. Но это жизнь, Степан, и бывает так, что и за нас решают другие.
- Тогда я отгоню паровоз и останусь работать там на нем! – молниеносно решил машинист.
- Это исключено! В этом нет надобности. Паровоз отгонят другие специалисты, – свысока, но с нотами интеллигентности, ответил Анатолий Семенович.
Степан смотрел в пол. В конце он слышал начальника через слово. Кровь прилила к голове, в висках он почувствовал стук, словно молотом по наковальне кузнец выстукивал мелодию траура, которая раскатистым громом отдавался в затылке. Темный занавес опустился перед глазами. Все, чем жил человек, забрали, отрубили одним взмахом топора, наточенным до такой степени, что пролетающее мимо перышко при легком касании лезвия разделилось надвое.
Окончив свой монолог, начальник сел за свой рабочий стол. Молчание прервал Степан:
- И что мне теперь делать, куда меня поставят?
- Видишь ли, - продолжал Анатолий Семенович, - станция у нас полностью укомплектована, да и рейсы периодически сокращают, работы для тебя у нас нет!
Хитрый ход начальника Степан совсем не понял, да и как он мог понять… Два года назад этим паровозом заинтересовался очень крупный бизнесмен и начальник станции понял, что на этом можно хорошо заработать. После продажи локомотива, он точно знал, недовольство работников увеличится. Уволить Степана – и проблема решится сама собой, а остальные со временем забудут.
- И, что теперь мне делать, увольняться? – В голосе машиниста появилась хрипота.
- А что делать? Да, мой дорогой! Но ты не переживай так сильно, все мы тебе выплатим и отпускные, и… - Анатолий Семенович резко замолчал, но через мгновение продолжил, - иди дорогой, иди. Завтра со спокойной душой придёшь, напишешь заявление, получишь деньги, - Степан встал, - иди, иди!
Начальник стоял и смотрел вслед уходящему, расстроенному, опустошенному Степану. Язвительная улыбка блеснула на лице, но какая-то струна доброты дернулась внутри него, но не издала звук.
- Вот и хорошо, все решилось наилучшим способом. – Сложив руки за спиной, начальник устремил свой взгляд на проходящий товарный состав.
Нельзя было сказать, что Анатолий Семенович, был человек гнилой натуры, жадный или эгоистичный. «Или ты их, или они тебя!» - это правило отца он запомнил на всю жизнь. Жил по этому правилу и не отклонялся от него ни на шаг. Продвигался Анатолий по карьерной лестнице довольно таки быстро, с хрустом ломая чужие судьбы. В финансовых вопросах и аферах, которые он разработал и внедрил обманным путем, для собственного обогащения, ему не было равных. Неучтенные вагоны, да, что там вагоны – составы; железнодорожники, не дополучившие свои честно заработанные гроши, и самое последнее – машинист паровоза Степан. Эти черные делишки так бы и продолжались, если бы не одно но – тело начальника станции, спустя два года после продажи паровоза было найдено зимним утром за ангаром его же станции, с проломленной головой. Причину такого убийства, жестокого – по мнению одних, – ожидаемого, по мнению других, расследовали быстро, даже очень быстро.
Местный алкоголик, чтобы наскрести на самогон, без особого труда пробрался в ангар депо в поисках металлолома и, покидая его, возле двери столкнулся, как не странно, с самим начальником станции. Погоня за воришкой была недолгой. За поворотом тому что-то ударило в голову – наверное «белочка». Алкоголик резко развернулся и со всей силы ударил начальника по голове краденым ключом. Кстати, этим ключом пользовался Степан, когда чинил паровоз. Ну а для полиции – это было пустяковое дело.
Покинув кабинет начальника, Степан вышел на перрон вокзала и сел на первую попавшуюся лавочку. Впервые в жизни он был пассажир, а не управляющий локомотивом. В ту минуту на станции было спокойно, только одинокий локомотив медленно курсировал то в одну, то в другую стороны. Какая-то странная серая пустота наполнила голову Степана. Перед глазами плавал белый туман – как бывает, когда ты теряешь что-то родное, любимое и очень ценное для тебя. Со стороны казалось, что этот одинокий человек ждет свой поезд, но поезд Степана прошел мимо, не остановившись на его станции, и для, уже бывшего, машиниста паровоза серии «Л» следующих составов больше не ожидалось.
Сидя на лавочке, он не хотел, вернее не мог ни о чем думать, ничего слышать и видеть. Закрывшись ото всех, он изолировал себя сам от всего негативного окружения этого мира, в котором он изгой, выброшенный системой и теми, кому он отдавал себя. Но Степан сделал ошибку, цена которой – извлечен как элемент последовательной цепочки действий и событий. А может, этот элемент стал просто никому не нужен, устарел, сломался… Это знали все и только он один об этом и не догадывался. Время для него остановилось, повисло в воздухе. У птицы, пролетающей мимо него, Степан отчетливо видел вибрацию многих перышек при очередном взмахе крыла. Слышал удары ее сердечка, слышал, как кровь внутри маленького создания бурлящим потоком проносится по сосудам. Вздохи ее были настолько сильны и глубоки, что Степану казалось, что это работал многотонный пневмомолот. Внезапно стук о шпалы проходящего локомотива вывел его из забытья. Руки стали понемногу замерзать, и он машинально спрятал их в карманы. Выпрямившись, Степан вдохнул холодный воздух, да так, что он попал не только в легкие, но и в голову. Благодаря этому, Степан почувствовал трезвость ума и возврат к здравому мышлению. Оглянувшись по сторонам, он пошел прочь со станции.
Недалеко от железнодорожной станции жила одна милая старушка, которая славилась своим самогоном. С двумя литрами этой жидкости и закуской из местного магазина Степан направился по улице, но не в сторону дома, а совсем в ином направлении. С этого момента у него не было никаких забот, проблем, обязанностей. Свободно шагая по заснеженной дороге, он просто любовался этим морозным январским днем, проезжающими машинами, куда-то спешащими людьми. Очертания города были уже позади идущего, но Степан не останавливался.
Что двигало этого опустошенного внутри человека: грусть, обида, злость или, быть может, чувство вины… Они оставили его, забыли совсем. Его душа сейчас находилась на безлюдном перекрестке: где прошлое и будущее, день и ночь, не имели никакой власти, была лишь холодная пустота в мыслях и действиях.
Дорога впереди уходила влево, дальше за полем виднелся лес. Всматриваясь вдаль, возле окраины леса Степан заприметил медленно поднимающийся ровно вверх дымок от костра. Возникший интерес к месту, откуда исходил таинственный дымок, притянул Степана. «Может это лесорубы?» – подумал он. Но никаких признаков того, что здесь валили лес, не было. Самый короткий путь лежал через поле, но снега было настолько много, что утонуть в нем не составляло никакого труда. Идея пойти через поле отпала сама собой. Вариант второй – это примыкающая к дороге лесопосадка, к которой он и направился. Минуя лесопосадку, Степан поднялся на бугор, за которым отлично просматривалось то место, откуда исходил дым. Возле костра Степан увидел сидящего к нему спиной мужчину. На звуки приближающихся шагов, мужчина обернулся и встал. Гость не торопясь подошел.
- Можно? – указывая на костер, спросил Степан.
- Конечно, садись! – ответил тот.
Гость сел на бревно вблизи костра, мужчина сел на свое место. Немного осмотревшись, Степан увидел небольшую палатку. «Значит, он здесь ночует. Путешественник что ли?» - подумал Степан. Некоторое время они молчали, иногда поглядывая друг на друга. Мужчина заметил, что его гость осматривается, привыкает, поэтому первым не начинал беседу. На костре жарилось мясо, и Степан стал искать пакет с едой, о котором совсем забыл. Запустив руку в пакет, достал бутылку и два стаканчика. Наполнив первый стакан, он подал его хозяину этого места. Тот не спешил принять его от Степана.
- Водка хорошая, проверенная неоднократно. Бери, за знакомство… – Степан, поняв, что мужчина сомневался, наполнил второй стакан, они выпили.
- Егор! – протянул руку Степану.
- Степан, – ответил гость.
Трудно было узнать в сидевшем возле костра того Егора, который всего лишь полгода назад покинул родной край в поисках новой жизни. Покинул с желанием разобраться в самом себе и, конечно же, увидеть мир, так как, кроме родного городка, он нигде и не был. Главная идея – найти отца, понемногу угасла в душе Егора, лишь, когда периодически напоминала о себе, он менял свое местонахождение, продвигаясь на север любыми бесплатными способами, чтобы больше увидеть неведомых путнику мест.
Одет Егор был почти так же, как и Степан: толстые ватные штаны, валенки и фуфайка. Как внешне он выглядел, его это не тревожило, главное чтобы было тепло, так как зима здесь была лютой. Лицо его покрывала небольшая борода, из-за которой трудно было узнать в этом человеке, прежнего работника рынка.
Выпив по второй и закусив тем, что было у Степана, так как мясо на костре еще не дожарилось, Егор первым начал разговор:
- Какими судьбами ты сюда забрел? Мало встретишь порядочных людей в такую пору. И Степан поведал Егору все, что случилось за сегодняшний день и то, чем и как он жил последние годы. История Степана настолько тронула Егора, что в конце он не выдержал.
- Н-да, по-скотски они с тобой поступили! – Поправив шапку, сказал тот. Степан в ответ только что-то недовольно буркнул себе под нос, опустив голову, продолжил, - таких резких поворотов в жизни у меня давно не было! Как-то все не склеилось у меня, загнали в тупик, как скотину. – Он взял бутылку, открутил крышку и разлил по стаканам. Степан, недолго думая, залпом осушил свой. - Да и с этой сучкой, Зойкой… не нужен я ей, ей только деньги подавай. Куда идти? Эх… - пожав плечами, продолжил, - не знаю даже, как так получилось, что жизнь почти прожил и ничего не нажил.
- Так это не главное. А может оно и не нужно ничего!? – вставил Егор.
- Как это? – удивленно посмотрел на него Степан, потирая покрасневшую от мороза щеку.
- А вот так! – Спокойно ответил он своему незваному гостю.
Небо затянуло темной простыней, и только вдали виднелись маленькие огоньки из окон деревянных изб. Степану настолько понравилось это место: покрытые белыми кристаллами деревья, загадочный незнакомец, с которым, как оказалось, приятно вести беседу, тепло от костра при хорошем морозе, щипавший за нос. Все это отбросило недавние воспоминания об утреннем жизненном перевороте, человеческой злобе, жадности и эгоизме. Это внесло разнообразие в монотонность жизни. Собеседники жевали уже готовое мясо и просто общались. Егор проникся к Степану глубоким сочувствием, и ему хотелось помочь ему, да и с попутчиком было бы гораздо веселее. Степан, же в свою очередь, был настолько удивлен, что незнакомый человек, готов был помочь ему совсем бескорыстно. С таким явлением, а для машиниста это было действительно – явление, даже больше – чудо, он никогда в своей жизни не сталкивался.
Допив, что осталось на дне бутылки, Степан поправил неловко шапку на голове:
- Ну что ж, Егор, пора мне, пойду уже. Вон звезды на небе как ярко светятся.
Они оба подняли головы вверх.
- Оставайся. Место в палатке есть, да и вдвоем будет теплее, палатка хорошая. Сейчас дровишек в костер подкину. Оставайся!
Егор из-за палатки вынес охапку дров. Бросил их в костер так, что искры столбом полетели вверх, осветив место пребывания людей.
- Ну, так что, пошли спать!?
- Умеешь ты уговаривать! – с улыбкой ответил Степан.
В отличие от Егора, Степан этой ночью не спал. Или сон совсем не шел, или место ночлега было для него непривычным. Степан взвешивал все за и против относительно предложения Егора. Ответ Степан нашел быстро. Но основная головоломка, которая волновала машиниста, крутилась вокруг начальника станции. То, что он продал паровоз, это было не трудно понять, но для чего увольнять его, машиниста и неплохого специалиста по ремонту и обслуживанию… Ведь он точно знал, что работа на станции для него всегда была. Здесь что-то было не так. С одной стороны, Степан твердо решил идти с Егором, но с другой, ему очень хотелось разобраться в вопросе, касающемся его любимого детища. Возможно, поднялся бы сильный скандал. Степан себя знал, если он за что-либо брался, то доводил дело до конца. Но это могло бы затянуться на долгие месяцы. Зная Анатолия Семеновича, который от своего никогда не отступится, Степан в мыслях включил задний ход.
Степан открыл глаза, мороз щипал за щеки. Ветер порывами дергал стенки палатки, и на время, позабыв о своих мыслях, машинист стал вслушиваться в шум ветра, звуки леса. Но мысли погрузили его снова в свой несущийся поток.
Прошедший день в жизни Степана был необычным, напряженным. Лежа в палатке в этом лесу, зимой, анализируя все, машинист все больше понимал, что в этом пространстве последовательных действий, именно последовательных во времени, ничего просто так не происходит. Многого понять и объяснить он не мог. Но одно Степан понял правильно – черная полоса когда-то должна закончиться. И встреча с одиноким скитальцем в лесу произошла неслучайно. «Должно же измениться что-то в лучшую сторону, должно!» – подумал Степан и подложил руку под голову. Что касается его сожительницы Зойки, то этим он даже не хотел занимать место в своей голове. «Не проблема это, не проблема!» – твердил себе. Это словно затерявшаяся в глубине кармана бумажка, скомканная и выброшенная. Что-то новое и привлекательное показалось ему в этом маленьком тряпичном помещении. Последний раз Степан ночевал так в туристическом походе в девятом классе. Ностальгия нахлынула на Степана. «Как это было давно, – подумал он, – но, на самом деле, это было вчера, я же это хорошо помню! Как будто вчера.… И после вчера не было ничего и сразу же наступило сегодня, а выброшенные дни, получается, были прожиты впустую!? Как молниеносно летит впереди тебя время, которое догнать и остановить невозможно. А так бы хотелось схватить его за хвост и остановить, но это невозможно!» – на этом мысли о прошлом у Степана резко оборвались. И сразу же странная фраза завертелась в голове, как будто подсознание все это время вращало огромный каменный жернов, чтобы найти ответ на вопрос, который поставил его хозяин. «Нет человека, нет проблемы! – крутилось и повторялось снова и снова в голове. – Вот почему он хочет меня уволить, не все здесь чисто с паровой машиной, и замешан не только он, начальник. Ну да ладно. Выбор свой я сделал, а теперь нужно поспать». – С этими мыслями он повернулся на бок и уснул.
***
Егор открыл глаза, было уже светло. Повернув голову, он обнаружил, что гостя в палатке нет. Услышав треск дров в костре, он выглянул из палатки.
– Доброе утро! – Степан обрадовался показавшемуся из палатки Егору.
– А я чайник уже поставил, чай сейчас будем пить. Егор тем временем вынырнул из матерчатого домика, протер лицо снегом, потянулся и сел у костра. Степан разлил в металлические чашки чай и одну подал Егору.
- Ой,… хорошо как! – Егор почувствовал, как горячий чай обжигал все внутри, вызывая тем самым легкую дрожь.
– Ну что ты решил?
– А день сегодня хороший! Давно я такого не помню! – загадочная улыбка скользнула по лицу Степана, которую не мог не заметить Егор.
– Да! Ну что ж, пора собираться.
По направлению к поселку Старый Оскол, по обочине, шли два человека. Издалека было видно, что разговор их был серьезен и порой даже эмоционален, по жестикуляции не трудно было это определить. Пробираясь по тесным улочкам, путники остановились возле одноэтажного ничем не примечательного дома.
– Подожди меня здесь, я недолго, – Степан указал на лавочку близ калитки.
– Может, тебе помочь? – снимая рюкзак, спросил Егор.
– Не надо, я сам, – отмахнулся Степан и скрылся в глубине двора.
***
Хлопнув за собой дверью, Степан, не снимая обувь, проследовал в комнату. На диване лежало бесформенное тело Зойки.
- О, и где это тебя носило? – С упреком спросила женщина.
- На работе! – Не замечая Зойки, отрапортовал Степан. Достал из старой тумбы большую дорожную сумку.
- И куда это ты намылился?
- В командировку!
- И надолго?
- Надолго!
Собирал в сумку только необходимые вещи: теплую одежду, металлическую посуду, два импортных, небольших, фонарика и многое другое. Сумка была собрана. Во внутренний карман положил документы. После небольшой паузы лежащую Зойку окатил ледяным взглядом, состоявшим из ненависти и презрения к данному созданию. Пристальный взгляд Зойки следил за действиями сожителя.
Быстрым движением открыл стеклянную дверцу шкафа, в котором плотно стояли пыльные книги. Вытянув из нижнего ряда четвертую слева, открыл ее. Свои сбережения Степан хранил именно в этом тайнике. Книги Зойка никогда не читала, говорила: «Меня тошнит, когда я начинаю читать эти книжонки». Увидев сбережения, Зойка резко поднялась с дивана. Удивительно, как такое тучное тело с такой скоростью поднялось со своего ложа. Картина происходящего резко изменилась: глаза нападающей расширились, дыхание участилось, она, словно разъяренный бык, готова была нанести сокрушительный удар. Налитыми кровью глазами она видела не Степана, а красный лоскут ткани в руках тореадора.
- Это, что у тебя такое? – завизжала женщина.
- Деньги! Мои деньги! – Положив деньги в карман, с насмешкой ответил сожитель.
- Что значит мои! Стоять! Ты в моем доме живешь и здесь все мое! – продолжала в таком же тоне.
- Уже не живу! – поднял сумку, резким движением закинул на плечо.
- Куда ты? Не пущу! – молниеносно Зойка очутилась возле Степана и перегородила своим телом выход из комнаты, вцепившись обеими руками в сумку.
- А ну отдай, гад, это мое!? – орала Зойка.
- Успокойся, дура, отцепись! – пытался высвободиться Степан. Ему это напоминало комическую трагедию, в которой Зойка играет роль жертвы. Смех одолевал уходящего Степана, бегущего с этого отвратительного, смрадного, ненавистного места.
- Отдай мои деньги и пошел вон отсюда!
- Заработай их сначала, а затем забирай!
- Скотина! Гадина! Антихрист! – Дергала сумку озлобленная баба. Поток ее брани не прекращался до тех пор, пока Степану это не надоело. Обхватив своей крупной, жилистой рукой Зойкино лицо, он резко толкнул ее:
- Отвали, сука! Достала ты меня, – освободив свою сумку от рук врага, бросив взгляд на распластавшееся тело Зойки, сплюнул на пол и вышел из дома.
***
Получив в бухгалтерии расчет, Степан вышел на улицу. Возле станции железнодорожного вокзала его ждал Егор.
- Ну, вот и все! – в голосе машиниста появились нотки горечи и разочарования.
- В чем дело? Пошли! Чего мы здесь стоим? – обратился он к внимательно смотрящему на него Егору.
После долгого молчания Егор спросил:
- А ты мне можешь показать тот паровоз?
Машинист сначала удивился, нахмурился, ничего не ответил, задумался. Он и сам не прочь взглянуть на свое детище.
- Да, в принципе можно. Я сомневаюсь, что в депо знают о моем уходе. Пойдем! – Твердо решил машинист, и друзья сорвались с места.
Массивные ворота были открыты. Машина, служившая людям почти столетие, не считая время простоя, стояла у входа, по-видимому, готова к рейсу. Егор разинул рот от удивления, как только они оказались на пороге депо.
- Ого, какой он! И это ты сам его починил?
- Почти, – улыбнулся Степан.
В депо было тихо: ни стука, ни шагов, ни гула локомотивов. «На удивление очень тихо» – подумал Степан, осматриваясь по сторонам.
- А в средину можно?
- Ну, раз мы уже здесь, тогда пошли!
Взобравшись в будку паровоза, Егор осмотрелся. Как ребенок, всматривался в каждый датчик, кран, заглянул даже в тендер – специальный вагон, предназначенный для перевозки топлива для локомотива. В топке бушевало пламя.
- Можно взглянуть? – Егор указал рукой на топку. Степан дернул за ручку, дверца топки отворилась, и сильной тепловой волной ударило Егору в лицо.
- Ааа! Ого… - Откинув голову назад, вскрикнул тот. – Закрывай, закрывай!
- Это тебе не костер в лесу.
- Согласен! Ты бы меня предупредил!
Егор потирал лицо, поправляя сдвинувшуюся шапку.
- А почему уголь горит? – спросил Егор.
- Он всегда должен гореть!
Егор посмотрел в окно будки, как будто они двигались по заснеженной железной дороге, по обочинам мелькали обмерзшие деревья и солнечные лучи ослепляли выглядывавшего машиниста. Вынырнув из рамки окна, он заговорчески посмотрел на Степана. Тот в свою очередь прямо вбил свой взгляд в хитрые глаза Егора. Оба молчали.
- Что? Куда? Ты хочешь…?
- Да! Да! Давай! А почему бы и нет! – стал поджучивать машиниста. – Тебе не обидно, что они с тобой так поступили? Давай, Степан. Нас никто не видел. Никому и в голову не придёт, что это ты!
- Ты чего! Кроме меня, здесь никто и не умеет.
- Да ладно тебе, Степан, – Егор специально давил на него, называя его по имени. – Ну, давай, напоследок, я же вижу, что ты хочешь!
Егор задел машиниста за живое, за ту струну, от вибрации которой ему становилось еще больнее. В будке паровоза повисла тишина.
- Ладно, но тебе придётся вручную стрелки переводить, сможешь?
- Конечно, – обрадовался тот.
Забросив рюкзак и сумку в будку, Степан захлопнул дверь. На манометре давление показывало тринадцать атмосфер.
- Бери лопату, будешь подкидывать уголь, – смахнув капли пота, выступившие на лбу.
«Ну что ж, покатаемся! Вспомним былое…», – эта мысль сильно развеселила и тем самым придала жизненной энергии Степану.
Подкачав воду до отметки и открыв сифон – устройство, для искусственной тяги, машинист реверсом перевел ход вперед и отпустил главный тормоз. Паровоз затрясся. Егор с ужасом взглянул на друга. Но ужас новоиспеченного кочегара резко прошел. Отпустив мальчика – так называли малый тормоз, паровоз дернулся и медленно выкатился из депо. Егор с подсказками Степана перевел две стрелки и паровоз серии «Л» стремительно набрал скорость и скрылся за поворотом.
- Больше угля, больше! – Кричал главный дирижёр. Широкая улыбка озаряла его лицо.
- Слушаюсь командир! – Отвечал по пояс раздетый Егор. Пот стекал ручьем, затекая в глаза и уши, но кочегар справлялся достойно, иногда испуская шипенье и какое-то протяжное, еле слышное, рычанье. Для него это было увлекательное приключение, и в тоже время очень нелегкое, как признался он позже другу. Из-за клубов пара испускаемых машиной, сложно было увидеть что-то впереди несущегося монстра. Но для новоиспеченных друзей это не было помехой, а наоборот, словно в тумане сна за окнами проплывали поля, деревья, одинокие домики и бескрайние, заснеженные долины. Степан абсолютно забыл, что этой машиной он управляет в последний раз. Для него это очередной рейс и через неделю будет такой же, и повторяться это будет вновь и вновь. Но внезапное сообщение по рации диспетчера о том, что впереди, в десяти километрах от них, идет встречный состав, резко развеяло радостные мысли товарищей. И Степан понял, что их видели, так как рация после предупреждения не успокаивалась…
- Черт!
- Что будем делать? – Егор прекратил посылать лопату за лопатой уголь в топку, остановился и посмотрел на хозяина этой машины.
- Через пару километров будет съезд в тупик, должны успеть.
Возле стрелки Егор спрыгнул в глубокий снег. Из-за поворота показался встречный поезд, неумолимо приближающийся к ним.
- Давай быстрее! – Кричал Егору Степан, уцепившись в деревянную боковину.
Схватив ручку, Егор сильно дернул, но она не поддавалась. Противовес завалило снегом и, окутанный льдом, он крепко примерз к основе. Приближающийся локомотив издал длительный гудок. Десятки попыток «стрелочника» оказались безрезультатными.
- Ну, что ты там возишься!?
- Ааа, да пытаюсь я. Пытаюсь. Не получается!
В приближающемся составе ударили по тормозам. Стальной скрежет разнесся по округе. Расстояние между локомотивами сокращалось. Егор был истощен после усердной работы кочегаром. Руки тянули холодную ручку стрелки. Глаза бегали от судорожного испуга по сторонам. Мысль о неминуемой катастрофе отравляла мозг. Безрезультатные попытка за попыткой все больше угнетали его. Паника въедалась своими острыми когтями в уставшее тело.
В очередной раз Егор пытается перевести стрелку, руки соскальзывают, и он падает в сугроб, ударяясь спиной о что-то твердое. Приближающийся локомотив, как лезвие гильотины, вот-вот вонзится в тела весельчаков, задумавших играть по-взрослому. Егор, раскинув руки в стороны, пытаясь ухватиться за мерзлую почву, пополз назад, прямо на него, будто несся палач, закинув за голову топор. Отталкиваясь ногами, чтобы убежать от него, Егор уперся во что-то твердое – мерзлое полено. Ударом ноги выбил полено и стеклянными глазами смотрел на него, и только крик Степана вывел Егора со ступора, из плена собственных страхов. В следующий момент Егор наносит удар за ударом по противовесу стрелки. Отбив ее от примерзлой земли, падая, хватается за ручку. Стрелка переведена. Со стоном снова падает в снег, будто на мягкую перину, устланную белоснежной простыней. Все это происходило чуть более минуты, но для Егора – это была часть жизни длинной в целую вечность.
Состав пронесся мимо, но Егор его не видел и не слышал. Успел ли перевести стрелку, он не знал. Только понял, когда массивная фигура Степана нависла над ним, загородив проплывающие облака. Ухватившись за поданную руку друга, Егор поднялся.
Все обошлось. Паровоз стоял в тупике. А два товарища, захватив свои вещи, направились по путям вперед, навстречу холодному ветру, бившего им в лицо, и той неизвестности, в которую их направляла судьба.
Глава 3
Храм на холме
Один день сменялся другим, за неделей следовала неделя, за месяцем месяц. И все это время друзья двигались в заданном Егором направлении, на северо-восток. Желание увидеть родственников, а может, и отца, которого он смутно помнил, не покидало его с самого начала бегства из родного городка. «Немного погостить и идти дальше!» - так думал Егор. Степан не противился желанию друга, ведь теперь он был абсолютно свободен. Позабыв о паровозе, а о сожительнице Зойке, которую в общении с другом ни разу не вспоминал, и подавно. Путешествие стало смыслом их жизни, движением вперед, поэтому надолго оставаться на одном месте ни один из них не хотел. По мере необходимости останавливались в деревушках и небольших городках для поиска разовой работы. Такую им было найти несложно, потому что оба были отличными специалистами. Работали, если даже плата за труд была невысокой. Работа заканчивалась, и скитальцы продолжали путь далее. Запасались только самыми необходимыми продуктами и вещами, так как все это приходилось нести на себе. Степан сменил свою старую сумку на удобный рюкзак, а обувь на более удобную, поскольку их скорость передвижения зависела и от удобной обуви. Чем она удобнее и легче, тем меньше болели ноги в конце дня.
Движение друзей вперед было насыщенно постоянными беседами, спорами друг с другом, рассказами о случаях из их жизни. И после нескольких месяцев совместного путешествия они знали друг о друге буквально все.
Два человека сильного пола были звеньями этого общества, которое с каждым последующим движением секундной стрелки их угнетало и делало слабыми. И только, вырвавшись из этой цепочки и встретив друг друга, они получили оба то, чего никогда до этого не имели – настоящего друга и понимающего товарища. Судьба им дала новый глоток свежего воздуха и стремление идти вперед, жажду удивительных открытий и познаний прекрасного, новые знакомства с людьми, возможность помочь тем, кому действительно нужна была помощь.
Продвигаясь вперед, путники замечали, как равнинная местность сменялась земляными холмами и одинокими каменными глыбами, которые перерастали в огромные скалы. Многие из них напоминали наклонившиеся картонные коробки, словно искусный каменщик тщательно, под линейку, отсек ненужные фрагменты. Но не это впечатлило скитальцев, а то, как небольшие покрученные деревья приспособились расти на идеально гладких склонах, уцепившись корнями в маленькие расщелины и углубления. Огромное стремление к жизни приспособило эти маленькие, тоненькие деревца к трудным условиям. Они отдали свою стройность, свою пышность кроны ради того, чтобы удержаться, выжить, как любое живое существо жертвует последним, чтобы остаться в этом мире. Сильный порыв ветра и треть из них падет от неумолимой стихии.
Путники решили расположиться на ночлег на одном из таких валунов. К огромному их удивлению у подножья распростерлась река, которую, судя по карте, Егор не должен здесь увидеть. Прокладыванием маршрута заведовал именно он, редко советуясь с другом.
- По ней мы и спустимся! – скомандовал Егор, всматриваясь вдаль, где река скрывалась от взглядов скитальцев.
- Но это будет завтра, – ответил с легкой иронией Степан, присматривая место для ночлега.
Укрепив палатку на вершине среди деревьев и на скорую руку подкрепившись с дороги, Егор примостился на самом краю камня, абсолютно не страшась высоты, на которой находился. Перед ним открывался восхитительный пейзаж. Река, воды которой были прозрачны и спокойны, напоминала серп, острым концом которого упиралась в гору, видневшуюся вдалеке. По берегам реки рос лес.
Степан в это время помешивал перловую кашу в котелке. Попробовав на вкус, снял с огня. Накрыв крышкой, присоединился к другу. Молчание расслабило и успокоило путников после дневного похода. Легкий ветерок и звуки природы неслись непрерывной музыкой. Слившись с природой, ни один из них не хотел нарушать молчание. Завораживающая картина притянула их взгляды – уходящее солнце, тени деревьев, медленно плывущие вокруг своих хозяев. Первым молчание прервал Егор:
- Зачем нам все это? А, Степ? Сидели бы сейчас в тесной коморке, где-то в деревушке и грелись у печки.
- И что же в этом правильного!? Ты что устал?– не спеша ответил Степан, искоса удивленно посмотрел на друга.
- Все нормально! Ты прав, мой друг! Ну, а как же все? Получается, что большинство сами загоняют себя в клетку, украшают ее, делают дорогие ремонты, и думают, что это правильно и красиво. И что их жизнь после этого полностью обустроена и улажена.
- А зачем тебе все это!? Многие, прожив свою длинную жизнь, не видели того, что видели мы за этот довольно небольшой промежуток времени.
Черное одеяло полностью укрыло гору со скитальцами, и только мерцающий свет от костра падал на спины отдыхающих.
- Просто нам повезло, – продолжал Степан. – Тем более, это дело каждого, как построить свою жизнь. Для многих счастье, когда блестит или шелестит руке, а для немногих – когда следующий день они встретят в непривычной для себя обстановке, с другими людьми или новыми непреодолимыми препятствиями, которые…
- Так-то оно так! Но ты же не думаешь, что мы до конца своих дней будем скитаться? – Егор посмотрел на друга.
- Думал, – в словах Степана промелькнула нотка уныния и глубокого разочарования. – Настанет день, что кто-то или что-то помешает нам идти дальше. А сейчас мне интересна моя жизнь и спасибо тебе, что помог ее изменить. – Степан признательно взглянул на друга.
- Да ладно тебе, а то сейчас слезу пущу! – рассмеялся тот.
Улыбнувшись в ответ, Степан встал и подошел к почти потухшему костру. Подкинув заранее нарубленных веток, он пошел спать. Товарищ же его лег на теплый камень, прогретый солнцем, подложил руки под голову и стал наблюдать за звездным небом. Сон его в этот вечер не смог заманить так быстро, как Степана.
***
Утро, на удивление, оказалось теплым и солнечным. Сколотив из бревен плот и соорудив из коры весла, друзья уже второй час плыли по реке. Степан лежал на рюкзаках в носовой части и читал газету, купленную неделю назад в очередном поселке. Егор сидел на корме, управляя рулевым устройством в виде весла. Течение несло плот. Любуясь береговыми пейзажами, товарищи отдыхали после утренней физической работы по сколачиванию плавательного средства. Огромные, острые каменные глыбы, нависшие над водой, образовывали причудливые гроты и ущелья, отлично просматриваемые с центра реки. Изредка проскальзывали пологие берега, покрытые лесом и кустарником.
- И чего там интересного пишут? – спросил капитан.
- А… Так, ничего, – отмахнулся от друга Степан, перелистывая страницу газеты.
- О, интересная статейка!
- Ну!
- Геологи в семидесятых годах прошлого века нашли в горах полезные ископаемые, – Степан замолчал.
- Какие?
- Цинк, олово и т. д., а вот странно…
- Что там? – заинтригованно прилип взглядом к Степану.
- Да нашли какой-то редкий минерал…
- Какой?
- Да не уточняют! Только экспедицию сразу засекретили.
- Что еще?
- Да особо ничего, много воды в статье, как и вокруг нас, – улыбнулся Степан.
- И фотографии никакой?
- Нет!
Егор задумался. Ведь речь шла о том месте, где, по слухам, работал отец. И его загадочное исчезновение, может быть, как-то связано с этим. Дочитав статью, Степан отложил ее в сторону. Проплывающие мимо окрестности привлекли его внимание, усевшись на рюкзак, он крутил головой с одной стороны в другую. На лице Степана медленно натягивалась улыбка и, поднявшись во весь рост, расставив руки в разные стороны, он как закричит:
- Хорошо-то как, благодать!
Эхо ударилось о скалистые берега, исчезло на противоположной стороне, в глубине леса.
- Ты чего? – завопил Егор, подпрыгнув от страха на деревянной колоде. Друг рассмеялся.
- Да ну тебя! – капитан бросил весло и сел на рюкзак. – Бери, рули сам!
В плавании прошла большая часть дня. Течение понемногу набирало обороты. Заметив это, они оба сели на весла, в руках появилась напряженность. Впереди, в полукилометре, река резко меняла свое направление. Каменные породы стояли на пути реки. Чем дальше плот несло вперед, тем больше друзья ощущали внутреннюю тревогу за собственную жизнь. Егор как-то хаотично стал крутить головой по сторонам, не смотрел, а слушал.
- Что такое? – спросил Степан.
- Ты что-то слышишь?
Степан напряг свои слуховые рецепторы.
- Ничего!
- Вот и я ничего не слышу! Все это как-то странно.
Какая-то необъяснимая загадка засела в голове Егора, которую он не в силах был разгадать, а тем более объяснить. В воздухе царила мертвая тишина: ни пения птиц, ни шума ветра, никаких звуков. Река на повороте сильно сужалась. Лес остался позади, и реку, словно в клещи, зажали каменные стены.
Плот резко дернулся вперед, словно невидимая рука толкнула его. Поток воды нес их в каменные ворота, из которых дороги назад не было. Да и некуда было причалить, чтобы миновать эту часть реки, пройдя по суше. Плот стремительно набирал скорость. Изгиб реки скрывал то, чего больше всего опасались друзья. Чем больше они входили в поворот, тем больше их худшие догадки и опасения подтверждались. Поворот пройден и перед плывущими на плоту открывалась изумительная картина. Страх и реальность стояли рядом, обнажая перед путниками свое злое лицо, свои острые зубы. Раздался резкий крик Степана:
- Пороги! Держись!
Степан только успел привязать к себе рюкзак, как на плот хлынула вода. На плоту сразу же почувствовали ее бодрящую свежесть. Свое начало река брала где-то далеко в горах, талые снега с вершин гор пополняли ее, тем самым поддерживая низкую температуру воды. Впереди из бурлящей пучины вынырнул огромный каменный зуб. Обточенный водой, словно наждаком, он был грозен и опасен. Егор немедля стал грести веслом, чтобы уйти вправо. Течение было сильное, а масса плота делала эти попытки почти незаметными. Волнорез так и остался прямо по курсу плавательного судна. Друзья уже готовы были принять удар. Но Степан, быстро сообразив, уперся веслом в камень. Но полностью оттолкнуть плот ему не удалось. Удар пришелся на левый борт, но плот выстоял, благодаря усилиям Степана.
Дальнейший путь прохождения порогов был не особо трудным. В основном это были подводные камни, в нескольких местах черкнувшие днище. Товарищи гребли усердно и умело, будто это был их далеко не первый спуск по горной речке. Егор даже несколько раз отвлекся, рассматривая каменные берега, где гнездилось множество птиц. С виду птицы были небольшие, красочное оперенье делало их привлекательными. Гребцы немного расслабились, любуясь медленно протекающими видами. Они прикипали взглядами к необычным каменным выступам, небольшим гротам, таящим устрашающую загадку, стаям птиц; слышали дикие крики одиноких хищников. Вдруг впереди показалась целая гряда подводных убийц, несущих ужас. Но спутники понимали, что страх – это не решение проблемы, а наоборот – полная гибель, крах. Их взгляды встретились – друзья прекрасно осознавали, что борьба только начинается и легко здесь не будет. Вцепившись в весла, друзья приготовились. Бурлящая масса воды, как мясорубка, перемалывала все, что попадалось на ее пути, в помощь к ней подключались подводные камни, будто ножи, несли невидимую угрозу. При прохождении очередного порога, Степан сломал весло; как тоненькая тростинка, лопнуло оно в его сильных руках. Холодная вода проникла под одежду и в обувь. Легкий озноб периодически охватывал тела, но на это ни один из них не обращал никакого внимания. Некоторые вещи смыло за борт. Газету, которую иногда просматривал Степан, поглотила водная пучина. Чем дальше они спускались по реке, тем перепады становились больше. Плот во многих местах скрипел, но держался, не смотря на обрушившеюся на него природною стихию. Ни Степан, ни Егор не думали, что эта милая речка, как им вначале плавания показалось, принесет им такие сюрпризы. Чем больше порогов они проходили, тем больше добавлялось надежды и уверенности. Человеческий мозг предусмотреть все не мог. Поток воды с каждой секундой ускорял плот, гнал вперед, останавливала его только каменная преграда. И так повторялось от одной преграды к другой. Но то, что ждало друзей впереди, скрывала бурлящая пучина. Внезапный удар плота о подводный камень, заставил Егора по инерции продолжить свой путь прямо в бурлящий, холодный поток. Водный монстр на этом не успокоился, он крутил и переворачивал Егора. Тот, захлебываясь и бултыхаясь, с трудом хватал воздух, словно рыба, выброшенная на сушу, и снова водный царь тянул его на дно. Но не только это сковывало движения Егора, ледяная вода пронизывала тело до костей.
Степан, не смотря на опасность, греб вперед, глазами выискивая в бурлящей воде Егора. Стоя на плоту, он заметил, что впереди после последнего порога, река успокаивается и есть надежда на небольшой отдых. Поймав взглядом в воде плывущего друга, Степан пытается помочь ему, но тщетно - поток проносит Егора через преграду. Сопротивляясь течению, он с трудом разворачивается лицом к порогу, обеспокоенный тем, как деревянное плавательное средство преодолеет следующее препятствие. Но стоящему на плоту Степану предопределена та же участь, что и другу в ледяной воде. В водовороте деревянную конструкцию начинает крутить и при очередном повороте правая сторона всей массой сталкивается со своим палачом. Веревка, которой стянут плот, рвется с треском. Бревна уходят в разные стороны из-под ног Степана – тот оказывается в бурлящем, ледяном капкане. Течение после порога понемногу успокаивается. И на удивление плывущих бурлящая водная стихия дает им немного передохнуть. Степан уцепился в проплывающее мимо бревно. Рюкзак, словно поплавок, плыл сзади. Егор старался не выпускать из поля зрения друга. Не чувствуя конечностей от ледяной воды, он старался держаться на поверхности. При падении с плота веревка, к которой были привязаны его вещи, порвалась. Вещи, как и плот, поглотили воды этой милой реки. Спокойное течение длилось недолго. Егор услыхал позади себя надвигающийся шум. Обернувшись, он пришел в ужас. Будто вращающиеся турбины создавали зловещий, устрашающий звук, вызывая страх у незваных гостей. Горизонт странным образом провалился в бездну, и сомнений у Егора не было: впереди их ждало что-то более грозное, чем пороги, а может, смертельно опасное... Это был водопад. Степан всматривался в кричащего и машущегося руками друга, но разобрать толком ничего не мог, увидел только, как ноги Егора мелькнули выше уровня воды и резко исчезли в пучине.
Мгновение и Егор нырнул на дно водоема, ударившись головой о подводный камень. Яркий взрыв вспыхнул в его глазах. Он не чувствовал боли, ночь нависла над его головой. Пришло полное расслабление тела.
Очнувшись, Егор с огромным трудом пытался вспомнить, что произошло. Вырванный из памяти отрезок жизни, словно потерянная часть души. Странный шум врезался в голову. Ощущения сильной боли в затылочной части головы пришло постепенно. Перед глазами мелькали размытые тени, периодически сопровождающиеся солнечным светом. Что это было, Егору трудно было понять. Звук в ушах то усиливался, то ненадолго пропадал. Тишина брала верх и погружала Егора еще больше в какое-то непонятное для него глухое, темное пространство. Связующая с внешним миром нить все сильнее натягивалась и становилась все тоньше. Что происходило с телом и мозгом в этот момент, Егор осознать не мог. Его судьбу решал не он, не те люди, которые его несли, а кто-то или что-то другое. Но возобновившийся шум в голове вывел его из забытья. И все, что он мог разглядеть полуоткрытыми глазами, так это верхушки деревьев и вдалеке, на вершине, небольшая деревянная церквушка, именно церквушка. Рука всевышнего не бросила его, а держала крепко, его невидимый силуэт находился неподалеку.
Чувство того, что он находился в горизонтальном положении, пришло к Егору не сразу. Легкие, покачивающиеся движения выдали его носильщиков. Егор попытался открыть рот, чтобы что-то спросить, но не смог, снова впал в забытье.
Глава 4
Враг или друг
Окно в комнате, где лежал больной, было приоткрыто, пение соловья лилось чистым потоком. В горле пересохло. Егор еле слышно попросил:
- Пить! Пить!
Частый топот детских ножек эхом отозвался в ушах лежащего в комнате. В следующий момент что-то холодное коснулось его губ. Машинально приоткрыл рот, струйка прохладной воды влилась в него. В мозгу Егора пронеслись река, речные пороги, водовороты, удивительно красивый водопад, холодная вода, смертельная опасность...
Послышался стук дверью. В комнату вошла стройная, темноволосая женщина лет 30.
- Настя, что ты делаешь? Отойди! – тихо сказала она.
- Мама, он пить захотел. Я ему дала, – пролепетала девочка лет шести. Ребенок слез со стула, уступив место маме.
- Вы меня слышите?
- Да, слышу, – тихо ответил больной.
-Кто вы? – чуть бодрее спросил Егор.
- Я Дана, а это моя дочь Настя.
- Меня зовут Егор! А где Степан?
- Я на берегу вас одного нашла. Вы меня видите?
Очередная попытка открыть глаза, не очень обрадовала Егора. Все слилось в один неопределенный объект. Женщина провела рукой перед лицом больного:
- Мою руку видите, что-то различаете?
- Почти! – Егор повернул набок голову и сжал сильно веки. – Голова очень болит.
- Вы сильно ударились! – Дана намочила полотенце в старом алюминиевом тазике и положила на голову больного.
- Отдыхайте! Настя с вами посидит, если вам что понадобится, вы ей скажите.
В ответ Егор ничего не ответил, только прикрыл глаза в знак согласия. Женщина нежно взглянула на Егора и вышла на улицу.
Через несколько дней, немного окрепнув, Егор смог выйти из дома на улицу. В основном он только принимал воздушные ванны, сидя на лавочке возле дома. Еще через пару дней смело прогуливался по двору и даже захаживал на огород, наблюдая за работой своей спасительницы. Деревенская жизнь еще не сломала ее женскую красоту, но отпечаток тяжелая деревенская работа уже оставила. А также отпечаток нерадостного прошлого на ее красивом, но грустном лице не ускользнул от внимательного взгляда Егора. После знакомства у Егора с дочкой и ее мамой установились доверительные отношения. Он, не спрашивая их позволения, стал выполнять всю физическую работу по хозяйству. По просьбе мужчины Дана спросила почти у всех жителей небольшой деревушки о Степане, но никто ничего о нем не знал.
Расположение деревушки было весьма интересное. С одной стороны возвышались невысокие горы, на некоторых вершинах виднелись белые шапки. С другой стороны – река – та самая, по которой прибыли Егор с другом. Дворы деревни располагались на разном уровне и на значительном расстоянии друг от друга. Чтобы добраться до соседа, иногда тратили до получаса времени. Если у кого-то случалась какая-нибудь беда, то остальные жители деревни могли ничего не знать и помочь, порой, было некому. Магазина, больницы и участкового здесь и подавно не было. Вот только в стороне от деревни на холме, лет пять назад, а может и больше, один священник соорудил церквушку. Но местный люд как-то сторонился этого места. Слухи по округе поползли, что вовсе он не священник. Странное место для церкви выбрал, в начале прошлого века на этом месте шахта была по добыче угля.
Восстановив полностью свои силы, Егор отправился вниз по реке на поиски друга. Дана неохотно отпускала Егора. Мужская помощь по хозяйству в этой местности отнюдь не лишняя, да и привязалась женщина к нему.
После трех дней поисков у реки Егор снова переступил порог приютившего его дома, но уже не совсем как гость. За столом сидела дочь, у печи трудилась ее мать. Увидев Егора, Дана достала из печи хлеб, накрыла его полотенцем и не спеша подошла к тому, за кем тосковала все эти дни. Обвив его шею руками, поцеловала в щеку. Девочка улыбнулась, спрыгнула со стула и скрылась в соседней комнате. Егор, недолго думая, обнял женщину в ответ. Женское сердце растаяло намного быстрее, чем сердце бродяги.
При мерцающем свете керосиновой лампы ужин прошел как обычно. Только вот Дана бросала неоднозначные взгляды на Егора, видно, он очень припал ей к сердцу.
Электричества в поселке не было. Почти в каждом дворе имелся свой генератор, его включали по мере необходимости, когда без электричества обойтись было нельзя.
Уложив дочь спать, Дана удалилась в свою спальню. Егор стал просматривать старый журнал, найденный в сарае. Бегло перелистывая одну страницу за другой, он не заметил, как подошла Дана. Услышав шорох, мужчина поднял голову. Перед ним стояла Дана в легкой длинной сорочке, с аккуратно расчесанными волосами, с таинственным блеском в зелено-карих глазах... Как магнитом она притягивала взгляд Егора. Очарованный ее красотой, скованный невидимыми цепями, он сидел и смотрел на прекрасную живую скульптуру, боясь нарушить молчание. Сколько времени длилось это молчаливое наслаждение не заметил ни один из них. Ее рука опустила тонкие бретельки, сорочка упала на пол. Белизна кожи, правильные линии, красивые женские руки, сочная грудь и пышные волосы, покрывавшие плечи, – все слилось в глазах Егора в совершенную, сильную, и в то же время слабую, желанную женщину. Егору трудно было поверить, что в богом забытом месте обитает такое совершенное создание. Склонив голову набок, Дана озорно взглянула на Егора и повернулась к нему спиной. Егор, отодвинул журнал в сторону, не нарушая тишину, осторожно выплыл из-за стола. Остановившись позади Даны, боясь коснуться ее прекрасного тела, он глубоко вдыхал ее запах. Этот божественный аромат излучал страсть, притяжение, в какой-то степени невинность молодой женщины. Запах степных цветов исходил от ее волос. Ее горячее, неровное дыхание распаляло костер страсти внутри его потухшего без женского внимания тела. Все это делало женщину центром вселенной для мужчины.
Егор забыл о своей любви к путешествию, дороге, тонкой змейкой исчезающей на горизонте, или, быть может, он стоял на финишной черте полугодичного марафона. Финиш, который определил не он, а она. Интуитивно подчиняясь этому «приказу» женщины, Егор осознавал, как всей душой влюбляется в этот край, где она живет, эту реку, которая принесла его к ней. Влюбляется в жизнь, которую ранее ненавидел. Жизнь, которая ранее не дарила ему таких эмоций и ярких моментов. Так, может быть, проблема была не в жизни, не в месте обитания, а только в нем. И лишь изменив себя, свое мироощущение, взгляды, Егор почувствовал потребность в близком человеке. Забота, помощь, защита, понимание – вот на самом деле к чему он шел, к чему стремился.
Егор нежно, легкими касаниями кончиками пальцев дотронулся до гладкой, белоснежной кожи Даны. Невидимый разряд нежности, страсти, влечения пробежал синусоидой между ее телом и пальцами мужчины. Дана вздрогнула, но продолжала стоять, боясь нарушить томительную прелюдию перед надвигающейся лавиной любви. Егор не спешил, наслаждался прикосновениями, поглаживаниями, вначале по спине снизу вверх, затем снова вниз, опускаясь к изящной талии. Движения рук становились все уверенней, а дыхание все глубже и чаще. Дану волновали его откровенные, смелые прикосновения.
Быстрым движением Егор поднял ее на руки, Дана обвила руками его шею, прижалась к груди. Свеча на столе потухла, и силуэты влюбленных скрылись в темном дверном проеме.
Солнечные лучи медленно ползли по стене спальни, перепрыгнув на деревянную спинку кровати, остановились на лице спящего Егора. Крепкий сон оставил его. Отвернув голову от прямых лучей нового дня, он потер лицо. Опустил глаза, на его груди лежала рука Даны. Улыбка озарила лицо Егора, он закрыл глаза. Представил, что он в своей постели с любимой женой, дочь спит в своей кроватке, через стенку, и такая счастливая жизнь длится уже долгие годы. Но только стоило открыть глаза, как вспоминалась прошлая жизнь, та жестокая реальность, с которой он был связан. И связаны с ней были и другие люди, к которым он – Егор, привязался и которых, обязан был отыскать.
Женский взгляд и объятия завлекли его в иной мир, мир любви, который намного прекраснее, чем тот земной, которым вчера он любовался. Завтрак добавил еще несколько грамм к настроению Егора. Дана этим утром выглядела как-то по-особенному. Настя все утро наблюдала за мамой. Допив холодный квас, Егор спросил:
- А, что это за церковь на горе? Почему вы туда не ходите?
- Да церковь эта не очень, стоит давно, может лет шесть, точно не помню. Сам батюшка Илларион строил, он там и обитает. Люди не взлюбили это место. Как-то ночью местные рыбаки его всего черного видели.
- Ну, это и понятно, он же батюшка, да и ночью…
- Да нет же! – перебила его Дана, убирая со стола. – В какой-то странной одежде был, не церковной. А то, что церковь в таком месте поставил, где ранее шахта находилась. Вот, что странно!
- Может ему понравилось место или свыше кто-то указал.
- Так-то оно так! Но из деревни туда никто не ходит.
- А, может, мне сходить, посмотрю, с батюшкой поговорю. Может, он знает что о Степане.
- Не ходи туда, не надо! – попросила женщина.
- Да все нормально будет! Это же батюшка!
Егор поднялся из-за стола, поцеловал Дану в щеку.
- Скоро буду, не переживай!
***
Тропа к церквушке была длинной и извилистой. Обитель располагалась на каменном возвышении. У подножия Егор ощутил странную таинственность. «Наверное, рассказанная Даной история так подействовала на меня», - подумал он. Поднявшись на холм, почти в уровень с обителью, Егор присел на камень. И сразу же понял, почему именно здесь остановился. У подножия горы раскинулся пышный смешанный лес с вековыми, массивными деревьями. С правой стороны от церкви виднелась река, позади горы.
Церквушка, обложенная у основания камнем, и поросшая сверху мхом, мало походила на церковь. Маленькие окошки и невысокая входная дверь создавали впечатление, что это не святое место, а складское помещение или деревенская баня, посещения которых очень редки. «Как-то все это очень странно!» – мелькнуло в голове Егора.
Дверные петли заскрипели и посетитель, наклонив голову, нырнул вовнутрь. Тяжелый, затхлый воздух ударил в лицо. Пошатнувшись, Егор резко выдохнул. В середине было пусто и темно. По углам висели иконы, а в центре, опускаясь с потолка, висела лампадка. Осмотрев церковь более внимательно, Егор понял, что уборки и присутствия человека здесь долгое время не наблюдалось, доказательствами этому были слой пыли, паутина и неприятный запах, который в первую секунду чуть не сбил с ног вошедшего. Сделав шаг в сторону алтаря, Егор стал его рассматривать.
Дверь отворилась, и с потоком свежего воздуха в дверном проеме появился силуэт человека. Егор не сразу определил в нем описанного Даной батюшку этой церквушки. По возрасту – это был старик, седая борода закрывала половину лица. Но батюшку выделяла одна особенность – внимательные живые глаза выразительно выступали на смуглом, потемневшем лице. «Как будто его светлый, святой взор наблюдал за смертными с возвышенности возле святой обители…», - подумал Егор, проникшись доверием с первого взгляда к этому человеку, сделал шаг навстречу.
- Добрый день, сын мой! С чем пожаловал? – спросил Илларион.
- Здравствуйте, батюшка! Больше из любопытства.
- Из любопытства!? В святое место не для этого приходят!
- Я с вами полностью согласен, – поглядел Егор в маленькое окошко. – Но здесь, я так понимаю, давно никого не было. Почему?
- Ты прав, сын мой! Почему-то здешний люд обходит стороной это место.
- Боится чего-то?
- Чего здесь бояться!? Господа Бога!? – повысив голос, промолвил батюшка. – Так его не стоит бояться…
- Так-то оно так. Вот только…
- Что только? – переспросил батюшка.
Егор посмотрел искоса по сторонам и уверенно заговорил, не владея при этом никакими знаниями ни о религии, ни о церкви:
- Люди не ходят сюда из-за того, что это вовсе не церковь! Нет резных колон, разрисованных сводов, дорогих икон в золотых рамах, везде грязь и паутина. Даже ящичков для пожертвований нет. – Уверенный в своих словах Егор развел руками.
На лице Иллариона при словах нежданного посетителя не дрогнул ни один нерв, ни один мускул. Батюшка спокойно слушал этого человека.
- Переубеждать тебя я не хочу и не буду! Зачем!? Но скажу так! Богу не нужны ни золотые рамы, ни огромные своды, ничего. И тем более подаяния!
- Так вы на что будете жить? – вставил Егор.
Взгляд Иллариона ввинчивался в собеседника, словно стальной, каленый бур, медленным, настойчивым движением входил в каменную глыбу. Егор сразу же понял, что сказал что-то не то.
- У меня есть руки, есть ноги. Для чего мне чужие деньги и Богу они не нужны.
- Так в каждой церкви и соборе делают, это вроде бы традиция такая...
- Там, где есть Бог – такой традиции нет! А если люди и идут в такие места и делают подаяния, то они не к Богу идут, а просто в церковь. К Богу приходят единицы. Вот поэтому ты и видишь здесь грязь и паутину. А если я их пугаю своим внешним видом, так я им не нужен, они же не ко мне идут!
«Этот батюшка отличается от других. И вправду, Святой отец. Слово у него – основное оружие убеждения, чистое и праведное!» - подумал Егор, немного сощурив глаза. И это не ускользнуло от батюшки.
- Я вижу, сын мой, что мои слова в какой-то мере на тебя подействовали?
Егор не спешил с ответом, понимая, что в начале разговора он абсолютно был не прав:
- Да, батюшка, подействовали и очень сильно! Все люди ошибаются, и я не исключение!
- Не многие признают свои ошибки. Я вижу, что ты человек мыслящий и с глубоким внутренним миром, но может до конца не осознающий этого. Мне очень приятно было бы еще раз с тобой пообщаться. А, ты не здешний? – Резко перевел разговор на другую тему святой отец.
- Не здешний! Я в этих краях недавно!
- Мимоходом или в наши края навсегда? – с настойчивым любопытством спросил Илларион. Взгляд батюшки пытался уловить малейшее колебание мимики посетителя, стараясь как можно глубже изучить того внешне и внутренне.
Егор после вопроса святого отца задумался:
- Не знаю, батюшка, может, и навсегда …
- Чужаки у нас редко бывают, места у нас глухие, дорогу тяжело сюда найти, да и опасно здесь!
Егор в свою очередь также пытался усмотреть, уловить в старце что-то. Какие-то мелкие черты показались ему знакомыми. Странные образы, жизненные мгновения и отрывки прошлого прорывались из дальних уголков сознания Егора. Или, быть может, этот священник был чем-то похож на кого-то из близких Егора. Но на кого, Егор вспомнить не мог.
- Сын мой, вы здесь? – прервав задумчивость гостя, спросил батюшка.
- Да, да! Мне, наверное, пора! – посетитель обошел Иллариона и, резко остановившись возле двери, обернулся.
- Святой отец, а вы случайно, не слыхали ничего о Степане, здесь или в соседнем поселке? На плоту он сплавлялся по здешней реке!
- Нет, сын мой! До меня если и доходят слухи, то о тех, о ком другие давно уж забыли!
- Да! – опустил голову Егор. – Ну, я пойду.
- Иди, сын мой, иди! – перекрестил Егора батюшка.
-Да, да, иду… - пробормотал еле слышно посетитель и, бросив взгляд на отшельника. – А вы что-нибудь слышали о таком, Павел Иванович его звали?
- Слышал, но такого нет больше с нами! – с твердой уверенностью ответил батюшка.
Батюшка Илларион ясно и четко донес это до ушей Егора, но тому показалось, что это далеко не вся информация, которой владел батюшка. Но посетителя церквушки в этот момент ответ святого отца абсолютно устроил и больше знать он ничего не хотел.
Опустив голову, Егор повернулся и направился к выходу. Слова, услышанные сзади, заставили его остановиться.
- У всех есть глаза: но одни видят, а другие просто смотрят!
Голос Иллариона эхом отразился в ушах Егора, почувствовав дрожь по всему телу, он сразу же вышел из святой обители. С высоты было видно, как силуэт человека спускался с холма по направлению в деревне.
***
Настя играла во дворе. Дана в тазу полоскала белье. Стук доносился из чердака. Егор занимался ремонтом крыши. В сезон дождей она сильно протекла. Подбивая очередную доску, он услышал лай собаки. Визг тормозов машины насторожил Егора.
Женщина отложила полосканье, выпрямилась во весь рост. Двери машины распахнулись, и из салона автомобиля, медленно, словно хозяева, вышли трое мужчин. Один из них был человеком пожилым, да и по внешнему виду сильно отличался от двух других. По поведению было понятно, что те двое – его подчиненные.
- Настя, иди в дом! – приказала Дана. Девочка послушно скрылась за дверью.
Петр Иванович, так звали важного пожилого мужчину, со своими подопечными направился к стоявшей у дома женщине.
- Милая моя! Не ждала меня, не ждала! А я здесь! – Лицо Петра Ивановича растянулось в улыбке.
- Что тебе от меня опять надо? – устало спросила Дана.
- Все тоже милочка, все тоже!
- Я же тебе все уже сказала, что не видела никакой тетрадки, ничего! Если тебя интересует только это, то ты ошибся калиткой! – Окатив собеседника взглядом, полным презрения, женщина, схватив тазик, с размаху вылила воду под невысокий, плетеный заборчик. Часть воды попала на туфли подчиненного.
- Эй, ты чего творишь!
- Спокойно, угомонись! – прошипел Павел Иванович, и продолжал, - а я почему-то уверен, что все ты знаешь. И папаша твой не мог уничтожить свои труды, вернее не успел! – Рассмеялся тот и вслед за ним, словно по команде начальника, заржали двое. Сделав несколько шагов к женщине, он взял ее за подбородок и повернул голову к себе. Дана посмотрела прямо в глаза тому, кого боялась и ненавидела, кому желала тяжелых, мучительных страданий.
- А, ты такая же упрямая, как и он, почему этого я раньше не заметил. Но ты же знаешь, что я получаю всегда то, чего хочу!
Дана рывком убрала голову с его сморщенной руки. Услышав мужские голоса, Егор поспешил во двор.
- О…, а это кто такой? – удивленно спросил Петр Иванович, не спеша направляясь в сторону вышедшего Егора. Оценив по настроению Даны ситуацию, Егор ответил вопросом на вопрос:
- А, вы кто такой?
- Он мне еще дерзит, щенок! – Петр Иванович заложив руки в карманы, остановился. – Запомни, здесь вопросы задаю я, понял!?
- Не трогайте его, это мой муж! – заступилась Дана.
- Петр Иванович, может, его наказать, уж больно он дерзкий!? – Дергаясь, предложил один из подчиненных.
- Витя, спокойно, мы же мирно разговариваем, – и повернул голову к Егору.
- Правда? – процедил сквозь зубы.
Агрессия на лице Егора сменилась удивлением:
- Петр Иванович?
- Он самый, – улыбнулся тот. – И к тому же, для тебя – уважаемый Петр Иванович Орлов, это понятно?
Не отвечая на вопрос, Егор спросил:
- Павел Иванович Орлов ваш брат?
Уважаемый хотел было подойти к Дане, но резко остановился и, повернув голову в сторону Егора, спокойно ответил уставшим голосом:
- Да, мой братишка! Только покойный! Откуда ты меня и моего брата знаешь, я тебя первый раз вижу!?
- Знаете вы меня!
- Знаю!?
Разговор набирал обороты, это стало интересно и Дане. Женщина отложила белье и внимательно слушала в стороне.
- Я его сын, ваш племянник!
Все трое молча переглянулись между собой, только стоящим позади Петра Ивановича это было совсем не интересно.
- Вот это поворот, Егорушка, надолго ты к нам?
- Надолго!
- Ну, если так, тогда ты должен знать одну, очень важную вещь! – Лицо дяди резко переменилось, скулы напряглись и в его глазах Егор заметил четкую грань, которая разделяла мир Петра Ивановича, от остального мира. Мир, в котором он создал свои правила и порядки. – Здесь … или со мной, или против меня! Ты подумай хорошенько…! - поправил племяннику пальчиками рубаху на плече. – Немного помолчав, продолжил, но с другой интонацией и в насмешливой форме. - Вот новость так новость. Не ожидал я такого, – почесал затылок Петр Иванович. – У нас в поселке тоже новость. Выловили пловца одного, чуть не утонул, оклемался вроде… Ну да ладно.
При этих словах лицо Егора изменилось. Было понятно, что это Степан. Взгляд Даны не очень понравился ему, и он перевел взгляд на дядю, резко появившегося в его жизни. Но расспросить о выловленном пловце племянник не спешил, тревога и опасение проникли в нутро Егора. «То, что Степан жив – это уже хорошо! Но с этим дядей нужно быть настороже, я его совсем не знаю! Да и первое впечатление не очень…!» - подумал Егор, поглядывая искоса на незваных гостей.
- Мне пора, мы еще с вами непременно увидимся. С этого дня вас будут охранять мои ребятки. Да, да, да! Так надо и не спорьте! Ваша безопасность для меня превыше всего! Они в сарае поживут! До встречи, мои дорогие! – Не ожидая ответа, с растянувшейся улыбкой на лице, дядя направился к машине. Егор и Дана стояли в недоумении, только Витя и Толя, почувствовав свободу, пощелкивая семечки, побрели осматривать двор.
Глава 5
Внезапная встреча
К ужину хозяйки, собственноручно приготовленному ею и отнесенному гостям в сарай, Витек и Толян, так ласково называл их хозяин, отнеслись без грамма благодарности.
Увеличившаяся семья Даны ужинала. Мерцающая свеча освещала стол. Запах домашнего хлеба разносился по кухне. Таково вкусного и ароматного хлеба, как у Даны, Егор ранее не ел. Вареная картошка, помидоры, лук, огурцы, домашняя колбаса – это тоже привязало Егора к этому дому. После физического труда, вкусовые качества простых продуктов усиливались в разы. Это открытие с недавних пор сделал для себя новый жилец этого дома. После ужина Настю покупали, и девочка пошла спать. Егор читал газету. Дана сидела напротив, молча наблюдая за любимым. Брызнув глазами на женщину, и отложив неспешно газету в сторону:
- А, что эти в сарае? Такое явление здесь нормальное?
- Им лучше не перечить, это не в первый раз. Через пару недель сами уйдут.
- Что они вынюхивают, что им нужно?
- Мой отец геологом был, и я так поняла, что он вместе с твоим работал! Вот так совпадение. Твоему дяде нужна какая-то тетрадка, записи отца.
- А, она есть?
- Не знаю, я ее давно мельком видела. Да и меня она особо не интересовала! По-видимому, записи о месторасположениях находок…
За столом повисло молчание. При мерцающем свете свечи громадные тени двигались на стене. Молчание прервал Егор:
- Ты на меня злишься?
- Немножко!
- Ну, я же ничего не знал обо всем этом, я даже об отце своем мало что знаю, только с рассказов матери. А о дяде тем более ничего, он меня сегодня удивил, не ожидал я этого!
- Я думаю, ты понял, кто такой твой дядя здесь?
- Да, понял, конечно! – опустил глаза.
- Все нормально! Ты мне о себе так ничего не рассказал. А мне хочется о тебе знать все!?
В синих глазах Егора блеснула радость. Внимательно посмотрев на Дану, начал свою историю, местами неинтересную, порой интригующую и даже очень. Драматические, опасные моменты из жизни любимого, Дана слушала с большим вниманием и таким трепетом, словно она сама находилась там и переживала каждое действие и поворот. Ее скулы были напряжены, руки сжаты. История жизни, рассказанная при свече, приобретала отпечаток вымышленной, придуманной писателем. Но писатель был подлинным героем этой истории, с которым все это и случилось. Окончив свой рассказ, Егор задул свечу.
Перекусив домашней колбасой и хлебом, Витек расстелил на сене покрывало, принесенное хозяйкой, и с довольной миной разложился на нем. Толян прогуливался из угла в угол сарая, с интересом разглядывая сельскохозяйственные орудия труда, висевшие на стенах сарая.
- Чего ты бродишь? Хватит перед глазами мелькать! – прошипел Витек, глядя с чердака на товарища.
- Ты хозяйку видел, а?
- Ну, а чего!?
- Да в том-то и дело, что ничего такая кобылка!
Анатолий ехидно улыбнулся. Висевший на стене серп привлек его внимание. Толян смотрел на него так, как будто художник перед мольбертом оценивал глубину и недостающую степень теней своего творения. Слегка прикоснулся указательным пальцем, чтобы исправить композицию, но серп соскользнул с крючка и с грохотом упал на пол.
- Вот, черт! – пнув его ногой, зашагал к противоположной стене сарая.
- А, ты в этом смысле! Ну, это да, я бы тоже с такой не против, ох как бы я ей…!
Оба товарища рассмеялись, словно игривые кони на пастбище. Витек потянулся, зевнул, и вскоре на сеновале был слышен затяжной, тяжелый храп. В Толяна после разговора с товарищем о хозяйке дома заиграла кровь в венах и гормоны мощным потоком ударили в голову и не только. Ему еще раз захотелось взглянуть на очаровательный объект, породивший нескончаемый поток головокружительных мыслей.
***
Этим вечером сон влюбленных не брал. Обнаженное тело лежавшей на боку Даны, освещаемое лунным светом, казалось еще грациозней. Ее взгляд ласкал тело любимого, но любимый, подложив руки под голову, смотрел в потолок. Он ждал, что Дана начнет осуждать его за те аморальные поступки, которые совершил. Но этого не произошло.
- Ты не задумывался, как появилась на столе в твоей квартире эта фотография?
Их взгляды встретились:
- Ты думаешь, что она неспроста там очутилась? Может, я ее сам туда положил и забыл, я частенько тогда выпивал, что я мог помнить…
- Ну, если не ты, то кто-то ее туда положил и для чего!?
- Я никому до этого не говорил, но в какой-то мере, именно эта фотография, повлияла на мою дальнейшую жизнь и на то, что я смог перебороть свои слабости и смог сделать первый шаг. Да сейчас это и не важно, кто ее туда положил!
Егор взглянул на изгиб дорогого его сердцу тела, освещаемого луной. «Как же она прекрасна!» – промелькнула радостная мысль. Эту мысль в глазах любимого угадала Дана, что вызвало у нее прилив нежности. Она положила голову на грудь Егора.
- Откуда Петр Иванович знает о тетради? – спросил Егор.
- Они раньше работали вместе. После какой-то ссоры, это от отца узнала, он ушел.
- Тебе более подробно отец не рассказывал об этом?
- Да хотел! Но после последней экспедиции прошло около шести лет, с которой ни мой, ни твой не вернулись. - Егор обнял Дану, она продолжала, - после, до меня дошли слухи, что мой отец, по какой-то странной, непонятной причине погиб в горах. О твоем я совсем ничего не знаю!
- У меня такое складывается впечатление, что в этом может быть замешан мой дядя…
- Может и так! – Женщина замолчала, тяжело вздохнув. После паузы. – Я вот только помню, что я эту потрепанную тетрадь, проклятую, - она поставила ударение именно на это слово, - видела здесь, у нас. Отец с ней ходил по двору, потом я ее не видела!
- Ты предполагаешь, что она спрятана где-то здесь? – Егор подпер голову рукой.
- Именно! Если она здесь, значит, нужно ее найти! Неспроста она нужна твоему дяде, ну да это и не удивительно!
Дана и не заметила, как уснула. Егор укрыл ее покрывалом.
Этой ночью на дворе было очень светло. Небо удивляло своей чистотой, луна поражала своим размером, огромным диском висела на темном полотне неба. Где-то вдалеке был слышен лай собаки, изредка его подхватывали соседские псы. Их дворняга спокойно спала в будке. Во дворе было тихо. Только от внешней стены дома отделился силуэт человека.
Егор долго уснуть не мог. Мысли влекли его за собой. Очередные рассуждения, сравнения, страхи. Попытки понять, распутать клубок событий, которые произошли с ним и окружающими за последнее время. После того, как покинул край, где родился и вырос, он окунулся в скитальческую, полную приключений жизнь. Но в этой жизни было множество плюсов: никаких правил, графиков, ничего – что очень нравилось Егору. Только прямой взгляд вперед. Стремление узнать то место, где обитал и работал отец, вело его вперед на протяжении всего пути, направляло и давало силы, которые порой казались на исходе.
Случай помог найти этот удивительный край: с его природой, людьми, смыслом жизни и, конечно же, загадками, и не успел Егор привыкнуть к нему, ощутить всю его многогранность, красоту, как водоворот событий стал затягивать в новую воронку. «Зачем мне это все! Зачем! Чужие люди, кто они? Бежать, бежать, но куда… Лучше, как раньше…! - неслись мысли одна за другой в голове Егора. - Побег – это тоже вариант, пусть и трусливый. Убегу, спрячусь от проблем, событий, от самого себя. Так со мной уже было, может, не стоит повторять! - крутилось в голове Егора. - И кто защитит эту женщину, чудом оказавшуюся на берегу реки и спасшую его. А это милое, маленькое, кареглазое создание – Настенька, что будет с ней?» - вопросы в эту ночь сыпались один за другим, и Егор, пытаясь на них ответить, заходил в тупик. Поток мыслей остановить было сложно, вырвать одну, и разобраться в ней до конца – не удавалось.
Следующий шаг, а впереди – черная пустота, пропасть, а за ней Егор перестал чувствовать: страх, жалость, любовь, все чувства сжались в одну маленькую точку, на которую он наступил и стер подошвой ботинка. Бег в кромешной темноте затянулся, какая-то тревога давила внутри. «Где выход, где я, куда бежать?» - пытался крикнуть Егор, но не мог. Частое дыхание, стук сердца слышен вокруг. Недоумевая, оглядываясь по сторонам, он сходит с ума, идет, уже бежит, бежит, бежит. И вдруг нечеловеческий крик расходится затяжным эхом в разные стороны. Стук в ушах, сон пропал, как и начался, Егор открыл глаза.
На улице начинало светать. «Сон, всего лишь сон!» - вытирая проступивший пот на лбу, посмотрел на сладко спящую женщину, залюбовался. «А разве ради нее, ради нее одной не стоит рискнуть всем – свободой, собственной свободой, но, может, в этом и заключается эта самая свобода!?» - поцеловал нежно любимую, обнял ее.
***
День выдался ясный, все забыли, что произошло вчера. Работа по хозяйству, в некоторой степени помогла в этом. Забыв о завтраке, Егор ушёл поливать грядки с проросшей зеленью. Витек и Толян сидели в сарае, их с утра никто не видел. Их сон на мягком сене затянулся. Хозяин не терпел тех, кто утром долго нежился в своих постелях. И у напарников появилась возможность утром хорошенько отоспаться. Сегодняшний завтрак в семье Даны был поздним, да и гости влюбленных не тревожили. За столом женщина вспомнила, что отец любил работать в глухом помещении с тыльной стороны хозяйственного здания, в котором спали новоприбывшие гости. Позавтракав, Дана направилась кормить этих непрошенных гостей. Егор пошел в так называемый рабочий кабинет Тимофея – отца Даны.
Пробравшись через густые заросли кустарника, густо поросшие с тыльной стороны сарая, Егор дернул на себя дверь. Большое окно освещало помещение, заваленное книгами, полка с минералами привлекла внимание вошедшего. Разнообразие камней поражало: прозрачные, полупрозрачные, черные с мелким вкраплением, разноцветные с ярко выраженными цветовыми оттенками; особенно привлекли внимание минералы с ровными прямоугольными формами. Егор сразу понял, что работа для отца Даны была смыслом его жизни. Половину помещения занимали вещи, не относящиеся к деятельности Тимофея: ящики, старые корзины, мешки и старая поломанная мебель – все это напоминало свалку. Осмотрев стеллажи с огромными стопками литературы, Егор призадумался, найти одну тетрадь в ней за короткое время было невозможно. Раскидав вещи, он уселся в скрипучую кресло-качалку, найденную под ними. Дотянувшись рукой до полки с минералами, потянул ближайший. Прозрачность и чистота, а в особенности форма минерала – словно стрелы, схожие на древнеегипетские обелиски, хаотично воткнуты – поразило его внимание. Покачиваясь в кресле, он крутил его перед глазами. Егор был далек от геологии и поэтому он не мог знать даже, как назывался этот минерал. Но в глазах Егора – это был один из редчайших минералов на Земле, но на самом деле это был самый распространенный – кварц. Отложив его в сторону и осмотревшись еще раз по сторонам, заглянул в каждый угол, расслабился, и в полулежащем состоянии закрыл глаза. «Что не так, что же здесь не так… Она должна быть где-то здесь…» - размышлял, пытаясь уцепиться за малейшую нить. Но, увы, ухватиться за тончайшую ниточку не удавалось. Поднявшись и развернувшись спиной к окну, он стал всматриваться в разные вещи, предметы, книги, надолго не заостряя свое внимание на каждом. Все было правильно расставлено, уложено по полочкам, литература по темам связана веревочками, не считая мусора, разбросанного в центре помещения. «Если бы Тимофей тайны своей работы желал оставить дочери, то он оставил бы здесь, но где… И это должно быть и на виду и незаметно для чужих глаз! Здесь очень легко спрятать и трудно найти! Эх…» - рассуждал Егор. Усмотрел в дальнем углу разбросанные на полу листы, вырванные из тетради. «Здесь уже кто-то бывал, и точно что-то искал… И я так полагаю, что отец Даны должен был предвидеть, что этот деревянный сарай, может сгореть, что периодически и случается с подобными строениями!»
Взгляд упал на маленькую кирпичную печь, расположенную в левом углу помещения. Но Егор не спешил подойти и обследовать ее, а наоборот, вышел из рабочего кабинета геолога наружу. Его внутреннее чутье не подвело. Ни с наружи, ни внутри кирпичного дымохода не было. «Это обманка… неспроста она здесь»! – Шагнув к фальшивой печке и отворив чугунную дверцу, заглянул вовнутрь.
Дверь скрипнула, и женщина вошла внутрь сарая. Глаза от яркого, утреннего солнца еще не успели адаптироваться к темному помещению. Дана не до конца прикрыв за собой дверь, всматривалась в темную пустоту. Из глубины послышались быстро приближающиеся шаги. Сильная рука вырвала у нее корзину. Находиться с незнакомыми, агрессивно настроенными мужиками в этом помещении ей не хотелось. Женщина повернулась и ухватилась за ручку двери, чтобы поскорее выбраться наружу, но сзади сильной хваткой кто-то вцепился в ее руку, словно в капкан, попала рука, и резкий рывок помешал открыть ей дверь. Пыталась вырваться, но сильные руки обхватили ее и поволокли в угол сарая, где лежало сено. Дана закричала что было силы, но Толян сразу же закрыл женщине рот рукой.
- Тихо! Не кричи, ты только себе хуже делаешь!
- Ах ты, гадина! Босу нашему наврала про какую-то тетрадку, ну теперь мы все знаем и за это мы тебя накажем! – ехидно процедил сквозь зубы Витек.
Толян повалил ее на сено, продолжая закрывать ей рот.
- Ну что ты там возишься? Давай быстрее, ты не один!
- Да сейчас я, уже, уже! – Расстегивая нервно ремень, процедил Толян. Задрав женщине платье, мужик навалился сверху. Извиваясь и пытаясь вырваться, Дана издала душераздирающий крик. Сорвав с жертвы нижнее белье, насильник на мгновение приостановился, предвкушая вкус нахлынувшего животного желания. Воспользовавшись этой паузой, она резко ударила его в пах. От сильной боли его скрутило, Толян упал на пол. Витек подскочил к женщине, ударил по лицу ладонью. Поспешно сняв штаны, навалился на нее сверху. От резкого удара, Дана ненадолго потеряла сознание. Очнувшись, она закричала.
Предчувствия Егора не подвело. В глубине печки, он отыскал сверток, заложенный поленьями. Действительно, как и говорила Дана, это была рабочая тетрадь ее отца. Заинтересовавшись ею, Егор стал перелистывать, но в следующий момент услыхал дикий крик, раздававшийся где-то за стеной. Поначалу не сообразив в чем дело, стал прислушиваться…
- Дана! - запихнув за пазуху тетрадь, выбежал наружу.
Рванув деревянную дверь с такой силой, что та, перекосившись, повисла на нижней петле, вбежал в сарай. Оценив картину, он в прыжке очутился позади Виктора. Схватив насильника за горло и растрепанные грязные волосы, Егор стянул его с женщины. Ситуация в сарае изменилась. От увиденного у Егора проснулась нечеловеческая ярость. Повалив насильника на пол, и уцепившись левой рукой в горло, стал наносить яростные удары по лицу. Толян, очнувшись от удара Даны, с трудом поднялся на ноги. Боль между ног до конца еще не отпустила, но возросшая внутри агрессия притупляла ее, жажда мести вырывалась наружу. Быстрым взглядом наметил цель и сокрушительным ударом ногой в бок повалил Егора на пол. Тот, скрутившись от боли, закрыл голову руками, медленно отползая к противоположной стене. Толян периодически продолжал наносить удары, периодически поправлял штаны. Забившись в угол, Егор что-то почувствовал под собой – серп, накануне упавший со стены. Но от сильной боли не было сил перевернуться и взять его. Удары резко прекратились. Соперник просто устал и, упершись руками в колени, переводил дыхание, посматривая исподлобья то на Егора, то на окровавленное лицо напарника. Выпрямившись, застегнул ремень, злобно блеснув глазами на женщину, лежащую без сил на сене. В следующий момент адская боль в ноге подкосила его, и тело с грохотом упало на пол. В руке Егор держал серп. Капли крови медленно стекали по острию лезвия. Не останавливаясь, он подполз к стонущему от дикой боли Толяну и, не раздумывая, нанес несколько ударов в живот. Все происходило настолько быстро, что каждый заложник этой ситуации, не успевал в полной мере осмыслить меняющуюся реальность. Толян из всех находящихся в сарае оценил ее раньше всех и, схватив рядом лежащую тетрадь, выпавшую у Егора, выбежал на улицу. Вытирая кровь, хлынувшую из носа, побежал к дому.
Ворвавшись в дом, с ходу повалил деревянный стол и лавку. Добавив поленьев, лежавших у печи, каких-то тряпок и полотенце, висящее возле двери, полил керосином с двух ламп, стоявших на подоконнике.
За этими непонятными действиями наблюдала забившаяся под кровать испуганная девочка. Этим строением мужик перегородил выход из детской, в которой находилась Настя. Поджигателя это совсем не волновало, он ее не видел. Да если бы и заметил, ни к чему хорошему это бы не привело, так как все человеческое в этом существе отсутствовало. Одним чирком спички строение, созданное этим варваром, вспыхнуло. Наблюдая за тем, как языки пламени с шипеньем облизывали все на своем пути, злорадствуя и восхищаясь собой, выбежал из дома.
Егор подполз к Дане. Нервная дрожь делала его движения резкими и хаотичными.
- Как ты, дорогая?
- Вроде нормально! – тяжело дыша, ответила женщина.
Егор прилег рядом, места ударов на теле давали о себе знать, немного передохнуть, собраться с мыслями – вот что нужно было мужчине и женщине, лежавшим на сеновале.
- Нам всем отсюда уходить нужно! – тишину полутемного помещения пронзил голос Егора. – Дымом откуда-то понесло!
Они одновременно посмотрели друг на друга.
- Настя, Настя! – закричала женщина.
Словно по команде, одновременно вскочили и, рванув полуоткрытую дверь, выбежали наружу.
Языки пламени облизывали две стены комнаты, медленно, но уверенно продвигаясь к детской. Стекло на окнах полопалось и дым, как из трубы валил с оконного пролета. Егор, выбегая из сарая, подхватил лежавшее полено. Выбив окно детской, он с трудом влез вовнутрь, порезав о торчащий осколок стекла левую голень, но не обратил на это внимания. Дышать было невозможно, кашляя и задыхаясь чадным газом, Егор присел как можно ниже. От густого дыма ничего не было видно, действовать приходилось быстро. Осмотрев комнату, девочки не увидел и только после того, как услышал легкое шевеление под кроватью, нырнул в ее убежище. Егор надолго запомнит это испуганное лицо ребенка, забившегося в угол под кроватью.
- Настенька, вылезай, смелее! – подсадил девочку на подоконник, она прыгнула в объятия матери. За ней последовал Егор.
- Там в углу, возле печки! – кричала Дана.
- Что там, что? – внимательно всматривался в лицо любимой женщины.
- Егор, быстрее, забери, забери. Не сможем мы без них! – толкала в плечо Егора. Обогнув дом, у входа с бельевой веревки сорвал простынь и, окунув ее в стоявшее у двери ведро воды, накинул на себя.
Пылала деревянная часть дома. Огонь охватил и часть сеней. В сенях Егор резко остановился, перед ним упал охваченный огнем шкаф. Перепрыгнув через него, нырнул в комнату. Зная то место возле печи, о котором говорила Дана. Долгих поисков не потребовалось. Егор потянулся к металлической дверце, чтобы открыть ее. Но накалившийся металл, не дал мужчине этого сделать. Обмотав руку мокрой простыней, с силой дернул ручку вверх. Просунув руку, схватив деревянную шкатулку. Рядом с дверцей стояла небольшая икона Божьей матери, которая привлекла внимание Егора в совсем не подходящую минуту. На удивление, огонь практически не тронул ее, только обгорели края рамки. Время вроде бы остановилось, и она смотрела прямо на него. От ее взгляда мужчина замер, позабыв о пожаре и убийстве человека. Какое-то умиротворение и спокойствие, и блаженство почувствовал внутри себя, раны по всему телу перестали давать знать о себе. Все прошло. Она смотрела на него, а он чувствовал легкость дыхания, прохладу тела и то, что объяснить абсолютно не мог – легкий свет, исходящий из лика, добавлял ему силы и давал прояснение. Но окружающая реальность пробудила Егора от невидимого разговора с предметом, соединяющим напрямую с Богом. Простынь снизу начала подгорать, упавшее сзади бревно окончательно привело его в чувства. Ухватив образ и прогнувшись под упавшей балкой, задыхаясь и кашляя, выбежал на улицу. Дана быстрым движением скинула полуобгоревшую, сухую простынь.
- Ну, где ты так долго? – плача, спросила женщина, в ответ не услышала ни слова.
Сидели втроем в сарае: Дана с дочкой в углу сеновала, Егор у стены напротив:
- Тетрадь у него! Нужно ее забрать!
- Как ты ее заберешь, далеко, наверное, ушел! – ответила Дана в глубоком унынии.
Всегда предчувствовала, что могло произойти что-то плохое, но чтобы дошло до такого – нет. Тело убитого Егор поспешно отнес в горящий дом. Во-первых, чтобы не видела Настя, а во-вторых – скрыть улики. Хотя зачастую подобные дела в этих краях расследовать было некому.
- В углу на чердаке спрятан обрез с патронами! – Дана рукой указала, в каком именно углу.– Он, наверное, в поселок отправился, к своим. Дорога здесь очень извилистая. Если пойти через гору, можно его догнать, если не медлить!
Вооружившись обрезом, Егор остановился возле выломанной двери.
- Дана, собери самое необходимое, нам нужно уходить отсюда! Я постараюсь все уладить тихо! И… - Оборвав себя на слове, через плечо посмотрел на Дану и Настю и быстро покинул сарай.
- Будь осторожен! – напутственные слова любимой Егор не услышал.
***
Горы возле деревушки покрывал густой кустарник. Высота гор резко менялась, в некоторых местах доходила до нескольких сот метров. Причиной их происхождения был ледник.
Егор без особого труда отыскал тропу, проложенную местными жителями. Поднялся на верхнее плато. Перед взором мужчины раскинулась долина, вдоль которой протекала та самая река, рядом проходила дорога. Красота этого места поразила бы случайного путника, но не Егора, сейчас его мысли были заняты только одним – вернуть то, что у него украли.
Не осознавая того, что он совершает ошибку, преследуя вора, Егор стоял на своем. Хотя до этого Егор, Дана, Настя и без злостной записной книжки жили прекрасно, но навязчивая идея в их головах делала свою черную, грязную работу, загоняя тем самым жертву в капкан, поставленный самой жертвой.
После того, как ушел любимый, Дана еще некоторое время сидела в раздумье. Почему она отпустила Егора, не остановила его – Дана на этот вопрос ответить не могла. Ведь и без этой проклятой тетради, и до посещения их дядей Егора, все было замечательно. «А если с ним что-то случится, что-то пойдет не так…» - волновалась женщина. Но память об отце, о его трудах она хотела сохранить. «Недаром ко мне наведывался Петр Иванович со своими братками!» - Очередная мысль утешения пронзила голову Даны, стараясь отогнать ту, которая резала ее вдоль и в поперек за то, что отпустила любимого.
Осуждая себя, затем опровергая собственные мысли, попадала в тупик, в конце проламывала в нем отверстие для побега от самой себя. Чтобы Дана не думала, но маленький маховик огромных старых часов запущен. И люди, будто пылинки, попавшие между зубьев шестеренок, движутся в определенном направлении, попадая в большие и меньшие шестеренки. Каждая из этих пылинок думает, что она самостоятельная, сильная, умеет, может и должна принимать смелые решения, делать громкие поступки – это было всего лишь заблуждение. С каждым взмахом – маховик увеличивается в своем размере, и остановить его уже не представляется возможным, часы идут, а значит, судьбы людей зажаты в тесные рамки, и выбраться порой из них невозможно. Остается только ждать перехода на следующую шестеренку, которая, может быть, что-то изменит.
Спустившись с холма к дороге и спрятавшись за очередным валуном, Егор стал ждать, прижимая заряженный обрез. Нервная дрожь переходила в полное мышечное и душевное расслабление и непонимание того, что должно случиться в следующее мгновение. Егор было решил, что не успел, опоздал. Но из-за поворота послышались шаги. Выглянув на дорогу, Егор убедился –тот самый.
Толян после случившегося немного успокоился. Уверенный в том, что за ним нет погони – расслабился, был невнимателен. Потеря товарища его особо не волновала. Уверенность в том, что за найденную тетрадь от босса получит хорошее вознаграждение, засела глубоко в голове. Петр Иванович стимулировал своих головорезов. Знал, что без подачек империя его быстро рухнет. Миновав камень, за которым прятался его будущий противник, Толян спокойно шагал дальше. Твердый, настойчивый голос заставил его остановиться.
- Стой!
Толян остановился и медленно, не делая резких движений, обернулся. Лицо Егора было ему уже знакомо, но направленный на него обрез сильно смутил.
- А, это ты сморчок! Живой еще! Надо было тебя добить! – не отводя взгляда, процедил Толян.
Но Егор не поддавался на подобные провокации и не хотел вливаться в словесные разбирательства.
- Ты взял то, что тебе не принадлежит!
- Ничего я не брал, если хочешь, можешь проверить!? – Тот расставил в стороны руки, провоцируя соперника подойти ближе. – Давай, боишься!? – Ухмыляясь, сделал два шага вперед.
- Стой, где стоишь! Тетрадь! Быстро! – голос Егора эхом прокатился в горах.
Толян медленно достал тетрадь из внутреннего кармана, посмотрев на Егора, швырнул в его сторону.
Не сводя с бандита глаз, Егор медленно подошел к растрепанной тетради, лежавшей на земле. Но в момент, когда она была в руке Егора, Толян резко, словно акробат, отпрыгнул в сторону и в кувырке выхватил нож из сапога. Прозвучал выстрел. Стрелявший промахнулся. Противник, воспользовавшись этим, полоснул Егора по боку, обрез выпал из рук, от боли Егор опустился на колени, ухватившись за кровоточащую рану. Уверенный в себе Егор не ожидал такого поворота событий. Последующий удар сапогом в голову окончательно свалил Егора.
- Всегда держи уши остро, сморчок! – рассмеялся победитель, подняв карту и обрез, добавил, - ну, ничего, твои мучения сейчас закончатся!
Проверив, что обрез заряжен, Толян навел его на лежачего.
- Это тебе за друга моего, гнида!
Глаза Егора сфокусировались на отверстии обреза. Он понимал, что помощь в этом безлюдном месте ждать не от кого. Перед взором стали мелькать кадры из собственной короткой жизни. Вспоминались жизненные факты, о которых давно забыл. Небольшое в диаметре отверстие втягивало раненого, словно пылесос втягивает пыль в сопло невозврата. Душа не принадлежала телу, оно было на половине пути, зажатое, со всех сторон металлическим, круглым туннелем. Не понимая, что происходит, разум несся вперед, в темную точку, к закругленному ядру собственной гибели, к лезвию гильотины. И вдруг сильный скрежет механизма спускового затвора моментально вернул его в свое тело, и взгляд остановился на пальце палача, медленно нажимающем курок обреза. «Это мой конец, финал!» - промелькнула мысль, которую не контролировал. Егор закрыл глаза.
Прозвучал выстрел. Яркая вспышка мелькнула перед лицом, Егор потерял сознание. Но обморок быстро прошел и, подняв голову, он увидел лежачее рядом тело палача. Позабыв о своих ранах, с трудом поднялся, продолжая смотреть на тело убитого. Размытый силуэт человека, стоявшего на повороте дороги, притянул взгляд почти казненного. Егор пытался рассмотреть, кто этот спаситель. Последствия удара делали эту задачу сложной. Силуэт стал не спеша приближаться… Все расплывалось. Оставалось только ждать. Силуэт увеличивался в размерах, звуки шагов отбивались ударом молота по наковальне в среднем ухе. Тяжелые шаги затихли, и сильные руки сжали плечи Егора. Это был Степан.
Глава 6
Отшельник
Небольшая группа, состоящая из двух мужчин, женщины и девочки, пробиралась по каменистому берегу. Стройная темноволосая женщина была заметно расстроена. Такого поворота в своей жизни она никак не ожидала и, тем более, не могла предвидеть. Но такова судьба. Спокойными были мужчины, не от того, что их плечи и руки были заняты тюками с вещами и продовольствием, а от того, что настоящее постоянно добавляло в их и так разнообразную жизнь новые испытания, порой отделявшие их от смерти касанием перышка. Эти сильные внутренне люди свыклись с испытаниями, принимая их как должное. Казалось, они не удивлялись ни человеческим порокам, ни амбициям; не испытывали страх перед трудностями. Только худенькая белокурая девочка, возглавлявшая колонну, не погружалась в тяжелые мысли.
«Бежим, бежим, словно трусы… Нужно было остаться и дать отпор!» - твердил про себя Егор. Размышлял, переосмысливал, задавал себе вопросы и сам же на них отвечал, неторопливо продвигаясь вдоль реки. «Но всегда ли бегство означает трусость? – нахмурив брови, подумал тот. – Но в этом действии есть какой-то скрытый, необъяснимый, на первый взгляд, смысл. Отступить и проиграть, или отступить, чтобы собраться с силами, с мыслями и напасть первым… Или удариться в бегство и тем самым показать, что мы трусы, беспомощные и слабые… Настигнув нас, а это произойдет, нас сотрут в прах и пыль… - сам себя загонял в угол Егор. – Сложно сейчас решить, какие правильные действия, а какие нет… Все, отдых!» - прервал он свои мысли и снял тяжелый рюкзак.
Воды реки, облизывавшие прибрежные камни и береговую породу, напоминали жизнь людей попавших в эту среду обитания, быть может, силой воли вырвавшихся из лап серой, унылой повседневности, ведущей к нравственной гибели. После таких поворотов судьбы, когда ты стоишь лицом к смерти, а она – улыбается тебе, ты начинаешь осознавать всю сущность своего бытия. Так случилось и с Егором. Слабый внутренне и внешне, он все-таки нашел узкий тоннель, через который, по сути, и протиснуться было невозможно. Большинство бы закричало в полный голос: «Что этот парень молодец, он сделал все, чтобы исправиться в глазах других»! Но это отнюдь не так. Это только начало. Отбросив прежнее понимание пустой, серой обыденности, он просто открыл глаза и взглянул вперед, на свою узкую тропинку, по которой он ни сделал не единого шага. Преодоление трудностей - это и есть рост, наслаждение, понимание себя как личности.
Солнце садилось за горизонт. Горный хребет, тянущийся, словно уж, остановил продвижение путников. Темная пелена быстро накрыла эту местность. Расположившись под кронами деревьев, развели костер, теплота которого убаюкала девочку. Ей обустроили спальное место под старым, массивным деревом. Сон остальных не брал. Сидели молча у костра, их взгляды притягивали грациозно извивающиеся языки пламени, заставляя восхищаться собой.
Мужчины не знали, куда вела их Дана. Егор доверился любимой женщине, которая привязала его невидимыми канатами, порвать которые не представлялось возможным, по крайней мере, сейчас.
Вечернюю тишину прервал Степан:
- Дана, а куда мы направляемся? – и, сделав глубокий, тяжёлый вдох, продолжал, - может, это знают все, кроме меня! – холодом повеяло от него в сторону Даны.
Это не мог не заметить Егор, немного выпрямившись, посмотрел искоса на друга.
- А и вправду, куда мы идем? – спросил Егор.
- Чего это вы оба на меня набросились?
- Солнышко, никто на тебя не набросился! – поспешил успокоить ее Егор. - Мы хотим знать, куда мы идем, тем более, сейчас мы должны решать все вместе. Того, что случилось, никто предвидеть не мог, а как видишь, это случилось.
Не дожидаясь ответа, Егор сменил тему и повернулся в сторону друга. После встречи на дороге им некогда было рассказать друг другу о том, что с ними произошло после того, как они расстались на реке. Рассказ Егора был длинным, касался малейших тонкостей и нюансов. Не забыл он упомянуть о помощи Даны в поиске Степана. Бывший машинист паровоза слушал молча, не перебивая и не показывая ни удивления, ни радости, абсолютно никаких эмоций. Холодное равнодушие лежало на его лице. Егор окончил свою исповедь, иначе это назвать было нельзя. Раскрыл перед другом и любимой не только то, что происходило с ним наяву, а и то, что чувствовал внутри. Он думал, что этим рассказом достучится до друга, который за время отсутствия очень изменился. Взгляд Даны был прикован к Степану, она ждала от него каких-то слов, эмоций. Этого ждал и Егор. Но вернувшегося друга больше волновало пламя костра. Поленья перегорели, и обугленное дерево мерцало в темноте, переливаясь из ярко-желтого цвета в темно-красный, то полностью затухая, то с дуновением ветерка резко воспламеняясь.
Уложив в костер в правильном порядке несколько поленьев, Степан посмотрел сначала на друга, затем на Дану.
- Что? В чем дело, чего вы на меня так уставились?
Егор продолжал смотреть на него, не понимая странного поведения друга. Какая причина, почему изменился. Степан тем временем поднял приготовленную заранее палку и стал поправлять угли в горящем костре.
Егор, немного успокоившись, почесал правую ногу ближе к ступне, кинул быстрый взгляд на Дану. То, что в следующее мгновение промелькнуло в его голове, не сильно ему понравилось. «Ведь Степан длительное время прибывал у бандитов, и кто знает, в каких отношениях он был с ними, и не дай Бог, что-то ему предложили, от чего отказаться очень трудно. Но, что? Если он с ними нашел общий язык, Степан – человек неглупый, то мог многое узнать и увидеть… А ведь бандиты и его дядя Дану знают давно. Могу предположить, что она с ними ранее была как-то связана, но как?» Размышляя, всматривался то в Степана, то в любимую женщину, пытаясь уловить по их мимике, хотя бы какую-нибудь зацепку.
Чтобы разрядить обстановку, он снова спросил:
- Дана, так куда мы направляемся?
Степан кинул быстрый взгляд на друга, так как услышал, каким тоном задан этот вопрос. «Может, он что-то заподозрил в ней!? Я ее знаю очень мало, но здесь что-то не так», - дотронувшись до затекшей шеи и повертев головой, подумал тот.
- К деду Макару, – спокойно ответила Дана. – Он с отцом в молодости дружил, я думаю, уверена, что он нам может помочь. Его в наших краях Отшельником кличут.
- Бандиты знают, кто он и где обитает? – спросил Егор.
- Знают, но где обитает – нет! – с уверенностью ответила женщина. – Я больше никого не знаю, кто бы мог нам помочь. Конечно, если он еще жив.
- Жив!? – резко перебил ее Степан.
- Да! – небольшая пауза добавила Дане уверенности в ее словах. – Жив ли он, точно не знаю! Но этой зимой по деревне ходили слухи, что охотники видели его в горах. Даже если нет, то его хижина на первое время будет для нас убежищем.
- Ну, если других вариантов на данный момент у нас нет! Воспользуемся единственным, – подытожил Егор.
- Видишь ли, дорогой друг… - протяжный, интригующий тон Степана заставил насторожиться. – Варианты всегда есть! В отличие от тебя, я намерен продолжить свой путь и надолго не оставаться в этом месте!
Егор предчувствовал что-то подобное, но так быстро и в такое сложное для них время – нет! За время отсутствия Степан в некотором роде поменял свое отношение к Егору. Дана услышанное восприняла более спокойно, чем ее любимый, но мнение о Степане составила не самое лучшее. По рассказам Егора она представила его другим. Егор сдаваться не хотел:
- Послушай, ты же не думаешь, что мы до конца своих дней будем наматывать километры? Мы об этом ранее с тобой говорили!
- Конечно, не будем, – согласился тот.
- Тогда, что мешает тебе остаться здесь и помочь этим людям, - выдержал паузу, - и в частности, мне?
В речи Егора была заметна некая раздраженность и нервозность.
- Понимаешь, мой друг, - Степан пристально посмотрел на Егора, - мне сейчас сложно ответить на твой вопрос. Сейчас ты меня не понимаешь, но может завтра, завтра тебе станет понятным мое поведение, и ты изменишь свою точку зрения. А может, и спасибо скажешь!
- Спасибо… - воскликнул Егор, - давайте лучше спать! У нас сегодня был тяжелый день!
Влюбленные проспали чуть дольше обычного. Вчерашний день выдался сложным и насыщенным событиями и жизненными поворотами: жизнь Егора, в частности, висела на тонкой волосинке над пропастью. Дана спала с дочкой в палатке, а два друга под открытым небом, укрывшись теплыми куртками. Молния палатки расстегнулась, и из нее показалось сонное лицо женщины. Вынырнув из нее, она сделала несколько шагов, потянулась, расставив руки в стороны, широко раскрыв рот – зевнула. Угли в костре давно потухли, лишь тоненькая струйка дымка поднималась из горки пепла. Егор спал, накрывшись с головой, ложе Степана исчезло вместе с ним. Вчерашние его слова оказались правдивыми, он действительно ушел.
***
Место, где обитал Петр Иванович, было больше похоже на древнерусское поселение, чем на современный поселок. Со всех сторон огорожено высоким частоколом, тяжелые врата, укрепленные кованым металлом, открывались только по приказу Бати – так Петра Ивановича называли жители поселка Южный, который располагался на небольшом расстоянии от шахты по добыче гранита с таким же названием. Жилых строений было семь. Это были бревенчатые добротные избы, покрытые деревянными досками. Их вид больше напоминал поселение восемнадцатого века. Хозяйственных же построек было в несколько раз больше, чем жилых. Из домашней скотины держали лошадей, кур, свиней, коз; имелось несколько складских помещений, огромный гараж, вмещавший более пяти машин марки УАЗ и ГАЗ. В сезон дождей марки других машин грузли в вязкой глинистой почве. Было еще одно, отдельно стоящее здание, которым сильно гордился Батя – паровая мельница. Петр Иванович насильно демонтировал ее у местного крестьянина, которому она осталась от прадеда. Снаружи поселок Южный казался некой сектой или жилищем старообрядцев, затерявшийся в глубине густых лесов и непроходимых болот, среди гор вдалеке от цивилизации. Но оказавшись внутри этого дивного поселения, начинаешь понимать, что здания правильно расположены, каждый житель занят своим делом, за что каждый получал достойную, по местным меркам, заработную плату. Для кого-то Петр Иванович был тираном, а для кого-то – благодетелем. С высоты смотровой башни, имелось и такое сооружение у ворот, было заметно, что приложена здесь рука хозяина.
До недавних пор в этой деревушке все было по-другому. Жил здесь простой сельский люд. Пока один геолог, председатель мелкого месторождения, не заприметил ее. Жажда обогащения и власти поселились в голове еще юного Петра и не отпускали его до конца жизни. Чувство того, что он находился выше остальных, приносило ему внутреннюю эйфорию. Геология, как таковая, его не интересовала, да и не могла помочь реализовать его цели. Способ наживы молодой Петр выбрал правильно и в этом ему помог брат, так как у отца Егора было внутреннее профессиональное чутье. «Мир пород и камней живет по своим законам. – Говорил Павел Иванович. – Минералы выполняют свою роль, а главное – излучают необыкновенную красоту, не созданную человеком, и потому понять, увидеть, почувствовать всю их многогранность дано далеко не каждому». И поэтому Петр Иванович всегда находился за спиной брата, понимая, что Павел – ключ к его богатству. Иногда втайне, а зачастую открыто наполнял свои карманы. Но на этом Петр не остановился, он желал большего: управлять, командовать. Беспрекословное подчинение наполняло его эго до краев, тем самым повышая его самолюбие. Создав небольшую бандитскую группировку, он поверг в страх всех председателей различных месторождений края.
По ту стену послышались крики:
- Открывайте, открывайте! Чего ждете!
Ворота отворились, и во двор вбежал худой, невысокого роста рыжеволосый человек. Не останавливаясь и не оглядываясь, прямиком направился к избе Бати. Ему вслед кричали:
- Рыжий не спеши, сегодня тебе никто не нальет!
Громкий смех раскатился у стен и возле закрывающихся ворот.
- Да пошли вы! – Не оборачиваясь и потирая усы, пробормотал про себя Рыжий. Именно тот Рыжий, у которого Петр Иванович отобрал отца и мать из-за горсти прозрачных камешков, работал на палача своих родителей.
Петр Иванович развалился в мягком кожаном кресле перед резным дубовым столом. Глаза его бегали по потертой карте, лежащей на столе. Было заметно, как от сильного волнения подергивалось веко левого глаза.
- Черт возьми, где же это!? – прошипел и мощным кулаком ударил по столу. Дверь резко отворилась, и в кабинет без позволения Бати вошел Рыжий.
- Э… Ты какого хрена сюда… ? – растянуто спросил, ругаясь.
- Беда Батя! Беда! – захлебываясь, твердил тот.
- Что еще? – нехотя сверкнув глазами на Рыжего.
Немного отдышавшись:
- Наших братьев убили, слышишь, Батя! Витьку и Толяна, как собак!
- Кто? Убью! Кто посмел? – рев дикого зверя прогремел на весь дом. Петр Иванович вскочил с кресла, будто его обухом ударили по голове.
- Баба твоя, сучка эта, Дана!
- Как она тварь посмела!? Где они? Вы их нашли?
- Ушли, видимо! Нет их нигде, – боясь получить тяжелой рукой хозяина по уху, тихо ответил Рыжий.
Немного успокоившись и отдышавшись, Петр Иванович рухнул в кресло.
- Ладно, хорошо! Иди! – Ярость как появилась резко, так же резко и прошла. Это было свойственно Петру Ивановичу. Об этом все знали и давно к этому привыкли.
- Что прикажете делать? – пятясь назад, спросил Рыжий.
- Иди, я скажу! Иди! – его голос звучал спокойно, уравновешенно. Словно ничего и не произошло. Дверь за слугой закрылась, и кабинет хозяина этого края погрузился в полную тишину. Через огромные окна ровными пластами вливался солнечный свет. Пылинки, словно танцуя, медленно вращались под натиском мощных софитов. Закинув голову на спинку кресла, закрыл глаза. Упиваясь беззвучными нотками идеальной мелодии – тишиной, он мысленно погружался в создание хитрого плана по поимке беглых врагов. На спокойном лице Петра Ивановича появилась ехидная, жаждущая мести, улыбка.
- Ну, что ж, друзья мои! Любите играть!? Хорошо! Я тоже это люблю! – Петр Иванович встал и направился к двери.
***
Весь следующий день трое беглых шли к жилищу деда Макара. Только под вечер они заметили хижину, которая располагалась в глубине леса, недалеко от реки. С другой стороны тянулась все та же гряда гор – величественных, холодных, непредсказуемых. Макар не зря выбрал именно это место для своего одиночества. Более красивое место для уединения на старости лет сыскать было сложно. Хотя в этом крае любое место дарило огромную радость глазу. Белые шапки, словно льдины, отражаясь в водах реки, покачивались на ее монотонных темно-коричневых волнах. Гряда гор закрывала долину от северных ветров, тем самым создавая здесь райский уголок. Богатство растительности, а особенно разнообразие полевых цветов, создавало поистине гениальные произведения. С природой в этом соперничать невозможно.
Огромные ветви деревьев закрывали хижину от постороннего взгляда, создавая укромный уголок, сохраняли от палящего солнца.
Остановившись на берегу, и передохнув несколько минут, разделившись, отправились на поиски хижины отшельника. Дана в этом месте никогда не была, только по рассказам односельчан и отца слышала о нем. Обессилив от тяжкой пешей прогулки, проходящей по многочисленным перевалам, берегу реки, усеянной различных размеров валунами, и по лесу, поросшему колючим кустарником, путникам пришлось дополнительно потрудиться в поиске хижины будущего спасителя. Сложность в поиске создавало то, что день заканчивался, и солнце стремительно садилось за горизонт. Поиски в сумерках сводило все шансы к нулю. Разделив участки, Дана с Настей отправились в левую сторону от места привала, а Егор в противоположную. Поиски этим вечером продолжались недолго. Женщина с дочкой вернулись к месту привала и развели огонь. Егора на месте не было.
Пробираясь сквозь густую чащу леса, всматриваясь в черную, бесконечную даль, прогуливаясь по берегу реки в поисках хотя бы каких-нибудь признаков жизнедеятельности человека, Егор, уставший и голодный, вышел на небольшую полянку, освещенную луной, сел возле дерева, опершись о ствол. Глаза закрывались, Егор погружался в сон.
Жизнь уснувшего приравнивалась к маленькому зерну. На поле всходит росток, освещаемый солнцем, умытый дождями и росой, вытягивается вверх – растет, зерно набирает массу, среди сотен таких, как оно, оболочка с каждым днем становится жестче, плотнее, – это юность и молодость Егора. Появившиеся испытания – это когда созревшее зерно комбайн собирает с поля, затем оно в кузове грузовика направляется в зернохранилище. И только, когда попадает на ленточный транспортер, зернышко начинает жить, пытаясь выполнить то, для чего оно собственно и было рождено. И попав в жернова мельницы, вращаясь по кругу времени, стирая свою оболочку, оно высвобождает свою внутреннюю сущность, через страдание и боль, постепенно превращаясь в то, самое дорогое, ценное, для чего и было взращено – хлеб. В точности как зерно, Егор попал в жернова мельницы жизни последние месяцы, недели, дни. Не задавая вопросов, как ранее, а просто вставал и шел вперед, зная, что ответ за поворотом. Жизнь этого человека, вращаясь в водовороте событий, приобретает невидимое обрамление, которое повышает ее стоимость, придавая жизни смысл, истинное значение. Холст художника в резной золотистой оправе смотрится изумительно. И только, когда его вынимают из рамы, обшарпанные края холста, маленькие гвоздики, делают его недописанным, незаконченным, унылым.
Он сидел под деревом, то просыпаясь от шума деревьев и криков ночных птиц и обитателей леса, то снова погружаясь в небытие. Сквозь сон слышен был хруст веток и непривычный шелест листьев, но поваленный усталостью, Егор погрузился в сладкий, долгожданный дрем, пока сильный кашель и ругань незнакомца не вывела его из этого состояния.
- Черт возьми, этих мошек, гады, они и ночью не спят!
Резко открыв глаза, осмотрелся по сторонам: на окраине поляны человеческий силуэт медленно продвигался в сторону горы. Поднявшись со своего временного ночлега, Егор неторопливо последовал за таинственным силуэтом. Минуя густые заросли кустарника, ночной гость вывел преследователя на хорошо протоптанную дорожку. Огибая деревья и камни, поросшие мхом, незнакомец внезапно исчез из поля зрения Егора. Остановившись за поворотом, Егор стал всматриваться в темноту. «Потерял, действительно потерял! Куда он мог запропаститься!?» - подумал Егор, глазами высматривая силуэт. Потом продолжил свой путь по тропинке. Через пятьдесят шагов тропинка привела его к небольшой избушке, обнесенной простеньким заборчиком. Помедлив у калитки, вошел во двор. Внезапно из-за угла дома выбежала дворняга, оскалив зубы, стала лаять на незваного гостя. Не делая резких движений, Егор задним ходом проследовал к двери избы, не выпуская из вида озлобленное животное. Замка на двери не было, и он без труда отворил дверь. Дверной проем был невысокий, и, не рассчитав, входящий ударился головой о деревянный брус. Приятный запах ударил Егору в нос. Внутри маленького помещения пахло чабрецом и сухими полевыми травами. Вытянув вперед руки, сделал два коротких шага. Правая нога во что-то уперлась. Стоя на месте, он ждал, пока глаза немного привыкнут к темноте. Лунный свет пробивался через одно маленькое оконце, освещая небольшую часть крошечного помещения. Отличив в темноте очертания стола, расположенного у окна, шагнул к нему. Нащупав масляную лампу, зажег ее. Свет быстро распространился по комнате. Повернувшись кругом, Егор вздрогнул, упершись в стол. В противоположном углу, на деревянном топчане, сидел небольшого роста старичок. Лицо его было полностью покрыто густой растительностью. От падавшего света лампы глаза светились. Его руки сжимали старенькую, но ухоженную двустволку. Никто из двоих не пытался нарушить молчание. Егор по причине внезапного появления человека, а старик, видимо, потому что не видел давно в этих краях людей.
- Беглый? – внезапный звук прокатился по углам избы, и ударил в уши стоявшему Егору.
- Нет! Вы Макар? – быстрый ответ и сразу же вопрос со стороны гостя в какой-то степени смутил сидящего с ружьем.
Макар пристально всматривался в его лицо. Глаза старика были сильно напряжены, из-за чего бровные дуги сомкнулись у переносицы. Мышцы шеи и лица сократились в преддверии резкого нападения дикого зверя, но из-за густой бороды Егор этого не заметил.
- Странно! Я никак не пойму! Откуда почти все беглые знают мое имя!? Я никогда не посещал ни одного места лишения свободы, но почему-то каждый, кто незвано врывается в мои покои, - Макар поднялся с топчана и шагнул вперед, - знает меня, будто я среди них авторитет. Старик ухмыльнулся, и Егор заприметил эту странную улыбку на его лице.
- Я никакой не беглый! – спокойно ответил тот.
- Ну да, конечно!
- Я к вам с Даной и Настей пришел просить помощи. – Настойчивый напор гостя не понравился Макару.
- Какая Дана, я никакой Даны не знаю! Зачем ты меня ночью преследовал? – твердил старик.
Егор вкратце рассказал историю последних дней, но Макара это ничуть не зацепило. «Может у него проблемы с памятью…», - подумал Егор. Ему эта ситуация начинала понемногу надоедать, и махнув рукой, сказал:
- Как хотите! Я устал вас убеждать, я пошел! – не обращая внимания на дуло ружья, сказал гость.
- Куда это ты пошел, стоять! А может ты намеревался узнать о золоте, а? Думаешь, я дурень полный!?
Шейный приступ старика помог гостю выйти из этой ситуации. Быстрым движением он очутился возле Макара. Левая рука гостя упала на ствол, правая, с размаха, направилась в висок. Прозвучал выстрел.
Глава 7
Ловушка
Ночной выстрел был слышен у реки. Пламя от костра озаряло уставшее лицо Даны. Она не хотела уснуть, не дождавшись Егора, но глаза закрывались. Обняв дочь, так и не дождавшись любимого, уснула.
Егор этой ночью спал на топчане, будто хозяин этого жилища. Старик, связанный по рукам и ногам, дремал в углу.
Рано утром Дана отправилась в ту сторону, откуда, как ей показалось, был слышен выстрел. Искать долго избушку Макара ей не пришлось: к дому старика привела единственная тропинка. Скрип двери заставил обитателей дома моментально отреагировать. Дана вошла первой, за ней Настя. Оценив обстановку, Дана обратилась к обоим:
- Что здесь происходит?
Но так как у Макара во рту была хорошо запрессована тряпка, ответил Егор довольно равнодушным тоном:
- Так, ничего! Вот с дедушкой проснулись только! Говорит, что не знает тебя!
Взгляд Егора упал, как молния, на прижавшегося в углу Макара.
- Правда? – повторил тот, но уже другим тоном и интонацией.
- Ну, все, хватит! – резко перебила Дана. Наклонившись к Макару, потянула за тряпку, торчащую изо рта.
- Ой! – застонав и вдохнув глоток воздуха, запричитал, – Даночка, дорогая, ты моя спасительница. Кто это такой, он следил ночью за мной, развяжи меня!
Егор поднялся, подошел к пленному, разрезал туго закрученную вокруг рук веревку.
- Зачем ты его так? – спросила женщина, с жалостью глядя на согнутого Макара.
- А что мне оставалось делать, если он меня за беглого зека принял!? И к тому же, под дулом вот этого ствола, – Егор указал на стоящее рядом с топчаном ружье, – так что, дорогая, жертвой здесь был и я! – с улыбкой Егор помог Макару подняться на ноги. Старик отряхнулся, поправил одежду:
- Так вы что, вместе?
Возмущенный взгляд Макара метался с одного гостя на другого.
- А, ты еще не понял? – грубо ответил Егор.
- Перестаньте ссориться, успокойтесь! – вставила Дана, – давайте лучше позавтракаем!
За столом, стоявшем в тени дерева, изредка звучали одинокие вопросы, на некоторые из них никто не отвечал, бросая только усталые взгляды. Настя играла с собакой по кличке Джек, веселясь, бегала вокруг избы. После завтрака Макар предложил пойти к реке, порыбачить.
Течение реки в этом месте замедлялось. Макар ниже по течению поставил деревянную плотину.
Мимо проплывали одинокие стволы деревьев, лесной мусор. Песчаный берег усеян камышом. Рядом, на водной глади медленно дрейфовали лилии. В сезон дождей вода становилась очень мутной, чему способствовали горные реки, которые увлекали за собой огромные массы земли и глины, открывая взору драгоценные и полудрагоценные камни.
Мать с дочерью играли с собакой. Джек ни на минуты не оставлял их. Никто с ним так не играл. Старик и его новоиспеченный гость расположились среди камыша на уже давно обустроенном рыбацком месте. Клев поначалу был не очень, или рыба была неголодна, или внимание и мысли рыбаков были сфокусированы на чем-то другом, они иногда не замечали, как поплавок уходил под воду. Для Егора загадок в этой истории становилось все больше. Как ему казалось, его женщина не все договаривала, или она не придавала мельчайшим деталям особого значения или вправду ничего не знала. Но Егор это принимать во внимание не хотел, так как видел, что Дана – очень проницательный и внимательный человек. Желание узнать, какую роль, косвенную или непосредственную, играет Макар в этой истории, было большое. Гость решил не заходить издалека, а ударить противника прямо в лоб.
- А, какое отношение вы имеете к Дане, откуда вы ее знаете? – Не поворачивая головы в сторону Макара, холодно спросил Егор.
- Я с ее отцом, покойным Тимофеем, работал, – прямо ответил старик.
- Так вы тоже геолог?
- Да, геолог! Вместе исследовали этот край, и еще с нами было два геолога. Такое у нас задание было, сверху! – Макар направил указательный палец правой руки вверх.
- Павлом и Петром? – здесь Егор повернул голову и внимательно посмотрел на рыбака.
- А, ты откуда знаешь? – посмотрел в ответ на него старик, поглаживая бороду.
- Петр Иванович дом Даны сжег!
При этих словах Макар искоса посмотрел на собеседника. Его потупленный взгляд, изучающий свои сапоги, и тяжелый, затяжной выдох не ускользнули от внимания Егора, который, по-видимому, в правильном направлении забросил удочку. После нескольких минут молчания у потупившего голову старика зашевелился поплавок и резко ушел под воду. Рывок удочкой и первый улов был на счету Макара. Карп в полтора килограмма висел на крючке.
- А, что вы искали? – продолжал Егор.
Старый рыбак пронизывающим взглядом смерил ведущего допрос. «Или он очень любопытен или хочет что-то пронюхать…!» – подумал он и нацепил наживку на крючок.
- Что мы здесь искали, что и все! Золото, камни… – с деланным безразличием ответил Макар и забросил удочку.
- Камни? – переспросил Егор, которого рыбалка в данный момент абсолютно не интересовала. – Что за камни?
- Драгоценные…
- И что нашли?
- Практически ничего!
- А золота много добывают? – продолжал засыпать старика вопросами.
- В прошлом веке много было, с тех месторождений все вычистили. Искали новые!
- И что нашли?
- Нет! – Макар сделал паузу. – Но оно здесь где-то есть, где-то есть!
Этот старик-геолог в прошлом вряд ли открыл бы подобную информацию новоиспеченному знакомому, но нынешние ценности были абсолютно другие. Жажда найти золото притупилась. Но кто знает, как бы повел себя Макар сейчас при виде этого драгоценного металла.
- Откуда ты знаешь? – не спрашивая разрешения, Егор резко перешел на ты.
- Знаю, просто знаю! – с ироничной улыбкой пожилой рыбак посмотрел на Егора. – А ты, дорогой, что искать пришел в эти края, какие драгоценные, это слово произнес с особой интонацией, металлы?
- То, что искал, я уже нашел! – твердо ответил Егор.
- И, что же это, или может кто? – усмехнулся старик, вытягивая из воды вторую рыбешку. – О… отлично, а у тебя что-то не клюет!
- Ну да! Что-то не клюет! – подтвердил Егор.
- Так ты не ответил на мой вопрос!? А я на твои - полностью!
- Да ты и сам видишь! Что мне рассказывать… - Указывая головой в сторону играющих с собакой мамы и дочки. – А с Петром Ивановичем ты, дедушка Макар, давно общался?
От неожиданного вопроса Егора старика передернуло. Это не ускользнуло от Егора.
- Да как сказать, - затянул Макар и сразу же перевел вопрос в шутку. - Не о том ты думаешь, о рыбалке нужно, о рыбалке…
- А…, да ладно! – Егор сложил удочку и направился в сторону радостных криков и собачьего лая.
***
- Настя, Настя! Ну, все хватит! – Часто дыша, Дана смотрела с улыбкой то на дочь, то на бегающего по берегу Джека.
- Хорошо, я тоже устала! А он такой классный! – собака терлась о ноги девочки, а та, в свою очередь, гладила и тискала мохнатое животное.
Егор, задумавшись, ломая на кусочки сорванный камыш, медленно подходил к ним.
- Настя, я давно хотел у тебя спросить! – окликнул девочку, подходя к ней ближе.
Настя, улыбаясь, подняла на него большие карие, как у матери, глаза:
- Да, дядя Егор, спрашивайте!
- Что у тебя в маленьком рюкзачке за спиной, содержимое которого ты никому показываешь?
- Почему не показываю!? Маме показывала! – девочка, посмотрев на маму, продолжала, – там мой талисман.
- Покажешь?
Настя сняла рюкзачок и достала потертого плюшевого мишку. Игрушка выглядела усталой от времени и детских рук. Материал вытерся и выгорел на солнце, но все же ребенок не утратил интерес к мишке.
- Можно? – Протянул руку мужчина.
- Нет! Я его никому не даю в руки, это мой талисман!
- Она и мне никогда не давала его, только показывала на расстоянии! –смеясь рассказывала Дана.
- Вот оно что! – совершенно серьезно произнес Егор. – Давно медведь у тебя?
На этот вопрос ответила мама, девочка прижимала игрушку к груди.
- Она не помнит, наверное!
- Помню, я все хорошо помню!
Дана и Егор, переглянувшись, улыбнулись.
-Я тогда еще маленькая была… Мне его мой дедушка подарил и сказал, чтобы я берегла очень сильно и никому, никому его не давала в руки. И он, мой мишка, мне во всем поможет! – Настя снова обняла плюшевую игрушку. Пластмассовые, прозрачные глаза талисмана смотрели равнодушно.
- Ну, хорошо! Клади своего медведя в рюкзак, пойдем прогуляемся по берегу! – подхватил одной рукой любимую за талию, а другой Настю за руку.
Шелест листьев и камыша успокаивал и расслаблял прогуливающихся по берегу людей. Все способствовало тому, чтобы гости на время позабыли о вчерашних проблемах и утрате.
Человек – всего лишь капля огромного водопада. На жизненном пути вокруг тебя происходит множество драм, событий, сталкиваясь с другими каплями, ты попадаешь в новую историю, ситуацию, проникаешь в чужую судьбу. Так видел Егор, так видела Дана. Их обоюдные взгляды соединились в один целый, неотъемлемый друг от друга поток мыслей, но во многом их взгляды расходились.
Молчание первым нарушил Егор.
- Мне кажется, он что-то не договаривает, что-то пытается мастерски скрыть! Я ему не верю!
- Ты к нему сильно придираешься! Он наш друг и тем более мы у него попросили помощи, и он нам помог, невзирая на то, что встреча получилась, далеко не дружелюбной!
- В этом ты абсолютно права! Но, все же… – Резко оборвав себя на слове, понимая, что его убеждения ни к чему не приведут.
Дальнейшая прогулка продолжалась в полном молчании, влюбленные изредка поглядывали друг на друга. Настя следовала за взрослыми, собирая цветы. Огромное количество стрекоз сновали в разном направлении, иногда садясь на прогуливающихся. Легкий шелест камыша настраивал людей на отдых, успокаивал душевно. И только пес накручивал виражи в надежде, что кто-то снова с ним поиграет. Молчание прервала Дана.
- А, знаешь, этого плюшевого медведя отец подарил Насте перед отъездом.
- Настя говорила!
- Да! Но это была его последняя экспедиция, с которой он уже не вернулся! Как будто предчувствовал! Он на самом деле Насте не часто делал подарки, а тут… – Дана замолчала.
Оставшийся день гости провели в безделье. Прогулка по берегу сменилась сном Егора под тенью деревьев вблизи избы. Дана занялась решением задачек по математике с дочкой сидя за столом неподалеку от спящего Егора. Хороший отдых нужен был им как никогда. Макар чистил пойманный улов. Река была богата рыбой и не только.
Последние события как будто и не отразились на тех, кто в них играл главную роль. Держались они твердо, не пытаясь вызвать к себе и грамма сострадания, даже Настя играла, веселилась. Влюбленные чувствовали, что это еще не конец, что все еще их ждет впереди. Путникам нужен был хороший отдых, физический, душевный, так как никто не знал что принесет завтрашний день. Теплота ночи позволила Егору так и остаться спать на понравившемся ему месте. Мать с дочерью спали в избе на полу, где Макар обустроил им постель. Ночь прошла тихо. Первой открыла глаза Настя. Сквозь сон она услыхала какое-то ерзанье, шаги и скрип двери. Поднявшись, девочка обнаружила, что хозяина не было в доме. Она вышла на улицу.
- Джек! Джек! – позвала к себе собаку. Но Джека нигде не было. Обойдя избу, девочка немного расстроилась. От громкого зова проснулись остальные. Умывшись у рукомойника, висевшего возле заборчика, Дана стала готовить завтрак.
- А, где это наш грозный дедушка Макар? – иронично спросил Егор.
- Я его утром не видела, и Джека тоже нет! – ответила девочка.
Почесав левое плечо, Егор сел за стол, дожидаясь завтрака. Долго ждать не довелось. Дана собрала на стол. Вскипятив чайник, разлила травяной чай по чашкам. Запах ароматного горного сбора быстро разнесся вокруг. Егор обхватил двумя руками железную чашку.
- А-а… горячо! – вскрикнув, поставив чашку обратно. Дана посмотрела на него искоса.
- Бывает! Ничего не поделаешь! – покраснел тот.
- Вы слышали? – Настя резко поднялась со своего места.
Взрослые посмотрели друг на друга, покачав головой, продолжили завтракать. Далеко в горах снова послышался лай собаки, но на этот раз намного громче.
- Это Джек, это Джек! – обрадовалась девочка.
- Странно, а что делает собака в горах? – спросила Дана.
- Она находится возле своего хозяина! – ответил Егор и задумался. – А, что делает Макар рано утром в горах? Все это очень странно…
- Я утром проснулась и слышала в домике шум. – Девочка посмотрела поочередно на взрослых. Егор вскочил из-за стола и побежал в избу. Оглядевшись по сторонам в темном помещении, он в прыжке очутился возле топчана Макара. Откинув старое покрывало, из-под деревянного настила вытянул корзину, пустые ящики, попадалось то, что не представляло никакого интереса. Егор не знал, что искал. В самом углу его рука наткнулась на старый кожаный чемодан. Достав его и усевшись на топчан, попытался открыть. Маленький замочек отлично выполнял свою функцию. Пришлось применить силу. Ухватив полено, лежавшее за печкой, сильным движением сбил висячий замок. Открыв, стал рассматривать содержимое чемодана. Потертые карты, черно-белые фотографии, записные книжки, несколько научных изданий по геологии. Бегло пересматривал, откладывал в сторону то, что не представляло никакого интереса. В руку попала очередная фотография, на которой по-дружески в обнимку стояли еще молодой Макар и его дядя. «Странная закономерность! – подумал Егор, отложив фото в сторону, и на миг устремил свой взгляд в маленькое окно. – На всех фотографиях только два человека, а где же остальные члены группы!? Как утверждал старик, они работали вместе! Все покрыто какой-то тайной. Но какой?» Задумчивость прервал лай собаки, по-видимому, Макар возвращался домой. Взгляд привлекла маленькая записная книжечка, лежавшая на дне чемодана. Потянув ее рукой, стал перелистывать, останавливаясь на некоторых страницах. Засунув ее за пазуху, продолжил обыск. Перерыв весь чемодан, рука машинально нырнула в боковой карман. Руководство к переносной радиостанции держал в руке, жадно впиваясь взглядом в буквы брошюрки.
- Черт! Ах вот оно что! Теперь понятно, кому он обо всем сообщает! – воскликнул в сердцах. Послышался близко лай Джека и радостный крик девочки. Егор насторожился. Не выпуская руководство из рук, выбежал на улицу и застыл от увиденной картины. Дана обняв дочку, прижалась к стене. В нескольких шагах стоял Макар, направив на нее ружье.
- О-о,… а вот еще один член нашей славной экспедиции. Прошу, прошу! Присоединяйся, геолог! – Старик рассмеялся, указывая стволом ружья на место возле женщины.
***
Степан брел по широкой долине. Сплошной ковер горных и полевых цветов радовал глаз. Такой удивительной, и в тоже время простой красоты за все свое путешествие он не встречал. Яркие, насыщенные краски придавали этой картинке сказочности. Забыв о расставании с другом и о его новоиспеченной семье, Степан не спеша шел вперед, радовался, наслаждался природой, душевным спокойствием, тем, чего ему так не хватало в его прошлой жизни и свободой – воздушной, бесцветной, теплой. Из-за невысокого хребта, расположенного по левую сторону от шедшего путника, плавно выплывала заснеженная вершина, очаровывающая своими холодными оттенками. Облака, словно хранители ее величия, возвышались над остроконечной, белой вершиной. Внезапно Степан остановился, всматриваясь в гору и прилегающие территории.
- Где-то я уже это видел! Но где? Или может мне… - оборвав свою мысль, скинул рюкзак на землю, сел на него, опершись подбородком на ствол ружья. Нарисованный пейзаж крутился в голове странника, который был убежден в том, что эту картину он видит не в первый раз.
- Да, конечно! Вспомнил! У Петра Ивановича в кабинете, на стене! – Крик радости разнесся по долине. Большого формата картина неизвестного художника располагалась сразу же за креслом «хозяина горного края» - так называл себя самопровозглашенный местный король. На полотне изображен пейзаж, вид которого сейчас открылся взору путника, на фоне которого стоял Петр Иванович с ружьем за спиной и подстреленной куропаткой в руке.
Забавно было то, что художник, писавший этот пейзаж, не очень хотел вписать в него силуэт Петра Ивановича с куропаткой, но силовой подход хозяина и сине-фиолетовые пятна в районе глаз художника сделали свое дело. Теперь картина украшает кабинет влиятельного человека. А судьба художника осталась неизвестной, так как вскоре после этой работы он поспешил покинуть этот чудесный, а главное, богатый событиями край.
Радости Степана не было пределов, но через мгновение она померкла также молниеносно, как и вспыхнула. Впереди он заприметил два автомобиля, которые видел уже неоднократно. Присев к земле, стал наблюдать. Поднимая степную пыль, машины скрылись за горным хребтом. Пересидев некоторое время, взвалив рюкзак на спину, ломая уверенными шагами мелкий кустарник и полевые цветы, направился к величественной пирамиде, покрытой белоснежной шапкой.
Считал ли Степан, что поступил правильно со своим другом и его новой семьей, или же наоборот, осуждал себя за это? Нет. Угрызения совести его абсолютно не мучили. Он твердой походкой продолжил свою, недавно обретенную, скитальческую жизнь. И главное – его прошлый опыт семейной жизни настолько наскучил и опротивел ему, что мысль о создании очередной семьи приводила его в ужас. Степан выбирал путь одинокого скитальца, отшельника, человека свободного принимать и выполнять только свои решения. Боязни вступить в борьбу с природой, с земными стихиями у этого скитальца не было. Увидеть, узнать что-то новое – он ставил на первое место. Чувствуя крепость мышц и твердость характера, он шел вперед, не оглядываясь по сторонам и не опуская головы. Этот человек жил по принципу «молчание - золото», порой самые близкие люди из его окружения до конца не знали, о чем он думает, как поступит в следующей ситуации, что предложит. Просить помощи он не привык, а если такое и случалось, то только в самых крайних случаях, когда иного выхода не было.
Уединение, когда все зависело бы только от него одного, и спокойствие – главные составляющие его дальнейшей жизни. Но одновременно он опровергал свою идею одиночества, так как понимал, чем больше времени он проводит наедине с самим собой, тем сильнее возникает желание увидеть и пообщаться с собой подобными.
Миновав горный хребет, Степан спустился в долину. Перед взором путника предстала картина необыкновенной красоты, вызывающая восторг у каждого, кто ее видел; Степан видел ее неприступность, грацию горных вершин, обрывистых линий, неприступных отвесов и внутреннюю силу. За горой продолжал тянуться в северо-восточном направлении хребет, будто средневековая стена, защищая жителей крепости от внешней напасти. Вдалеке по хребту вниз спускалась тоненькая, ровная линия – водопад, дополняющий всю эту красоту. Ступив ногой на грунтовую дорогу, по которой недавно проехали машины, Степан направился по ней к горе, ориентиром была белая шапка на ней.
Глава 8
Из тепла в холод
Избушка, которая должна была стать защитой для беглецов, стала их тюрьмой. Макар запер их внутри, подпер дверь снаружи деревянной лавкой и огромным пнем.
- Посидите здесь, скоро приедет Батя, для вас Петр Иванович, – старик громко рассмеялся, поправляя пень. – Вы все ему в подробностях расскажите!
- Нечего нам рассказывать твоему Бате! – прогремел голос Егора изнутри деревянной тюрьмы.
- Ну, ничего! А если нечего будет сказать, то он найдет способ выбить из вас то, что захочет. Не вы первые, отдыхайте! Я здесь рядом! – взял ружье, стоявшее у избы, направился в тень деревьев.
Дана и Настя сидели на топчане, обняв друг друга. Егор стоял у окна. Пока в голову не лезла ни одна мысль, как им выбраться из этого заточения. Вспомнив о книжке, найденной в чемодане, вытянул, не спеша перелистывая, бегло просматривал пожелтевшие от времени страницы с корявым почерком. Но ничего такого, что могло бы привлечь внимание или каким-то образом помочь в распутывании клубка загадок, Егор не нашел. Время бежало, шурша страницами, намеревался ухватиться хотя бы за маленькую ниточку, которая соединила бы разорванную цепочку событий.
И вдруг повезло. Прочел следующее: «… мы потеряли их в районе заброшенных шахт. Я уверен, что они нашли там то, что мы искали, и пытаются скрыть от нас…». Далее Егор пропускал потертые, неразборчивые строки. Остановился на строке «…нужно потрудиться, чтобы выкурить их оттуда. Не хочет Иванович надавить на одного из них, на самое дорогое, любит ее…». Егор прервался:
- вот так поворот, не может быть. Оказывается, я знаю минимум того, что должен знать, но, да ладно, это потом. Значит Тимофей и отец все-таки, что-то нашли! Не золото, но тогда что?»
Бегло просматривал страницу за страницей, изредка останавливаясь, чтобы вникнуть в написанное, но ничего интересного не находил.
- Что ты там смотришь? – спросила устало Дана.
- Это записная книжка Макара!
Уложив Настю на топчан, женщина подошла к Егору.
Протянув Дане книжку, заложив обе руки за спину, уединился в противоположном углу, уткнувшись головой в деревянное бревно стены.
Тяжелый воздух, пропитанный сушеной лекарственной травой и дымом от керосиновой лампы, туманил Егору голову, заставляя тем самым мысли сбиваться в огромную свалку. Тишину в избе прорезал звук перелистывания страниц: Дана искала записи, связанные с ее отцом. Для нее это было важнее всего.
Тишина царила в маленьком помещении. Все остановилось, все замерло. После долгого молчания, Дана тихонько заплакала, еле слышно, стараясь не нарушить тишину – самую прекрасную мелодию в мире. Егор погрузился в поток бегущих мыслей. Пытаясь ухватиться хотя бы за одну из них, понять, разобраться, но петляя между ними, он загнал себя в тупик. Мысли, словно скользкие рыбы, ускользали от него, ударяя своими сильными хвостами по его самолюбию. Из-за этой сложной внутренней борьбы, Егор не слышал плача любимой.
Дана закрыла книжку.
- Егор, возьми ее!
Очнувшись от забытья, Егор повернул голову.
- А…, что ты сказала?
Ничего не ответив, Дана протянула ему записную книжку.
- Нашла что-то?
Дана молчала. Слезы снова наворачивались на глаза. К их и так не легкому положению, которого, может быть, можно было избежать, добавилось внутреннее чувство утраты самого близкого человека, это чувство Дана уже пережила несколько лет назад. Теперь оно вернулось, но уже с прожилками мести. Записки Макара подтвердили то, что отца убили и убили те, кто запер их в этой избе и хуже того – предал. Егор подошел, обнял и поцеловал ее.
- Не молчи, говори, что ты нашла?
Не выпуская книжку из рук, открыла ту страницу, с которой начиналось изложение страшного события. Егор стал всматриваться в слова, набор которых медленно приводил его в ужас, нервозность отражалась в хаотичном подергивании жевательных мышц, вены на шее выпирали, словно у разъяренного быка. Дана села на край деревянной кровати, возле тихо сопящей дочери. Дочитав до конца, Егор положил книжку на стол.
– Эти люди не перед чем не остановятся! – сказал он. – Но здесь сказано, что твоему отцу удалось убежать!?
– Ты видел там дата стоит? – Дана подняла глаза, полные слез.
– Да и что?
– Они вдвоем, мой и твой отец, где-то за неделю до этого наведывались!
- Что они искали? Я так и не понял! – Не дожидаясь ответа, - что они могли такое искать, что за ними все охотились. Если это не золото, не алмазы, то что?
Дана опустила голову и ничего не ответила. Егор повернулся к маленькому окошку. Тишина снова наполнила избу. Каждый думал о своем, пытаясь понять до конца информацию, добытую из этого маленького источника.
- Это именно алмаз! Необычный алмаз! Красный, насыщенного кровавого цвета! – словно гром среди ясного неба, прозвучали слова Даны.
- Красный алмаз, я о таком первый раз слышу!?
- Это странно звучит, но, - немного овладев собой и успокоившись, продолжала, - об этом алмазе многие слышали, но никто его не видел! Он в десятки раз дороже обычного алмаза.
Егор подошел к Дане и тихо сел рядом, чтобы не потревожить спящего ребенка.
- Почему ты думаешь, что именно этот алмаз они искали?
Дана подняла свои грустные зелено-карие глаза на Егора.
- Они нашли его!
После этих слов брови Егора поползли вверх.
***
Степан тем временем приближался к предмету своего удивления и вдохновения. Свернув с грунтовой дороги на тропинку, уходящую в сторону горы, вдалеке, у подножия, заметил плавно поднимающийся вверх дымок от костра. Общения одинокому путнику не хватало, поэтому, долго не раздумывая, он направился вперед. Миновав заросли густого колючего кустарника, слегка поцарапав руки, путник вышел к подножию горы, усеянного камнями, по-видимому, скатившимися с вершины. Неизвестность притягивала Степана и, передохнув несколько минут, направился дальше, минуя сложные каменные строения.
У костра, окруженного почти со всех сторон огромными валунами, благодаря которым создавалось укромное место, защищенное от хищников и непрошеных гостей, сидели два хорошо экипированных, как для простых путешественников, человека. Над костром румяной коркой покрывался недавно подстреленный горный козел.
Встретить в этом диком месте человека – огромная редкость, и при виде незнакомца инстинкт самосохранения срабатывает автоматически: выброс адреналина в кровь с последующим напряжением мышц тела приводят к готовности защищаться или напасть первым. Поэтому реакция двух сидящих у костра людей Степану показалась странной – ни один мускул на их лице не дрогнул, равнодушно смотрели они на случайного путника, переглянувшись между собой и не произнеся ни слова, устремили свои взгляды на дичь. Молодость, сила и опыт стояли за этими людьми.
Степан, миновав последнее заграждение, очутился перед сидящими у костра. На них были одинаковые костюмы защитного цвета. В стороне стояли два дорогих туристических рюкзака и две снайперские винтовки. Всего было по паре. «Эти люди ни на баранов приехали охотиться и, тем более, не любоваться окрестностями!» - такое мнение сложилось у Степана. Единственное, что отличало одного от другого, так это элегантные, тоненькие гусарские усы, которые украшали лицо одного из них. «Видимо, командир!» - очередная мысль пробежала в голове гостя.
- Можно к вам? – спросил с осторожностью Степан.
Усатый молча указал рукой на свободный камень у костра. Степан, сняв тяжелый рюкзак, расправив спину, присел на указанное место.
- Степан, – представился гость.
- Мы своих имен не называем, это одно из наших правил! – сказал безусый.
- Я не против! Вы меня извините, что я так прямо к вам. Я в одиночку путешествую, и очень не хватает общения, издалека заприметил огонек! – Степан приветливо посмотрел сначала на одного, затем на второго.
- Не переживай, все нормально! Если ты не вор и не беглый, то проблем с нами у тебя не возникнет! – миролюбиво сказал усатый.
- Ну, а если что-то нам в тебе не понравится, проблемы у тебя будут очень серьезные! – жестко добавил безусый.
- Да ладно, ребята… Я простой человек. Люблю, чтобы все по-честному, – убеждал Степан хозяев этого места.
- Не переживай, мой друг пошутил! – улыбнулся усатый. – Я вижу, что ты нормальный мужик, расскажи, что здесь делаешь, но сначала давай поедим!
Степан достал свои припасы, которые тайком унес из логова Петра Ивановича и, конечно, бутылочку бренди, которую не забыл прихватить там же.
Новые знакомые не отказались выпить за знакомство, а закуска в виде жареного горного козла пришлась кстати. Бутылку бренди высушили полностью, это был ненужный вес в рюкзаке путешественника. За ужином Степан поведал вымышленную историю его ухода от надоедливой сожительницы и его путешествия в одиночестве. «Эти гости здесь неспроста, ну точно не для охоты на горных козлов! – снова мелькнула мысль в голове подвыпившего гостя, и едва заметная улыбка появилась на губах Степана. – Наверняка они как-то связаны с Петром Ивановичем и его головорезами. Здесь без него и муха не пролетит!»
Затянувшийся ужин перерос в дружескую беседу. Незваному гостю удалось расположить к себе незнакомцев.
Небо затянуло черным ковром, и только камни, позади сидящих людей, озарял мерцающий свет костра.
- И куда ты теперь? – спросил усатый Степана.
- Хочу на гору эту посмотреть со всех сторон, она меня сюда привела, на водопад… - с усталостью в голосе ответил тот, - но это завтра.
- Может, с нами пойдешь? – предложил усатый. – Будет интересно, обещаем! – оба засмеялись, только Степан почувствовал легкую дрожь, прокатившуюся по телу.
- А, время у меня есть подумать? – с натянутой улыбкой спросил гость.
- Конечно! Еще успеешь и гору посмотреть, и водопад! Мы здесь дня три-четыре точно будем, а там двинем на одно дельце! – Хозяева костра переглянулись друг с другом, спиртное их так же расслабило, как и гостя. Степан убедился в своих догадках, что действительно эти люди здесь с конкретным заданием и здешние красоты их абсолютно не интересуют. Ночь прошла тихо и спокойно, никаких ночных сюрпризов не было.
***
Подъем в гору, хотя и был очень крутой, но для сильных ног Степана это не было большой проблемой. Путешественник без труда отыскал тропу, ведущую в сторону водопада. «По-видимому, здесь часто прогуливаются!» - подумал Степан, ненадолго остановившись перевести дыхание и взором окинуть с высоты здешние виды. Далее тропа шла, примерно, на одной высоте, и горная прогулка стала приятной, он шел, любуясь водопадом. От шума падающей воды отвлекла внимание небольшая, ровная площадка. Рассмотрев ее, понял, что сделана она была вручную. «Но зачем?» Направившись в сторону склона, пробравшись через густой кустарник и мелкие плодовые деревья, семена которых занесены сюда ветром, он неожиданно для себя обнаружил большое отверстие вглубь горы, заколоченное досками. «Старая шахта!? Очень интересно! Но по добыче какого ископаемого? Нужно узнать!» - стал искать вход, пробуя каждую доску на прочность. Оторвав очередную доску, которая под натиском треснула пополам. Открылся небольшой проход, в который с трудом, но можно было пролезть. Осмотрев изнутри зашитое деревом отверстие, Степан пришел к выводу, что заколочено давно. Многие доски прогнили, некоторые превратились в труху. Достав из рюкзака фонарь, включил. Яркое пятно поползло по стенам и потолку. Тоннель по размерам мог уместить грузовую машину. Степан, сомневаясь, медленно сделал первый шаг в темную пустоту, затем еще один и еще. Чувство страха боролось с чувством познать неизведанное, которое влекло вперед, наполняло Степана желанием почувствовать то, что пережили люди, которые здесь работали задолго до его прихода. Тоннель вел путника вперед, плавно опускаясь вниз. Шаги становились более уверенными, свет от фонаря бегал по потолку и стенам. Степан шел уверенно вперед, его взгляд прилип к сводам тоннеля, он практически не смотрел под ноги. В некоторых местах вода вымыла породу, образовав неровности по стенам. На пути Степана было несколько больших обвалов, которые приходилось миновать ползком. Ускорив шаг, сто метров после последнего обвала Степан прошел довольно быстро. Впереди справа свет фонаря попал на странный предмет, висящий у стены. Сфокусировал взгляд и световой поток фонаря на нем, остановился. Звук упавшего камешка из-под ботинка донесся где-то далеко внизу. По звуку было понятно, что впереди пропасть. Сделав шаг назад, направил свет фонаря в горло темноты и глубину тайн. Везение или какое-то внутреннее чувство помогло Степану избежать гибели. Вниз колодца спускалась ржавая металлическая лестница. Но свет фонаря снова упал на загадочный предмет, висящий на стене. Это была старая керосиновая лампа, до которой дотянуться было невозможно, впереди была лучшая защита от вандалов – пропасть. Повесил включенный фонарь на рюкзак:
- Ну что ж, была не была!
Степан начал свой спуск. Тяжесть рюкзака и осторожность делали его спуск медленным. Периодически останавливался, осматриваясь по сторонам. Неизвестно в каком состоянии были железные прутья лестницы, постоянная сырость выполняла свою губительную роль. Дна колодца еще не было видно. По мере спуска уровень влаги постепенно повышался, оседая маленькими капельками на лице и руках Степана. Остановившись, направив фонарь, посмотрел вниз. В метрах пяти от себя увидел темное дно колодца, и две небольшие лужи. «Ну вот, осталось совсем чуть-чуть!» - подумал и продолжил свой спуск. В момент ржавый прут под опорной ногой ломается и вылетает из-под ноги, создавая оглушительный звук, поднимающийся вверх по тоннелю. Ухватившись обеими руками за верхний прут лестницы, Степан повис. Не успев полностью понять, что случилось, он ощутил, что его тело отделилось от лестницы. Сильный удар спиной и сплошная тишина. Яркий свет в глазах и сильная боль в спине – все, что в следующий момент увидел и почувствовал новоиспеченный диггер.
Все внутреннее пространство организма сжимало со всех сторон, словно многотонный пресс выполнял свою адскую работу. Открыв рот, попытался сделать хотя бы один глубокий вдох. Но не получилось ни с первой, ни со следующей попытки. Хватал ртом воздух, будто выброшенная штормом на берег рыба. Не осознавая, что произошло, Степан пытался подняться и опереться на руки. Затянутые лямки рюкзака не дали ему это сделать. Через минуту по длинным коридорам горы потянуло сквозняком.
Первый глоток воздуха после падения Степан ощутил так, будто сделал его первый раз в своей жизни, словно глоток новорожденного ребенка. Эти пять минут показались вечностью, пока он смог прийти в себя морально и физически. Пошевелив руками, понял, что лежит на рюкзаке, который, в некоторой степени, смягчил приземление, и то, что конечности целы. С огромным усилием перевернулся на бок, продолжая держать в руках тот ржавый прут, который не выдержал тяжести повисшего на нем Степана и времени. Отбросив его в сторону, медленно, скрипя зубами, выполз из-под лямок рюкзака. Став на четвереньки, ощутил сильную боль в груди и спине. Тяжело дыша, попытался встать, царапаясь руками о стену колодца. Поднявшись, уткнулся лбом и руками в стену. Боль понемногу отпускала. В голове промчалась мысль: «вроде бы живой, пронесло!» Нащупав рюкзак, стал искать фонарь, который в момент падения был прикреплен к нему. Степан больше всего боялся, что фонарь разбился. К его счастью, фонарь оказался целым. Щелчок выключателя и яркий свет на миг ослепил глаза.
Вперед вел тоннель, в некоторых местах виднелась обрушенная порода. Оправившись после падения, Степан находился перед выбором: или двигаться дальше по тоннелю, или идти назад, наверх. Выбор долго делать не пришлось. Накинув рюкзак на спину, путник с ружьем в руке направился в манящую темноту тоннеля.
***
Через оконце Егор смотрел на плавно проплывающие перистые облака, но не замечал их. То от чего он убежал из родного края, вернулось к нему обратно, но уже в другом месте, словно маятник, изменилось лишь внутреннее заточение души, на внешнее заточение тела. «Может так нужно?» - подумал он, опустив голову, взгляд упал на керосиновую лампу, стоявшую на столе. Дотянувшись рукой до нее, всколыхнул. Она была под завязку наполнена горючей смесью.
Макар, приняв роль охранника, иногда мелькал перед окном, из которого за ним наблюдали глаза заключенного. Мать с дочерью лежали на топчане. Поставив лампу на стол, Егор стал нервно рыться в карманах. Спички – вот, что он искал! Возле печи обнаружил несколько поленьев. Сложив их под столом, облил керосином. Помедлив минуту, обдумывая в деталях свой, по сути, абсурдный план – зажег спичку. В последний момент он вспомнил о тетради отца любимой. Избавиться от тетради было первостепенной задачей, ведь из-за нее могут погибнуть люди, думал Егор, несмотря на то, что Дана не хотела расставаться с тетрадью – памятью про отца. В одной руке горела спичка, в другой он держал тетрадь. Маленькое пламя подходило к стиснувшим спичку пальцам, но мужчина все не решался бросить тетрадь на кучу дров и поджечь их. Но в следующий момент в маленьком помещении послышался хлопком, а еще через пару минут поленья пылали. Поджигатель отскочил в противоположный угол. Дана резко вскочила с кровати. Стол полностью был охвачен пламенем.
- Егор, Егор! Что это? Как? – кричала женщина.
Егор сразу же стал стучать в дверь.
- Макар, Макар, открывай, горим, горим, быстрее!
Из окна повалил дым.
- Черт возьми, что случилось? – Макар подбежал к двери, но открывать не спешил.
- Макар, открой, сгорим! – продолжал кричать и стучать в двери Егор.
- Не могу!
- Мы задохнемся, открой! Все горит! Батя тебя убьет, если узнает, что ты нас не выпустил! Давай!
Дана и Настя накрылись одеялом, чтобы не задохнуться угарным газом. Егор еще как-то держался. Вдруг стук в дверь прекратился.
- Эй, Егор, Дана, вы живы? – крикнул, испугавшись, старик. Но изнутри дома никто не отвечал. Пламя набирало обороты, перекинувшись на стену.
- Егор, Дана, вы меня слышите? – кричал Макар. – Да ладно!
Распахнул дверь настежь, из дверного проема рванул столб огня и дыма. Старик не заметил, как сверху на него обрушилось полено. Егор выполнял свой хитрый, но очень рискованный план, который, по-видимому, удался. Обезоружив упавшего старика, поспешил в дом. На руках вынес девочку, Дана следовала за Егором. У выхода она увидела лежавшего Макара, кровь сочилась на голове. Женщина не удержалась и ногой пнула деда Макара в бок. Сидя под деревом, выжившие наблюдали картину –постепенно исчезла крыша, затем посыпались бревна перекрытия под натиском неумолимых языков пламени. Оттянув старика в сторону, Егор обшарил его карманы; собрал со двора все то, что могло бы пригодиться:
- Надо уходить! Наверняка, Петр Иванович со своей свитой направляется сюда!
- Но куда? Куда уходить?
Дана плакала, за последние дни количество резких поворотов в ее жизни просто зашкаливало. Егор сел рядом и обнял любимую.
- Даночка, успокойся, слышишь!? В горы нужно идти, в горы! Я собрал вещи, нужно уходить!
- Но там холодно, снег.
- Я знаю! Но другого пути нет, только туда!
Столб дыма от горящей избенки был виден за несколько километров и поэтому команда отважных солдат во главе с главнокомандующим прибыли ранее планируемого времени.
***
- Ну что, друг мой, упустил, да? – Петр Иванович ехидно улыбнулся Макару, которого подняли с земли, грязного и с потеком засохшей крови на лбу.
- Петр Иванович, дорогой, я ждал вас! Все сделал, как вы сказали! Но пожар, все этот пожар! Я не знаю, как…! – Рыдал пожилой мужчина, глядя то на ботинки, то на противное лицо хозяина, которого все уважали и одновременно боялись.
- Эх! Дурень ты, Макарушка, дурень конкретный, если ничего не понимаешь! – Батя обошел вокруг стоявшего Макара и сзади всыпал ему подзатыльник. И наклонившись к левому уху старика, тихо, но выразительно спросил:
- Ты узнал хотя бы что-то у этих людишек, которые тебя так…?
- Они со мной о подобном не говорили, только между собой, наедине! Я краем уха слышал… – Опустив голову, отвечал Макар.
- И что ты слышал?
- Я не разобрал!
Всхлипывая, дрожа, Макар стоял неподвижно. Так сильно этот, на первый взгляд, добрый человек нагонял страх на бывшего друга. Таковым считал его Макар, но, по-видимому, ошибался.
- Ну, что ж… - выпрямился Батя, расправив плечи, - какой от тебя теперь толк, раз ты ничего не знаешь, да и золотишко не добываешь! – Петр Иванович рассмеялся. – Как складно получилось: не знаешь, не добываешь! Однообразный, бессмысленный смех подчиненных прозвучал вслед за хозяином.
- А, говорил, что будешь добывать! Старый ты уже Макар, никому не нужный стал!
Хозяин сделал два шага и посмотрел прямо в лицо старику. Тот, в свою очередь, поднял свои выцветшие усталые глаза. И в глазах своего хозяина все прочел. Макар закрыл глаза и больше не хотел открывать их, чтобы вновь не видеть дикий взгляд своего палача. «Может взглянуть на то, что меня окружало последние годы, на то, что мне было дорого и где мне было уютно!?» - подумал старик и, хотел было открыть свои глаза, но не успел. Звук скрежета металла о металл остановил его на мгновенье. И это мгновенье оказалось роковым. Ноги подкосились от сильной раздирающе-огненной боли в животе, молниеносно продирающейся во все уголки старческого тела. Рухнув на землю, Макар так и не открыл глаза, не хотел он просить помощи, да и не у кого было. Жизнь покидала старика. Рядом с телом образовалось небольшое кровавое озеро, которое быстро наполнялось. Макар еще дышал, еще билось его уставшее сердце. Боль понемногу стихала, становилось спокойно, тихо, как будто все замерло и остановилось. Он все-таки открыл глаза, открыл в последний раз. Дневной свет ударил с силой. Удержался перед этим противником, не закрыл глаза, а наоборот, открыл шире. И за стойкость был вознагражден. Все вокруг было другое, не то, что видел, ощущал раньше. Свет исходил отовсюду: от деревьев, птиц, насекомых, которые шныряли вокруг, всю эту красоту он увидел лишь только сейчас. Макар слышал звуки, прекрасные симфонические мелодии, исходящие от этого живого, нетронутого мира. Взмахи крыла пролетающей птицы слышал в мельчайших деталях, слышал каждую ноту. Воздух, проходящий между перьев, создавал, или, быть может, дополнял остальные звуки. Словно отдельный духовой инструмент в огромном оркестре. Но эта божественная мелодия длилась недолго, свет, излучаемый всем живым, стал гаснуть, будто кто-то задернул штору на широком окне, без рам и стен. Сердце остановилось.
Впереди шла девочка. Шаги ее были медленны, Настя очень устала. За спиной висел ее рюкзачок с мягким талисманом внутри, который оберегал и давал ей силы.
Егор плелся за остальными, уткнувшись взглядом в землю. Сейчас он никого не подгонял и сам никуда не спешил, уверен был в том, что за ними нет погони. Белая снежная лента кряжа просматривалась уже намного четче, так как находилась на расстоянии часа ходьбы. Путники сделали привал возле небольшого валуна, поросшего с одной стороны мхом. Усталость брала верх над людьми. Но жаркий климат долины постепенно сменился холодным ветреным климатом гор, что и придало сил двигаться вперед. Котомка Егора немного опустела, подъем в гору требовал дополнительных килокалорий. Девочку укутали в теплый плед. Дана одела ватную фуфайку, ранее висевшую на заборчике возле дома Макара. Усевшись втроем возле камня, перекусили. Будто по команде всех накрыл сон. Но длился он недолго. Внутренняя тревога заставила Дану открыть глаза. Осторожно, чтобы не разбудить остальных, поднялась и обошла камень. Прекрасный, дикий вид долины открылся ее взору. Внимательно всматриваясь во вьющуюся среди деревьев и кустарников тропинку, она заметила непонятное движение среди крон деревьев. «Действительно там кто-то есть или мне показалось!?» - засомневалась женщина. Ее взгляд остановился на границе, где заканчивался густой лес и начинался кустарник: там колонна из десятка идущих друг за другом людей, словно змея, медленно ползла вверх.
- Встаем, встаем! Надо идти! – тормошила Настю и Егора. Они, очнувшись ото сна, собравшись наспех, поспешили в сторону извивающейся белой ленты. Порывы холодного ветра пронизывали до костей. Никто и не думал останавливаться. Отрезвев от факта преследования, беглецы ускорили свой сложный подъем.
Глава 9
Человек из шахты
Белый свет фонаря прыгал по черным стенам заброшенного тоннеля. Деревянные стойки и распилы во многих местах обрушились, потянув за собой горную породу. Сквозняк, гулявший по узкому низкому проходу, свидетельствовал о том, что где-то впереди есть выход. Убежденный в этом, Степан заставил себя двинуться в темную бездну. Нарастающее чувство страха двигало его вперед. Степан шел вперед, не останавливаясь и не оглядываясь. «Не думать – идти вперед. Тяжелые мысли – половина провала твоего дела!» – твердил мысленно. Уже не любопытство к неизведанному влекло его, а желание выбраться живым добавляло сил. Переступая небольшие лужи и завалы, уставшее тело медленно продвигалось вперед. Изредка примыкали к главному ходу другие ходы, но исследователь горных глубин не сворачивал с заданного пути. Порой продвигаться вперед было сложно из-за сильных завалов. С того времени, как любопытный диггер спустился в шахту, прошло около пяти часов. К этому времени Степан дошел до того места, где главный ход тоннеля закончился, но от него отходили два других хода и штреки, по которым вывозили руду. Осмотрев наспех оба хода, новоиспеченный диггер, недолго думая, свернул направо. Шел вдоль рельс, по которым в прошлом шныряли вагонетки. Вскоре его силуэт скрылся за поворотом уходящего вглубь горы тоннеля.
Тишина наполняла бесконечные лабиринты подземелья, иногда нарушали тишину падающие со сводов капли. Уставший и поникший духом Степан сидел на полу, облокотившись на стену, в темноте. Батарея фонаря полностью разрядилась. И с наплывом дикой злости, он запустил ее в стену. Странная напряженность и озноб, которых раньше не замечал, поселились в нем. «Наверное, от страха!» – сумел понять в такой сложной для себя обстановке. Владея способностью внутреннего убеждения, придушил страх и успокоился на некоторое время. «Надо поспать», – подумал Степан. Но сон никак не брал его. Наоборот. Мысли накатывались одна за другой: железнодорожная станция, депо, встреча в лесу с Егором, их совместное путешествие и расставание. В эту минуту Степан понял, почему Егор ушел с Даной. «Я здесь, сейчас! А, может, ему нужна помощь, и ничья-то, а именно моя!» – вытер вспотевший лоб рукой, и удобнее устроившись, положил голову на рюкзаке, попытался уснуть. «Но чем я сейчас могу помочь другу, его женщине, девочке… Ничем! Ни фонаря, ни спичек… Черт, черт!» – вскочил, как ужаленный.
- Зажигалка! У меня есть зажигалка! – закричал Степан, вспоминая в каком кармане рюкзака она может быть.
Скорость передвижения Степана по тоннелю значительно увеличилась, горючей смеси внутри зажигалки было не так много. Ход пошел вниз, идти стало намного легче. «Наверное, выход близко», – промелькнула мысль и исчезла в темноте. Степан не думал о том, что здесь добывали, ему поскорее хотелось глубоко вдохнуть глоток свежего воздуха. На ровных участках приходилось идти в полной темноте, экономя запасы газа. «Этот ход никогда, видимо, не закончится! Я заложник!» – подумал Степан и зажег зажигалку. Остановившись, поднес к лицу, оценил количество газа через прозрачную оболочку корпуса. Ускорил шаг. Тоннель кардинально менял направление, сделав резкий поворот вправо. Ничего не оставалось, как следовать далее. «Вот я глупец, чего меня понесло сюда!?» – панические мысли стали посещать голову начинающего диггера. За небольшим поворотом Степана ждала следующая преграда.
Сняв рюкзак и ружье, стоял перед завалом, пройти который оказалось не так просто. Наклонившись, в самом углу возле пола Степан увидел небольшое отверстие. Просунув в него руку с горящей зажигалкой, убедился, что есть сквозной ход. Несколько сломанных, трухлявых балок поддерживали массу грунта, давившую на них. Оценив свои шансы и убедив себя в том, что пройдет эту преграду, Степан просунул вперед ружье, сбоку от отверстия оставил рюкзак, чтобы вернувшись после обследования завала по ту сторону, забрать его. Первые полтора метра прошел без сложностей, но последующий метр дался ему с огромным трудом. Степан был зажат со всех сторон. Только выдыхая и отталкиваясь ногами, словно зажатая между камнями рыба, проползал следующие сантиметры. Проползая очередную балку, зацепился за торчащий гвоздь, выбора не было, нужно было двигаться дальше, но уже в рваной куртке с поцарапанной спиной. До выхода из завала оставалось менее метра. Труха от досок и рыхлый грунт сыпались на голову. Просунув руку с зажигалкой вперед, осветил тоннель. И обрадовавшись, что за этой преградой путь был свободен, стал с большим усердием выбираться из этого злосчастного отверстия, чувствуя себя так, будто он крот в норе. Вот уже голова и плечи Степана были на воле. Нащупав ногой верхнюю, деревянную перемычку, уперся в нее, чтобы подтолкнуть вперед уставшее тело. У него это хорошо получилось, но доска, внезапно соскальзывает с застрявшего между ней и стеной, камня. Обрушившаяся порода с шумом закрывает ход за спиной Степана, которому удалось выбраться из него без особых увечий.
- Черт, черт! Как же так! – повторял, выбравшись из завала. Накинув ружье на плечо, скрылся в давящей темноте тоннеля.
Прошло минут десять с того момента, как закончился газ в зажигалке. Уставший, голодный, поникший духом, Степан продолжал идти, одной рукой нащупывая стену для ориентира. Спустя некоторое время уперся впереди в стену. Обследовав тупик на ощупь, выяснил, что от этого тоннеля отходят два других. Степан, совсем обессиленный, но не потерявший рассудок, присел отдохнуть у стены таким образом, чтобы не попасть обратно в тот тоннель, из которого пришел. Сел лицом к тому, из которого вышел. По правую и по левую руку были новые хода тоннеля. Нерадостные мысли стали посещать Степана. Но разбираться в них он не стал – сон поглотил уставшего человека...
Два мальчика лет десяти бежали по деревенской улице, окруженной плетеными заборами.
- Митька, пасуй мне, давай! – кричал один. И сразу же потертый, самодельный мяч подкатывался к бегущему мальчику. Тот, пытаясь поднять ударом ноги мяч в воздух, кряхтя, отдает мяч обратно Митьке.
- У тебя не получилось! Степан, смотри, как я могу! – И от детской ноги мяч взлетает выше головы.
- Классно, а у меня не выходит! Дай я еще раз попробую!? – просит бегущий Степан Митьку. И мяч катится, подпрыгивая на изрытой возами и машинами дороге в нескольких метрах впереди Степана. Подбрасывая носком правой ноги, левой бьет со всей силы в полете мяч.
- О-о… классно, а ты говорил не получается! – кричал Митька.
И в следующий момент звук битого стекла разнесся по улице. Степан сильно испугался, но уже стоял перед деревянной, массивной дверью входа во двор. И почему-то на душе не ощущалось никакой тяжести от разбитого окна. Дверь открылась, и мальчик вошел во двор, чистый, ухоженный. Проследовав внутрь дома, Степан стоял на пороге большой светлой комнаты. Запах свежеиспеченных булочек доносился со стороны кухни. За большим столом у окна сидели отец и мать. Из чугунного котелка, стоявшего в центре стола, исходил пар от вареной картошки. Рядом на фарфоровой тарелке лежали помидоры, огурцы, репчатый лук.
- Степа, родной, ты проголодался, садись, поешь!? Ты окно тете Зине разбил? Ну, ничего, бывает! – Слова матери зазвучали в ушах мальчика, словно мелодия – мягкая, чистая, насыщенная добротой и заботой. Пока мать накладывала в тарелку картошку и овощи, отец не сводил грозного, строгого взгляда с сына. Отец любил порядок, справедливость, ответственность. Странное поведение родителей после разбитого окна очень удивило мальчика.
- Садись, родной, садись, поешь! – голос матери зазвучал снова.
Но Степан не спешил брать в руки горячую картошку. Настолько красиво и гармонично тонкими линиями исходил пар от нее, что мальчик не хотел испортить эту живописную картину. «Почему родители не едят, а так пристально смотрят на меня?» – подумал мальчик. И чтобы разрядить эту обстановку, потянулся за горячей картошкой.
- Не время, Степан, еще не время! – низкий голос отца прокатился над столом. И снова тишина воцарилась в комнате. Через минуту рука мальчика потянулась к остывшей картошке, которую, может быть, и не хотелось, но нужно было съесть.
- Не сейчас, Степан, не сейчас! – губы отца твердили все тоже.
- Почему, папа? – тихонько спросил мальчик.
- Слышишь, стучит!? – отец указал левой рукой в сторону. – Прислушайся внимательно, как громко он стучит.
- Но я ничего не слышу! Я очень хочу есть!
- Потерпи, сынок, не время, ты должен слушать! – мать повторила слова отца.
- Но что, кто стучит? – повторял Степан.
И будто по команде повторяли монотонно родители:
- Слушай, слушай, слушай!
И где-то совсем рядом кто-то стучал в стену. Стук то приближался, то отдалялся по правую сторону от Степана. Уже вот навис над его головой, будто обухом ударили в ствол дерева. Звук этот летал в воздухе, вокруг мальчика. Забыв о еде, о родителях, крутил головой в разные стороны, пытаясь уловить его ритм, но это ему не удавалось. И посмотрев на сидящих напротив родителей, сказал:
- Слышу, я слышу!
И вдруг стена дома вместе с окнами, столом стала удаляться от него, исчезать, а на ее место вливалась черная, бесконечная тьма и стук где-то далеко, в глубине.
Степан открыл глаза, оправившись ото сна, стал слушать тишину тоннелей, тишину шахты. И сквозь эту мелодию тьмы пробивались глухие, монотонные удары. Действительно кто-то стучал.
- Черт, так вот оно что! Спасибо вам, мои родные! – тихо прошептал, приложив ухо к стене.
Пробирался вдоль стены на ощупь, через минут пятнадцать вдалеке сверкнул тусклый огонек. На душе потерявшегося диггера одновременно стало и легко, и страшно. Неизвестно, чью тайну откроет Степан, и понравится ли это стучащему незнакомцу в заброшенной шахте. Степан наслышан о здешних законах, касающихся золота или драгоценностей – они очень жестоки. Но желание выбраться из темных лабиринтов подземелья брало верх над всеми вместе взятыми страхами и опасениями Степана. Стук усиливался, блики от лампы на стене становились все ярче. Несколько десятков метров и уставшее тело заблудшего путешественника уже стояло в проеме небольшого помещения. Не произнося ни слова, Степан снял с плеча ружье. Незнакомец, стоя спиной к входу, продолжал наносить удары киркой по горной породе, как будто не замечал гостя. По-видимому, искатель был уверен в том, что здесь никого, кроме него, быть не может. Гостя удивило то, что силуэт трудящегося показался довольно таки знакомым. «Может, ошибся! – подумал Степан. – Ну, точно похож!»
Удары резко прекратились. Отбросив кирку в сторону и пододвинув лампу поближе к себе, стал рассматривать, щупать каждую крупинку отколотой породы. Гость молчал.
- Кто ты? – не поворачивая головы, резко спросил искатель.
Степан опустил ружье, удивляясь, что не он наблюдал, а за ним наблюдали.
- Степан я! – неуверенно ответил.
- Убери ружье, ты не золотоискатель!? – повернув голову к непрошеному гостю, спросил хозяин, и свет от лампы упал на морщинистое лицо, покрытое седой бородой. Льняные штаны и рубаха висели на нем будто штора, сдвинутая в угол. Степан и подумать не мог, что перед ним на корточках сидит батюшка Илларион, тот самый, которого Егор встретил в храме.
- Нет! Я заблудился, и вы меня спасли!
- Я! Спас!? – отложив свое занятие, старик выпрямился.
- Да, вы! Я уже было отчаялся! Но сквозь сон услышал стук, и по этому стуку… - Степан замолчал.
- Как ты сюда попал?
- На южной стороне, через заколоченную дыру в горе.
- Тебе очень сильно повезло!
- Почему?
- Те, кто заходят так далеко, не выбираются. Здесь много тупиков и завалов. Здесь очень опасно.
- А что вы здесь делаете, если здесь опасно? – вопрос гостя, немного удивил старика.
- У меня это в крови. Это как воздух, еда, сон. И с этим я ничего поделать не могу! – В словах искателя зазвучал скрежет уныния и одновременно надежда, надежда, что в наколотой им породе заблестит от света лампы тот долгожданный кристалл. – Заходи, садись!
Старик указал рукой на стоящий возле стены деревянный ящик. Степан воспользовался его предложением, так как усталость и голод брали верх. Поставил рядом ружье, облокотился на стену, глаза закрывались сами собой.
- Павел Орлов!
От услышанного имени усталость как рукой сняло. Открыв шире глаза, Степан стал пожирать глазами того, чье имя произвело на него такое сильное впечатление.
- Павел Орлов!? – еле слышно переспросил Степан.
- Да, а что? Вас так мое имя смутило и удивило!?
- Так вот оно что! – Через минуту резко выпалил: – а у вас что-то поесть найдется?
- Чего ж ты молчишь, конечно! Достал с вещмешка пожитки, развернул перед сидящим, – бери, ешь!
Ничего не ответив своему спасителю, Степан принялся монотонно поедать пищу. Немного утолив голод, Степан поведал Павлу Орлову часть своей жизни с момента встречи с Егором. У него не было ни малейшего сомнения, что перед ним сидел сморщенный, суховатый, в грязной, потертой одежде тот, кого так хотел найти Егор. Степан так увлекся рассказом, что отец его друга не мог вставить и слова, но Павел этого делать и не хотел. Эмоции и жесты переполняли рассказчика. По выражению лица хозяина этого темного места Степан догадался, что творилось у того на душе, как сильно его слова затрагивали сердце Павла. То, что с годами притаилось на самом дне, сейчас поднялось на поверхность, будто идущий по дну озера своими ногами размешал ил. То, о чем этот старик, быть может, и не вспоминал, а если и вспоминал, то мимолетно. Сильная душевная боль терзала его, и, засыпая воспоминания отработанной породой, он жил дальше. И по воле случая, вероятность которого одна на миллион, какой-то заблудший из потерянной шахты поднял это все наверх, показал человеку, который, по сути, жизнь прожил, и только сейчас понял, что ценное не то, что он ищет, а те, от кого ушел, кого бросил. Степан закончил свою исповедь, а буря внутри Павла не утихала, а разгоралась с большей силой с новым дуновением ветра. Степан молчал, молчал и искатель. Павел посмотрел уже спокойным взглядом на Степана, буря внутри поутихла.
- Так мой сын здесь, рядом! Мой Егорушка! Мой мальчик!
- Не терзайте себя! Всем свойственно ошибаться! А он, Егорушка, уже вырос, взрослый мальчик! – Степан попытался развеселить старика и это ему немного удалось.
- Да, вырос… без меня! – едва заметная улыбка на короткое время озарила лицо старика. – Ты, может, хочешь отдохнуть, поспать?
- Я бы не против!
- Отдыхай, а я закончу свою работу. Стучать громко не буду! Обещаю!
Гость моментально уснул, а Павел, стоя на коленях, продолжил труд всей своей жизни – поиск блестящих камешков.
Дробя большие куски горной породы, просеивая через среднее, затем мелкое сито, старик искал и находил. Но это были маленькие, недорогие самородки. Уже месяц, как Павел почти впустую перерывал тонны пустой породы, только мелочь. Сейчас он работал с какой-то другой отдачей, будто и не старик вовсе, а только что закончивший вуз молодой специалист. Вера во что-то новое придавала ему сил, энергии. Сегодня особенный день был у Павла, так он считал. Новое место работы, это новое ответвление от основного тоннеля, заприметил недавно, и только сегодня посчастливилось начать здесь работу, да еще этот непонятный человек, появившийся из неоткуда с таким ценным багажом информации. Искатель работал, не останавливаясь, переминал своими старческими, огрубевшими руками каждую песчинку, каждый камешек. Время шло, но ничего. Степан тихонько похрапывал на противоположной стороне. Павел не останавливался ни на минуту, какая-то внутренняя уверенность наполняла его нутро, его мозг. И он не ошибся, внутренний голос его не подвел. Разбил очередной кусок, зеленоватый свет брызнул в разные стороны. Очистив кристалл размером чуть больше перепелиного яйца, стал всматриваться в него при свете лампы. Вращал его, любуясь цветом, природными гранями, таинственной глубиной, в которую попадал свет, показывая изумительную красоту камня. Это был изумруд.
Старик сел на пол, зажав в руке камень. Этого момента он так долго ждал, сколько труда было вложено ради одного маленького камешка. Таков был итог. Таков был результат многолетнего каторжного труда. Успокоившись от внезапного появления гостя, от рассказа которого искатель так долго не мог отойти, старик сидел, прижавшись затылком к стене, держал в руке находку. Чувство скорого финала наполняло его, то, что должен был сделать – выполнил. Теперь у него новая цель, которая в десятки, а то и в сотни раз ценнее, чем этот зеленый камешек. Сын, которого так хотелось увидеть, обнять, которого так сильно ждал. Отбросив раздумья, Павел тихонько встал, медленно подошел к Степану. Не нарушая его сон, расстегнул нагрудный карман и положил в него свою долгожданную находку. Почему-то именно сейчас ему было так легко расстаться с итогом своей работы, на которую он положил немало времени. Это была его благодарность этому человеку, показавшему, что не в этом истинный смысл жизни, ни это главное. Положив руку на плечо Степана, растормошил его. Гость открыл глаза.
- Нам нужно идти! – благодарный, спокойный голос старика добавил Степану уверенности в том, что этот человек не обманет, что ему можно доверять.
***
Длинный, заснеженный хребет тянулся на несколько километров. Ледяной ветер с мелкими крупинками льда царапал лица убегающих от погони, усложняя их продвижение вперед. Теперь колонну возглавлял Егор, заслоняя собой от воздушного потока Дану и дочку. Настя шла посредине, хорошо укутанная в теплый плед. Мороз и ветер заставлял их идти вперед без остановки. Остановка сулила гибель или от преследователей, или медленную смерть от мороза. Тройка двигалась монотонно, не ускоряясь и не снижая темп. И то и другое привело бы к поражению.
- Вперед, собаки, вперед! – орал Батя на отстающих подопечных на снежном хребте. – Смотрите вперед, мы их почти настигли! – Указывая рукой по направлению опасного лезвия на медленно движущуюся черную точку впереди. Тихая, спокойная жизнь подчиненных Петра Ивановича на хуторе переросла в опасную игру в горах, в которой, по своей воле участвовали далеко не все. Не все идущие по белоснежному краю, как в первой, та и во второй группе, знали истинную опасность этого места. Сильный, порывистый ветер, сбивающий с ног человека – раз, опасность оступиться с тонкого гребня – два. Местные называют это место – Лезвие дьявола. В некоторых местах его склоны были настолько круты, что идущие по нему, будто канатоходцы балансируют на тонкой, туго натянутой веревке, без страховки, с риском для жизни. Один неверный шаг – веревка ускользнет из-под ног – и ты обречен.
Одно из таких мест миновали Егор, Дана и Настя. Остановившись на минуту, Егор достал из вещмешка бутылку с водой.
- Пить хочешь? Заболеешь! – Дана в недоумении наблюдала за действиями любимого. Злобная улыбка растянулась на лице мужчины. Вернувшись метров десять назад, он расчистил от снега узкую каменную тропинку, тем самым четко выделив края узкого перехода. Опасность была в том, что ширина верхушки гребня в этом месте составляла не более метра, а в некоторых местах и меньше. Сброшенный вниз Егором снег, подхватывал ветер и разносил по сторонам, создавая иллюзию тумана. Закончив чистку небольшого участка, полил его водой. Засунув пустую бутылку в мешок, показал рукой – «вперед». Небольшая колонна продолжила свой путь, а на каменной дороге для преследователей быстро замерзала невидимая опасная преграда.
Отряд Петра Ивановича снизил темп. Многим затея хозяина показалась далеко не обдуманной, никому не нужной, хотя они получали хорошее жалование. Люди привыкли к теплому месту, и поэтому здешний климат, да к тому же, огромная вероятность того, что можно замерзнуть или упасть с вершины, не додавали никому оптимизма, да и не успокаивала дальнейшая перспектива погони. Батя шел последний, иногда подгоняя идущих впереди. Никто из подчиненных не рассчитывал на погоню в таких климатических условиях и поэтому иззябшие плелись навстречу смерти. Все боялись в чем-то упрекнуть шефа или дать ему совет, знали, чем это может закончиться. Колонна преследователей подходила к тому самому опасному месту. Небольшой спуск впереди на мгновение остановил шедшего впереди, тем самым остановив всех остальных. Края спуска, резко уходящие вниз, насторожили всех, и только Петр Иванович не обращал на это никакого внимания.
- Ну чего стали, бараны, вперед! – закричал замыкающий колонну.
Возглавлявший ее сделал несколько шагов и, не успев опомниться, как каменная почва под ногами резко ушла в сторону. Ударившись головой об лед, пытаясь ухватиться за что-нибудь, он медленно сползал к краю пропасти. Остальные и не думали помогать своему товарищу, пятясь назад. Царапая ногтями лед, обреченный сползал и уже наполовину находился над обрывом. Издавая пронзительный душераздирающий стон вперемешку с просьбами о помощи, соскользнул вниз. Горная пучина поглотила обреченное человеческое тело.
- Ну чего стали, слюни развесили! – почувствовав невидимый удар в бок от убегающей троицы, Петр Иванович поспешил вперед колонны. Достав из-за пояса маленький походный топор, стал рубить ледяную корку.
Хитрый ход Егора остановил преследователей на полчаса. Колонна из трех человек остановилась, когда был слышен дикий крик падающего человека, разносимый ветром по округе. Они устали опускаться, заснеженный гребень остался за спиной. Но резкие порывы холодного ветра еще били в обледенелые лица. Опасность, преследовавшая их по пятам, придавала им сил и стойкости.
Не прошло и получаса, как в команде Петра Ивановича упал в снег худощавый паренек. Прозябший насквозь и получивший обморожение ног, он лежал в окружении своих товарищей. Стеклянные глаза смотрели снизу в глаза товарищей, которые ничем не могли ему помочь.
- Помогите мне с него снять! – батя присел к еще дышащему парню. - Ну, чего вы, как бараны, стоите, он труп! Двое поспешили помочь снять пиджак и рубашку.
Жестокое зрелище наблюдали остальные. Человеческая беспомощность, слабость, амбиции, страх – это все, что могли предложить окружающие люди замерзающему, беспомощному человеку, чья жизнь была обречена. Полуголый человек протягивал руку вслед уходящим змейкой людям – в такой позе он застыл навечно. Впоследствии, замерзшее человеческое тело стало ориентиром для путешественников и скалолазов. Человеческая скульптура оставляла в душе каждого проходящего тяжелый осадок, символизируя беззащитность человека в этом жестоком, черством мире, местами украшенном яркими, пестрыми красками, где человек – лишь маленькое существо, подверженное воздействиям окружающего мира и более сильных подобных ему существ.
Беглецы почувствовали теплоту долины. Спуск их был быстр, без привалов и остановок. Надвигался вечер. Для ночлега нужно было выбрать укромное место, защищенное от ночных незваных гостей. Ночь в этих местах ложилась быстро, будто невидимая рука натягивала темное одеяло на белую простыню дня. Далеко впереди они заметили полуразваленные здания когда-то горнодобывающей фабрики. Отличное убежище для ночлега. К тому же нужно было поспешить в заросли высоко растущего кустарника, чтобы скрыться из вида преследователей. Спуск по горному склону хорошо просматривался сверху. Продвижение среди кустов и низко растущих деревьев немного замедлил их темп. Внутренняя душевная напряженность немного спала. Егор и Дана были уверены, что эту ночь они проведут в полном спокойствии. Оборачиваясь назад и всматриваясь в неприступные склоны и вершины хребта, убеждали себя в том, что все-таки оторвались. Сумерки надвигались. Кирпичные строения фабрики просматривались довольно хорошо, да и густые заросли сменили одинокие невысокие, коренастые деревья. Крыши зданий местные жители разобрали на постройку жилых помещений. Многие строения были разобраны до фундамента. Однако отыскать место для ночлега не составило труда.
Длинное, административное в прошлом, здание, разделенное внутренними, кирпичными перегородками, располагалось в стороне. В этом месте бояться было некого, по крайней мере, человека. Поднявшись по бетонным ступеням, путники попали в длинный, проходящий через все здание коридор. Легкий ветерок прогуливался по нему. Попадая в дверные проемы, создавал монотонный гул, настораживающий вошедшего. Егор выбрал самую дальнюю комнату для ночлега, которая выходила на противоположную от Лезвия дьявола сторону. В случае приближения опасности будет возможность уйти незамеченными.
Кочевой образ жизни приучил Егора к выживанию в трудных условиях. Ночлег под открытым небом интересен был девочке. Но и она уснула сразу. Ночь подарила спокойный сон.
В полусонном состоянии, полулежа, вывалив ноги на нос коляски мотоцикла МТ, лежал крепкого телосложения зрелый мужик. Широкие, усы украшали его красноватое лицо. Метров в пяти от него в машине спали трое, в том числе и Рыжий, на которого Батя возложил миссию перехвата беглых. Стоянка располагалась в метрах пятидесяти от длинного полуразрушенного здания, в котором расположились на ночлег Егор, Дана и Настя. Из-за горы блеснули первые лучи восходящего солнца, пучки яркого солнца опускались на глаза полусонного Быка. Так называли товарищи детину, спящего на мотоцикле, из-за сильного, крепкого тела. Раскрыв глаза, посмотрел вперед и немного по сторонам. Взгляд машинально упал на дверной проем того самого здания. В дверном проеме стояла Настя, наблюдая за незваными соседями. Быка все еще не отпускало сонное состояние. Закрыв глаза, опустил голову набок, не придав никакого значения увиденной картине. Через минуту резко открыл глаза и посмотрел вновь на то место. Проем был пуст. Но осадок неуверенности в том, видел или нет в дверном проеме девочку, остался. Поднявшись с коляски и потянувшись, умылся из фляги, сделал глоток и направился к зданию. Поднявшись по ступенькам, заглянул вовнутрь. Ничего подозрительного, никаких признаков присутствия людей. Бык развернулся, чтобы направиться обратно, но странный звук в конце коридора привлек его внимание. Расстегнув кобуру, достал пистолет. Продвигаясь медленно по коридору, заглядывал в каждую комнату.
Бык – человек не только сильный физически, но и хитрый, проницательный. Какое-то внутреннее чутье подсказывало, что кто-то находится в последней комнате. Остановившись сбоку у входа в нее, резко выдохнул и молнией стоял уже на пороге, твердо держа перед собой пистолет. Но к его удивлению, комната оказалась пустой. Сбросив нервное напряжение, послал оружие обратно в кобуру. «Показалось», – подумал он. И заглянув в окно полюбоваться здешним видом, вдалеке заметил быстро отдаляющуюся небольшую группу людей, среди них была невысокого роста девочка. Так как здания находились на ровной, открытой местности, беглецы старались быстрее укрыться, найти их было довольно просто. Перед бегущими возвышалась гора, срезанный под углом склон, свидетельствовал о том, что добыча полезных ископаемых велась именно из нее и вагонетки спускались именно по этому склону.
- Нам туда, туда! – кричал бегущий Егор, указывая рукой на ровную линию горы, плавно поднимающуюся вверх. Расстояние к ней хотя и сокращалось, но хорошего бега еще требовалось минут пять.
Бык в это время тормошил спящих людей в уазике. Придя в себя после сна, они не сразу поняли, в чем дело и что хочет от них этот бугай. Но услышанная информация о беглецах привела их в чувство сразу. Спустя минуту машина, а за ней мотоцикл с коляской и Быком мчали по песчаной долине.
Звук ревущих моторов беглецы услышали не сразу. Егор поднял Настю на руки, девочка сильно устала.
- Машина, машина, быстрее! – обернувшись, Дана увидела защитного цвета уазик, поднимающий огромный клуб пыли за собой. До начала подъема оставалось метров двести. Мужчина с ребенком на руках отстал от бегущей впереди женщины.
- Егор, ну давай, не отставай! – кричала Дана. Мужчина понимал, что все они не успеют подняться и укрыться в шахте.
- Забирай Настю, и бегите наверх! – приказал он, переводя дыхание.
- А ты?
- Нет времени спорить! Беги, я их задержу! – сняв ружье с плеча, взвел курок. Времени на раздумья не было. Дана взяла дочь за руку, и они продолжили путь к подъему.
Немного оправившись от длительного бега, успокоив дыхание, мужчина ждал, когда машина приблизится на расстояние выстрела. Звук выстрела пронзил округу, но выстрел был безрезультатен. В ответ из машины раздался встречный огонь. Стоявшая живая мишень осталась невредимой, по-видимому, убить – целью не было, только припугнуть. Прозвучал повторный выстрел, и машина резко изменила направление и врезалась в кирпичную постройку. На лобовом стекле уазика, со стороны водителя, виднелось кровавое пятно. Обстановка накалялась. Главарь уже понимал, что им будут противостоять до последнего, и то, что соперники далеко не простые ребята или удачная цепь событий, способствующая их бегству от преследователей, сделала их таковыми в глазах Петра Ивановича и остальных.
Поняв, что на некоторое время машина обезврежена, стрелок продолжил свой путь к подъему, Дана с девочкой тем временем поднимались вверх. Вдоль подъема тянулись рельсы. От деревянных шпал во многих местах осталась только труха. Внезапно дорогу бегущему мужчине перерезал одинокий мотоциклист. Егор свернул влево и направился к бетонному бункеру у горы. Нырнув в проем стены, перевел дыхание и перезарядил ружье. Мотоциклист остановился перед строением, но сам не решился проверить его, ждал подкрепление сзади.
Достигнув высшей точки подъема, женщина, словно на смотровой вышке наблюдала за происходящим. Вдруг кто-то ее позвал. Обернувшись, она увидела Степана.
- Зайдем внутрь, не нужно, чтобы нас видели! – скомандовал тот. Дана повиновалась, потянув за руку Настю.
- Что нам делать, я Егора нигде не вижу? – уставший голос женщины прокатился по тоннелю.
- В бункере Егор, я наблюдал все происходящее отсюда.
- Нам как-то нужно помочь ему!?
- Мы ему сейчас ничем не поможем! Там, с бункера есть ход, я уверен он по нему скроется! Пойдем, я здесь не один, нам помогут! – Степан направился в темноту тоннеля, показывая гостям нетронутую тайну недавнего прошлого.
Последующие сутки в долине возле бывшей горнодобывающей фабрики соединившиеся группы Петра Ивановича во главе с ним организовали так называемую базу. Нужно было доставить продовольствие, несколько машин, в том числе бортовой Газ 66 для перевозки людей. Конечно, всей группе, особенно тем, кто прошел Лезвие дьявола, требовался хороший отдых. В погоню за Егором по прибытию Бати так никто и не отправился, да этого и не нужно было, так как выход был один, рано или поздно, а спрятавшемуся придется выйти. У входа замаскировался наблюдатель. Вечерело рано, тишина заполонила это место, и только три человека сидели у костра: Петр Иванович, Рыжий и Бык.
- Да ты расслабься! Сами вылезут, а если нет, мы поможем! – Самоуверенно говорил Рыжему, видя его встревоженный вид.
- Бать, ты как думаешь!? – Правую руку Петра Ивановича очень волновала эта ситуация.
- Не волнуйся!
- Иваныч, а ты уверен, что они знают где…? – Бык оборвал себя, но хозяин понял его.
- Думаю, что нет! Долго она не могла терпеть моего присутствия, да еще этот ее новый ухажер… Племянничек! Думаю, точно не знают, а, может, что-то и пронюхали! – Окончив рассуждения, сделал глоток самогонки из блестящей, хорошо отполированной фляги.
- Если не знают, что мы от них получим!? Тем более тех, которые знали, в живых уже нет! – В вопросе Рыжего звучала неуверенность и запутанность.
- Видишь ли, в живых, я подозреваю, есть мой брат! Странное его исчезновение, не означает, что он мертв! А самое главное, это то, что даже если, эти ничего не знают, то поставлены в такие рамки, они вынуждены волей-неволей найти то, что нам интересно и, по-видимому, заинтересуются и сами, а нам это только на руку! Макара они как-то нашли, хотя о его жилище, кроме нас, никто не знал! – Подобные вещи Петр Иванович при всех вслух не говорил, только при тех, кому доверял, такими были двое сидящие у костра! – Нужно только подождать и немного помочь им, - ехидная улыбка осветила лицо бывшего геолога и моментально исчезла.
- Я знаю, что ты видишь на два-три хода вперед, в этом сомнений нет! Но мне кажется, что-то мы не учли!? – Рыжий всматривался в пламя костра, и по выражению глаз было заметно, как дерзкий, грязный план Петра Ивановича, переплетался с его, не менее жестоким планом, в котором замешаны иные интересы. Но только свои планы Рыжий никому не рассказывал.
***
По длинному темному штреку шли Степан, Дана и девочка. Штрек был убран, ни завалов, ни мусора, след постоянно работающего человека был налицо. Шпалы отремонтированы, Павел Иванович следил за этим, бывало, приходилось вагонетку тянуть по несколько раз в день. На третьем ответвлении свернули влево, по ходу прошли минут пять, у входа их ждали.
- Батюшка Илларион!? – воскликнула Дана.
- Для одних батюшка, для других Павел Иванович! – С полным спокойствием в голосе ответил тот.
- Павел Ива… – оборвала себя на слове женщина, – вы живы?
- Как видишь, но это потом! Заходите, прошу вас! – Уступив дорогу гостям в свое темное жилище, рабочий кабинет.
Дана с дочерью чувствовали себя неуютно, сложно было быстро адаптироваться к темному, замкнутому пространству. Утренний стресс и переживание за любимого человека продолжали свое действие. Мерцающие тени на стенах напоминали девочке сказки о гномах, которые любила слушать перед сном. Да и старик, в черной, местами рваной одежде, с лицом, покрытым бородой, в точности напоминал героев детских сказок. Дане с дочерью требовалось отдохнуть, успокоиться. Павел Иванович предложил поесть, от чего никто не отказался. Мужчины молчали, ждали, когда Дана сама заговорит, понимали, что ей сейчас нелегко.
- Все очень серьезно! Макар с ними заодно! – Не прошло и нескольких минут, как женщина заговорила.
- Я это всегда знал, он всегда был глазами и ушами Петра Ивановича в этих местах, что и где, и кто добывает! – Влился в разговор старый геолог.
- Как вы живы остались? Что с моим отцом случилось? – Вопросов у Даны накопилось огромное количество, но, не смотря на это, понимала, все сразу узнать не удастся.
- Это все из-за камней! Они нас выследили, так же, как и вас! Мы пытались спрятать кое-что, не успевали, они буквально на пятки наступали, и Тимофей остался отстреливаться, чтобы выиграть хотя бы каплю времени, чтобы я мог спрятать камни. Он понимал, что это то необходимое, что мог сделать для вас! – В голосе Павла зазвучала печаль, но женщина его прервала.
- Что необходимое, умереть для нас, я его не просила этого делать!? – Чуть ли не плакала женщина.
- Дорогая, успокойся, дослушай! У него была мечта, чтобы ты уехала из этого места! Отец твой понимал, что мой брат, пока жив, спокойствия вам не даст, ни тебе, ни твоему ребенку. И то, что я спрятал, предназначено для тебя, для моего сына, я для этого приложил немало сил, чтобы он нашел меня, и он здесь, и в огромной опасности! В опасности, которую мы создали с твоим отцом, - Дана посмотрела на Павла Ивановича, - и пришло время закончить то, что начали! – В помещении воцарилась тишина, старик продолжал еле слышно, - такое желание у меня увидеть сына, что от боли грудь разрывает на части…
Женщина подняла глаза на Павла.
- Так вы же его видели, вы забыли!?
- Не видел, я только от Степана узнал, что сын мой в этих краях!
- Видели, Егор к вам в храм приходил! Вспомнили?
Лицо старого геолога изменилось до неузнаваемости, удивление и радость читались одновременно на старческом, усталом лице. Оттолкнувшись от стены, Павел стал нервно тереть руки, глаза забегали в разные стороны, словно что-то искали. Одинокая слеза показалась в уголке глаза.
- Так это мой сын был, мой Егорушка! – Почесав грязные волосы рукой, присел, – так вот он какой вырос. С этим нужно заканчивать, решить эту проблему раз и навсегда! Твердый, решительный голос пронзил маленькое помещение и прилегающий ход.
- Нам нужно, в первую очередь, освободить Егора, – отделившись от стены, произнес Степан.
- Садись, отдохни, я пока подумаю, как это сделать! Лучше меня этого места никто не знает! Нужно отдохнуть хорошенько и поесть, ночь предстоит тяжелая!
Павел Иванович хотя и выглядел исхудалым стариком, но в работе мог превзойти более крепких и молодых – тяжелая работа выработала в нем стойкость к мышечной боли. Волевые качества переплетались с организованностью, четким разделением ролей и правильной постановкой цели. Эти качества наблюдались и в брате Павла Ивановича, но жестокость перевешивала чашу весов в его сторону. Время шло, старик молчал. Всех его гостей накрыл сон.
Геолог вошел в помещение, где слышалось сопение спящих, громко раскашлялся. Степан вздрогнул, открыл глаза.
- Хорошо поспал? – спросил старик.
- Да вроде, а который час? – сложно было ориентироваться в замкнутом помещении, куда не попадал луч света.
- Сейчас около 10 часов. Есть план, нужно обсудить!
Павел Иванович поведал Степану детально разработанный план, на что тот только соглашался, так как других предложений не было. По плану действовать приходилось только Степану. Старый геолог устроит наблюдательный пункт у выхода из горы, но в темноте помочь чем-то будет очень сложно, да и привлекать лишнее внимание не нужно.
По задумке Павла Ивановича, Степан должен был незаметно, под покровом ночи, проникнуть в отдаленное здание. От него шла труба, по которой выкачивали воду из шахт под горой. Сложность заключалась в том, что ползти приходилось не в трубе, а по ней и расстояние между ней и бетонным перекрытием составляло несколько десятков сантиметров. Поначалу риск состоял в том, чтобы обойти новообразовавшийся лагерь незамеченным. Спуститься вниз по наклонной, каменной дороге, по которой поднялись Дана с Настей, было невозможно – с лагеря хорошо просматривалось начало этого подъема.
В эту ночь Степану повезло, диск луны спрятался за плотными тучами, и темная пелена ночи накрыла долину. Лазутчик спустился по веревке, которая была усеяна через определенное расстояние большими узлами, чтобы с такой же легкостью можно было подняться назад, наверх. Павел Иванович оснастил его только фонариком и обрезом для легкости передвижения и компактности. Не создавая шума, Степан отдалился на несколько сот метров от центра лагеря. Пригибаясь, шел осторожно, контролируя каждое движение. После трети пройденного пути осмелел, поднялся во весь рост и легкой походкой, будто по вечерней улочке шагал в родное депо к железному монстру, двигался вперед. Такая прогулка продолжалась недолго. Вдалеке показались очертания крайнего здания. Поравнявшись с ним, быстрым шагом проследовал вдоль тыльной стены, выглянул за угол. За углом справлял нужду один из бандитов Петра Ивановича. Тихонько посвистывая, крутил головой в разные стороны. К счастью для ночного разведчика тот его не заметил.
Степан сделал несколько шагов назад, присел, развернувшись спиной к зданию, прижал голову к коленям. Сообразительность спасла операцию еще в самом начале.
Справив нужду, мужик застегнул ширинку. Достал пачку папирос, закурил. Какой-то шум привлек его внимание, он заглянул за угол здания. В кромешной тьме что-то разобрать было сложно, но минуту назад созданный камень у здания видно было хорошо.
- Раскидали здесь эти камешки! – Ухмыльнулся мужик, потягивая папиросу и всматриваясь в темноту. После тяжелого, глубокого кашля развернулся и направился в сторону горящих костров лагеря. Шаги его вскоре стихли вдалеке.
Осторожно поднявшись, не создавая шума, Степан глубоко вдохнул на полные легкие ночной, прохладный воздух. Убедившись в том, что действительно за зданием никого нет, словно тень побрел к следующему строению.
Мелкая оплошность могла погубить все начатое дело. Минуя руины кирпичных строений, контролируя каждый шаг, наблюдал за силуэтами вдалеке. Здание, в которое требовалось проникнуть, располагалось на расстоянии ото всех остальных, и к тому же хорошо просматривалось из лагеря, но под покровом ночи Степан без труда добрался до него.
Чтобы найти ту самую трубу, пришлось попотеть, горы битого кирпича, досок и различного мусора загораживали вход, по которому предстояло ему проползти длительный отрезок пути.
Расстояние, в действительности, оказалось немного больше, чем описывал старый геолог, и ползти было сложно. Будто гусеница, поджимая ноги ближе к туловищу, опираясь на вытянутые руки, отрывая туловище от трубы, полз вперед. Нестерпимая боль в шее заставляла лазутчика останавливаться. Светало рано, а еще не было пройдено и половины пути. Ускориться в сложном для продвижения месте не представлялось возможным. Усталость брала верх. Лежал, ухом прижавшись к трубе, слышал частый барабанный такт, быстро усиливавшийся. Степан поднял голову, посветил фонариком. Из темноты по поверхности трубы прямо к нему бежала крыса – хитрое, опасное животное. Лежащий от неожиданного появления хвостатой гостьи зашевелился, пытаясь ретироваться, контролировал ситуацию перед собой. В полутьме видел силуэт мерзкого ему животного. Внезапно крыса остановилась в нескольких метрах от него, свет фонаря убежал в сторону и красные, маленькие глазки встретились с глазами человека. Такого поворота Степан не ожидал. Она не шевелилась, смотрела вперед, в глаза того, кто преградил ее путь. Что почувствовало это животное, пронзая его своими глазками, он не знал. Испуг лежавшего на трубе Степана улетучился. Они смотрели друг на друга, теперь не как враги, а как случайные встречные. Действительно Степану раньше были мерзки подобные существа, но эта крыса удивила его, показав, что крысиный мир далеко не такой, каким представлял он себе.
Бык этой ночью спать не хотел. Прогуливаясь между полуразрушенными зданиями, курил трубку, оставшуюся в наследство от отца. Его внимание привлекло кирпичное строение, то, в которое направился Степан. Приблизившись к нему, остановился.
Густые тучи, подгоняемые легким ветерком, уступили место круглому диску луны. Освещенная долина приняла новый ночной облик. Здания, разрушенные временем, выросли из темноты. Наблюдать окрестность стало легче. Лагерь погрузился в сон, и только расставленные часовые да прогуливающийся мужик внушительных размеров резали взглядами темную ночь.
Затянувшись, Бык повернул вправо, направился в ту сторону, куда ушел Егор. Через несколько десятков метров, заложив руки в карманы, остановился у камня. Сел, заложив ногу на ногу, испуская клубы дыма, всматривался в расщелины возвышающейся перед ним горы, освещенной луной, и не догадывался, что под ним идет невидимая борьба человека с маленьким хвостатым животным.
Что увидело это творение природы в глазах Степана, почему не атаковало его – была загадка. Крыса развернулась к нему хвостом, всматриваясь в темную бесконечность тянущегося хода, юркнула под трубу и исчезла. «Что напугало это хищное животное, от чего она бежала»? – этот вопрос не выходил из головы. Попытавшись сделать глубокий вдох, полез вперед.
Через некоторое время впереди послышалось шуршание. Звуки постепенно приближались, равномерные стуки расходились по трубе. Степан насторожился и стал ждать. Свет фонарика направил в бесконечную темноту. Лежа на металлической трубе, почувствовал мелкую вибрацию. «Не уж то, кто-то ползет!? Может, Егор нашел ход…» – эта мысль немного обрадовала лежавшего и моментально огорчила. Смирившись с последней мыслью, продолжил путь вперед.
- Степан? – приблизившись к другу, воскликнул Егор, - это ты!? Как ты здесь оказался? Я рад тебя видеть!
- Я за тобой иду!
- Но как ты меня нашел? – смотрели друг на друга.
- Егор, – Степан резко переменил тон, – давай я потом тебе все расскажу, у нас мало времени! И еще у нас одна проблема!
- Какая? – удивился друг.
- Развернуться я не могу, и назад ползти неудобно и тем более далеко!
- А, вот ты про что! Не переживай, позади меня есть соединение трубы и какое-то ответвление в сторону, там можно будет передохнуть и продолжить движение!
- Ну, тогда, вперед, вернее назад!
Друзья рассмеялись.
Глава 10
Третья сторона
Светало. В окне полуразрушенного здания показались лица Егора и Степана. Спешить было некуда, возвратиться по тому же маршруту, по которому пришел Степан, не представлялось возможным. Первым делом установили поочередное наблюдение за лагерем. Быстро выявить часовых не получилось. Разбросанные здания этому мешали. Ночь без сна, огромная психологическая нагрузка и понимание того, что нужно что-то предпринять, делали участников этих событий раздраженными. Небольшой отдых требовался им как никогда. Что делать дальше, ни одному из них в голову не приходило. Егор устроился в углу помещения и моментально уснул. Глаза Степана, сидящего у окна, медленно слипались, но усилием воли заставляя себя не спать, он как-то еще держался, но усталость постепенно взяла верх.
Режущий звук приближающегося к лагерю ГАЗа-66 рассекал тишину долины. От этого шума не могли не проснуться друзья и все жители лагеря. Егор бросил взгляд из окна на противоположную сторону. Будто муравьи зашевелились, забегали пешки Петра Ивановича. С машиной прибыло и продовольствие. Днем вернуться в шахту было проблематично. Егор и Степан единогласно решили уйти вглубь долины, максимально приблизившись к горному кряжу, забравшему жизни двух людей.
Петр Иванович завтракал у костра со своими приближенными, сзади к нему подошли двое.
- Начальник, мы обследовали бункер, но там никого нет! – Высокий, худощавого телосложения детина с длинными конечностями стоял за спиной Бати, боясь на него посмотреть.
- Как никого нет!? А куда же он делся? Кто-то может мне сказать? – Хозяин края, не оборачиваясь к подчиненным, спокойным, но настойчивым голосом задал несколько вопросов и, не дожидаясь ответа, скомандовал, - соберите все фонари, что есть в лагере, и десять человек, через полчаса выступаем по подъему в шахту! Если ночью из шахты никто не выходил, значит, они там. Все понятно? – Повернув голову к стоящим сзади, твердым взглядом показал, что за невыполнение приказа те будут строго наказаны.
- Все понятно! – в один голос отрапортовали оба.
Группа из десяти человек во главе с Петром Ивановичем поднималась вверх по срезанному в прошлом подъему. Ржавые шпалы, по которым когда-то проносились полные вагонетки с рудой, показывали путь наверх, в темную глубину ходов и лабиринтов, где случайный прохожий становился марионеткой в руках провидца.
Друзья обогнули полуразрушенные кирпичные строения вдоль горы. Ползком пробираясь к лагерю противника, прятались за мелким кустарником. Днем попасть в шахту – задача невозможная. Нужно было выяснить, какие действия хочет предпринять Петр Иванович, сколько у него человек в подчинении. Друзья понимали, что теперь так просто он от них не отстанет. Чем ближе они подползут к лагерю, тем появится больше возможностей, что-то разглядеть, узнать, что происходит на подъеме в шахту. Выглядывая из-за куста, Егор оценил обстановку, всматриваясь в шахту, заметил небольшое движение, по-видимому, поставили часового у входа.
- Я так и думал, они направились туда, – пригнувшись, повернулся Егор к другу. – Да и в лагере как-то мало людей!
- Черт! Точно туда идут! – подтвердил Степан. – Нужно что-то сделать!?
Егор снова выглянул из-за куста.
- В ста метрах отсюда стоит грузовик!
- Я, когда у Павла Ивановича в селении был, они всегда ключи в машинах оставляли! Наверное, никто так просто уехать не мог без его согласия, боятся! – Степан посмотрел на Егора. – Не уж то ты хочешь…
- Именно, а ты меня прикроешь, выхода у нас другого нет! Этих гадов подавить немного надо, да и транспорт нам не помешает!
- И что? А дальше?
- А дальше воля случая! – самоуверенный тон друга не понравился Степану.
- Ну, ты точно больной! Может, давай подумаем, какие еще есть варианты!? – Степан, было, приподнялся, чтобы самому оценить обстановку, но Егор уже сорвался с места и полусогнутый бегом направился в сторону машины.
- Эй, ты куда!? Я же говорю, сумасшедший!
Бегущий друг не слышал оклика Степана. Тяжело вздохнув, Степан полез вперед прикрывать или, быть может, вытаскивать из передряги, в которую Егор окунулся с головой.
К счастью, его из лагеря никто не видел. Он, нырнув под машиной, тихонько приоткрыл дверцу.
- Вот клоуны, точно ключи оставляют! – Не сдержался Егор, и повернул ключ зажигания. Машина завелась, серые газы повалили из выхлопной трубы. Мотор заревел, но на эти звуки никто из оставшихся в палаточном лагере не отреагировал. Большинство жило по принципу: мышь убегает от кота, но не наоборот. Теперешняя ситуация была именно такой – мышь стала в нападающую позу.
Мелкие камешки, песок и ветки повалили из-под крутящихся колес, будто вода вылетала из колеса водяной мельницы. Машина рванула вперед. В нескольких десятках метров догорал костер, возле которого пил чай бандит Петра Ивановича. Пар поднимался над металлической чашкой. Наслаждаясь травяным чаем, выросшим на ближайших склонах, человек и не догадывался, что коса смерти в железной оболочке, набирая скорость, приближается сзади. Сделав очередной глоток, в следующий момент, как теннисный мячик отскакивает от теннисной ракетки, человеческое тело отлетело от бампера машины.
Наблюдавший эту жуткую картину, Степан на миг закрыл глаза и опустил голову. От жестокости сдавило в груди, но иного выхода не было. Не только другая сторона, но и нападавшие приняли действующие события за реальность, от которой в данный момент уйти было невозможно.
Машина пронеслась над изогнувшимся в неестественной позе телом. Этот поступок Егора активизировал других участников события. На прозвучавший выстрел из палаток выбежали полуголые мужчины. В противоположной стороне водитель УАЗ ковырялся в двигателе машины, но ремонт был прерван. Захлопнув капот, стал поспешно заводить автомобиль, поглядывая на несущийся на него грузовик. Но старенький УАЗ не поддавался напору своего хозяина.
Егор держал руль крепко, взгляд налитых кровью глаз был направлен вперед на растерянного мужика, пытающегося завести машину. До столкновения оставались секунды. Каким-то чудом машина жертвы завелась. Водитель вдавил педаль газа до отказа, машина рванула с места. Но столкновения было не избежать. Левой стороной Егор ударил в заднюю часть УАЗ. Машину развернуло под углом, но водитель не растерялся. Вывернув руль вправо, чтобы не попасть под задние колеса грузовика, продолжил движение, подобрав двух вооруженных автоматами людей. Автомобиль направился в сторону ряда полуразрушенных зданий.
ГАЗ 66 сделав круг, прямиком направился на стоящие палатки. Смяв их, Егор вывернул руль влево, чтобы зацепить оставшихся бегущих, но этому помешала автоматная очередь, барабанной дробью зазвенев по левому борту, пробив в одном месте кабину. Битое стекло разлетелось по салону. Гонки с уничтожением препятствий приобрели новый виток опасности для играющих в них.
Из-за здания, позади грузовика, показался мотоцикл во главе с Рыжим и Быком в коляске. Промчавшись недалеко от наблюдавшего за этим событием Степана, направились за озлобленной машиной.
Притаившийся в кустах Степан не понимал, как помочь Егору. В этой суматохе и клубах пыли, извергающейся из-под колес, было очень сложно попасть в кого-либо. Ждал.
Тем временем Егор заходил на новый круг. Все было чисто, никого живого, по крайней мере, так казалось.
- По норам попрятались, крысы! – шипел водитель грузовика, не понимая, что делать дальше. Дикий обезумевший взгляд был направлен вперед и поэтому Егор не видел, что происходило позади машины.
На заднем борту ГАЗа висел Бык. Ноги волочились по земле, но сильные руки, уцепившись мертвой хваткой бультерьера, не отпускали доску борта.
Пустынную местность лагеря грузовик пересек без очередных побед. Развернувшись лицом к зданиям, в которых спрятались беглецы с лагеря, Егор остановился. В голове водителя не было ни одной дельной мысли, что делать дальше, он не знал. Нужно было время – самое дорогое и бесценное, что было в этом мире, но его у водителя не было. Через мгновение дверь пассажира распахнулась, и в кабину влез Бык, зажав зубами охотничий нож. Егор не растерялся, как будто того и ожидал, включил первую передачу и вдавил педаль газа, грузовик рванул вперед, тем самым отсрочив нападение противника. Бык не намерен был останавливаться, выхватив из челюсти нож, попытался нанести удар сопернику, на что тот, ухватившись обеими руками за руку нападавшего, отвел удар вперед. Сила нападающего превышала силу Егора. После первого удара Бык нанес еще два, один из которых задел плечо водителя. Кровавое пятно окрасило рубашку. Не чувствуя боли, добавил машине скорости, переключив на повышенную передачу, развернувшись к Быку стал наносить удары в лицо. Тот не сдавался, и очередными ударами пытался попасть противнику в живот. Увернувшись, Егор зажал руку противника своей левой рукой, прижимая к себе, эта задержка оказалась недолгой. Удар за ударом сыпались от Быка. Каким-то образом рука нападающего застряла в рулевом колесе. Егор дернул руль влево. Грузовик резко изменил направление, колеса левого борта оторвались от земли. В зажатой руке Быка что-то хрустнуло, тот заорал от боли, но хватку не ослабил, пытаясь высвободить руку и нанести очередной удар водителю.
Притаившийся в кустах Степан наблюдал за зданиями, в которых скрылись бежавшие из лагеря. Решил не медлить. Короткими перебежками направился к крайнему из них. Машина продолжала наматывать круги. По округе были слышны одинокие звуки выстрелов отчаяния.
Долина засуетилась, ожила. Поросший местами ковыль волнами заиграл под потоками теплого воздуха, создавая иллюзию прилива бархатных волн у песчаных берегов. Легкий шелест отвлекал от происходящего неподалеку, заставляя забыть на мгновение, что вовлечен в это чудовищное действие. Степан, стоя у кирпичной стены, забылся на миг, любуясь этим природным спектаклем, позабыв на мгновение о друге, о долге и о своей задаче. Усталость овладевала им, а то, что заставило его отвлечься, порой успокаивало и придавало сил, пусть не физических, а душевных, самой малости которых порой не хватает для достижения цели, для смелости сделать следующий шаг.
Звуки шагов и мужской бас заставили Степана опомниться и сосредоточиться. Стена, у которой он стоял, имела большую трещину, в одном месте достигавшую несколько десятков сантиметров. Вонзившийся глаз оценил внутренние размеры щели и две цели, расположившиеся у стены, по бокам оконного проема. У одного в руках был пистолет, второй держал обрез наготове. Цель была выбрана. Прозвучал выстрел, за ним второй. Степан пытался не выказать себя. В этом ему помогал звук ревущего мотора. Кинув взглядом, оценил обстановку. Возле окна лежал убитый, второго не было. Перезарядив ружье, Степан обошел здание, никого за ним не обнаружив, проследовал вперед. Продвигался медленно, не создавая шума, шел, пригибаясь у оконных проемов и вываленных кирпичных частей стены. «Затаились, выжидают»! – подумал, выглядывая из-за угла здания. Нырнув в оконный проем, скрылся в глубине здания. Через несколько минут шум выстрела раздался изнутри.
Из одной комнаты доносились глухие удары, резкие выдохи, скрип обуви по полу – здесь происходила схватка двух людей. Хотя противник Степана был меньше и уступал в силе, но был проворнее, он всячески пытался уйти от ближней борьбы, нанося удары по туловищу и голове. Степан словно гора шел вперед на жертву. Оружие и одного, и другого валялось в стороне. Каждый из соперников пытался всячески добраться до него первым.
Продолжалась борьба и в движущейся машине. Егор продолжал блокировать руку Быка рулем, но тот оказался далеко не простым парнем. Сила, терпение и выносливость действовали в нем, как одно целое, если подводило одно качество, автоматически включалось другое, и противнику противодействовать такому человеку было очень сложно.
Егор сопротивлялся как мог, его удары не имели никакого эффекта. Ткнув большой палец Быку в глаз, тем самым на несколько секунд парализовал его. Бык расслабил руку, в которой держал нож, нож выпал. Водитель быстрым движением поднял нож и вонзил в ногу Быка. Крик боли заполнил кабину, ярость хлынула в голову, кровь окрасила сиденье и пол. Сильным ударом Бык оглушил водителя, что повлекло освобождение раненой руки из тисков рулевого колеса. Егор потерял сознание, но руки продолжали держаться за руль. Внезапно тело водителя накренилось вправо, потянув за собой руль, машина изменила направление и поехала прямиком к зданию, где Степан, уставший, измученный, сидел в углу, а его более резвый и молодой противник, держа нож, ухмылялся.
- Ну что, здоровяк, допрыгался! – ехидная улыбка играла на губах победителя.
- Вот обрадуется Батя! Не поверит, что я такого сам одолел! – стоя боком к оконному проему, твердил победитель, но быстро приближающийся гул рычащего мотора заставил его повернуть голову в сторону окна. Улыбка моментально слетела с лица, перекосившегося от испуга. Громкий удар. Кирпичные осколки разлетелись в разные стороны. ГАЗ 66 смел стоящего с ножом, припечатав его к противоположной стене. Машина остановилась, мотор затих. Пыль, дым окутали помещение. Быка в кабине не было.
Обессиленный Степан не мог понять, в чем дело. Осколки, пыль, сильный удар, исчезнувший противник. Все вертелось в затуманенной голове. Пыль немного осела, дым начал рассеиваться и перед взором Степана открылась не очень радостная картина. Вид Егора в окне машины мало его обрадовал.
Ручка дверцы скрипнула, Егор свалился всем телом на друга, Степан перетащил его в соседнее помещение. «Пульс есть, дыхание тоже»! –обрадовался.
- Живой!
Ударил несколько раз ладонью Егора по щеке, тот открыл глаза.
- Ты чего дерешься? – серьезно спросил Егор.
- Как ты?
- Да вроде…
- Поднимайся, нам нужно уходить!
Степан помог другу встать на ноги. Оба медленно вышли в длинный коридор здания, свернув в противоположную сторону от дымящейся машины, не оборачиваясь, шли вперед.
- Стоять, дружки! Далеко собрались? У нас есть еще незаконченный разговор! – окрик сзади заставил их остановиться.
- Ко мне оба повернулись! – Бас продолжал в том же командном тоне. Друзья повиновались приказу. Перед ними стоял с поломанной рукой, покалеченной ногой, но все еще живой, Бык. С ноги сочилась кровь, в левой руке он держал окровавленный нож, несколько минут назад торчавший в его ноге.
- Оба подошли ко мне!
Ни один не сделал ни шагу.
- Ко мне! – Повторил Бык. – Ладно, я сам!
Неторопливо побрел вперед. До Степана и Егора оставалось несколько шагов. Кашель позади Быка заставил его остановиться, обернуться, и взгляды друзей устремились в конец коридора.
- Рыжий, ты где был? – зарычал раненый. – Иди, помоги мне!
Рыжий направился вперед и остановился в метре от Быка.
- Ну что, доигрались!? – запел старую песню, переминая пальцы на рукоятке ножа. Рыжий достал пистолет и направил на друзей. Бык рассмеялся.
- Вот вам и конец, овцы!
На лице Рыжего проступили капельки пота. Скулы напряглись, во взгляде читались решительность и твердость. Он медлил. Чего медлил, никто понять не мог, ни те, кто были на прицеле, ни раненый Бык.
- Давай, чего застыл!? – злобные глаза Быка пожирали взглядом своего товарища. – Ну, давай! – цедил сквозь зубы.
Поддерживая друг друга, стояли Степан и Егор.
- Стреляй! – глухо хриплым голосом проговорил Егор. – Не томи, стреляй!
Не дожидаясь ответа, Бык рванул на друзей. Отведя руку назад для удара, тот прошипел, выпустив весь воздух из груди, словно дикое животное готовится напасть на свою жертву.
Прозвучал выстрел. Тело мертвого Быка упало на пол. Рыжий опустил пистолет.
- Уходите, быстрее! Скоро здесь будет Батя! Вам нужно уходить! – Стрелявший подошел ближе и сунул Степану в руки пистолет и пару обойм. Снял с плеча обрез, найденный в кабине машины, вернул хозяину.
– Ну чего стоите, идите! – повторил тот, развернулся и направился в противоположный конец коридора.
***
Темнело. Скрип деревянной повозки, фырканье лошади, неразборчивую речь кучера, свист кнута слышал Егор сквозь сон. Попытка понять, что происходит, не удалась. Сон взял верх, Егор провалился в темную бездну.
Старик, в молодости видать высокий и статный мужчина, подгонял кнутом свою Старушку, так он ласково называл лошадь, которая то и дело останавливалась перед ветками деревьев, хватая мокрыми губами сочные листья. Два спящих тела погрузились в мягкое, душистое сено. Сухие пучки трав щекотали лица спящих, головка клевера попала за ворот рубашки Степана, но это никак не мешало его крепкому сну.
Степь после знойного дня наполняла воздух запахами цветов и трав. Этот запах очень любил старик, всегда часто останавливался и наслаждался дивным ароматом степи, но в этот вечер он торопился домой. Отдаляющая линия гор казалась тонкой кривой, оставленной заточенным карандашом. Расстояние между спящими на телеге Егором и Степаном и их близкими увеличивалось с каждой минутой. «Пройдет ночь, немного отдохнем и завтра в бой»! – скользнула мысль в голове Егора. Но этого не произошло.
Фырканье лошади, скрип заржавевших петель на воротах заставили зашевелиться обитателей избы. В небольших окнах появился тусклый свет.
Пожилая женщина в длинной, льняной рубахе, завернутая поверх большим платком с местным орнаментом, вышла во двор. Старик распрягал свою Старушку. Потянув за уздечку, поманил лошадь в стойло.
- Где ты так долго, что случилось? – женщина плелась позади старика.
- Да, нормально все! Только тут такое… – старик поманил женщину к телеге, поднял сбрую, – глянь.
- Кто они? Беглые или бандиты? – заволновалась та.
- Вряд ли! Ни на одних, ни на других не смахивают, – успокаивал ее старик.
- Как ты понял!? Он, глянь, тот коренастый, ну точно бандит! А, второй – интеллигент, значит главарь! – настаивала на своем старая женщина.
Старик с ухмылкой посмотрел на нее:
- А, я тогда, по-твоему, ночной призрак, на старой лошаденке и ветхой телеге, собираю падшие души на просторах нашей родины!?
- Да ну тебя, дурень старый, тьфу! – окинув старика холодным взглядом, скрылась за деревянной дверью избы.
Хозяин не стал будить спящих, укрыл их пледом, так как ночи были холодными и, оставив у заднего колеса телеги глиняный кувшин с молоком и домашний ржаной хлеб, направился в дом.
Размытые силуэты мелькали в тусклых окошках избы. Где-то вдалеке послышался крик совы, скрежет цикад сменился шелестом листьев на больших яблонях вокруг дома при порывистом дуновении ветра. Шум, исходивший со стороны стойла, говорил о том, что жизнь деревни, хотя и небольшой, в ночное время продолжалась. Голодное парнокопытное животное, загнанное стариком, жевало сочную траву. Мощные, затяжные, глотки воды, словно водяной насос, всасывало это преданное человеку животное, без которого жизнь даже в современном мире превратилась бы для человека в скучную, физически непосильную. В здешних местах лошадь – спасенье во всем.
Голод поднял спящих, когда начинало светать. Оба удивились: кто-то о них позаботился. Ржаной хлеб утолил голод и придал сил, похоже, рассудок вернулся к Егору, он начал думать и взвешивать, а не так как вчера сломя голову рванулся в бой. Хотя это тоже принесло некоторые плоды. Сегодня ни Степан, ни Егор не винили друг друга за совершенные вчера ошибки. После раннего завтрака пытались установить, где находятся и как здесь оказались. Степан обратил внимание на дымок, поднимающийся из трубы, в доме уже не спали. Егора привлекла лошадь, которая, по-видимому, их сюда и привезла. Но больше всего его удивило то, как она смотрела на него, человека, чья жизнь была похожа на крутящийся барабан, в которой он жетон в огромной массе таких же жетонов, чья участь зависела от везения и его величества случая. Спокойствие и глубина больших глаз животного на некоторое время остановило его, притянуло, словно магнит, и не отпускало. «Как эти большие, сильные животные прекрасны? Сколько пользы они приносят людям, сколько в них благородства, изящества, красоты»! – думал Егор, поглаживая мощную шею лошади.
- Нам нужно учиться у вас, мы многого не видим и не понимаем, – еле слышно проговорил тот и направился в сторону друга.
Дверь избы отворилась, и старик поманил гостей. Друзья последовали холодному приглашению.
По избе разносился сладковатый запах свежеиспечённых пирогов. Внутреннее убранство этого помещения мало чем отличалось от других в деревне. Большое количество пучков лекарственных трав, аккуратно подвешенных под сводами деревянного потолка, дополняли общую картину сельского быта. На столе в большой миске пироги, накрыты чистым полотенцем, придавали уют этому дому. Хозяин указал гостям на лаву у окна, не проронив ни единого слова. Хозяйка тем временем посылала очередную порцию пирогов в пасть печи, не обращая никакого внимания на вошедших. Старик удалился. Женщина молчала, молчали и гости. Долгое, томящее ожидание после вчерашнего напряженного как эмоционально, так и физически дня начинало беспокоить обоих гостей. Скрип двери прервал это состояние.
Старик сел у стола напротив гостей, выложив перед ними пистолет и обрез. Косой взгляд старухи не понравился Егору.
- Кто вы такие? Только правду! Я в наших местах многих повидал и различить могу, кто с хорошими намерениями забрел в наши края, а кто с холодной, черствой душой отравляет все вокруг себя! – Отрезал старик, впиваясь поочередно взглядом в сидящих напротив гостей. «Старичок этот непрост, очень непрост, хотя выглядит как обычный крестьянин», –размышлял Степан, всматриваясь в хозяев дома.
- Если мы бандиты, зачем вы нам помогли? – наступательную позицию избрал и Егор. Это немного сбило старика, но удар он держал.
- Я человек, а не животное, ищущее добычу! Проехать мимо тех, кому нужна помощь, я не могу!
- Это длинная история, и у нас немного времени, чтобы ее пересказывать! – продолжал Егор.
Старик положил руку на пистолет, лежащий на столе:
- Я не спешу, начинай!
Друзьям ничего не оставалось, как поведать историю последних дней. Степан молчал. Ораторские способности Егора во всех красках доносили до ушей слушателей всю информацию, которая могла б склонить хозяев в их сторону. Один рассказывал, второй наблюдал за реакцией. Забыв о пирогах, женщина внимательно вслушивалась в каждое слово гостя. Степан, заметив это, предположил, что всем здесь заведует она, а не ее муж, и главное, нужно убедить старушку, и убедить так, чтобы они захотели помочь им. После длинной истории избу охватила тишина.
После непродолжительного молчания, Егор продолжил:
- Для чего нам было помогать, если вы нас считаете уголовниками или подобными им – это первое, и второе – я устал всем все объяснять! Так что вы нас силой не удержите! С вашей помощью или без мы освободим тех, кто нам так дорог, или, по крайней мере, будем бороться!
Последние слова Егора очень сильно подействовали на пожилую женщину.
- Ваня, ну чего ты! Давай наших гостей накормим, пусть отдохнут, затем решим, что делать и как правильно поступить! – Ее слова немного смягчили накаленную обстановку в избе, хотя, на самом деле, это ее инициатива была допросить незваных гостей.
Люди в подобных местах многое и многих повидали, и встретить хотя бы одного честного в своих помыслах и словах человека было сложно, практически невозможно. Этот край притягивал искателей золота, драгоценных камней, был укрытием для беглых заключенных.
Женщина сняла полотенце с пирогов. Поставленная в блюдцах сметана отбросила на задний план разногласия и непонимание. Степан оживился, чувство голода приобрело новый виток, ему очень хотелось есть.
–Угощайтесь! Пироги с картошкой, капустой и творогом с пылу с жару!
Предложение хозяйки дало толчок к трапезе. Таких вкусных пирогов друзья давно не ели, а, может, голод их сделал такими вкусными.
Этот укромный, уютный мир, огражденный непроходимыми болотами, лесами и горами от цивилизации, завлек случайных странников и заставил остановиться.
Оба с огромным аппетитом поглощали пироги, обмакивая их в сметане, позабыв на время о существующих трудностях. Хозяева, наблюдая за голодными мужчинами, время от времени переглядывались между собой.
- Меня Иван зовут,– представился старик. – А это моя сестра Дарья!
Егор уплетал пирог, поэтому разговор поддержал Степан:
- Я – Степан, моего друга зовут Егор!
Беседа продолжилась уже совсем в другом тоне, с более ясными, чистыми взглядами.
- Вы нас простите за подозрения, в здешних местах сложно встретить людей с положительными помыслами, – сказал Иван.
Друзья переглянулись:
- От того, что мы будем на вас обижаться, наше положение не улучшиться, да и после таких вкусных пирогов, я надеюсь, – Егор бросил довольный взгляд на сестру Ивана, – разговор у нас с вами получиться!?
- Я в этом и не сомневаюсь! – продолжил Иван, обмакивая в сметану пирог.
Хозяйка убрала все со стола. Егор, было, настроился продолжить беседу, но хозяйка поставила на стол самовар и чашки. Рядом с самоваром расположилось большое белое блюдо, на котором плотно друг возле друга лежали печеные яблоки, внутри начиненные творогом. Разлив чай, женщина жестом пригласила к чаепитию. Сделав несколько глотков и откусив яблоко, Иван не стал ждать окончания чаепития:
- Мы сможем вам помочь. Нужно только крепко подумать и выработать четкий план. Не думаю, что есть смысл бросаться в бой, подхватив с земли первую попавшуюся палку! – Старик бросил взгляд в сторону Егора.
- Вот-вот! – вставил Степан. Тяжелый вздох Егора на мгновение остановил монолог Ивана, но этого и хотел хозяин дома, дав понять всем, что противник у них очень серьезный и учитывать нужно каждую деталь, даже, если она, на первый взгляд, не будем иметь никакого значения.
- Так, если не палка, тогда нужно оружие, и посущественнее, чем охотничьи ружья и обрезы!? – вставил Егор, перейдя в наступление.
- Это ты правильно подметил! – согласился хозяин дома, выставив указательный палец, продолжал, – но какое бы ни было оружие у нас, нам все равно не победить это зло!
- Так, если будет оружие, шансы наши возрастут, нужно пробовать, сдаваться мы не собираемся, – после глотка чая, вставил Степан.
- А сдаваться никто и не намерен! – продолжал Иван, – только в нашем случае напасть первыми – значит проиграть!
После этой фразы Иван остановился. Намеренно сделанная пауза, глоток душистого чая и съеденное сочное яблоко дали время для размышления. Гости не понимали, какой план действий предлагает пожилой гостеприимный мужичок. Растерянный взгляд Егора и Степана уловил Иван, реакция гостей ему была понятна.
- Если не напасть, что тогда? – спросил Егор.
- В первую очередь, нам нужно дать моему дяде то, что он ищет, что он жаждет больше всего!
- И где мы это найдем и найдем ли вообще!?
- А, вот это нужно тщательно обдумать, вспомнить все моменты, которые с этим связаны! Сейчас других логических цепочек я не вижу! – Твердо произнес старик.
- А, какая же здесь логическая цепочка? – с удивлением вставил Степан.
- А, такая, что заполучив это, мысли его затуманятся и освободить ваших близких, и отомстить нам будет намного легче! Он стратег в некотором роде и от своей цели не отступит!
Затянувшееся чаепитие переросло в огромные, длительные паузы. Каждый из сидящих за столом прокручивал, вспоминал, сопоставлял прошлое и настоящее, высказывая свое мнение, обсуждая то или иное действие, момент. Но резкий, словно удар молота о наковальню, вопрос Степана остановил все мысли и рассуждения.
- Отомстить, зачем мстить? – обратился в сторону Ивана, посматривая искоса на его сестру, тот с ответом не спешил. В разговор вклинилась Дарья.
- Расскажи им, они должны знать! – с просьбой в голосе обратилась к брату сестра.
- Что знать? – спросил Егор.
Старик немного помедлил, провел рукой по затылку и тяжело вдохнул.
- Сын у меня был, стройный, красивый! Петр Иванович работу ему предложил, ту, что у него вся молодежь выполняет – охрана! На самом деле, это не охрана, вы теперь сами знаете, – посмотрел каждому гостю поочередно в глаза, – исполнение бандитских желаний босса. Хорошие деньги обещал, да только мой мальчик их и не видел. Он у него и месяца не проработал. На одной отдаленной копальне шахтеры дань отказались платить, туда их и направил глубокоуважаемый Петр Иванович, – на этом слове старик остановился, сделал глоток уже холодного чая и продолжил, - заставил их стрелять в безоружных шахтеров, копальня не законная была, в здешних краях в подобных ситуациях никто не разбирается! Сын не смог, отказался! Босс даже глазом не моргнул, застрелил! – Слова Ивана оборвались, голова опустилась, будто свинцовая, молчание повисло в доме, только одинокий лай собаки слышен был за окном. Но Иван нашел в себе силы, задушил в себе страдание, поднял голову и продолжил:
- Теперь я живу одним – месть. Да, только это злобное, черное, жгучее чувство живет во мне!
Глаза уткнулись в стол, складки кожи у подбородка осунулись еще больше. Горечь утраты и желание мести пожирали его изнутри. Гости понимали старика и сочувствовали ему. Иван сам ничего сделать против Петра Ивановича не мог, а пожирающее чувство мести ускоряло приближение собственной смерти. Молчали хозяева, молчали и гости.
- Я сам понимаю, что это не выход, нужно прощать и жить дальше, но я не могу! Меня это душит и одновременно дает силы: грязные, мутные, отравленные ядом чувства пропитали все мое нутро! – Слова старика зазвучали с нотками ярости и боли. Сидящие за столом понимали его горе, и никто не стал перебивать говорящего, не стал успокаивать, останавливать, так как в каждом внутри сидело то же чувство, которое переполняло Ивана!
– Будто я стою по колени в зловонном болоте, и оно меня затягивает. Но я не сопротивляюсь, не делаю никаких движений, чтобы выбраться оттуда, а наоборот, пытаюсь шагнуть в него поглубже, по пояс, по шею, полностью нырнуть в него! Вот чего я хочу! – старик пристально въедался своим проницательным взглядом в глаза каждого гостя, ввинчивался словно шуруп, который вытянуть было невозможно. Его голос охрип. Старик замолчал так же резко, как и начал.
Первой встала из-за стола Дарья, убрав остатки еды и посуду, вышла из дома. Приближался уже обед. Пасшаяся корова недалеко на лугу ждала свою хозяйку.
- Пойдемте во двор, душно как-то здесь! – спокойным голосом предложил Иван гостям.
Сидя на лавочке, Иван и Егор потягивали самокрутки. Первый, видимо, постоянно курил, второй для внутреннего успокоения, Степан отказался от предложения старика.
- Так что с оружием? – вопрос Степана нисколько не удивил хозяина.
- Есть кое-что, с этим проблем нет! – не поворачивая головы, после долгой затяжки, ответил тот.
- А с чем есть? – поинтересовался Степан. На что старик ничего не ответил, как будто и не было вопроса.
- Мне вот непонятно, кто он такой и почему вас отпустил? – удивление прозвучало в словах старика.
- Это и нам интересно, – поднялся с лавочки Егор, сплюнул на землю и продолжил, – по-видимому, не все в банде Ивановича довольны своим предводителем!
- А ты, что думаешь? – обратился Иван к Степану.
- Я вижу, что это на сегодняшний день пока одна единственная зацепка! – ответил тот.
- Вот-вот! Я такого же мнения! – поднял седую голову старик и устремил взгляд на Егора.
- Нужно с ним снова встретиться, и чем быстрее, тем лучше! – встрял Егор. – И пойду я один, я его хорошо запомнил!
- Я тебя одного не пущу! – не согласился Степан.
- Я молоко им и сыр отвожу через день, а у тебя будет другое задание, без дела не останешься! – сказал Иван, и продолжал, – вы запомнили хорошо, как он выглядит?
Друзья с большим разочарованием посмотрели друг на друга, пожали плечами.
- Да в той ситуации сложно было усмотреть какую-то особенную деталь! – неуверенно произнес Егор.
- Обычный мужик, как большинство, – добавил Степан.
Старик не торопясь посмотрел поочередно на обоих.
- Я так и предполагал, поэтому со мной поедет Егор! Проще в повозке спрятать будет! А говоришь, хорошо запомнил! – иронично усмехнулся Иван.
- Как они тебя еще не вычислили? – внезапный вопрос Степана нисколько не удивил хозяина.
Достав из кармана самокрутку, зажав ее в уголке рта, зажег спичку. Прикурил. Сделав два затяга, Иван искоса посмотрел на интересующегося, неторопливо ответил:
- Я ждал, недели, месяцы, годы… Выжидал, когда придёт этот час, когда наступит момент, когда я улыбнусь, взведу курок винтовки и одновременно с огромной радостью и жгучей ненавистью шагну навстречу этому человеку.
От этих слов, от этой интонации у друзей по коже побежали мурашки, что-то дернулось внутри. «Мы на правильном пути», – подумал Егор.
- Сегодня отдыхайте, завтра рано отчаливаем! – скомандовал старик, докурив, бросил бычок под лавку.
Из-за угла послышался протяжное мычание коровы, подгоняемой сзади старухой. Не торопясь в открытые ворота вплыло рогатое животное, атакованное роем мух. Отмахиваясь от них хвостом, корова величественно пошла в загон.
Глава 11
Подготовка
Повозка медленно катилась по песчано-каменистой породе, скрепя и постукивая железными обручами колес. Пестрые пейзажи полей сменялись горными. Телега в волнах шелковистого ковыля плыла, словно ладья, иногда утопая в нем. Снующие в разных направлениях стрекозы отвлекали Ивана от мыслей о запланированной встрече, больше о том, состоится ли она вообще. Егор спокойно лежал в телеге, укрытый с головой душистым сеном. Недавно выработанная способность оставаться спокойным перед опасными мероприятиями давала ему возможность расслабиться и отдохнуть. Внешний вид старика говорил о совсем другом состоянии. Желваки подергивались, глаза от внутричерепного давления налились кровью, резкие движения головой, туловищем и конечностями сразу же выдавали нервозность Ивана. Но впереди был еще час езды, в течении которого можно было усмирить свой внутренний пыл, привести в порядок мысли, и убедить себя в том, что в лагере Петра Ивановича его хорошо знают и что ничего опасного там их не ждет. Перед последним поворотом, за той самой горой, которую Степан проползал внутри, как игла пронизывала плотную ткань, Иван остановился.
- Ты не спишь? Живой? – повернувшись назад, спросил он.
- Живой! – послышался голос Егора из глубины повозки, он немного задремал, поддавшись длительной качке.
- Приготовься! Через четверть часа будем на месте!
Повернувшись лицом к лошади, старик громко крикнул:
- Н-но, пошла, родимая!
Через минут 20 лошадь остановилась и к повозке подошли двое. Ничего не спрашивая, каждый взял по бидону молока и понес в большой шатер. Петр Иванович с детства любил молоко, любви к этому напитку он не изменил на протяжении всей жизни. Этим и воспользовался старик, хотя бы на один шаг приблизившись к своему главному врагу. Плюсом начатой тремя безумцами операции было то, что лагерь и ее главарь располагались на открытой местности. В закрытой частоколом, охраняемой крепости отомстить главарю не представлялось возможным. Старик поэтому подобрал Егора и Степана, чувствовал, что пришло время и всевышний в помощники послал этих двух, у которых, как оказалось, были схожие цели. Внутреннее чутье подсказывало Ивану, что он на правильном пути. Младший брат отца Егора ни за что не остановит начатую операцию, которая прямо или косвенно связана с добычей золота и драгоценных камней.
Этим утром Петр Иванович радовался, так как нашел того, кого считал погибшим, того, кто связан был со всеми этими ценностями. Старшего брата, грязного, уставшего, «хозяин» этого края узнал не сразу. Вначале Петр Иванович обрадовался, что поймал ту, которая его возненавидела. Но когда в темном, сыром коридоре туннеля бородатый старик назвал его имя, главарь от удивления даже рот открыл, и несколько минут не мог поверить, что его родной брат жив. Но родство давно переросло в злобную вражду. Жажда денег и власти младшего разрушила все семейные узы.
Иван, молча стоял возле телеги, внимательно наблюдая за движением веселых подопечных Петра Ивановича в лагере. Пьяный народ передвигался небольшими группами от одной палатки к другой, от костра к машине. Егор тем временем наблюдал ту же картину через отверстие в телеге. Хозяин повозки не спешил, ждал, когда принесут пустые бидоны, привезенные в прошлый раз с молоком. Через несколько минут в направлении лошади, щипавшей зеленую траву, покачиваясь со стороны в сторону, обнявшись, шли двое пьяных молодчиков Петра Ивановича. Водка, разбудившая в них бурный темперамент, толкала на поиск новых приключений. Объектом их внимания стало внезапно появившееся парнокопытное животное. В иной ситуации хозяин животного и телеги отреагировал бы по-другому, но в нынешней ситуации предпринимать не обдуманные заранее действия в отношении приближающихся лиц в выпившем состоянии грозило крахом планов, стратегий и тактик. Иван стоял и ждал. Он понимал, что малейшая дрожь, нервозность с его стороны может все погубить, разрушить многолетние наработки.
Царапая носками обуви грунт, поднимая пыль, двое, один длинный и худой, а второй маленький и круглый, шли прямо на жующее животное, не замечая стоявшего рядом с ним старика. Грязные, потертые куртки и штаны свидетельствовали о том, что нынешние условия проживания в здешних местах уж очень отличались от тех, которые были в деревянной крепости. Но это совсем не смущало, а может, даже забавляло людей в лагере. В полевых условиях доза алкоголя на человека увеличивалась в несколько раз – закон Петра Ивановича. Он понимал, что собрать этих людей не составляло особой проблемы, а вот удержать и заставить беспрекословно повиноваться его приказам – это было тяжелым умственным трудом и требовало значительных материальных затрат.
- Ты смотри, какая! – длинный обошел лошадь, поглаживая гриву, –травку жует.
- Я ч-чего-то не п-понял!? – выдавил толстяк, опершись рукой о туловище животного.
- А, чего? – поднял голову длинный, бросив свой размытый взгляд на пьяного друга.
- Как ч-чего! Мы-мы подошли, мы-ы! – замычал пьяный в стельку толстячок.
- И чего?
- О-она стоит и травку ж-жует!
- Точно! – недоумевая, поддакивал длинный.
- Поднимай ее, хватит ей ж-жрать! – толстяк, наклонившись к лошади, попытался рукой оторвать массивную голову животного от сочной травы. Старушка резко мотнула головой – и толстяк лежал на земле. Зашипев и застонав, вперемешку с руганью, попытался встать. Алкоголь полностью заглушил чувство боли. Иван понимая, что из мелочи может начаться буря, попытался помочь упавшему. Уцепившись руками в телогрейку старика, тот стал дергать его из стороны в сторону. Схватив пьяного за запястья, сильным рывком Иван освободил себя.
- Как ты посмела меня тронуть!? – орал толстый, потирая руки.
- Зачем ты так, мне же больно, – уже, обращаясь к Ивану.
Иван не понимал, что делать дальше; не создавая новых проблем, вернулся к телеге, не упуская пьяных из виду.
Пьяный мужик поняв, что старика ему не одолеть, вернулся к первоначальному объекту своего внимания, но выбрал уже иную тактику. Стоя лицом к лошади, стал пристально всматриваться ей в глаза.
- Эй, ну ты ч-чего. Я с тобой по-по-х-хорошему!?
Иван все это время искоса наблюдал за этим. Дружелюбное животное стало предметом особого внимания пьяных мужиков. Ситуация нормализировалась, думал старик, совсем выпустив из виду второго, а когда вспомнил, резко оглянулся и сразу же ему в щеку уткнулось дуло пистолета.
- А…, не ожидал!? Чего ты здесь трешься, старый? – ехидно спросил длинный.
- Ничего я не трусь, молоко привез! Бидоны жду! – ответил Иван, стараясь вновь уйти от конфликта, но эти двое делали все, чтобы конфликт состоялся.
- Ты мне здесь самовар не туши, отвечай правильно! Я тебя знаю, ты постоянно здесь что-то вынюхиваешь! И твоего сынка-труса тоже знаю, вернее, знал! – оглядываясь по сторонам, высматривая кого-то, с язвительной улыбкой продолжал длинный.
От этих слов вены на шее старика вздулись, кровь сильными толчками била в голову, еще несколько слов бандита, и Иван потеряет самоконтроль. Но пьяный быстро сменил тему. Волна угроз постепенно становилась все напористее, грубее, нецензурная лексика лилась рекой. Егор, слушая эту брань, не выдержал, пошевелился, хотел было встать, помочь Ивану, но моментально себя одернул. Легкое шевеление сена на повозке никто не заметил. К длинному присоединился толстяк – лошадь его уже не интересовала.
- Ну чего, старичок, в штаны наложил, сейчас мы тебе, старый пень, поддадим жару, поджарим твои старые…! – длинный выразительно посмотрел ниже пояса старика. Толстяк окатил округу пронзительным ржаньем, да так сильно, что длинный тоже расхохотался, увел небрежно пистолет в сторону и случайно нажал на курок. Эхо выстрела раскатилось по лагерю. Собутыльник от неожиданности подпрыгнул на месте. Поднятые резким шумом куропатки, хлопая крыльями, убегали в высокой траве. Эхо скрылось за горой, и только спокойное лицо хозяина лагеря выглянуло из армейской палатки.
- Я не понял, кто посмел? Рыжий!? – Петр Иванович заглянул в палатку, – а ну выясни, кто и зачем помешал мне отдыхать! Эти пьяные бараны никак не уймутся!
Вслед за главарем из палатки вынырнул рыжеволосый.
- Рыжий, постой! – окликнул того хозяин, – затем приведи мне того старца на допрос, которого из норы вытянули! Тот ничего не ответил, только в знак согласия кивнул головой и направился в сторону выстрела.
Пьяные быстро оправились от испуга и с новым напором стали атаковать старика. Длинный то размахивал стволом пистолета возле лица Ивана, то почесывал рукой лысину:
- Проверь карманы, может, чего найдешь!?
Круглый подкатился к старику, но тот резко дернулся.
- Ты чего, спокойно, старый, не шевелись, котелок прострелю! – Зашипел длинный, ехидная улыбка расплылась на пьяном, покрытом мелкими рытвинами лице бандита. Иван повиновался. Из карманов на землю полетели: носовой платок, очки, ключи. Перочинный нож понравился длинному, а несколько патронов от охотничьего ружья толстяк сунул себе в карман.
Иван и Егор, находившийся на дне телеги, пустили на самотек пьяные разборки. Егор через отверстие заметил приближение человека. Медленно, глубоко вдохнув воздух, наполненный ароматами сухой травы, Егор как можно ближе прильнул к деревянной доске, чтобы лучше рассмотреть приближавшегося. Силуэт приближался, сердце Егора стало биться быстрее, кровь хлынула в голову: «Это он!»
Приближающуюся фигуру заметил и Иван. Старик по твердой, уверенной походке мужчины понял, что это кто-то повыше рангом, чем отморозки, мелькающие перед ним.
- Хватит по карманам шарить! Сейчас вам достанется! – сказал Иван, не выдержав запаха перегара.
- От кого же, а? От тебя, с-свинья, или от другой какой с-свиньи? – Судорожно клацнув зубами, прохрипел толстяк. В ответ старик промолчал, но в направлении быстро приближающегося силуэта махнул головой.
Не успел толстяк повернуть голову, как услышал:
- От такой свиньи, как я!
И сильный удар в челюсть отбросил толстяка под задние копыта лошади.
- Э-э, Рыжий, ты чего? – занервничал длинный.
- Ствол убери! Какого лешего вы здесь делаете?
- Да мы так, хотели развлечься чуток!
- Вон отсюда, твари! – поднимая за шиворот толстяка и толкнув его ногой в спину, проговорил Рыжий. – Вон!
Повинуясь, два пьяных тела удалялись той же походкой, которой направлялись к лошади.
- Что здесь происходит? Что они от тебя хотели? – переводя дыхание, спросил Рыжий Ивана.
- Да, что они хотели, пьяные! – подбирал свои вещи с земли. – Спасибо вам, а то они совсем свихнулись по пьяни…!
- Ну, теперь все хорошо! Чего ждешь? – осматриваясь по сторонам, спросил Рыжий.
- Бидоны, только их!
- Сейчас принесут, наверное, забыли! Подожди, я распоряжусь! – Рыжий было развернулся, чтобы уйти, но шум сена на телеге и голос Егора остановил его. Обернувшись, тот увидел лежавшего под сеном мужчину. Рыжий сначала не понял. Всматриваясь внимательно в лицо лежавшего под сеном, затем старика, пытался уловить смысл происходящего, но это ему давалось с трудом. Но после слов Егора картина стала проясняться.
- Ты меня и друга два дня назад отпустил! Почему? – не поднимаясь с телеги, спросил Егор.
Рыжий еще пристальней посмотрел на Егора.
- Да, точно! Это был ты! – неуверенность постепенно спала с лица.
- Вы мне нужны, нам есть, что с вами обсудить, но только не здесь!
Двое стоящих и лежащий на телеге переглянулись между собой. Их взгляды выражали понимание, уравновешенность и стремление действовать. Молчание прервал Егор.
- У вас пленники?
- Женщина, старик и девочка! Давайте не сейчас! Мы здесь надолго! Петр Иванович унюхал добычу, и он ее не упустит!
Слова Рыжего, с одной стороны, обрадовали и удивили – в лагере есть люди, которые против тирана, а, с другой, огорчили – у него в плену были дорогие Егору люди. Договорившись о завтрашней встрече, Рыжий удалился. Уложив принесенные бидоны в телегу, старик как всегда, не торопясь, вытер платком вспотевший лоб, посмотрел на небо, перекрестился, влез на телегу, натянул вожжи:
- Пошла, родимая, пошла!
Удаляющаяся телега скрылась за высокой горой, а пир в лагере разгорелся с новой силой и очередными мордобитиями.
В стороне от лагеря за кирпичной стеной, затягиваясь сигаретами, стояли два закадычных друга. Отрезвев немного после ситуации со стариком и лошадью, задумчиво переглядывались между собой, каждый пытался сказать что-то другому, но и каждый из них понимал, что сказанное может привести к нежелательным последствиям. Края обгорелой сигареты при последней затяжке чуть не обожгли пальцы длинного, который очень мило вел беседу с Иваном. Бросив окурок на землю, заложив руки деловито в карманы штанов, всматриваясь в отвес горы, резко произнес:
- Нужно проследить за этим Рыжим! Он мне не нравится!
Второй не спешил расставаться с недокуренной сигаретой:
- Ну да, он, наверное, что-то затевает!?
Глупый взгляд толстяка заприметил длинный, ехидно улыбнулся:
- Ну, вот ты и займешься этим и мне будешь все докладывать!
- А, ч-чего это я? – спросил толстяк, нервно затягиваясь.
- Ну, а кто же еще! Только давай без фокусов и осторожно с этим Рыжим, а то он очень уж проворный! – длинный пронизывающим, холодным взглядом впивался, словно штопор в бутылку вина, в слабого, еще не отрезвевшего собутыльника. – Или тебе, быть может, что-то напомнить? Угрожающие нотки тот сразу уловил:
- Да чего ты, я все понял, все сделаю!
***
Степан докручивал последние километры на стареньком советском велосипеде до места, которое старик указал на карте. Дорога сильно вымотала велосипедиста, он устал от непривычки, частых подъемов и длительной дороги. Путь к месту назначения занял в общей сложности два долгих дня. По мере приближения Степан все больше оглядывался по сторонам, хотя горы и уютные долины остались далеко позади, красотой эти места также не были обделены.
Узкая дорога вывела Степана к небольшой речке, направляясь вдоль нее, заметил странную особенность. Чем ближе он продвигался к водяной мельнице, тем чаще встречались порубленные кусты, стволы деревьев хаотически повалены вдоль дороги и в глубине просеки, многие были высохшими. Куски живой плоти выгрызены со старых, массивных лиственниц, стройных берез. «Что это их посекло так? – подумал остановившийся велосипедист, рукой касаясь раненного дерева, – как-то все здесь подозрительно!?» Степан стоял, вдыхая лесной аромат. Переизбыток кислорода, небольшой, обрывистый берег, легкое, ненавязчивое пение птиц заставило присесть на упавший ствол дерева, достать провизию и утолить голод, так как день близился к концу, а Степан за день почти ничего не ел, пытаясь к полуночи попасть к месту. Вдалеке виднелась мельница. «Почти на месте»! – скользнула мысль, и рука из вещмешка стала доставать еду. Насекомые сновали вокруг Степана. Отгоняя их рукой, Степан жевал кусок ароматного домашнего хлеба с сыром и солониной, запивая домашним молоком. Непроизвольно взгляд тянулся в сторону, на рваные раны деревьев, кустов. «Все-таки непонятно, что здесь происходит…»!? – мелькнувшая мысль не успела закончиться, как со стороны водяной мельницы, со свистом прорезая воздушную тишину, полетели пули в сторону Степана. Треск веток, разлетавшиеся по разным сторонам щепки. Степан не задумываясь, повалился на землю. Спрятавшись за мощным стволом упавшего дерева, накрывшись руками, тихо лежал.
Где-то недалеко работал пулемет, заглушая своим стрекотанием все вокруг. Сердце Степана колотилось с такой силой, словно чья-то рука с высокой частотой била в барабан, издавая глухие звуки. Дождь из веток и листьев сыпался на голову лежащего. На мгновение проливная туча уходила в сторону, затем возвращалась, и так продолжалось с одинаковой периодичностью. Пули постукивали и по бревну, за которым спрятался испуганный Степан, абсолютно не ожидавший такого поворота событий в этом тихом месте. «Ну не может быть, чтобы это по мне стреляли»? – закрыв глаза, подумал Степан, немного привыкнув к интенсивному обстрелу его позиции. «Какого лешего, ну что за демон такое творит!? – ругался про себя посланник Ивана, – нужно что-то делать! Надо выяснить, откуда стреляют, может и не он причина этого действия!?» Как только ветки над головой перестали падать, Степан приподнялся, всматриваясь в полосу зелени. На противоположном берегу, на возвышенности, где находилась мельница, в полукруглой арке заново засвистел пулемет, освещая кратковременными вспышками из конца ствола темнеющую пелену вечера.
Внезапно пулемет заглох. Степан приподнялся повыше, чтобы внимательнее рассмотреть происходящее. Заметив непонятное, суетливое движение возле адской машины, посланник стал медленно подниматься. Чувство страха сменилось чувством любопытства и негодования. Степан, было, выпрямился во весь рост, но стрекотание возобновилось с новой силой. Степан упал на землю. «Да, когда же это прекратится!? – осмотрел свою ненадежную позицию, – куда же ползти – убьют! Остается только одно – ждать!»
Степан перестал прокручивать в голове различные идеи по поводу выхода из этой сложной ситуации. Уткнувшись лбом в траву и накрывшись руками, ждал, когда это прекратится. В этой ситуации, как и во многих других, сделать, он, не обделенный умом и силой человек, ничего не мог.
Капли жгучего свинца врезались в живую плоть растений, измельчая и дробя ее, превращая ее в мертвый дождь. Об этом мало кто задумывается, но узрев последствия, оставленные на этом отрезке дороги у реки, Степан испытал подавленность и страх за природу. После того как все закончилось, показавшись из своего убежища, он ужаснулся: еще только что живой, трепещущий листвой пейзаж был мертв. Разлитое молоко и разбросанные остатки еды, голод, его уже абсолютно не интересовали. Подхватив вещмешок с земли, быстрым шагом направился в зловещую водяную мельницу, так как старенький велосипед ремонту не подлежал. Он так и остался стоять возле посеченной березы, напоминая путнику о жестокости этого мира.
За окном мельницы была глубокая ночь. Керосиновая лампа освещала каменное помещение, посреди которого стоял грубо обтесанный стол, две лавки, в углу виднелся старый сундук и образ, своим взглядом освещавший помещение, в хозяине которого периодически просыпался дьявол. Колесо мельницы молчало на принудительно отведенном в сторону русле реки. Целый день жернова столетия перетирали зерна пшеницы и других злаков, время и пережитки прошлого.
Степан залпом осушил рюмку водки, втянул аромат свежего хлеба, мука из которого была перетерта на этой мельнице, закусил соленым огурцом и свежим салом.
- Вася, а расскажи мне, чем это ты сегодня занимался и откуда у тебя такая вещица?
Напротив сидел смущенный молодой человек лет тридцати. Потертые штаны и пиджак были покрыты белой пудрой – мукой. В таком одеянии его только и видели. Жилистые, сухие руки свидетельствовали о тяжелой, изнурительной работе, которую Василий любил и которой гордился. В это время его профессия да и сама работа больше походили на экзотику. Мельник чтил этот труд, любил заниматься тем, чем многие столетия назад занимались его предки.
- Степан, ты меня прости! Никто не ходит по дороге, по которой ты пришел! Все переправляются по мосту на другой берег, в нескольких километрах вниз по реке! Сюда приезжают молоть пшеницу! Понимаешь? – оправдываясь, повысив голос, твердил молодой мельник, – а это… – махнул рукой в сторону, – этого добра у меня завались! Неподалеку в советское время гарнизон стоял, ну мы это… – Вася замолчал, упершись взглядом в тарелку с салом и луком, потом очнулся: – Накрывает меня с головой, Степан, с головой, ничего в такие моменты не могу с собой поделать! Ивану очень благодарен за то, что вытянул меня оттуда, а так бы совсем сгинул! –вытаращив глаза, продолжал тот, – и это, ты меня Евсеев называй, меня все так кличут и ты так называй, фамилия это моя!
- Как скажешь, – согласился гость.
Широко открытые, неестественно блестевшие глаза мельника говорили совсем про другого человека, внутренний мир которого был сложен и опасен. Постоянная борьба внутри него, порой в которой определить кто победитель, а кто побежденный было невозможно, велась с самого рождения. Родился с психическими отклонениями, с которыми в детском возрасте было нереально бороться слабому существу. И эти расстройства, видения, которых Вася боялся, затянули его глубоко, на самое дно этого и так непростого мира. И когда практически все отвернулись от него, посчитав, что сделать уже ничего нельзя, руку помощи подал Иван, увидев в нем напоминание о своем погибшем сыне. Несколько лет он боролся с ним, вернее с его бесами, темными углами души и осушенными колодцами разума. И только случай помог освободить Василия от тяжких мыслей, предрассудков и видений – вращающиеся жернова водяной мельницы, на которую Иван приезжал со своим молодым подопечным молоть зерно. Старик уговорил старого мельника взять парня к себе. Тяжелая работа и вращающееся колесо времени сделали чудо. Но сквозь белую пелену души временами прорываются черные лапы страха и боли, которые обуздать Василий не может.
Об этом сложном отрезке жизни Василий рассказал охмелевшему Степану. В свою же очередь гость, будучи человеком проницательным, проникся проблемами вечернего стрелка. Степан догадывался, что причиной этому, по-видимому, была детская травма, но выяснять или, быть может, указать хозяину водяного жилища причины и выход из нынешнего состояния он не мог. «Нехватка времени и не всем на этой планете ты можешь помочь»! – этими двумя убеждениями оправдал свои действия этой прохладной ночью гость. После тяжелого пути и неожиданной вечерней встречи Степан сразу уснул в той же комнате на ватном матрасе, постеленном на полу. Разговор с Василием у Степана как-то не сложился. Но Василий Евсеев был нескончаемо рад, что смог излить боль души.
Винтовая лестница из красного кирпича вела в подвал. Перед Степаном по крутым ступеням с лампой в руке спускался Евсеев. Скрип невысокой дубовой двери, и они стояли в небольшой каменной комнате. На стене висели два пистолета-пулемета Шпагина, рядом три автомата Калашникова, на полу зеленые ящики с патронами к ним, отдельно хранились гранаты. В противоположном углу находились охотничьи ружья, рядом стеллаж с пистолетами второй мировой войны. Степан обошел комнату, снял со стены винтовку Мосина.
- Раритет! Где это взял?
- До меня здесь это было, старого мельника это, он войну прошел, берег как память, а теперь я хозяин этого! – гордо улыбнулся Евсеев, бросив взгляд на снятую гостем винтовку.
Степан молниеносно упер приклад в плечо и прицелился в дальний угол комнаты, зажмурив один глаз. Резкое движение и винтовка направлена точно в лоб Василия.
- Э-э, ты чего, совсем больной!? – сделав непроизвольно несколько шагов назад, зашипел мельник.
- Да она же не заряжена! – держа так же на мушке испуганного Евсеева.
- Я не знаю! Я с винтовки недавно стрелял, бывало, забывал, что заряжено, а что нет! – с легкой дрожью в голосе сказал тот.
Степан так же резко опустил винтовку, как и поднял.
- Да я пошутил! Хотел проверить тебя! Я вчера под свинцовым дождем прятался за бревно! Как ты думаешь, мне не так страшно было, как тебе сейчас!? – Жестким взглядом гость окунул мельника в бочку с кипящей водой, да так, что у того резко выступила испарина на лбу.
- Да ну тебя, бери, что нужно, и проваливай! – обиженно махнул рукой Евсеев и отвернулся.
- Ты чего, Евсеев, ну извини, я не думал, что ты испугаешься! Да ладно тебе! Ну, все забыли! – положив руку на плечо мельника. Тот искоса посмотрел в глаза Степану.
- Ладно, что ты хочешь взять? Я думаю, вы войну там не собираетесь устроить?
- Кто знает!
Василий молча снял со стены два автомата Калашникова, пистолет-пулемет Шпагина, с ящика достал патроны к ним. Несколько пистолетов вытащил из большого зеленого ящика в противоположном углу, перед этим смахнув ладонью пыль с него.
- Я еще это возьму! – держа в руке винтовку, сказал гость.
Евсеев выпрямился, со странной гордостью посмотрел на величественный предмет в руке Степана:
- Бери, хороший выбор!
Наградив Степана полной сумкой боеприпасов и оружия, Василий направился к двери, но твердый, строгий голос гостя остановил его.
- Погоди, еще не все!
На что тот настороженно остановился и, не оборачиваясь, замер на месте.
- Мне нужно то, с чего ты вчера половину посадки выкосил!
Этих слов больше всего боялся Вася. Пулемет – его любимец, его увеселение души, его отдушина. Повернувшись лицом к Степану, Евсеев хотел, было, что-то сказать, но увидев уверенную стойку гостя, напряженные скулы на лице и каменный взгляд, Мельник понял, что в этом бою он проиграл.
- Пойдем, – еле слышно промолвил тот.
Поднялись наверх в ту комнату, из которой накануне разъяренное животное, руководимое дьявольской рукой, уничтожило часть живописной рощи у реки. У окна стоял пулемет, накрытый темным покрывалом. Василий остановился в паре метрах от него. Степан с удивлением взглянул на вечернего стрелка.
- Сними покрывало!
Дико-испуганный взгляд Евсеева обжег гостя.
- Нееет! – протяжно произнес тот. – Я боюсь его!
- Ты что, издеваешься надо мной!? Ты вчера такое вытворял! – ухмыльнулся Степан.
- Да это не я, это дьявол руководил мной, я же тебе вчера говорил.
- Ладно, хватит заливать! – махнув рукой, гость подошел к пулемету и резким движением сорвал с него покрывало. От увиденного на миг позабыл обо всем. Перед ним стоял 14,5 миллиметровый пехотный крупнокалиберный пулемет Владимирова. Линии, форма, объем, настолько были четкими и правильными, что эта дьявольская красота заворожила Степана, он влюбился в это творение человека, направленное на убийство и уничтожение. А больше поразило Степана то, что эта небольшая машина способна сотворить с окружающим миром.
Позабыв о стоящем позади хозяине этого орудия, Степан кружился вокруг пулемета, трогая, заглядывая, прицеливаясь, любуясь им. Резкий голос позади остановил его.
- Ну что, берешь?
- Беру, конечно! Но вот только на чем везти, ты же мой транспорт изувечил!?
Евсеев понуро опустил взгляд в каменный пол, чувствуя свою вину, но тут же поднял голову.
- Я тебя отвезу, у меня мотоцикл с коляской в гараже стоит, но ты мне тогда поможешь пшеницу перемолоть! Работы много, я не успею!
Степану ничего не оставалось, как согласиться с условием Василия. В воскресенье Евсеев никогда не работал, да и младший напарник мельника уехал к родственникам. Этот случай для него был особенным. Помощь человеку, который вытянул его из бездны, хотя и не была для Василия святым делом, но все же свои предрассудки он засунул глубоко в карман.
Для Степана работа мельника показалась, на первый взгляд, довольно таки простой, но в то же время разнообразила список профессий, которыми ему приходилось по жизни зарабатывать на хлеб. Больший эффект на помощника мельника произвел вращающийся жернов, медитационные свойства которого знал и Василий, периодически одергивая Степана.
Затянув крепко последний мешок и оттащив его в дальний угол к остальным, Степан отряхнул с себя слой белой пыли, отправился к Евсееву, который собирал выбранное гостем и складывал в коляску старенького мотоцикла. Спустив вдвоем железного убийцу, погрузили в коляску. Через полчаса, поднимая пыль на грунтовой дороге, мотоцикл мчался в сторону видневшихся вдалеке вершин гор и длинных кряжей.
День перевалил далеко за полдень, жара сменилась порывами прохлады. Надоедливо попадал песок за шиворот одежды. Крики птиц в сочетании с шорохами, издающими мелкими грызунами и ползущими тварями по краям дороги, свист степных сурков навязывало сидящему на сломавшемся мотоцикле Степану мысли о медленном течении времени в здешних широтах. Евсеев лежал под коляской своего проржавевшего стального коня, пытаясь разобраться, как такое могло случиться, как он, опытный водитель, мог не увидеть этот камень на дороге. Василий не спешил ремонтировать своего стального друга, или, быть может, не понимал, что подлежит ремонту. Степан тем временем от скуки бросал короткие взгляды на накатанную временем дорогу вокруг мотоцикла, абсолютно не замечая, что происходит по сторонам. Время шло. Мельник шатался вокруг дикорастущих кустов, высматривая интересных насекомых, яркие полевые цветы, и бегал за полевыми мышами. Что заставило его уйти так далеко от мотоцикла, и почему вдруг так сильно рвущийся помочь своему старому другу вмиг отказался от своего намерения. Да и Степан как-то приуныл, накатывался легкий дрем, противостоять которому он был не в силах. Голова медленно опустилась, повисла на могучей шее, глаза сами по себе слиплись. Сон брал верх, но реальность дня тянула за тоненькую веревочку долга, дружбы и ответственности, стараясь удержать Степана в своем мире. Легкий, отдаленно-монотонный металлический скрип появился в ушах дремлющего из неоткуда, будто мир грез завлекал его к себе, заставляя музыкой испорченной пластинки оборвать ту самую нить. И Степан, было, уже сдался, проиграл в схватке со сном, но хриплый голос старой женщины заставил его проснуться.
- Сынок, ты чего? Чего такой угрюмый? Коль не случилось чего у тебя!?
Резко открыв глаза, Степан увидел перед собой согнутую, невысокого роста старушку, держащую в руке веревочку, привязанную к старенькой, четырехколесной тележке. Опираясь на потертую палочку, она смотрела прямо в глаза заблудшему скитальцу. Тот в недоумении окинул взглядом старушку, тележку и колесо и в голове сразу же заскрипела монотонная музыка старости. «Вот оно откуда»! – Степан закрыл глаза и потер рукой лицо. Налипший на губах и глазах песок резал кожу.
- Помоги мне! – протянула руку с зажатой веревочкой удивленному мужчине.
- Ах, да! – не сразу понял, что хочет старушка.
Степан тянул тележку, старушка ковыляла сбоку от него. Медленно отдалялись от мотоцикла в полном молчании. Мужчина досыпал на ходу. Старушка шла, наклонив голову вниз, так как старость не давала ей возможности выпрямиться во весь рост. От нее исходило спокойствие, которое почувствовал Степан, лишившись остатка сна. Он, чувствовал ее положительную ауру, какое-то тепло, заботу, искренность. Поглядывая искоса на старушку, и боясь, что она может заметить его молниеносные взгляды, замедлил ход.
- Пойдем, пойдем! Небось, устал, нам недалеко еще, потерпи! – Не поворачивая головы, произнесла женщина.
От слов попутчицы по телу Степана пробежала дрожь, бросило в холод, и какое-то внутреннее чутье подсказывало ему, что неспроста эта старушка оказалась в этой отдаленной глуши и на этой дороге. Расстояние между поселками достигало нескольких десятков километров, а в некоторых местах и больше.
На пути возвышался земляной вал, дорога уходила резко влево. За валом протекал небольшой ручеек. Деревянный бревенчатый мостик украшал этот дикий, первозданный вид. Степан уверенно шел по дороге, по которой час назад они с Евсеевым на мотоцикле клубами поднимали пыль. Уверенный в том, что снова перейдут мостик и направятся дальше, но куда, он не знал. В округе не было ни близлежащих сел, ни одиноких изб, ничего, куда бы могла держать путь старушка. Перед самым валом, за деревом старушка вдруг резко повернула направо, чего не ожидал Степан. Удивленный Степан остановился, смотря вслед старушке, медленно, но уверенно идущей сквозь высокую траву. Колесо снова заскрипело и попутчик, долго не раздумывая, потянул тележку, упираясь в согнутую спину женщины.
Старушка вывела Степана к речушке в тень дикорастущих яблонь. Сорвав одно яблоко, вытер об пиджак и откусил. От кислого вкуса сильно зажмурился, выплюнул в сторону кусочек. Старушка присела на бревно.
- Оставь тележку! – Махнув рукой, сказала женщина. – Садись, отдохни, устал, наверное!?
- Я нормально! А вы откуда идете?
- Издалека, сынок, издалека! А что друг твой все зерно перемолол?
- Все, бабушка! – ответил Степан и сразу в голове возник вопрос, откуда старушка знает, что он мельник.
- Это хорошо, что Вася всю работу сделал! – продолжала женщина.
И собеседник понял, что она лично знает мельника.
- Со всякой новой мельницы водяной подать возьмет! – Загадочные слова женщины, которые абсолютно не уложились в голове собеседника, произвели сильное впечатление на него, но Степан смело отбросил мысль о предсказаниях и тому подобных вещах.
В этой беседе он придерживался больше роли слушателя, таинственностью веяло от старушки, хотя она сама развеяла невысказанные сомнения Степана о потусторонних способностях.
- Я пойду, может, моя помощь нужна товарищу!? – Еле слышно проговорил Степан, боясь потревожить эту загадочную женщину. Поднявшись неуверенно с бревна, он посмотрел на нее, та в свою очередь тоже встала, показывая уважения, хотя ей подняться было непросто.
- Спасибо, добрый человек, за то, что не отказался мне помочь! – взяла правой рукой левую руку мужчины. Теплоту и заботу почувствовал он, глядя на нее. «Почему с одними людьми рядом так хорошо, а от других хочется бежать»! – подумал Степан.
- Так бывает! – ответила женщина.
- Что?
- Люди все разные!
Сильного желания уйти у него не было, но долг перед друзьями подгонял его.
- Иди, иди, мой хороший, и ничего не бойся! – она отпустила руку мужчины и тот, развернувшись, направился обратно к сломанному железному коню. И только вслед он четко услышал напутствующие слова старушки, которые понять он сейчас не мог или не хотел:
- Одного вода заберет, другому жизнь спасет!
Степан остановился, боясь оглянуться, и только когда позади себя услыхал знакомый металлический скрип повозки, резко обернулся. Под тенью яблонь на бревне сидела маленькая птичка. Разноцветное оперенье, тоненький, длинный клюв вызвали восторг у него, он позабыл о том, что мгновение назад на этом месте стояла пожилая женщина, чудом упорхнувшая в неизвестность. Реальность это была или мираж, а, может быть, сон, приятный сон, в котором хочется остаться еще чуть-чуть, – для странствующей души это было неважно.
Поправив потертую кепку на голове, которую нашел на мельнице, посмотрел вверх, улыбнулся и твердой походкой направился вперед по дороге.
***
Над долиной повисла темная вечерняя дымка. Иван достал из кармана самокрутку и нервно закурил. Более получаса ждали Рыжего у договоренного места. Время шло, а никого не было. Егор облокотился на ствол дерева близ заросшей дороги, в прошлом накатанной машинами с шахты, и спокойно наблюдал за Иваном, который места себе не находил, нервно прохаживаясь из стороны в сторону, периодически затягиваясь самокруткой.
- Может, что-то не получилось!? Не знаю, доверять ему, аль нет!? – Еле слышно, остановившись возле Егора, твердил тот.
- Иван, да успокойся ты! Один человек среди небольшого количества людей, выйти незамеченным очень сложно! Успокойся, потерпи немного!
- Как ты можешь в такую минуту быть настолько спокойным!? – продолжал старик.
- То, что ты нервничаешь, это только усугубляет ситуацию! Этим ты себе не поможешь!
Старик нахмурился, почесал затылок:
- Ты прав!
- Хуже быть уже ничего не может, так что сядь, покури и ни о чем не думай! – успокаивал того Егор.
Где-то вдалеке послышались осторожные шорохи. Сквозь высокую траву кто-то пробирался к горе. В другой стороне, хлопая крыльями, вспорхнула большая птица, тем самым нарушив тишину ночи. Крик совы насторожил обоих. Шаги приближались. Иван докурил самокрутку. Притаившись в кустах, ждали. Шаги становились отчетливее. Силуэт мужчины показался вблизи.
- Вы здесь? – спросил негромко бас.
- Здесь! – ответил Егор, сделав шаг навстречу пришедшему из темноты.
- А, где второй? – спросил рыжеволосый.
Иван не торопясь сравнялся с напарником.
- Хорошо! Не будем терять времени! Я так понимаю, что ни я один хочу справедливости!?
- Ну, вообще-то нас больше другое интересует! – прервал его Егор.
- Это само собой! Я так понимаю, ты о пленных!?
- И о них тоже!
- Тогда, что еще? – удивленно спросил Рыжий.
- Остановить это мы можем только лишив…
- Тихо, тихо! Не так громко! Я тебя понимаю! – оглянулся по сторонам человек из лагеря.
- Тебе Петр Иванович доверяет? – вопрос Егора озадачил Рыжего.
Тот задумался, наклонив голову вниз, и нехотя ответил:
- Думаю, да! Хотя отношение его ко мне очень сложное и непредсказуемое!
Незнакомец из лагеря противника посмотрел на Егора усталым взглядом, пытаясь сказать ему больше, чем это можно выразить словами. «Это наш человек, сомнений нет»! – подумал Егор, читая во взгляде Рыжего боль.
- Вы полностью готовы, сколько у вас человек, есть ли транспорт, оружие? – спрашивал Рыжий.
- Нас трое! – вмешался в разговор Иван. – Оружие есть, должны были сегодня привезти, что-то, наверное, случилось! А вот транспорт – это проблема! – потирал рукой подбородок.
- Людей маловато, да еще, я так понимаю, старик!
- Я бороться буду не меньше, чем остальные! – твердым голосом с каплей злости вставил Иван.
- Хорошо! А вот машину, ту, которую ты разбил… Смело! Очень смело! В Великую Отечественную это был бы подвиг! – Трое переглянулись между собой, – машину я постараюсь подготовить для побега из лагеря, когда все пункты будут выполнены.
Резкий шорох неподалеку на пригорке заставил Рыжего замолчать.
- Мы в шахте старика нашли вместе с женщинами! – Рыжий снова оглянулся, – так у Петра Ивановича к нему какой-то особый интерес и его отдельно держат, я так понимаю, вам он неинтересен!?
- Старика говоришь!?
- Ну да! – Задумчивый взгляд Егора заинтересовал Рыжего, – или я чего-то не знаю?
Иван также не мог понять, почему Егора так заинтересовал тот старик.
- А, зовут его как? – Въедливый взгляд Егора впился в рыжеволосого мужчину.
- Да я и не знаю! – ответил тот, задумавшись, продолжал, – отчество, по-моему, такое, как и у Бати – Иванович!
- Иванович! – Еле слышно повторил Егор, – ты уверен!?
- Да, уверен! А зачем он тебе?
Молчание Егора заинтриговало обоих. Наблюдая за ним, остальные ждали, понимая, что в большей степени их удача зависит именно от этого человека.
- К этому Ивановичу я должен попасть!
- Но у него охраны вдвое больше, чем приставлено к женщинам!
Твердый взгляд Егора переубедил человека из лагеря.
- Хорошо, если это нужно! Медлить нельзя, нужно начинать завтра на рассвете!
- Но третьего нет!? – Ответил старик.
- Будем надеяться, что к утру он явится! – сказал Егор.
- Ну, теперь о самом главном! – перевел тему новый знакомый. В его угасшем взгляде вспыхнула искра еле тлеющего, но не погасшего совсем костра мести. Блеснул в темноте глазами на людей, пришедших к нему, объединившихся с ним общим делом. Впервые за долгие годы росток надежды, вырванный из длинных коридоров обессиленного разума, возродился, пророс в сухой песчаной почве, там, где, по сути, и жизни быть не должно.
Каждый из этих людей, притаившихся в темноте, стремился к осуществлению своих целей и, как бы ни звучало это пафосно, преградой на их пути стоял Петр Иванович – черствый, жестокий, хитрый и умный противник. Это понимали Рыжий, Егор и Иван.
Следующие полчаса дискуссия разгорелась между Егором и Рыжим. Каждый из них пытался доказать и убедить остальных в своей правоте и указать оппоненту на его тактические ошибки. Егор выступал за внезапное нападения.
- Застичь врасплох! – твердил он, доказывая свою правоту хаотичной жестикуляцией рук. Но остальные прекрасно знали, если бы не шпион во вражеском лагере – то попытка быстрого, внезапного захвата провалилась, ни успев начаться. Но на эту тактическую ошибку Егору никто не указал, показав уважение к человеку, который бросил вызов дьяволу во плоти.
Рыжий придерживался похожего плана, но тактика его была последовательной, предусмотрительной, осторожной и главное – длительной, что неприемлемо было для остальных присутствующих. Потаенные укрытия, в которых сутками безвылазно нужно было находиться в ожидании поворотного момента, который может и не наступить, на этом настаивал человек жаждущий мести. Его месть с каждым годом медленно угасала, становилась тусклой, мертвецки-бледной, что и отразилось в его и поведении и действиях.
Но жизненный опыт Ивана узрел другую сторону проблемы гостя из лагеря. Страх маленького человека перед бушующим ураганом, грозной рукой повисшей над его головой. Вследствие этого боязнь сделать первый шаг, небольшой, крошечный шажочек, за которым последуют другие, более уверенные, твердые шаги. И Рыжий понимал, что под натиском Егора, в котором все видели лидера, он, Рыжий, когда-то внутренне сильный, уверенный в себе человек, не свернет с дороги, не отступит назад, не сломается, а пойдет за тем, кто возглавит их.
Старик тем временем, вроде бы и не участвовавший в разговоре, всматривался в темноту ночи, оборачиваясь на взмахи крыльев птиц и отдаленные шорохи, то ли животных, то ли человека. Достал из внутреннего кармана завернутый сверток. Запах табака из небольшого узелочка уловили остальные, почти закончив обсуждение нападения, переросшее в спор, который, в итоге ни к чему не привел. Старик это понял еще с самого начала их беседы. От скуки он хотел закурить, но обращенные взоры в его сторону остановили его.
- Что? – с удивлением спросил он.
- Да все нормально! – ответил Егор. – Может, ты свою версию поведаешь, а то я смотрю, что согласия у нас нет! – бросил молниеносный взгляд на Рыжего.
- Я ждал, пока вы закончите, хотелось услышать дельную идею, но, увы! – твердо ответил старик и продолжал, – в ваших предложениях есть интересные моменты – это хорошо, но должна быть общая стратегия, стержень, от которого, словно нити, исходят поэтапные, друг друга заменяющие задания, провалив одно из которых, не рухнут все, – только тогда мы победим.
Троица еще некоторое время планировала начало своего наступления и рассуждала о дальнейшем развитии событий. Утвердив свой план, команда разделилась: Рыжий отправился в лагерь, а остальные – в уютный дом Ивана.
- Чего-то этот Рыжий не договаривает! – высказался Иван по пути домой.
- Ты преувеличиваешь! Не все же одинаковые по ту стену! – оправдывал его Егор.
- Не все! Но это парень не так-то прост, как для положительного героя! – Твердил свое старик.
- Может ты и прав, Иван, но без него наши попытки могут оказаться пустыми! – В нависшей пелене ночи ответил Егор.
- Согласен! Нужно к нему внимательнее присмотреться!
Рано утром вернулся Степан, подняв тем самым боевой дух остальным жителям дома. Разложенное в ангаре оружие, привезенное другом, удивило и в тот же момент испугало пониманием того, что могут сделать эти железные орудия смерти. Но удивляться было некогда, через несколько часов предстоял длительный обход горы и тяжёлый переход через перевал, чтобы к сумеркам укрепиться на позициях, которые утвердили Рыжий и Иван, так как они хорошо знали местность.
***
Знойное солнце и сухой ветер добавляли трудностей идущей тройке людей. Утро прошло в полном молчании, как и остальная часть дня. Они молча шли вперед, лишь изредка озираясь по сторонам, не задавая лишних вопросов ни собеседнику, ни самому себе. На лице каждого из идущих написано переживание. Нерадостное прошлое, тяжелое настоящее, неопределенное будущее легло тяжелой ношей на их плечи.
Колонну возглавлял Иван. Как самый старший, он больше всех чувствовал на себе ответственность, не потому, что его выбрали, а потому что жизнь заставила его брать все в свои руки, сама жизнь заставила его быть сильным, хотя внешне он был уже далеко не таким, каким был в молодости. В который раз вспоминая разговор прошлого вечера, прокручивая детали того плана, который никто не поддерживал, а он настоял. Все ли сделал правильно. Опустив голову вниз, наблюдая, как ветер уносит пыль из-под его сапог, мимолетная мысль блеснула в голове Ивана: «мы будто пыль, уносимая ветром навстречу шквальному ливню, где мы превратимся в маленькую частицу грязи или попадем в бурлящий грязевой поток, свернуть и выбраться из которого не представляется возможным»!
Егор, шедший за ним, думал совсем о другом. Ему почему-то вспомнились частые попойки на работе, хитромудрые авантюры, чтобы выжить в его родном городишке, как он думал тогда. Легкая улыбка появилась на его лице, он смеялся про себя над тем пьяницей, которым он был. Возникший вопрос в его голове заставил задуматься: «а может вовсе и не я, и не моя это жизнь была»!? Ответ, на этот вопрос найти он был не в силах. Отбросив ненужные мысли в сторону, Егор вспомнил о любимой, об отце, которого так хотел увидеть, обнять.
Степана же совсем ничего не тяготило, чувство дружбы и ответственности стояло для него в эту минуту на первом месте. Благодарность впереди идущему человеку была безгранична. Он помнил это, но, как и все люди, подвергался сомнениям, порой чувство усталости меняло его точку зрения.
Здешние красоты привлекали внимание идущих через перевал даже в такое сложное время. Высоко над горой кружился стервятник, высматривая добычу, словно предчувствуя кровавый пир. Его охотничий вид и издаваемые крики вводили идущих людей в предчувствие неприятностей впереди. С высоты горы открывался великолепный вид на противоположную гору, усеянную множеством расщелин, неприступных отвесных каменных стен и нескольких гротов, возникших в результате размыва водой и обвала ослабленной породы. Но больше всего поразила путников, остановившихся на вершине, картина долины, украшенная плавной игрой волн ковыля на ветру, вкраплениями ярких полевых цветов и одиноких, медленно поднимающихся дымков от костров лагеря на фоне разрушенных кирпичных, старых построек.
Завороженные взгляды друзей заприметил старик.
- Не время любоваться! Нужно идти! – голос Ивана вернул обоих в прежнюю реальность, оторвав от той, которая была рядом в этой же плоскости и одновременно так далеко.
Глава 12
Умный враг
Темнело. В палатке Петра Ивановича горела керосиновая лампа. В это время обычно он, сидя в кожаном кресле, поставив локти на стол и положив подбородок на массивные кулаки, любил размышлять, составлять в уме коварные планы против своих противников. Такая жизнь ничуть его не утомляла, а наоборот, очень даже забавляла. По натуре своей он был авантюрист, ни геолог, ни руководитель – хотя и это у него неплохо получалось.
Внезапная встреча со своим братом его удивила и очень позабавила. В его руках появился еще один козырь – главный. Любви и родственных чувств к брату он не питал. С детства, сколько себя помнил, всегда завидовал старшему на восемь лет брату, хотя тот всегда нянчился с младшим. Петр хорошо учился в школе, а Павел выигрывал международные олимпиады. Учителя спрашивали Петю: «А ты не брат Паши Орлова. Гордись, он был лучшим в школе». Но Петя не гордился, а завидовал. Петя всегда клянчил деньги у мамы на супердорогие джинсы, кроссовки. Мама давала, но вздыхала: «А Паша никогда не просил. Сам зарабатывал». Отец гордился спортивными достижениями старшего сына: «Наша, орловская порода». Петр завидовал и ненавидел брата.
- Войди! – скомандовал хозяин.
Раздвинув руками брезентовую дверь, в палатку вошел длинный, уже знакомый читателю. В лагере его окрестили Кривым из-за огромного шрама на лице.
- Чего тебе? – не сводя глаз с мерцающей керосиновой лампы, спросил Петр Иванович.
- У меня к вам очень деликатное дело! – Кривой медленно подошел к столу.
- Какое дело?
- Петр Иванович, вы ничего не замечали за Рыжим? – С опаской в голосе спросил тот.
- Чего ты мелешь!? А, что с Рыжим не так? Это мой самый верный человек! – Твердым взглядом измерил Кривого с ног до головы, что тому стало как-то не по себе.
- Да с ним все нормально! – продолжал тот, – только его вчера видели с другой стороны горы.
- Ну и что, может, охотился, все днем куда-то ходят в свободное время! – уверенно ответил хозяин.
- Ночью!? – еле слышно проговорил вошедший.
- Что ночью?
- Ночью его там видели! – громче повторил длинный.
- Не понял! Как это ночью? Без моего ведома! После девяти запрещено покидать лагерь! И где это он был, для чего? – спросил, не понимая всей важности события, изложенного вошедшим.
- Я не знаю для чего, но он встречался с какими-то людьми!
Внешне выражение лица Петра Ивановича не выдавало никаких эмоций. Расстроен, удивлен или, быть может, его это очень насторожило – было непонятно! Доверие, которое он испытывал к некоторым приближенным, в неблагоприятной ситуации могло в миг испариться, так быстро он мог менять свои взгляды, но только не к Рыжему. Устремив свой взгляд на Кривого, он произнес спокойным голосом, в котором звучали уверенность и хладнокровие:
- Следить и докладывать!
После такого приказа у Кривого исчезли все последующие вопросы, но больше всего вошедшего удивило спокойствие Петра Ивановича. Покинув палатку, тот подумал про себя: «Настоящий предводитель!»
***
Тюремной камерой для заключенных служило крайнее здание. Оно одно не пострадало от времени, погодных условий и местных жителей, и к тому же на нем единственном имелась крыша, так что убежать было невозможно. Охраняли здание два человека, один у входа, возле двери, сколоченной на быструю руку, второй у заднего окна, заколоченного досками. Пленники ютились на полу, прижавшись друг к другу, так как ночи были холодные.
В длительных разговорах с Павлом Ивановичем Дана узнала его больше. Она знала, что отец Егора и священник – это одно лицо.
Ссадины и запекшаяся кровь на лице старика – свидетельство разговора с младшим братом. Павел не стал скрывать и отдал все, что удалось нарыть за месяц, но для брата этого было мало. Петра никак не покидала уверенность в огромных богатствах Павла.
Старший был уверен, по крайней мере, рассчитывал, что эта небольшая дань Петра немного остановит, но на всякие уговоры он не поддавался. Пока еще были силы терпеть, Павел терпел, но жалость к этим женщинам его подрывала изнутри. И не было никакой уверенности в том, придет ли помощь извне. Желание увидеть сына подталкивало его сделать то, чего он не хотел. Внутренняя сдержанность перерастала в вынужденную потребность заключить окончательную сделку с дьяволом – так он называл своего брата. И этой ночью Павел решился на этот шаг. «Жизнь, дороже, чем все эти побрякушки!» – уверял он сам себя. Побрякушки, которыми он желал обеспечить дальнейшую жизнь сына и его семьи. Да и старость давала о себе знать, понимал, что конец уже близок, а добыть еще – не получится.
Ругань доносилась издалека. Старик глядел в большую щель между досок заколоченного окна, сон обошел стороной сидящего в заточении этой ночью. Недоумение охватило Павла – почему такой результат он получил на закате жизни, что сделал не так, в какой момент свернул ни туда. Много вопросов посещало его голову в эту ночь и на заданные самим собой вопросы следовало одно уныние. Лишь одним гордился старик – эту жизнь он прожил честно, так он считал. Мысли Павла становились все более мрачными, тяжелыми, внешний вид его напоминал живого мертвеца: жилистые руки, тощие обтянутые кожей кисти; грязная, протертая и рванная в некоторых местах одежда, свисала с тощего тела, будто ее хозяин повесил на деревянные плечики; а главное выражение лица, на котором не читалось никаких эмоций, лишь пустота. Спокойное, еле видимое дыхание показывало признаки жизни, а дополняла всю неутешительную картину – засохшая кровь на лице мученика. Он, будто Иисус, своими праведными делами пытаясь изменить порочные взгляды окружающих и собрав воедино все их горести, страхи, занудство и ложь, вдохнул всю эту грязь так глубоко, насколько это было возможно. И со временем отражение в зеркале сильного, красивого, бодрого человека изменилось на мертвецки-бледное, сухонькое, покрытое пылью практически безжизненное тело. Жизнь в теле Павла понемногу угасала, но искра надежды еще тлела, желание в последний раз увидеть сына не покидало его.
Егор медленно спускался, с покатого склона, всматриваясь в темную пелену ночи. По словам Рыжего, двое часовых менялись каждые три часа и зазор, пока прибудут следующие, был в несколько минут. Хотя Батя строго предупредил: «Пока не прибудет замена, поста не покидать!» Но этого правила здесь, вдалеке от дома, никто особо не придерживался, и к тому же разгульная жизнь этому способствовала. Петр Иванович и сам любил выпить, но понимал, что народ нужно контролировать и поэтому постановил нормированную дозу на день. Подчиненным этого оказалось мало. В пяти километрах на север они отыскали небольшой хутор, где у местных жителей скупали всю самогонку. Запасы пополняли через день.
Многие подчиненные были в недоумении, почему они здесь сидят, в этой глуши и бездействуют. От Бати вразумительного ответа никто не получил, только последний, который решился узнать почему, получил огромным кулачищем хозяина в левую щеку. От такого удара кровь хлынула изо рта, и, потеряв два верхних зуба, бедняга выполз на четвереньках из обители Бати. На этом дознания подчиненных закончились, но начались вылазки по вечерам в определенных направлениях. Дисциплина твердой руки понемногу давала сбои, люди хотели приключений, зрелищ, а этого не было. Петр Иванович ждал, но ждать не хотели те, кто на него работал.
Вход в тюрьму от лагеря закрывало полуразрушенное здание. Часовые скрылись за поворотом. Небольшими перебежками, наклонившись как можно ниже к земле, Егор пробрался к углу здания, застыл в пяти метрах от входа в него. Глаза, привыкшие к ночи, не заметили вокруг никого, кого стоило бы опасаться, все шло по плану. В следующий момент Егор выдернул деревянную заслонку со старых дверей. Сердце сильно колотилось, дыхание участилось, не от того, что сзади таилась опасность быть настигнутым, а от встречи с любимыми и дорогими его сердцу людьми и боязнь того, что их здоровью причинен вред.
Дверь со скрипом отворилась, темный силуэт стоял в небольшом коридоре. Везде был разбросан строительный мусор. Зажег зажигалку и маленький огонек осветил помещение. Заглянув в ближайшую пустую комнату, Егор проследовал в следующую, в ней и нашел узников. Зажигалкой осветил небольшое помещение. В левом углу на полу, обнявшись, спали Дана и Настя, рядом сидел отец. Стеклянные глаза смотрели вперед, не реагируя. Егор присел возле отца и тихонько позвал:
- Отец! Папа, это я, Егор! Слышишь?
Голова старика медленно повернулась в его сторону. Егор поднес горящую зажигалку к своему лицу, чтобы отец лучше смог рассмотреть его.
- Егор! – с трудом промолвил имя сына окровавленными губами. Подняв сухую руку, он прикоснулся к щеке сына.
- Мальчик мой! Ты пришел! – проговорил Павел Иванович.
- Папа, папа! – торопливо заговорил сын, – нам нужно идти! Услышав голос Егора, Дана проснулась. Не говоря ничего, она, словно дитя, потянула руки к любимому. Тот наклонился и обнял женщину. Но на длительные, нежные объятия не было времени.
- Настя, девочка моя, вставай! – поспешно стала будить мать дочку.
- Надо уходить! Быстрее! Быстрее! – торопил всех Егор.
Дана и Настя поднялись, а ноги старика совсем не слушались. Взгляд Павла встретился со взглядом сына, взгляд, которого больше всего не хотел видеть Егор, взгляд, которого он испугался, это был взгляд предчувствующего скорую смерть.
- Я тебя понесу! Обними меня! – Егор наклонился к отцу, чтобы поднять его.
- Не надо, Егорушка! – слова отца, словно лезвие бритвы, полоснули по сердцу сына. На глазах появились слезы. Боль в груди Егора не давала ему сделать очередной глоток воздуха, что-то сдавило все в середине с неистовой силой.
- Я тебя не брошу! Без тебя не уйду! – прошептал и, повернув голову к Дане, продолжал, – уходи с Настей в гору, тебя там встретят.
- Как же вы!
- Уходите! – Голос любимого прозвучал настолько твердо и убедительно, что Дана не посмела ослушаться. Они с Настей выбежали на улицу, спотыкаясь, быстро бежали в сторону горы, где их ждал Степан.
Этим вечером время было безжалостно к участникам, замешанным в этом действии. Тревога неудачи медленно тлела в голове человека, полностью и бесповоротно втянутого в это. Многочисленные убеждения сына дали результат, и с большим трудом, опираясь на плечо Егора, он и сын медленно продвигались по темному коридору мрачного здания. Одна фраза крутилась в голове при каждом шаге вперед: «Еще один метр, один метр и все на этом закончится!» До двери оставалось несколько шагов, за дверью тишина, это значит, что смена еще не поспела. Преждевременная мысль об удачном освобождении заложников пробивалась в голову шедшему вперед освободителю. «Еще один шаг и дверь, а за ней свобода…» – очередная мысль блеснула яркой вспышкой. В следующий миг дверь резко открылась, и сильный удар прикладом по голове поверг Егора на бетонный пол.
***
Утро в долине для всех началось рано. Окатив ведром прохладной воды лежавшего на полу без чувств Егора, Петр Иванович и два подчиненных стали ждать, когда придет в чувство пострадавший.
Егор, попавший в заранее приготовленный капкан, стал приходить в себя. По замыслу Бати, все прошло как нельзя лучше. Дану с дочерью он нарочно отпустил: во-первых – она ничего не знала, это Петр Иванович понял давно, а во-вторых – они были бы огромной помехой, находясь в одной комнате с отцом и сыном. Петр Иванович чувствовал, что братец Паша многое не договаривает и прежде, чем покинет этот прекрасный мир, он обязательно раскроет свою тайну и не кому-то, а только родному сыну. Первый пункт коварного плана сработал.
Настроение Петра Ивановича этим ранним утром было очень веселым. Его ехидные насмешки, которыми он подкалывал все утро своих верно подданных, очень приелись тем. И один полупьяный старичок, хмель которого не вышел до утра, попробовал дерзнуть. Петр Иванович наградил старичка хорошей оплеухой. Работавшие на хозяина знали, что у того рука тяжелая. С вывихнутой челюстью отправили пострадавшего на повозке в родное селенье. Хорошо оплачиваемая работа у Петра Ивановича для него закончилась, так хозяин быстрым расторжением договора отправил бывшего работника в свободное плавание и, конечно же, на длительное лечение.
Тяжелые веки с трудом поднялись. Головная боль была настолько режущей, что Егор не сразу понял, где он и что с ним произошло. Егору помогли подняться с пола двое, стоявшие за Петром. Стоять самостоятельно он не мог, и его посадили на пол рядом с отцом. Главный нарочно опустился к Егору, чтобы тот увидел его довольный взгляд, давая понять, с кем тот ведет игру, опасную игру. Их взгляды скрестились. Взгляд Егора не выказывал ни горести, ни отчаяния. Маска на его лице, которую он не так давно научился примерять в подобных ситуациях, служила не защитой, а была одета для того, чтобы скрыть свой страх и боль. Ведь инстинкт самосохранения сразу же показывает свое лицо в подобных ситуациях. Насколько бы ни был храбрым, отчаянным тот или иной человек, всегда найдется тот, у кого сила и умение логически выстраивать последовательные ходы, порой не понятные простому человеку, сильнее. Найдется ловкий, который ходит только вперед, твердо и уверенно, и этим умением заманивает храброго в капкан.
Ничего не спросив, Петр Иванович встал, посмотрел свысока на Егора, затем бегло бросил взгляд на старика и вышел из здания. Двое последовали за ним.
В холодной, темной комнате повисла тишина. Егор медленно восстанавливал силы, пытаясь проанализировать событие. Встать отец Егора самостоятельно уже не мог. Слабость овладела всем его телом. Лишь благодаря огромному усилию воли, седую голову повернул в сторону сына, чтобы в последний раз при слабых лучах дневного света, проскальзывающих сквозь деревянную решетку на окне, посмотреть на своего Егорку. Тяжелая работа в шахте, побои брата и недоедание – сказались на здоровье Павла. Петр Иванович раз в день кормил своих пленников и то объедками со стола. Павел Иванович чувствовал, что жизнь в его теле медленно утихает и, взяв руку сына, попытался потянуть ее к себе. Егор понял жест отца, и, забыв о боли, наклонился к его измученному лицу. Тихие слова, как музыка прощания, полились из уст старика. Перебить такое звучание было кощунством, сын понимал, что эти слова умирающий отец может передать только ему. Егор слушал и запоминал. Чем дальше лилась эта музыка, тем последние слоги звучали все невнятней, слова проваливались куда-то в бездну, но передать свое последнее желание старик успел.
- Люблю те… - еле слышно прошептав последние слова, голова отца упала на плечо сына, а кисть, которой ухватился за Егора, будто за последнюю нить жизни в этом мире, опустил. Положив свою голову на голову отца, и заключив еще теплую его руку в своих ладонях, тихо заплакал.
День продолжался с тем же настроем, с каким начался. К заключенному до самого вечера никто не наведывался. Головная боль единственного живого заключенного понемногу стихла, остался лишь след удара. Тяжелая боль утраты, гнев не к одному человеку, а ко всему миру импульсивно билась в голове Егора. Стоял у окна камеры, всматриваясь сквозь щель в склоны горы и понимание того, что нашел он в этом крае самое дорогое, близкое, любимое, вдруг стало отдаляться от него, исчезать. Очаг, за который приходится бороться, проливая кровь, тепло, которое получает через чужие страдания, такого ли хотел он, бывший помощник директора одной из барахолок необъятной страны, такого ли заслуживал, а быть может, это расплата за ту грязную прошлую жизнь, которую он прожигал и проедал бездумно, и лишь один человек помог ему выбраться из этого болота, усеянного лживыми улыбками и показной храбростью, из огромного болота, в котором стоят миллионы пар чужих ног. И с каждым годом вытянуть их представляется все менее возможным, даже бросив им веревку помощи. И только теперь Егор понял, что своим спасением он обязан человеку, тело которого лежало на холодном полу в этой же самой комнате – своему отцу. Никто не знал его лучше, чем отец, давно не видевший свое дитя, и подложенное соседом фото – спланированная заранее операция. Одна загадка решена, но какой ценой. Совсем ни это хотел получить сбежавший странник и не хотел попасть в гигантский водоворот событий, выбраться из которого сейчас не представляется возможным. День плавно двигался к своему завершению. Камера покрылась темной пеленой. Устроившись на полу, Егор ждал. Скрип двери вывел его из мысленного тупика.
Сидя за раскладным столом в армейской палатке, освещенной керосиновой лампой, Егор жадно поглощал жареную курицу, приготовленную на костре. Старый металлический поднос ломился от разнообразия: хлеб, зелень, помидоры, вареный картофель, жареные баклажаны. Ничего особенного, но для Егора это был настоящий пир. В палатке была тишина, только мерцающая тень от лампы на матерчатой стене изредка привлекала внимание Егора. Осушив первую из двух стоящих на столе бутылок вина, Егор отодвинулся от пищи. Вино, выжатое в крепости его дяди, оказалось очень достойным на вкус и, откупорив вторую бутылку, Егор наполнил чашку до краев. Выпив до дна, закусил картошкой и укропом. Силы и здравый ум стали понемногу наполнять морально сломленного человека. Вино немного заглушало боль утраты. Жареное мясо с новой силой привлекло внимание и, отломив сочную ногу, покрытую прожаренной корочкой, стал с аппетитом есть ее. В палатку вошел хозяин. Егор отложил недоеденную куриную ногу на поднос, насторожился.
- Да ты ешь! Не обращай на меня внимания, я здесь в сторонке посижу! – Слова Ивановича звучали легко и убедительно!
Долго ужинающего просить не пришлось. Наполнив чашу остатками вина и взяв ногу, отложенную на поднос, стал запивать сочную мякоть курицы душистым вином.
Петр Иванович потянув со стола газетку, прикурил сигару, поглядывая украдкой на Егора. Втянув аромат табака, и выпустив клубы дыма, Петр Иванович поднялся и поднес Егору такую же кубинскую сигару, но уже с обрезанным кончиком, чтобы его гость, как он выражался, не тратил на это свое драгоценное время. Положив ее прямо перед ним, молча, вернулся на свое место.
Пламя спички на миг осветило пространство палатки, на матерчатом полотне стен заплясали причудливые, уродливые фигуры. Гость прикурил сигару, не выказывая ни малейшего отвращения к хозяину этого места. Приятный сладковатый вкус наполнил рот Егора. Нотки мускатного ореха нежно коснулись вкусовых рецепторов языка. Табачный дым медленно наполнял пространство временного жилья. Отголоски кубинской революции, обнищавшего народа, громких ораторских речей кубинского вождя в сочетании с амбициями великого правителя парили над головами сидящих противников.
Расслабившись от выпитого, вкусив частичку Кубы, Егор откинулся на спинку стула и на мгновение забылся. Гостеприимный хозяин также глубоко вкушал ароматный вкус и запах сигары.
Внешне Петр Иванович был абсолютно спокоен, запрокинув голову назад, пускал не торопясь клубы дыма вверх, он ждал, ждал момента, когда Егор сделает ход на одну клетку вперед, и его пешка падет под натиском сильнейшего. Этого момента ждал и Егор, но полчаса душевного и физического отдыха ему требовались больше, чем боязнь за свою жизнь и за христианское погребение тела отца.
Неторопливые, долгие втягивания воздуха мнимой свободы продолжались такими же длительными, монотонными испусканиями дыма в полутемное пространство помещения, создавая легкую туманность вокруг сидящих, передавая, тем самым, нынешнее, затуманенное сознание человека, попавшего в замкнутый круг своих желаний и чужого честолюбия. Казалось, яростный бык на противоположной стороне арены, сопя сквозь напрягшиеся ноздри гнева, высверливает пронзительным взглядом в теле жертвы глубокое отверстие, тем самым медленно, но уверенно, шаг за шагом, сокращает путь от свободы к смерти. Громкие крики, рукоплескания, нервный смех и страх зрителей за тонкой чертой между сценой и трибунами, резко поднимали стрелку манометра эмоций, вливая очередную дозу адреналина в кровь в этой сатирической комедии настоящего.
Никто из двоих присутствующих, одурманенных процессом курения, не спешил начать диалог. Оба ждали, когда это время настанет, когда последний окурок сигары сотлеет в пепельнице, стоявшей на столе.
Петр Иванович не торопясь поднялся со своего места, демонстративно обошел курящего Егора и так же медлительно затушил в пепельнице остаток сигары и вернулся в походное кресло. Егор вдохнул аромат сигары.
- Приятный аромат! Как тебе? – по-дружески спросил Петр Иванович гостя.
- Я такой сигары никогда не пробовал! – признался Егор, – да и за свою жизнь только раз удалось вкусить такой продукт, но она была далеко не кубинская!
- Откуда ты, Егор? – ненавязчивую беседу продолжил хозяин края.
Тот помедлил, вкушая остаток догорающей сигары, затушил в пепельнице:
- Я из небольшого городка, с юга! Обыкновенный, ничем не примечательный, провинциальный городишко. Вечером пустынные улочки, грязные дворы…, - он запнулся и взглядом уставился в брезентовую стенку палатки, будто невидимый фильм прошлого на огромном экране напомнил не такие далекие дни, где он в главной роли играл не самого себя, а абсолютно чужого ему человека. Вдохнув глубоко воздух, еще наполненный ароматным дымом, продолжал, – но лишь одно место в котором бурлила жизнь, и люди становились другими – живыми, это был порт, небольшой, но очень оживленный, не такой как в других, больших городах нашей страны. И я там был другой! – Егор посмотрел на врага, как на друга, потому что увидел в нем себя, того, другого Егора, который пытался украсть, чтобы жить счастливо, а возможно ли так…! И застопорившись на этой ложной, обманчивой фразе «украсть – жить счастливо», Егор перестал видеть в собеседнике врага. Он говорил сам с собой.
- А, какой ты сейчас? Чего ты хочешь? – Петр Иванович вопросами вернул Егора из задумчивости в реальность.
- Я!? – Хотел было молниеносно ответить, но вопрос оказался настолько сложным, что быстрого ответа не получилось. Потупив взгляд, он молчал, молчал и Петр.
Не поднимая головы:
- Может, мы хотим видеть себя другими, завтра, через год, десятилетие, но по-прежнему мы остаемся такими же, какими были вчера, пять, десять лет назад, и не делаем ничего, чтобы осмыслить, понять свои ошибки, извлечь опыт из поступков, жизненных ситуаций, увидеть главное…
- Интересное суждение! Ты мне нравишься, Егор! Ты достойный противник и зря, очень зря, ты стоишь по другую сторону! Я узрел в твоем взгляде ту самую искру, искру, которая дает начало пламени, перерастающего в огромный, негасимый пожар. Такая же искра есть и во мне! И, я думаю, что ты понимаешь, я многого хочу!? – уверенно произнес Петр Иванович.
Егор прямо посмотрел в глаза дяди и прямолинейный ответ яркой вспышкой прорезал пространство помещения:
- Как соперник, как враг, Петр Иванович, ты очень хорош, даже слишком! Дальновидный, хитрый, видишь то, чего не видят другие, но как человек – ты червь, простой, грязный червь, вылезший из огромной кучи навоза!
Подобие улыбки появилась на лице родственника.
- У меня одна просьба! – продолжил Егор, внезапно прекратив патетику.
- Какое?
- Последнее желание моего отца – упокоить его тело в шахте этой горы.
- И все?
- И все!
***
Длинные, мрачные тоннели прошлого вновь притягивали нежданных гостей в поисках неизведанных сокровищ, надуманных тайн и дополнительной дозы адреналина.
Небольшая колонна, состоявшая из пяти человек, продвигалась вперед. Колонну возглавлял Егор, держа горящий факел в связанных веревкой руках. Замыкал строй новоназначенный поверенный Петра Ивановича – длинный, по кличке Кривой. Рыжий потерял всякое доверие у «опекуна», так ранее называл он своего покровителя и небезосновательно. Длительный, затяжной подъем сменился резким спуском, такой же длины. Боковые ходы для незваных гостей казались запутанным лабиринтом, выход из которого найти может только дьявол, что заметил и Егор, периодически поглядывая назад. Позади возглавляющего колонну два человека несли замотанное в брезент тело брата Петра Ивановича.
Последним желанием Павла – было погребение его тела в глубине горы, в темных местах его тяжелых и длительных трудов, где старенькая, задымленная керосиновая лампа освещала небольшое пространство в мире, в котором жил и работал этот маленький человек, в мире, которого избегали и остерегались остальные.
Чиркая макушками голов породу, грозно выступавшую на потолке тоннелей, траурная колонна шла вперед, потеряв всякие ориентиры своего местонахождения, кроме одного человека. Многочисленные повороты, тупики покинутой штольни, собьют с правильного пути и заточат погибать в темноте любого неподготовленного гостя. Тонкий, местами полуразрушенный лабиринт психологических препятствий; колба с двумя выходами, один из которых определял труса, другой – сумасшедшего экстримала или ненормального храбреца, пытающегося испробовать свой физический, моральный и психологический дух направленный вперед, в темноту страха, невозвратного риска и безумия.
Егор оглядывался назад, молча переглядывались между собой и остальные. Егор, несущий впереди факел, пытался понять по лицам их психологическое состояние. Темное подземелье способствовало впрыскиванию небольших, но постоянных доз адреналина в кровь, высвобождая страшные изображения собственного подсознания.
По плану отца, который тот изложил сыну в последние мгновения жизни, идти к погребальной комнате оставалось недолго. Несколько минут спустя возглавляющий колонну резко остановился при виде невысокого хода в боковой части стены. Не озираясь по сторонам, Егор резко нырнул в темную пустоту. Остальные стояли в молчаливом недоумении, не понимая, что происходит. Кривой заметно заерзал на месте, задергались мышцы лица, пот проступил на коже. «Не уж-то ушел! Так легко, как можно было упустить»! - подумал тот. Но молчал. Перекладывая факел из руки в руку, назначенный главным взглядом прилип к входу. Последствия вчерашнего вечернего застолья сказались на логике принятых решений и в дополнение страх, оставивший неприятный след в затуманенной голове Кривого. Его опасения вскоре улетучились, как только из пещерной норы показалась белокурая взлохмаченная голова пленника, подавшая кивком сигнал следовать за ним.
Небольшое помещение не было похоже на остальные – правильной, прямоугольной формы с ровными стенами и потолком, как будто его специально вытесали в глубине скалы рядом с ходом не для добычи полезных ископаемых или минералов. Вошедшие сразу же положили тело Павла Ивановича на ящики, заранее аккуратно уложенные посредине усыпальницы. Что это были за ящики, и какое их было содержимое, никто из присутствующих не поинтересовался, да и зачем.
Бечевка от огня факела, поднесенного сыном умершего, разошлась на плотно стянутой мешковине, окутанной вокруг тела. Лицо покойника, покрытое синеватой сеткой капилляров, выглядело устрашающе при мерцающем огне. От увиденного двое пошатнулись и отпрянули назад. Егор, протянув факел рядом стоящему, наклонился ко лбу отца, и прошептал еле слышно:
- Прости меня, папа! Я так спешил, но…
Глотнув застрявший ком в горле, он закрыл глаза, и маленькая слезинка, соскочив с уголка глаза, упала, рассыпавшись на десятки крошечных, невидимых точек, на умиротворенное лицо покойника. Это то, что смог сделать любящий сын.
Грудную клетку Егора сдавило, опершись связанными руками в ящики, и лбом коснувшись лба отца, он тяжело дышал. Исполнить последнее желание отца мешал невидимый барьер. Глоток свежего воздуха нужен был Егору в этот момент.
- Ну, все хватит! – грубый голос Кривого разрядил обстановку для остальных членов группы. Пнув Егора в плечо пистолетом, продолжал, - назад отошел! Мы свой уговор выполнили, теперь отдай то, что принадлежит нам!
Пленник выпрямился, медлительно посмотрел на окружающих, оценил ситуацию внутри помещения. Каменный взгляд Егора упал на напрягшееся лицо Кривого. Это было первое ответственное задание Кривого в роли заместителя главаря, и провалить его он никак не мог. Ведь от этого задания зависела его судьба.
Шрам, рассекающий левую сторону лица Кривого, в полутемном помещении усыпальницы добавлял что-то зловещее его лицу. Неприятный, удушливый запах немытого тела вперемешку с запахом пропитанной жиром и грязью одежды окружающих делал невыносимым нахождение в середине склепа.
Обстановка, запахи и угарный газ от факелов психологически давили на присутствующих.
- Хватит траур устраивать! На выход! Веди нас!
Кривой начал выходить из склепа. Пленник понимал, что тянуть более нельзя и умоляющим, трепетным голосом:
- Пожалуйста, полминутки! Хочу с отцом проститься, с близким человеком!
Несколько слезинок упали на пол, Кривой заметил это и жалобные слова Егора растрогали его.
- Ладно, только недолго! – остановившись, проговорил тот. Егор, в свою очередь, медленно стал обходить покойника со стороны ног, поправляя плотную, грубую ткань, в которой несли отца по темным лабиринтам горы. Воспользовавшись минутным расслаблением окружающих, Егор резко выхватил факел у рядом стоящего, и горящим концом воткнул в лицо длинного.
Капли горящей смолы брызнули в лицо жертвы. Расплавленная, текучая масса добавляла и так невыносимую боль. Душераздирающий рык раздался в темном помещении. Свалился в ближний угол у входа, царапая ногтями лицо, что усугубляло и так неважное состояние молодого, крепкого парня.
Участь его уже заранее была предрешена. Помощи ждать от находившихся рядом не стоило. Негласное правило блуждало по темным уголкам местной банды – «тяжело раненые – обуза для ближнего товарища и всей группы». Об этом молчали, но прекрасно знали все.
Выход из склепа свободен. Остальные в замешательстве отпрянули назад, позабыв о пленном. Зрелище для зрителей, попавших в ад, на этом не закончилось. Через несколько секунд в камере раздался взрыв, повлекший за собой удушающую, дымовую завесу.
Егор, бегущий с факелом вперед по извилистым ходам, позади себя слышал яростное, неразборчивое ругательство, отдаляющиеся крики и стоны раненого.
Отец – Павел Иванович, заранее предвидел свою кончину, заранее было подготовлено в боковой стенке хода помещение, грамотно рассчитан и заложен динамит. Покойный приготовил его не только для себя, но и для своего любимого брата, но последний уж очень оказался расчетлив и осторожен.
Бег резко перешел на шаг, силы были на исходе, мысль об отце и его исповедь ни на миг не оставляли Егора.
Через пару минут позади, в глубине горы, раздался огромной силы взрыв. Яростный рев, пожирающий все живое, мгновенно разнесся по узким ходам. Взрывная волна мгновенно настигла Егора. Сильным толчком в спину его бросило на несколько метров вперед. Гору дернуло несколько раз. На голову посыпалась порода. Прикрывши все еще связанными руками голову, Егор ждал, когда пыль со стен и потолка осядет. Факел лежал впереди на дне тоннеля. Туман пыли окутал все вокруг. Егор приподнял голову, когда все смолкло. Освободившись от бечевки, связывающей руки, пленник подземелья направился к выходу. Машинально, не задумываясь о том, где нужно сворачивать в запутанной паутине ходов, он добрался до выхода.
Яркий свет ударил в глаза Егора, заставил его закрыться рукой от светлой точки. Остановившись в нескольких метрах от входа, сел у стены. Небольшой отдых, концентрация на одной задаче, последовательность и упорядоченность мыслей – вот, что нужно было запутавшемуся страннику.
Егор знал, что по ту сторону его уже ждали. Взрыв такой силы почувствовали и вне горы, но сунуться внутрь никто не решился.
Опустив тяжелые, словно свинцовые, веки, он стал прокручивать в голове последний монолог отца, которого он знал ранее понаслышке. И только в последний момент его тяжелой жизни он узнал отца глубже: его сущность, взгляды, приоритеты.
Пальцы машинально гребли пыль и куски породы у края стены. Не открывая глаз, Егор провалился назад, в ту ночь, в тот полуразрушенный дом, где у стены сидел он и еще живой отец. Будто исповедь свыше лилась той ночью:
«… еще в институте, ближе к окончанию, на практике я понял, что во мне есть дар, если это можно так назвать, дар геолога. Я каким-то внутренним чутьем отыскивал месторождения полезных ископаемых, какой-то невидимый магнит притягивал меня к ним, сам поиск стал целью моей жизни! Позже драгоценные металлы и камни, особенно камни, очень заинтересовали меня! Какая-то невидимая, притягивающая сила скрыта внутри этих разноцветных кристаллов.
Со мной работали еще двое однокурсников, однодумцев и, конечно же, мой младший брат, - отец запнулся. В темноте помещения невозможно было определить по выражению лица, что чувствовал он в тот момент, но минутная тишина сказала все сама за себя. Он продолжил, - но в нем было лишь одно твердое, порой так не хватающего большинству качество, которое в других и присутствовало, но в иной плоскости – это его бульдожья хватка: клыки впивались намертво в добычу и сведенные мышцы челюсти не могли их отпустить, даже если хотели! Он шел по головам других вперед, навстречу своей мечте, цели!
Сын слушал исповедь отца, боясь прервать. Любовь к брату, который в нем видел источник своего богатства, а, следовательно, и власти, была безмерной. Павел прощал Петру его выходки, кражи, оберегал, пока тот не перешел черту дозволенного. Отец продолжал, – и с каждым годом, проходившим в постоянном поиске, в темных ходах гор и подземелий, в заболоченных, непроходимых лесах и степях, я стал отдаляться от истинной, настоящей жизни. Я до недавних пор не понимал и не осознавал, только рыл и рыл, как слепой крот, набивая карманы стекляшками и желтым металлом. Любовь – чувство, которое понемногу стало отдаляться от меня, пока не скрылось вовсе за поворотом. Твоя мать ушла от меня, не вытерпев длительных командировок, а то, что у меня есть сын, я после и не вспоминал! Я стал диким! Это была жизнь в изгнании, в заточении, в которое сам себя и заключил. Недели, а то и месяцы я вовсе не видел людей, кроме своих друзей, таких же ненормальных, как и я, да и они постепенно стали отдаляться от меня! Тимофей – отец Даны, обзавелся семьей, но иногда помогал мне. Семен Рудников, фамилия его оказалась схожей с его профессией. Вот, как раз он, оказался самым умным из нас! Сколотив небольшое состояние, уехал на юг. Постоянно так изнурять себя было нельзя. Пыль, тонны руды и длительное отсутствие солнечного света сказывалось на здоровье.
Но его радость у моря длилась недолго. Примерно через два года пришла телеграмма и всего несколько слов – Семен скончался от инфаркта!
Человек живет, работает, созидает, а в конце лишь пара слов о нем, как же так!? – Отец замолчал.
Чем дольше он говорил, тем тише звучали его слова, дыхание учащалось, а кисть, в которой сжимал руку сына, разжималась. Набрав с огромным усилием в легкие воздуха, Павел продолжал:
- Я искал, находил месторождения, в основном своими силами извлекал ископаемые из темных глубин. Не для кого-то, не во благо людей, страны, не в помощь обездоленным, убогим, страдающим, не для них, а лишь только для себя и только для себя любимого! В таком случае после моей смерти написали бы всего лишь несколько слов и произнесли бы одну сухую, черствую фразу, а быть может и вовсе ничего!
Но на этот мир помог мне широко открыть глаза один банальный случай. Случай, который, быть может, и не должен был бы затронуть ржавое сердце пожилого человека, но в тот момент на мои сухие, потрескавшиеся губы попала капля, одна лишь капля, повлекшая за собой ручей, а затем водопад сострадания, помощи к другим. И более того, эта ситуация изменила меня, мои взгляды на жизнь, на ценности, которые двигали, толкали вперед.
С другой стороны, зачем все это в моем возрасте!? Живи, отдыхай, любуйся жизнью вокруг себя, но, увы! А знаешь, я даже рад, что так получилось! Невидимая рука свыше опустилась на мою седую, покрытую плесенью голову и после этого в шахту я лез уже другим человеком, с новыми силами и взглядами, добыть деньги не для себя, для них! Огромное желание зарождалось тогда в моем старом теле. И быть может, после моей смерти кто-то произнесет не два жалких, сморщенных, слова, а немного больше и с другой, живой интонацией.
Это случилось на небольшой железнодорожной станции Вязовая, во время встречи с приятелем по обмену камней. Хитрый мужичок, ну да не об этом. После сделки мы засиделись в одной неприметной шашлычной, и я совсем забыл о времени и о поезде обратно домой. Хмель залил мои глаза и мозг, очнуться из этого забытья помогли мне эти две крошки с огромными глазами. Мальчик и девочка, держась за руки, стояли возле стола. Старая, поношенная, грязная одежда делала их еще более несчастными. Эти ангелочки смотрели прямо на меня. Мальчик, он был явно постарше, еле слышно прошептал:
- Дяденька, дайте копеечку, пожалуйста!
Но худшее произошло после! – Рука отца сжала руку Егора. Сердце заколотилось в уставшей груди сильнее, капельки пота проступили на лице. Сын этого не видел, но по сжатой отцом руке, понял, что в его жизни это был самый трагический момент, случающийся со многими, но осмеливается осознать его лишь малая часть. Отец продолжал:
- Их личика, еще детские личика, на которых, к глубокому сожалению, отразился отпечаток взрослой жизни, как приговор. Что сделали эти создания, за что всевышний их так наказал!? И могли ли они совершить что-либо неправомерное – конечно же, нет!
Мое нетрезвое состояние в тот момент ни в коей мере, ни на грамм не оправдывало меня! Наоборот! Уже в поезде на этой же станции, я осознал всю трагичность моего античеловеческого поступка. Я ощущал их молящие взгляды на себе. Их просящие глаза, их пересохшие детские губы, их прозрачные от недоедания тела – эта жестокая картина открыла перед моим тупым взором всю драматичность данной ситуации, открыла и преподнесла мне на гнутом ржавом блюде мое нутро, мою гнилую сущность, она показала мне, кто я на самом деле – тварь, потерявшая душу! Все человеческое, что, как я думал, было у меня, улетучилось в доли секунды, испарилось как капля воды на раскаленном песке пустыни.
Тогда, сидя в шашлычной за столом, я отмахнулся от этих невинных детей, как от назойливой мухи, ни сделав даже попытки малейшей помощи.
Но всю картину страха и ужаса, собственного бессилия, ее полную палитру цветов и оттенков я ощутил в момент, когда поезд дернулся с места. В тот миг внутри меня что-то большое, тяжелое оборвалось. Я ощутил дикую боль и стыд. Мое внешне неподвижное состояние – ступор, сопровождалось внутренним криком души, горьким плачем. Костлявые руки моего сознания с невыносимым режущим звуком царапали стекло поезда. С моей внутренней рваной раны, даже не сочилась, ручьем текла черная, адская кровь, унося все мрачное, гнилое, что во мне было, всю грязь моей сущности, моего нутра. И чем больше ее вытекало, тем больше я ощущал всю ничтожность, всю пустоту моей прожитой жизни!
Вокруг меня в вагоне гудел народ, обсуждая никчемные жизненные ситуации.
Когда я вернулся домой, из моей головы не уходили мысли об этих беззащитных детях с большими васильковыми глазами. Впервые в жизни я провалялся в постели три дня, магия добычи камней во мне резко угасла. Через три дня ранним утром я вновь стоял на перроне станции Вязовая. После разговора в том злополучном заведении мои поиски детей закончились, не успев начаться. Служащий шашлычной четко помнил меня полувыпившего, моего, напротив сидевшего товарища, через слово слышал наш разговор. Но проблема в том, что детей возле нас и в шашлычной вообще он не видел и в нашем разговоре никто из нас о детях не упоминал. Но я четко и ясно видел перед собой этих ангелочков. Я помню их исхудавшие, бледные лица, васильковые глаза, пряди белокурых волос, видневшиеся из-под головных уборов, их грязные красные ручки и даже их изношенную одежду, рваную обувь.
Заказав бармену пятьдесят грамм, осушил одним залпом, после отправился к моему постоянному покупателю. В разговоре тот подтвердил слова бармена, добавив только то, что несколько минут мой взгляд отсутствовал. Что это было, я так до сих пор объяснить не могу: праведное видение или мимолетная галлюцинация выпившего человека.
В тот вечер, сидя на перроне вокзала, я ждал поезд, который должен был отвезти меня не домой, а в областной центр. Там находился ближайший детский дом. Все деньги, что были со мной, кроме потраченных на обратный билет, я пожертвовал детям, купив новые кровати, одежду, игрушки, продукты. После этого первого раза я периодически жертвовал трем детским домам в разных городах. Меня там ждали, любили и ценили, не директор, не работники, а дети! Им интересно было слушать мои рассказы из жизни геолога, особенно об опасных случаях, произошедших под землей. Но самое поразительно приятное чувство, которое я испытывал за свою жизнь, это чувство реализации моего таланта, дара, которым наградил меня Бог – это поиск во благо слабых, незащищенных, одиноких. Это чувство, Егор, которое должен ощутить пусть не каждый, а большинство, и тогда этот коварный, злобный и опасный мир станет чуть светлее, добрее, чище!
Ты прости меня, но в тот момент я вспомнил, что у меня есть сын, сын которого давно, очень давно не видел. Я заскучал о том, в ком текла моя кровь. В тот момент у меня появилась еще одна цель, вытянуть тебя из той жизни, в которой ты увяз. Слухи, вернее доклады, доходили до меня регулярно. Я знал, как ты живешь, чем занимаешься – деньги делают свое дело! Жизнь, в которой ты тогда находился, и вовсе жизнью было назвать нельзя! Нужно было срочно что-то делать, да и свои ошибки исправлять. И тогда в моей голове родился коварный план, и сработал он благодаря твоему соседу.
Там на горе, в церквушке, я тебя не узнал, но вслед за твоим уходом свечи, горевшие перед образами, потухли, словно резким дуновением ворвавшегося порыва ветра в открытое окно. Плохой это был знак или хороший, я тогда не понял, и не предвидел, что приход одного человека может изменить судьбы многих.
Радость моя безгранична, что ты здесь, что у тебя возникли отношения с Даной. Она очень хорошая женщина и у нее чудная, смышленая девочка. Кстати, для тебя у меня есть подарок. Хотя бы в конце жизни для своего сына что-нибудь сделаю! На побережье острова Корфу, есть живописный курорт Палеокастрица, омываемый Адриатическим морем. Там я купил для тебя небольшой, двухэтажный домик с красивым видом на море. По прибытии обратись в посольство, мой поверенный товарищ тебе во всем поможет. Придет время, и ты будешь вкушать ароматный кофе, сидя на террасе с любимой женщиной и мягкий, грозный зверь северных народов и нашей страны дополнит вашу совместную жизнь. Но чтобы это случилось, нужно закончить то, чего ты не начинал! Чем меньше участники данных событий знают сейчас, тем легче им будет после в решении решающего вопроса!»
Последние странные слова отца Егор не понял, да в той ситуации они абсолютно ничего не значили. В ту ночь их беседа продолжалась долго, сказать нужно было многое, а жизненные силы были на исходе.
Воспоминания Егора прервал резкий щелчок курка. Егор с трудом поднял веки: перед ним сидел Кривой с направленным на него пистолетом. Левая рука, истекавшая кровью, висела неподвижно. Лицо, покрытое глубокими царапинами, порезами, все в крови и грязи принадлежало человеку, выбравшемуся из ада. Внешне тело Кривого было похоже на труп, лишь один уцелевший глаз указывал на признаки жизни. К признакам жизни добавился кашель, сопровождающийся отхаркиванием густых кровяных сгустков. Егор сидел так же не шевелясь, не сводя глаз с внезапно появившейся угрозы, у Кривого ситуация была намного хуже, хотя он находился в выигрышном положении.
- Ну что, добегался… бегун! – устрашающее подобие улыбки возникло на изуродованном лице Кривого. Опираясь о стену одной рукой с пистолетом, тот, скрипя зубами, встал на ноги, пошатываясь в стороны.
- Встать, встать, я сказал! – зашипел он.
Егор, наблюдая за свирепствующим раненым, оставался спокоен и равнодушен. Понимая, что своими действиями и угрозами Егора ему не поднять, Кривой подошел к освещенному солнцем выходу в надежде на помощь товарищей. Яркий свет ослепил единственный зрячий глаз. Прикрыв его рукой, всматривался в расплывчатую даль. Прозвучал раскатистый звук выстрела. Через миг тело Кривого в неестественной позе лежало у выхода.
- Вот и сюрприз! – иронически усмехнулся Егор, закрыв глаза, глубоко вдохнул воздух.
Глава 13
Возвращение
Холодная стена тоннеля заставила Егора вернуться к решению проблемы – как выбраться из темной, давно заброшенной шахты!? Поднявшись, вдоль стены подобрался к выходу. Зажмурив глаза, долго всматривался в тихую долину. Безлюдная долина, окруженная горным кряжем, вызвала опасение и тревогу. «По-видимому, все ждали и были наготове, со всех сторон» – подумал стоящий у выхода Егор.
Подозрения Егора были небезосновательными. Тот, кто убил раненого Кривого – был профессионал, расстояние от места, где дежурили Иван и Степан, было значительное, и так метко попасть в область сердца не мог ни один, ни второй. Для пленного, только что освободившегося и снова попавшего в сложную ситуацию, неожиданная помощь была большой радостью.
Положение Егора казалось безысходным. Мучившая жажда и необходимость сна приводили в тупик попытки мозга решить задачу, как выбраться наружу. Этот вопрос казался более сложным, чем предыдущий, связанный со взрывом в глубине горы.
Ситуация в долине не изменялась: тишина, летающие стрекозы... В поле зрения Егора ни единой души. Только полуразрушенные здания и машины возле них – все еще напоминали о присутствии людей.
Длинный спуск, по которому в прошлом шныряли вагонетки с рудой, был единственным выходом. Едва Егор высунул голову для более точной оценки спуска, раздался выстрел снизу, и пуля отрекошетила от стены чуть выше головы.
Егор присел у стены, потирая вспотевший затылок. Бросил взгляд на тело Кривого, распластавшееся на ржавых шпалах, тянувшихся по всему спуску. Взгляд Егора упал на рядом расположенное помещение, в глубине которого скрывались две параллельные металлические нити. Нырнув в темное помещение, Егор обнаружил у боковой стены несколько перевернутых вагонеток, тщательно скрытых от посторонних глаз наваленными поверх них бревнами и деревянными щитами. Взгляд Егора побежал по металлическим нитям, миновал выход из тоннеля, помчался вниз по спуску.
- Точно! – воскликнул он возбужденно.
Через час вагонетка была освобождена, бревна и щиты сложены в стороне. Вагонетка лежала на боку, поставить ее на узкоколейку было тяжело. С огромным трудом, используя бревна, ее удалось поставить на колеса. Еще через час усилий вагонетка стояла на узкоколейке.
Небольшой отдых перед выполнением опасного трюка – «под прицелом!» – был необходим Егору. Сидя на бревнах, он пытался еще раз все обдумать, взвесить, но пазлы до конца не складывались в правильный четкий рисунок. После того, как он покинул родной город, все складывалось спонтанно, необдуманно. Внезапные ситуации кардинально поворачивали его судьбу в русла, где плыть приходилось против течения, тем самым закаляя слабый дух. Сейчас Егор находился в похожей ситуации.
Оставив рассуждения, Егор открыл один из ящиков, которые были сложены под вагонеткой. Радости от внезапной находки не было предела. В ящике кроме динамита находилось все необходимое для взрыва. Во втором было то же самое. Погрузив их в вагонетку и подготовив бикфордов шнур, Егор уперся двумя руками в заднюю массивную часть металлического убежища на колесах. После толчка вагонетка покатилась вперед. Миновав проем помещения, и остановившись в метрах пяти от места, где Кривой получил вечный покой в виде грамма смертоносного металла, Егор глубоко вдохнул, толкнул вагонетку вперед к выходу, запрыгнул в нее, понесся навстречу опасности, яркому свету и необдуманному риску.
***
Как только вагонетка с пассажиром и опасным грузом миновала просвет выхода из шахты, по ней застучали пули. Звуки выстрелов разносились по долине. Стрельба велась из окон здания. Бронепоезд набирал скорость. Пули стучали по металлическому корпусу, не переставая, образовывая небольшие вмятины в нем. Возможности поднять голову, и осмотреться не было. Внезапное появление вагонетки внимательно наблюдали с укрытия на горе. Все находящиеся в укрытии понимали, что это Егор.
Выглядывая из-за каменистого выступа, Иван радостно закричал:
- Этот парень сумасшедший!
На что усмехнулся Степан, крепче сжав в руках автомат.
Дана с Настей поднялись вверх по склону, скрывшись на противоположной стороне, подальше от места опасных событий.
Грохоча и поскрипывая, металлическое убежище спускалось по наклонной. Время для пассажира остановилось, пули реже стали стучать по вагонетке.
Петр Иванович сразу же раскрыл план беглеца и направил троих к углу здания, находящегося в нескольких десятках метрах от спуска.
Вагонетка миновала половину пути. Сидя на ящиках с взрывчаткой, Егор ждал мгновения, когда выстрелы окончательно стихнут и у него появится возможность выглянуть, чтобы быть готовым к внезапной остановке. Сейчас Егор понимал, что приземление будет твердым и непредсказуемым для него, вначале поездки он об этом не думал.
Бронепоезд к концу спуска набрал довольно таки приличную скорость. Пассажир уперся обеими ногами в переднюю стенку, согнув колени, руками в боковины, поджал голову к груди. Интуиция подсказывала, что действовать нужно было именно так, а не иначе. Правильно это было или нет, Егор не знал, ведь в подобных ситуациях он еще не бывал.
За долгое время, когда шахта и ее окрестности были предоставлены только природе, шпалы внизу спуска замело, на них валялись небольшого размера камни и прочий мусор, вывернутые деревянные шпалы преграждали путь.
С обеих сторон все замерли в ожидании остановки вагонетки. На последних метрах вагонетка затряслась, колеса заскрипели. Резкий удар обо что-то крупное и вагонетка уже на правом боку скользит вдоль отвесной стены к продолговатому обрушенному зданию. Находящийся в ней, словно бобслеист в перевернутом бобе с превышенной скоростью неудачно зашел в поворот.
Еще один толчок, но менее сильный, чем предыдущий, и остановка. Лежащий на боку Егор не сразу понял, что опасный спуск в неуправляемой тележке у него получился. Ведь вагонетка легко могла сойти с рельс на высоте. Но время пощадило это творение человека или, быть может, человек следил за этим творением. К счастью Егора, вагонетка перевернулась днищем в сторону зданий, защищая его от выстрелов.
Щелкнув левым глазом из укрытия, Егор сразу увидел двух бегущих к нему вооруженных людей. Путь бегущим внезапно преградили выстрелы со стороны горы. Вонзаясь впереди них в сухой грунт, ни одна из пуль не достигла намеченной цели, они лишь ускорили продвижение тех вперед, прижав их туловища немного к земле. Пара выстрелов со стороны вагонетки заставили бегущих изменить курс. Укрывшись возле отвесной стены, они ждали.
Рука Егора нырнула в потертый карман штанов; через секунду он держал в одной руке выцветший коробок спичек, в другой спичку, пытался неловкими движениями зажечь ее. Сера осыпалась с деревянного основания. Повторные попытки не принесли ожидаемого результата. Егор отчаивался, повторяя одни и те же действия. Содержимое коробка быстро опустошалось. С каждой рассыпавшейся спичкой паника Егора усиливалась.
- Черт! – выругался он, когда последняя надежда рассыпалась с серой на последней отсыревшей спичке.
Можно было скрыться незамеченным в развалинах здания, но ярость и месть набирали обороты и становились неконтролируемыми. Внутри кипело огромное желание произвести неизгладимое впечатление на противника и на какое-то время замедлить его следующие действия.
Возможность скрыться и начать все заново у Егора была неоднократно. Человек не понимал того, что под взмахом дирижерской палочки свыше, его жизнь и действия не принадлежали ему самому. Втянутые в чужие игры, мы с головой отдаемся в руки сильнейших, и не понимаем того, что нами руководят, натягивая то одни, то другие чувства человека, как вожжи гужевой повозки. В подобной ситуации находился Егор, укрывшийся в вагонетке.
Вокруг все затихло, будто и ничего и не было. Звук шныряющих стрекоз разряжал знойный воздух. Где-то в вышине, грациозно планируя, охотился орлан, выискивая очередную жертву, спрятавшуюся в густой траве. Из-под небольшого камня вынырнула когтистая песчанка в поиске вкусных семян для своего потомства, не подозревая, что в этот момент она превратилась из охотника в жертву. Внезапное звонкое пение птиц окутало пространство у старых развалин, увлекая спрятавшихся по разные стороны баррикад в слушание мелодии невидимого оркестра.
С последним неудачным чирком спички разрушилась грандиозная идея взрыва. Нужно было уходить. Хлынувший шум в голову Егора не давал сконцентрироваться, грудь сжало, дыхание свело от жгучей боли. Свалившись на ящики динамита, обхватив руками голову, Егор рычал, словно умирающий дикий зверь в приступах агонии, хватая ртом воздух, наполненный пылью и запахом полевых цветов. Головная боль волнообразно приливала. Угасшая боль в голове дала возможность рукам вцепиться в грудные мышцы. Сдавливая руками область сердца, ударяя себя в грудь, пытался сделать вдох, глубокий, затяжной, который наполнил бы сжавшиеся легкие. Что-то мешало под рукой, в нагрудном кармане. Упершись рукой в ящик, Егор перевернулся набок. Резко, словно открыли вентиль крана, воздух, вращаясь и ударяясь о стенки трахей и бронхов, ворвался в легкие. Грудная клетка надулась, лицо изменилось и наполнилось жизнью, глаза посветлели, во взгляде, прорезающем замкнутое пространство скалы, появилась надежда, крохотная надежда. Егор успокоился, выглянув за край укрытия.
Те двое, что укрылись у стены, медленно продвигались в сторону вагонетки, и уже были от нее в двадцати метрах.
Нужно было уходить, но рука автоматически нащупала грудной карман потертой рубахи. Пальцы скользнули по маленькой пуговице. Рука скользнула в карман и ухватилась за зажигалку, ту самую, которой он прикуривал сигару в палатке Петра Ивановича. В глазах вспыхнули огоньки, улыбка заиграла на губах. Подпустив незваных гостей ближе к вагонетке, Егор зажег бикфордов шнур. Потом скользнул мимо тонкого прохода меж вагонеткой и скалой и юркнул в узкий проход прилегающего к горе полуразвалившегося здания.
***
Долгое ожидание за каменными уступами превратило наблюдательный пункт, на котором поочередно дежурили Степан и Иван, в бесконечную, тягостную, монотонную рутину, где один отдыхал за огромным валуном, подложив под голову верхнюю одежду, а другой всматривался в долину, где время от времени происходили непонятные, на первый взгляд, события.
Палящее солнце, надоедливые мухи превращали это мероприятие в каторгу. Мысль о том, чтобы бросить все, убежать, забыть и спрятаться в темном, прохладном месте, уверенно вкручивалась в головы Степана и его старшего товарища. Но что-то удерживало их здесь: крепость духа, жесткость характера и самое главное – каждый из них понимал, что поодиночке их сломят в считанные минуты…
И вдруг вся эта рутина исчезла в один миг. Жгучее солнце заслонила вдруг появившаяся туча, жужжанье мух резко исчезло, всем необходимый кислород исчез, оставив все живое погибать. Отдыхающий за камнем Степан резко открыл глаза, пытаясь ухватить ртом воздух, будто выброшенная на берег прибрежной волной рыба. Старик оглянулся по сторонам, в недоумении бросив вопросительный взгляд на Степана. По обезумевшему лицу напарника понял, что ответа он не получит.
Время как будто остановилось.
Динамит – это маленькое, грозное животное, спрятавшееся за толстой металлической преградой, поглощало тонны кислорода, жадно, молниеносно втягивая в свои легкие. Изнуряющая, тягостная тишина повисла над каждым участником события. Предчувствие неизбежного дало слабое, секундное предупреждение. Со следующим сдвигом секундной стрелки будто раскрылась пасть огненной бездны - прозвучал взрыв.
Звуковая волна остановила ползущих и насторожила укрывшихся. Молниеносно вырос и возвысился над долиной гриб, состоящий из клубов дыма, пыли, камня и кирпича. Внизу, у основания гриба, разрезая газовое облако, будто выпущенный снаряд из гаубицы, вылетела вагонетка в сторону здания, где люди Петра Ивановича и он ждали продолжения. С диким ревом снаряд снес верх стены, разбросав кирпичи и осколки по комнатам и вокруг. Изуродованная вагонетка упала за пределами здания, смяв палатку.
Иван и Степан укрылись за валунами, каменный дождь добрался и до них.
Несколько раненых – это все последствия огромного взрыва. Но укрывшийся в развалинах Егор был рад. Ему удалось преодолеть этот нелегкий спуск.
Отдых для одного, укрывшегося внутри, в развалинах, сменился яростной, кровопролитной борьбой для тех, кто остался снаружи.
Последствия взрыва утихли, легкий ветерок развеял нависшую над долиной тучу.
Старик со Степаном спускались с горы в сторону, где укрылся Егор. Они понимали, что одному ему устоять не удастся. Взрыв на некоторое время психологически парализовал противоборствующие стороны, введя их в некоторое замешательство, но друзья Егора не учли одного, что бандой командует хитрый и коварный человек и все их дальнейшие действия он предвидел наперед, хотя такого шикарного зрелища предугадать и он не смог.
Скользя в потертых ботинках по крутому склону, пригибаясь у одиноких кустарников в надежде скрыть свое присутствие, создавая небольшие лавины из камней, Иван спускался первым, Степан в нескольких шагах от него. Борцам за правду оставалось несколько десятков метров до высокой травы, чтобы укрыться, передохнуть. Очередь из автомата оживила долину, разбудила и дала свежий толчок к новым действиям. Пули вонзились в грунт возле Ивана. Тот упал на спину, тихо скатился вниз и затих. Степан последовал за ним, сев на корточки, скользя вниз.
- Иван, ты чего?
Старик схватился обеими руками за голень, из которой сочилась кровь.
- Потерпи, я сейчас! – Степан снял пиджак, оторвал рукав рубахи, перевязал выше колена ногу раненого. Старик держался, не издавая ни звука. Лежа в траве и наблюдая за тонкими, нитеобразными облаками – молчали. Слабым голосом старик сказал:
- Давай, Степа, вперед к развалинам, я здесь тебя прикрою! Я не ходок! Да и друга твоего нужно оттуда вытянуть!
Закинув винтовку за спину, ползком, не поднимая головы, Степан направился к эпицентру взрыва. Иван с автоматом наготове стал наблюдать, когда Степан появится в простреливаемой зоне, чтобы открыть ответный огонь. Метры между ползущим Степаном и конечной точкой медленно сокращались. Раненый с автоматом напрягся, забыв о том, что у него в ноге находился кусочек металла, напоминающий о себе вспышками адской боли. Сжав в зубах часть оторванной материи от простреленной штанины, старик напрягся, приготовив оружие.
Десятки глаз следили за шевелящейся травой, стволы направлены в сторону движения, указательные пальцы находились в напряженном состоянии у курков автоматов и ружей. Несколько движений ползущего и десятки вращающихся пуль идеальной формы крошили сочную траву над головой Степана. Маленькие, кровожадные, несущие смерть предметы свистели, вонзаясь глубоко в грунт или звонко отскакивая от гранитной скалы. Степан в высокой траве нашел давно прорытый ров, края которого со временем сгладила вода. Счастье Степана было в том, что ров тянулся прямо к месту назначения.
Старик, всматриваясь в сторону, из которой велся массовый обстрел –рычал, понимая, что ничем не может помочь напарнику. Упав в траву – застонал от боли, рвущей его пополам.
Лежа во рву, Степан тяжело дышал. Такие физические нагрузки он выполнял последний раз в армии, тогда на его стройное мускулистое тело оглядывались молоденькие девушки, когда он в увольнительной прогуливался по городу.
Здание, в котором скрылся Егор, сильно повредило взрывом. Степан пытался найти хотя бы небольшой вход в стене, но все попытки были безрезультативными. Остальные две стороны здания для него были закрыты, так как располагались прямо перед огневой батареей противника, да и к тому же, эпицентр взрыва находился с противоположной стороны, от места, где укрылся Степан. Нужно было возвращаться обратно к раненому старику, но снова пройти под пулями он не решался, что-то его сильно прижало к стене, капли пота выступили на лбу, зрачки расширились, глаз подергивался. Паника вселилась в Степана.
Очередная перестрелка сменилась очередным затишьем. И снова засуетились насекомые, затрещали стрекозы, могучие шмели медленно, тучно сновали в разных направлениях.
Степан оправился немного от паники, ему пришла в голову мысль: «Егора, наверное, привалило обломками, он не выжил! Значит это конец, не для всех! Не для меня»! «Ну что ж, выхода другого нет! Это все, война окончена! Нужно к Ивану! Постреляли немного, и хватит!» - прошептал Степан.
Резкий поворот суждений Степана нисколько не оправдывал его, но и осуждать его было не за что. Люди гибли ни за что. Егор и остальные собратья хотели справедливости, но для кого… Может, лучше было отступить, уйти, простить – тогда другие посчитали бы это трусостью, бегством или предательством. Степан устал от нынешней ситуации, от прошлой жизни, от резких поворотов судьбы. Спокойствие, уединение – лекарство от его недуга.
В этот момент, сидя в мертвой зоне, где пули его достать не могли, о них он абсолютно не думал, а хотел только одного…
Долина замерла, все утихло, все ждали. Степан в этот нелегкий отрезок своей жизни узрел красоту этого места. Впечатлило мастерство главного автора этого произведения – Бога, в том, какими грациозными мазками он рисовал эту картину, какими тонкими, правильными линиями изобразил горы, как профессионально подобрал краски для облаков и неба. Но и человек поучаствовал в этом шедевре, добавив развалины построек прошлых лет. Частичкой этого места стал и он, Степан – машинист паровоза, которого судьба забросила сюда, и главная вина в этом его друга, который в свое время помог ему решить неразрешимую задачу, и за что он перед Егором в огромном долгу. И с этой мыслью благодарности Степан сжал в руках ружье, и приготовился рвануть вперед к Ивану, как внезапно слева из-за угла появились две фигуры. Первого Степан убил в живот, следующая пуля просвистела рядом с ухом второго. Степан понял, что последний промах стоил ему жизни. Пистолет в руке второго – прямое доказательство его ближайшей смерти.
Степан закрыл глаза, сделав последний вдох, расслабился и отпустив ружье, приготовился. Прозвучал выстрел, но где-то вдалеке. Степан только услышал, как пуля вонзилась в кирпичную стену, и звук рухнувшего на землю тела. И снова все замерло. Открыв глаза, Степан в полном недоумении увидел два мертвых тела, затем поднял голову к небу и прошептал:
- Ты все-таки есть!
***
Бикфордов шнур зашипел и, будто тень, Егор растворился в узком проходе стены. У противоположной стены накрывшись первым попавшимся сбитым деревянным щитом, стал ждать. Резкий хлопок, от которого Егор моментально оглох, вспышка в глазах, затем темнота и ощущение того, что почва уходит из-под ног. Последнее, что после взрыва помнил Егор, так это чувство падения, необычайную легкость и сон.
Очнувшись, попробовал пошевелиться. Сверху на нем лежал щит, мелкие кирпичные обломки и различный мусор. С первой попытки перевернуть неподъемное одеяло Егору не удалось. Пошевелив конечностями, убедившись в том, что все цело, попытался повернуться. Лежа на животе, он почувствовал дуновение сырости и свежего, прохладного воздуха в лицо, совсем ни такого, как снаружи. С последующим рывком он высвободился из деревянного плена, но полная темнота сковывала движения. Гора не отпускала Егора из своих объятий. По-видимому, пленник не понимал, что, быть может, она его защищала, заботилась о его целостности и безопасности. Но Егор пытался всячески выбраться наружу.
Щелкнул зажигалкой, которой привел в действие разрушительную силу и осветил мерцающим светом небольшой тоннель. Бросив взгляд вверх, Егор понял, что чувство падения было далеко не ложным. Отверстие сверху было завалено бревнами и частью кирпичной стены. Протянув руку вперед и осветив впереди путь, он сделал первый шаг вновь в глубину неизведанного.
Направление хода постоянно менялось, уводя скитальца вниз. Узкие проходы сменяли небольшие залы природного происхождения, покрытые сталактитами и сталагмитами. Порой некоторые останавливали идущего, любующегося их красотой и великолепием. Такие остановки могли заживо похоронить человека живьем в этой сырой, жуткой, чужой темноте. Объем газа в зажигалке медленно уменьшался, временами Егор пробирался в полной темноте, опираясь о стену и только на несколько секунд повторяя одни и те же движения большим пальцем, чтобы осветить пространство впереди.
Чем дальше он уходил, тем отчетливее был слышен шум воды. Под ногами стали разлетаться небольшие брызги. Где-то из глубины щелей и трещин просачивалась вода и тоненькими ручейками протекала вперед, по ходу движения Егора, значит, где-то там был выход. Тусклый свет зажигалки, осветив в последний раз это место, погас. Ускорив шаг, Егор скрылся в глубине.
Размеренная жизнь тоннеля продолжалась. Звуки падающих капель из сводов молниеносным эхом разлетались по разным направлениям. Пещерные насекомые и ракообразные, лишенные пигмента, как ненужного элемента адаптационной окраски, зашевелились, создавая еле слышное присутствие жизни.
Так же быстро свыкся с этим местом и Егор. Его продвижение было продуманным. Каждый шаг, между вспышками света, - взвешенный и уверенный. Время в темном, замкнутом пространстве шло со своей необъяснимой скоростью. Находясь здесь, скиталец забывал о нем и лишь только одна мысль – выбраться, уцелеть, крутилась в его голове. Несколько часов путь Егора ничего не преграждало и не останавливало. Капельки влаги оседали на лице и одежде, превращаясь в маленькие, кривые ручейки, стекавшие вниз. Звук шума бурлящей воды постепенно усиливался и привыкшие к этому звуку уши не могли отличить насколько близко или далеко протекал подземный ручей. Несколько вспышек зажигалки, и Егор столкнулся с неминуемой опасностью. Подземный ход уперся в стену и выход в другой туннель, по которому бурлящий поток уносил тонны воды куда-то вниз. При таких обстоятельствах зажигалка в руке Егора горела постоянно. Большой палец на кнопке подачи газа замер, словно и не подчинялся хозяину. Внутренний ступор овладел Егором. Боясь пошевелиться, он стоял, всматриваясь в несущуюся мимо него бездну, будто его мысли, события, разговоры с родными и абсолютно незнакомыми людьми, конфликты и моменты счастья проносились перед ним в этом потоке мимолетной жизни.
Зажигалка горела, маленькое пламя подергивалось от создаваемого водой потока воздуха. Металлическая, верхняя часть зажигалки сильно нагрелась, и запах обожженной живой плоти ударил в нос. Егор очнулся от боли в большом пальце, издал стон. Махнув непроизвольно рукой, выпустил зажигалку в бурлящий поток, лишив себя единственного источника света. Выругавшись, он присел в нескольких метрах у стены, не понимая, что делать дальше.
Сидя у стены, он ровно дышал, наслаждался шумом воды и сплошной темнотой. Всматриваясь в черную глубину, стал понимать, насколько идеален и безупречен этот цвет, насколько он красив. Легкое восхищение в виде мурашек пробежало по телу. Развернувшись, лег на пол. Расслабился. «Как же это приятно!» - подумал он. Мышцы ныли он усталости и травм. Мокрая одежда прилипла к телу, но Егору это не создавало дискомфорта. В эту минуту он был счастлив и полностью уравновешен. Все чувства нажатием невидимой кнопки – выключены. Состояние эйфории окутало его тело, въелось в душу, подняв его на новый уровень мироощущения, хотя он стоял на самом краю пропасти и выхода не видел. Но это совсем не тревожило его. Ощутить себя на вершине блаженства в таком адском месте и в безвыходной ситуации – это удел сумасшедшего или самоубийцы. Принять такое мог не каждый. Недолгий сон овладел Егором.
Открыв глаза, он все понял. За все в этом мире нужно платить: за пустую жизнь, которую он вел до этого, за таланты, которыми наградил всевышний, а он ими не воспользовался, за обман, воровство, пустые амбиции, которыми наградил он сам себя. Но если глубоко вникнуть, прочувствовать, осознать и осмыслить те наказания, которыми он был «награжден» после – то это и есть истинная, настоящая, сложная и интересная жизнь, где ты сам ныряешь с головой в поток трудностей и испытаний, где твой мозг работает на полную мощность, чтобы решить это все, и только тогда ты сам начинаешь расти не над людьми, а только над собой. И только тогда ты становишься мудрее. Взгляды становятся глубокими, правильными. И находясь даже в таком мрачном месте, как эта пещера, можно чувствовать себя прекрасно.
Егор поднялся, сделав несколько осторожных шагов в сторону бурлящего потока, сел на краю, опустив ноги в проносящуюся мимо него холодную воду. Неприятный зуд прокатился по телу. Глубоко вдохнув, прыгнул в подземную реку, оставив все надежды на спасение господу Богу.
***
Всматриваясь в крошечную точку на отдаленной вершине горы, Степан задумчиво потирал вспотевший затылок. «Кто же этот таинственный спаситель?» - крутилось в голове спасенного. Собрав всю волю в кулак и отважившись на опасный отход, поднялся, и хотел было сделать первый шаг, как с противоположной стороны от долины раздался очень знакомый ему, ужасающий звук. Огненные жала посыпались в разные стороны – это бил пулемет Владимирова. Такой четкий, ровный, гармоничный звук отчетливо отбивался стрекотанием в ушах, прижавшегося снова к стене Степана. Пули, будто мухи, шныряли, посвистывая, в разных направлениях, то дробя в пыль кирпичные стены, за которыми скрывались Петр Иванович и остальные, то врезались в гору, посвистывая над раненым Иваном.
На вспотевшем, грязном от машинного масла и цветочной пыли лице Василия Евсеева проступила радость. Он светился от счастья. Тело подергивалось от работающего пулемета, а душе пулеметчика в этот миг было тепло, комфортно. Только сейчас он ощутил весь вкус, узрел всю полноту красок этой завораживающей картины. Василий находился сейчас на верху блаженства. При одной только мысли, что от его кровавой руки гибнут плохие люди, чего ранее там, на мельнице, ощутить он не мог. Язвительная улыбка прорезала его лицо, смех дьявола заглушал звук пулемета. Евсеев пировал, наслаждался, блаженствовал.
Степан негромко рассмеялся. Его смех был больше похож на истерику. Будто всплеск волны, то он усиливался, то отходил, и так повторялось несколько раз, до тех пор, пока голос адской машины не замолчал.
Для Евсеева перезарядка пулемета означала гибель. С противоположной от пулеметчика стороны, из окон и расщелин зданий одновременно эхом раскатилась мелодия из разных видов оружия в направлении стрелявшего. У Василия остался только лишь один способ спастись – бегство. Оставив в покое не дозаряженную машину смерти, вскочив на железного коня, помчался прочь. Пули свистели над головой, стучали о металлическую коляску мотоцикла, заставляя пригибаться наездника. Мотоцикл исчез вдали, оставив позади себя только облако пыли, уносимое ветром. Так и трагическое событие уносит из группы людей человека, жизнь которого прервалась неожиданно в этом крае. Крупнокалиберный пулемет Владимирова унес жизни двух человек, одна из которых была жизнь Василия Евсеева. Две пули догнали его, когда тот пытался скрыться в глубине долины, но они оказались не смертельными, одна прошила голень, вторая вошла в плечо. Мотоциклист держал крепко руль железного коня, но небольшой ухаб на переезде через извилистую речку - и Василий вместе с мотоциклом нырнул в прохладную воду. Зажатый сверху машиной и не в силах выбраться из нее, Евсеев захлебнулся, оставив место своей гибели незамеченным для окружающих.
Второго погибшего звали Денис Бражник. Человеком он был некрасивым, физически недоразвитым и очень трусливым. Некрасив он был из-за огромных скул, которые при очень тщедушном теле делали его голову огромной и круглой. Слабое, детское тело и большая голова в глазах окружающих делали его недочеловеком. При виде его старухи крестились, уводя взгляды; матери прятали маленьких детей по домам, старшеклассники издевались над ним, бросая в него различные предметы, попадавшиеся под руку. Многочисленные шрамы еще с детства украшали его уродство. Мать – Лариса Бражник, избавилась при первой же возможности от своего отпрыска. Женщиной она была гулящей, да и нравственные ценности, материнские чувства ей были чужды. Подброшенный в первый попавшийся дом, он рос со стариками до шестилетнего возраста. Смерть опекунов потрясла его, и он остался на улице один. Дом разобрали на бревна, маленького уродливого мальчика выгнали на улицу. Улица научила его всему плохому. И это длилось до тех пор, пока его не подобрал Петр Иванович.
Так и в этот непростой для всех день Денис, скрутившись в калачик, зажался в дальнем углу обстреливаемой комнаты. Почему-то пуля настигла именно его, дальше всех находившегося от стрекочущего пулемета, в мгновение ока освободив его от всех уродств и психических недугов, которыми он был награжден при жизни.
Когда обстрел закончился, Петр Иванович посмотрел на его, так же лежавшее, скрученное тело, сплюнул:
- Толку никакого не было и подох как собака!
Внезапно начатую и так же окончившуюся перестрелку прервал резкий звук мотора у горы. На полной скорости между строениями и горой в сторону сидящего у стены Степана мчался автомобиль Газ с открытым верхом. Въедаясь колесами в грунт, подпрыгивая на ухабах, извиваясь между камнями, машина миновала лежавшего в траве раненого Ивана и, не сбавляя скорость, продолжила путь прямиком на удивленного Степана. От этого зрелища тот зашевелился на месте, боясь, что железная телега размажет его о стену. Мастерство водителя было на высоте. Сделав резкий поворот, машина запищала, подняв вокруг облако пыли.
- Чего ты расселся, быстрее, залезай! – кричал Рыжий. Не понимая, что происходит, Степан впрыгнул на заднее сиденье. Машина заревела и понеслась в ту сторону, откуда приехала. Несколько пуль вонзились в передний бампер, не повредив автомобиль.
- Подожди, стой, остановись! – кричал Степан.
- Чего, я не слышу!?
Уцепившись в водителя, вплотную прижавшись к уху Рыжего, тот прокричал:
- Иван у горы раненый лежит, умирает он! Надо забрать его! Тормози!
- Мы ему сейчас не поможем ничем, куда мы заберем его!? За нами погоня будет!
Ухватив обеими руками рубаху на плечах водителя, Степан прокричал:
- Какая погоня, стой, ты что делаешь!? Ты не понимаешь, он умирает, надо помочь!
На уговоры Степана Рыжий больше не обращал внимания. Поняв, что от своего спасителя не стоит более ждать помощи, Степан сел на сиденье, перезарядив ружье.
И только благословение прошептали сухие, облипшие пылью и частицами цветочной пыльцы, губы раненого Ивана вслед проезжающей машины:
- Дай вам силы, дети земли нашей, против врага общего и пусть вас берегут и охраняют ангелы за вашими спинами! Храни вас Господь!
Миновав гряду зданий, Рыжий со Степаном направились прочь от этого проклятого места. Через минуту между зданий выехала вслед грузовая машина с сидящими в ней бойцами.
Борьба противоборствующих сторон за справедливость, честь и драгоценные камни перешла некую черту, и главной ее целью стал дикий, больной азарт, борьба на смерть, остановить досрочно которую не мог никто из них. Предводителя банды эта война забавляла, грязное нутро Петра Ивановича требовало крови, страданий человеческих. Для несчастных подчиненных овец, которых словно товар погрузили в кузов машины, главной целью было получить поощрение от пастуха в конце дня в виде литра водки на каждого, а моральные ценности их абсолютно не интересовали. Для другой стороны главным сейчас было выжить.
Непонятная, ненужная никому война началась из-за больных, необдуманных идей. Гордость и тщеславие ведущих за собой привела уже к гибели людей в обоих лагерях. Каждый из лидеров считал, что поступает правильно и по-другому быть не может. Но самое парадоксальное то, что это сумасшествие перенеслось на остальных и, впитав этот яд, они так же стали зараженными этими опасными, самоуничтожающимися идеями обоих вожаков.
Из долины на полной скорости мчался автомобиль с беглецами. Рев уставшего двигателя работающего на высоких оборотах заглушал шум встречного ветра. Чем дальше машина отдалялась от развалин, тем спокойнее и комфортнее казалась езда. Степан удобнее устроился на заднем сидении, наслаждаясь красотами окружающей природы, будто недавние трудности были в далеком прошлом. Внезапный хлопок впереди вернул его в прежнее состояние. Скорость машины немного снизилась, и руль потянуло в левую сторону.
- Что это? – спросил Степан.
- Колесо лопнуло! Ничего дотянем, не спеша! – не поворачивая головы, ответил водитель.
- Зачем ты нам помогаешь?
- У меня на это свои причины! – мелькнула улыбка на лице Рыжего.
Степан оглянулся. Грузовая машина приближалась к их машине.
- Э-э… жми на газ… быстрее! Нас преследуют! – нервно вопил Степан.
- Как они так быстро машину починили! – удивился Рыжий, вдавливая педаль газа.
Сидящие в кузове грузовика резко взбодрились при виде приближающейся впереди цели. Щелканье затворов ружей и автоматов добавило адреналина в кровь тем, которые в обычной жизни не могли найти себя и только один человек смог собрать этот сброд и указать цель для их кровожадных, голодных, бездушных тел. Чем больше расстояние между машинами уменьшалось, тем больше наливались глаза кровью у сидящих в кузове. Петр Иванович сидел в кабине рядом с водителем. Он хорошо знал поведение своих подопечных, знал, что кинутая хозяином кость в их голодные пасти даст ему полный контроль над всем этим стадом убийц.
Степан был готов к отражению атаки, хотя, что он сам мог сделать против десятка человек. Бегущих спасали многочисленные ухабы, ямы и разбитая колея. При движении прицелиться и выстрелить точно в цель было очень сложно. Между машинами расстояние уменьшилось до двадцати метров, и сильный удар ладонью вожака по крыше кабины символизировал о готовности начать охоту.
Лицо предводителя задергалось. Перекошенное яростью лицо демонстрировало внутреннюю дьявольскую сущность Петра. Водитель грузовика хотел, было, о чем-то спросить своего начальника, но видя выражение его лица – испугался, крепче уцепившись в руль, прижался к сидению. Настолько опасным и кровожадно-черным показалось ему лицо Петра Ивановича, что мысль покинуть машину во время движения сразу мелькнула в голове несчастного. Тот, было, ухватился левой рукой за ручку дверцы, но сильная рука вожака ухватилась за ворот, пропитанный бензином и соляркой.
- Только попробуй! – процедил сквозь зубы Петр и прожигающий взгляд впился в несчастного водителя, взгляд, выжигающий все живое и чистое, что осталось внутри этого человека. Оттолкнув его, Петр достал пистолет и, протянув вперед руку, через проем лобового стекла, которое вылетело ранее, сделал первый выстрел.
***
Преодолев горный кряж, Дана с дочкой спустились к водопаду, от которого вилась небольшая речка с прозрачной, чистой, как слеза, водой. Огромные камни преграждали ей путь. Грациозно огибая их, вода умело превращала кривые, отколотые края с множеством впадин и острых выступов в плавные, гладко отполированные формы. Берега усыпаны различной растительностью. Множество кувшинок плавало на постоянно меняющейся поверхности воды. Камыш, словно отряд солдат, под натиском ветра грациозно клонился в противоположную сторону. Берега усыпаны вековыми дубами, утонченными ивами, в тени которых можно было укрыться от врагов и недоброжелателей, в спокойствии и уединении, дрожащие осины издавали приятный шелест множеством зеленоватых струн. Дикие груши далее от реки, будто одинокие сторожа, охраняли тех, кто расположился ближе к воде, и своей грацией высказывали превосходство над более слабыми сородичами.
Особое место занимали травы и цветы. По лугам, среди кустарников, на опушках можно встретить высокое растение с темно-пурпуровыми шариками. Это кровохлебка, которую в народе называли черноголовником. Валерьяна, лабазник, чабрец, ромашка и многие другие лекарственные травы можно было встретить в этом месте.
К реке сквозь густую траву и кустарники вели многочисленные звериные тропы. Рыба в изобилии водилась в здешних водах. Искусному рыбаку и охотнику прокормиться в этом месте не составило особого труда.
Поход изначально предполагался затяжным, поэтому приготовления заранее велись очень тщательно. Кроме винтовки, которой владела почти каждая женщина, проживающая в подобных местах, аптечки и еды, Иван приготовил рыболовные сети. Ловушки на зверя Дана соорудила сама. Дед-охотник обучил свою любимую внучку всем тонкостям этого ремесла. Сети и ловушки были готовы и выставлены ниже по реке, дальше от шума падающей воды. Вернувшись к водопаду, женщина ждала.
Райский уголок природы для Даны превратился в монотонное ожидание, где всякие цели утратили всякий смысл и малейшая новость была бы самым огромным подарком. Ну а для Насти все это казалось необыкновенной игрой, она порой не понимала, почему взрослые на определенных участках заходят так далеко, ведь это же всего лишь игра, которая должна была вот-вот закончиться.
Дана расположилась в тени стройной ивы завороженная великолепным водяным зрелищем – водопадом. Его созерцание на некоторое время освободило ее от всяких мыслей, освободило от нервного напряжения и помогло немного отдохнуть. Дочь играла с многочисленными стрекозами, бегая в разных направлениях, преграждала путь насекомым в траве и на берегу, собирала разноцветные полевые цветы и бросала оторванные бутоны в бегающих по поверхности воды водомерок.
Тишина и умиротворенность этого места угнетали Дану, Настю же все здесь развлекало и забавляло. Знойное солнце и легкий ветерок расслабили тело и незаметный легкий дрем окутал сидящую в тени Дану. Голова налилась свинцом и упала медленно на грудь, глаза сомкнулись, но непонятное тревожное чувство останавливало сон. Шум небольшого водопада в ушах женщины утих и внезапно еле слышный шлепок прозвучал где-то рядом. Сон затянул ее, его руки ухватились за Дану мертвой хваткой. Она проваливалась в глубину другой реальности. Дана резко открыла глаза. Вскочив на ноги, она устремила свой взгляд в бурлящую пучину. Медленно переступая вперед через высокую траву, поправляя на голове белую косынку, она глазами кого-то искала. И вдруг из бурлящего потока вверх спиной выплыло тело человека. Сердце женщины забилось сильнее. Подвязав платье у пояса, она бросилась к нему. Через несколько минут перевернутый Егор лежал на берегу среди помятого камыша. Бездыханное тело не подавало признаков жизни.
- Егор, Егорушка, любимый! - простонала женщина и принялась делать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание. Дочь бегала вокруг матери, не зная чем ей помочь. Время шло, а тело Егора резко подергивалось от нажатий женщины на бездыханную грудь. Слезы накатывались на глаза, паника охватила не останавливающуюся Дану. Движения ее были машинальными. Она уже не надавливала, а в бешенстве колотила кулаками тело любимого.
- Ну чего ты лежишь, вставай, хватит спать! Егор проснись, зачем ты так со мной! - Она поднялась во весь рост и, ухватившись обеими руками в мокрую рубаху резко дернула, и перевернула лицом вниз, стала колотить Егора по спине. Внезапно недвижимое тело задергалось, со рта потекла вода, Егор закашлялся. Уложив его аккуратно на спину и куском материи от оторванного платья нежно стала вытирать бледное лицо любимого. Обезумевшие глаза Егора неотрывно смотрели на нее.
Близился вечер. Темнело. Егор немного оправился, но боль в теле и голове полностью его не покинула. Пойманная в ловушку куница жарилась на костре. Настенька спала возле ствола ивы, укрытая льняной курткой, Егор периодически вращал деревянный вертел. Отсутствие Даны немного тревожило Егора. Из-за слабости любимого, в разведку, через перевал, отправилась женщина. Он присел рядом со спящей девочкой, закрыл глаза. Внезапная мысль о водяной мясорубке нахлынула бурным потоком по затаенным углам мозга. Егор снова нырнул в холодную воду, несся вперед, барахтаясь, сопротивляясь, ударяясь о каменные выступы, словно когти Бога, отрывали куски амбиций, лжи и ненависти от несущегося, еще живого тела. Сейчас он понимал, что все эти повороты судьбы, жизненные испытания, должны были произойти рано или поздно. До всего этого он был грязным, ненужным для общества, да и для самого себя, субъектом. Его больной разум, насыщенный слабыми, ядовитыми, алчными клетками, поддающимися внешнему, дурному влиянию всасывали все черное, губительное, страшное и чтобы очиститься от всего этого, нужно было пройти это водное испытание внутри горы.
Где-то вдалеке послышался шорох травы и кустарника. Мужской бас эхом ударил в уши сидящего у костра Егора. Он быстро стал тушить огонь в костре. Шаги приближались. Горящие угли все равно выдавали признаки присутствия человека. Егор затаился. Голос Даны в темноте заставил Егора очнуться:
- Егор, это я, все нормально!
Костер снова пылал. Трое мужчин и женщина сидели вокруг него.
Жареное мясо и провизия из дома добавили сил и настроения сидящим у огня. Двое снайперов, которых ранее повстречал Степан, сидели напротив Егора и Даны. Теперь они не скрывали своих имен. Старшего и более опытного звали Валерий Яковлев, его красивые гусарские усы забыть было невозможно, второго – Михаил Стриженов. Они сразу вникли в нынешнюю ситуацию и задание, которое должны были выполнить быстро и без шума – провалили, вернее сказать отложили. Ни один из них и не подозревал, что такое тихое место может превратиться в небольшую войну.
- Спасибо вам за помощь! – с благодарностью в глазах произнес недавно вернувшийся с того света. При подергивании языков пламени, отражавшихся в глазах Егора, всем было хорошо видна искренность его слов.
- Не нужно благодарности, это наша работа! – ответил Валерий. Слова его звучали четко и ясно, - нам сделали частный заказ, ликвидировать…, - он замолчал.
- Батю!? – произнес Егор.
- Именно!
- И в чем же для вас, профессионалов, возникла проблема? – с легкой иронией спросил Егор.
- В том, что частный заказ – это часть госзаказа, как оказалось впоследствии! – Валерий окатил взглядом всех сидящих.
- Ну, так и что? Вы так хорошо меня защищали от этого сброда убийц!
- А то, что эту бойню, которая произошла после твоего спуска с горы, мы могли закончить спустя минут пять! Ликвидировать Батю могли прямым попаданием, остальные бы разбежались – это не их война!
- Но не закончили!? Почему? – медленно произнес Егор.
- Да потому что, главная проблема не Петр Иванович, а тот, кто его прикрывает сверху! Я думаю, ты понимаешь, что так безнаказанно орудовать в таких местах так просто, нельзя!? – Утверждение и вопрос завели в тупик Егора.
- Но так из-за вашего заказа могли погибнуть наши друзья?
- И погибли! – все так же твердо сказал Валерий.
- Как! Откуда такая… - Егор замолчал.
- Я предполагаю! Погоня была неравная! Я прошу всех успокоиться и принять мое следующее предложение!
Егор понимал, что его претензии ни к чему не приведут. Если в этом конфликте стоят более высокие силы, сопротивляться не зачем. «Все идет своим чередом»! - подумал он.
- Какое предложение? – спросил Егор.
- Вы узнаете, кто стоит над ним, мы помогаем вам его уничтожить!
- Как же мы узнаем и где он сейчас!
- В своей берлоге! Другого места быть не может! Есть информация, что раз в два-три дня он связывается с ним! – ответил Валерий, посмотрев сначала на женщину, затем на Егора.
- Не знаю! Не знаю! Вы таким предложением заводите нас в тупик! – Ухватившись руками за голову, тихо произнес Егор.
Над костром повисло молчание.
Дана взяла небольшую палочку и хаотичными, неловкими движениями стала поправлять угли. Эти неловкие движения заметили все. Егор посмотрел на Валерия и в его глазах прочитал тот же вопрос, который он хотел задать Дане.
Бросив взгляд на Егора, она опустила глаза. Мужские взоры были сфокусированы на хрупкой женщине.
- Не нужно ничего узнавать! Это мой далекий родственник из центра! Когда мы были вместе, - она остановилась, виноватый взгляд уткнув в почву под ногами, - он еще не был тем, кем есть сейчас! Кирилл Геннадьевич как-то гостил у нас, я знала, кем он работает в большом городе! У них был серьезный разговор, я видела по их лицам. По-видимому, они обо всем договорились, так как сильное рукопожатие сопровождалось одобрительными улыбками и после этого у Петра все пошло резко вверх!
-А позже родилась Настя! – уже только для Егора сказала Дана.
Валерий посмотрел на Михаила, Дана взглянула на любимого.
- Мы знаем, кто это! Спасибо, Дана, ты решила основную проблему! – Поблагодарил ее Валерий и продолжил, - завтра рано утром выдвигаемся!
Егор ничего не возразил, он был доволен, что эту неподъемную ношу взял на себя другой. По отношению к любимой женщине, он все понял. Обижаться на нее он не имел права, не в чем было. То, что было до него, как считал Егор, смыло давно водой и унесло ветром. На данный момент главным было только то, что происходило здесь и сейчас. У Даны на этот счет было другое мнение. Она скрывала прошлое, боясь, что прошлое погубит ее настоящее. Женщина презирала себя за то, что была так глупа в молодости и этим же себя и оправдывала. Дана не подозревала, что внезапно появившийся странник, впоследствии заполнивший ее сердце светом и радостью, окажется проницательным и понимающим человеком.
Прохладный ветерок обдувал лица стоявших на обочине у опрокинутой в кювет машины. Дана прижала дочь к себе, чтобы девочка не могла видеть ужасную картину.
Голос Михаила вывел стоявших у машины из забытья:
- Здесь один убитый!
Валерий присел к убитому, внимательно осмотрел его.
- Его убили в машине, это водитель! Дело рук все того же главаря.
- Как ты понял? – спросил Егор, всматриваясь в лицо.
- Куртка пропитана маслом, значит водитель! Ранен был в руку – это не смертельная рана, а вот в правый висок выстрелил пассажир, находившийся рядом! Пассажиром этим был Батя – в оптику я это видел четко!
По затекшему кровью лицу водителя было сложно определить, кто это. Валерий присел у головы, придавленной рамой автомобиля, тяжело вздохнул, встал и повернулся к Егору и остальным:
- Похоже, это тот человек, чье задание мы должны были выполнить! Мы этого не сделали!
Запустив руку во внутренний карман куртки, снайпер достал красивый граненый алмаз. Протянув его Егору, он продолжил:
- Он заплатил нам вот этим! Это ваше общее дело, я не имею никакого на него права! Пусть он поможет вам или, быть может, кому-то другому! От него должна быть только польза! За него его родители жизни отдали!
Егор, бережно взяв его двумя пальцами, погрузил во внешний карман. «Совсем незаметный, но имеющий большую ценность и опасность!» - подумал, прижав ладонью карман.
Стон из-под машины заставил всех переглянуться. Мысль о друге молниеносно пронеслась в голове Егора.
Заглянув под машину, он увидел придавленного Степана. Левая нога была прижата сиденьем. Металлический обод спинки врезался глубоко в ногу. Через минуту автомобиль был перевернут, друг освобожден из капкана. Его привели в чувства, и он уже мог сидеть, когда поломанную ногу фиксировали толстыми ветками и наспех порезанными длинными кусками материи из подола платья Даны. Платье за эти дни стало намного короче, стройные ноги женщины радовали взгляды мужчин, добавляя им силы и выносливости в непростой для всех ситуации.
После небольшого ремонта машина была на ходу, что всех обрадовало, особенно тяжелораненого Степана. Железная телега медленно набирала скорость, оставляя после себя пыль. И только небольшой деревянный крест, воткнутый на могилке Рыжего и еще одного убитого, немым взглядом сопровождал борющихся за правду, и указывал дорогу в неизведанную бесконечность.
Глава 14
Ловля на живца
Раннее утро следующего дня началось благоприятно для всех.
Батя наслаждался дорогим виски в своем кабинете, размышляя о неудачах прошлых дней. Дым ароматной сигары наполнял кабинет. Время как будто остановилось в этом маленьком замкнутом мире. Легкая тревога и напряжение в душе заставили Батю подняться. Он ждал с минуты на минуты важный звонок. Походкой повелителя, таким он себя считал, направился к большому окну, выходившему во двор: очень любил наблюдать за людишками. В дверь постучали.
- Войди! – с жестью в голосе ответил хозяин.
Медленно, еле слышно, боясь нарушить священную тишину, в комнату вошел невысокого роста пожилой мужчина.
- Можно обратиться? – спросил еле слышно.
- Говори!
- Там за стеной стоит человек! Хочет с вами говорить!
- Кто таков?
- Это тот, которого убить невозможно! – боясь, что ответ выведет хозяина из равновесия, мужик потупил взгляд.
Услышанный ответ сильно удивил Петра, он развернулся и вплотную подошел к вошедшему. Мужик поднял голову и их взгляды встретились.
- Где он?
Сильный, раскатистый голос Бати прогремел на всю комнату. Мужик немного присел, почувствовав легкую дрожь в коленях.
- Т…там! - заикаясь, медленно указал рукой в сторону выезда из деревянного укрепления.
Петр стремительно вышел во двор.
Массивная створка ворот отворилась, и в небольшом проеме показалось важное тело Петра Ивановича. Не вынимая рук из карманов, он сделал несколько шагов вперед. В двадцати метрах от ворот стоял Егор. Грязная, местами рваная одежда, усталый вид говорил о недавно пережитых трудностях. Но несломленный дух и твердость характера читались в иссиня-серых глазах племянника.
- Неважно выглядишь, Егорушка! – ирония скользнула в голосе Бати.
- Ты за меня не переживай, дядюшка, как видишь, стою перед тобой! Ты меня уже похоронил? – держа оборону, ответил Егор.
- Ну что ты! – довольное выражение лица Петра не менялось, - я был уверен, что тебя засыпало после феерического взрыва, а ты оказался очень живучий, что не скажешь о твоих подельниках!
- Ты за них не переживай!
- Да не уж то! – рассмеялся во весь рот Батя. - Ладно, ближе к делу! Чего пришел?
- У меня для тебя выгодное предложение!
- Продолжай!
- Ты приходишь сам за тем, что так усердно ищешь! После, даешь нам всем уйти и не преследуешь!
- Предложение заманчивое, вот только я тебе не верю! Ты лгун! Ты мне обещал это в долине и в итоге, что ты сделал с моими людьми!?
- Сейчас все по-другому! – ответил Егор.
- Мне ничего не стоит тебя убить сейчас, ты под прицелом! – пригрозил Петр.
Собеседник слегка улыбнулся и, достав из-за спины брусок пластита, бросил под ноги врагу. Петр вынул руки из кармана и поднял подарок.
- Этим добром заминирована твоя крепость! Если я упаду, то все это вместе с тобой взлетит в воздух.
Петр посмотрел презрительно с нотками внутренней раздраженности на того, кто посмел ему угрожать. Чья-то дерзость всегда вызывала у Петра огромную злость, и после такого он становился неуправляемым быком перед тореадором, целью которого было уничтожить недостойное существо.
- Ты подумай, дядя, предложение хорошее, я буду ждать тебя на водяной мельнице!
Не дожидаясь ответа, Егор молча развернулся и удалился по пыльной, раскаленной дороге.
Знойное солнце и засушливая пора года сильно вымотала жителей этого края. Ясное небо за несколько засушливых месяцев не порадовало ни единым облаком – малейшей надеждой на небольшой дождь. Лишь только небольшие перистые облака украшали синее полотно неба. И в роковой день, когда, быть может, многие человеческие судьбы были на пороге изменений, небо стало затягивать сплошным темно-синим ковром. Солнечные лучи пробивались местами сквозь тонкую пленку, создавая величественную картину, написанную рукой творца.
Петр Иванович вошел в свой кабинет в раздумье. Внезапный телефонный звонок вывел его из этого состояния. Приложил трубку к уху:
- Слушаю!
- Что нового, Петр? – строго спросил спокойный голос на другом конце.
Легкая испарина выступила на лбу Бати. Он прекрасно знал этот тон, ничего хорошего сулить он не мог.
- Пока без изменений! Они предложили сделку!?
- Вот и хорошо! Действуйте! – спокойно ответил голос.
- Но это ловушка!? – попытался возразить Петр.
- Решите это вопрос срочным образом! Сверху волнуются!
- Я понял!
В трубке послышались гудки. Молчание резко сменилось диким криком.
- Все во двор! Полная боевая готовность!
Место для ловушки Егором и его сторонниками было выбрано идеально. Добравшись до указанного места, мужчины отправились на подготовку огневых точек для отражения атаки, пополнив запасы оружия из мельницы. Валерий присвистнул, попав туда:
- Такого я еще не видел!
Раненого Степана перебинтовали и оставили отдыхать в отдельном помещении, Дана стала готовить еду. После хорошей еды и распределения Валерием мест и ролей, все на мельнице расположились на небольшой отдых, поочередно меняя часового.
***
Утро следующего дня наступило без каких-либо происшествий. Небо полностью затянуло тучами, но на землю не упало ни одной капли. Свободные от караула исследовали мельницу, Миша Стриженов пошел по окрестности. Легкая тоска наполняла всех. Егор и Степан стали сомневаться в том, хороша ли идея, и только Валерий с Данной верили, что Петр согласится на их предложение. Ближе к обеду Дана стала собираться. С ребенком и раненым быстро уйти будет трудно. Егор так же, как и остальные, уверял Дану не торопиться. Мощные стены старой мельницы задержат врагов надолго, да и долгая разлука очень сказалась на Егоре. Дану также тревожила мысль о приближающейся очередной разлуке с любимым, но материнские чувства брали верх над остальными.
День перевалил далеко за полдень. Тишина поселилась на мельнице. Все успокоились, смирившись с мыслью, что все закончилось. Дана также перестала настаивать на том, чтобы покинуть мельницу. Бездействие оказалось сложнее психологически, чем само действие. Самочувствие Степана немного улучшилось. Затишье шло во благо здоровью. Врач ему не потребовался, Михаил Стриженов выполнил операцию сам, перелом оказался несложным. Незаконченное медицинское образование принесло пользу в этом укромном месте.
Пока защитники наслаждались красивыми видами окрестности, две машины мчались по дальней окружной дороге, чтобы зайти с тыла и застать всех врасплох. И этого предугадать временные защитники мельницы не могли, уверив себя в том, что горы за спиной каменного сооружения с водяным колесом надежно защищают их и время для отхода у них предостаточно.
Утро третьего дня началось как два предыдущих. Чувство мести в обитающих на мельнице стало понемногу утихать, но предложений относительно того, чтобы покинуть навсегда это место и край, никто не высказывал.
Обед прошел отлично. Муки на мельнице оказалось в избытке. Домашняя птица и небольшой огородик за мельницей свидетельствовал о том, что здесь постоянно жили. Теперешняя хозяйка радовала мужчин шикарными блюдами: пироги с мясом и ягодами, блины, жаркое, борщ.
Время близилось к ужину, начинало темнеть. Было решено за ужином отточить дальнейшие действия. Все понимали, что эта ночь пройдет, как и остальные. Часовой Егор находился на своем посту – крыше – отличном месте для обзора. Полулежа на боку, слушал шум воды. Ее успокаивающее действие позитивно сказалось на часовом, глаза медленно закрылись, звуки природы постепенно стихли и сон в таком романтическом месте полностью поглотил Егора. Небольшой угол крыши и кованые ограничители на краю позволяли безбоязненно отдыхать.
Михаилу настолько понравилось гулять по окрестностям мельницы, что позабыл о деле и договоренностях и отдалился дальше положенного расстояния. Небо было затянуто тучами, но дождя все так и не было. Возвращаясь редким лесом, он увидел остатки старого кирпичного погреба. «По-видимому, здесь было селение»! - подумал он. Любопытство взяло верх над быстро надвигающейся ночью. Спустившись в погребок, освещаемый зажигалкой, стал исследовать. На первый взгляд он показался Михаилу очень странным, состоявшим из двух просторных помещений. Приблизив горящую зажигалку к стене, чтобы более тщательно рассмотреть кладку, Михаил узрел на старом коричнево-красном кирпиче еле видимую печать с годом выпуска - тысяча девятьсот десятый. Битая глиняная посуда была рассыпана по земляному полу. В углу дальней комнаты на стене висело ветхое от времени шерстяное полотно. Бросив беглый взгляд, Михаил вначале не придал этой вещи никакого значения. Развернувшись к выходу, он остановился, медленно, задумчиво повернул голову назад, подошел к полотну, которое так заинтересовало его, медленно поднял один край. Посветив дрожащим пламенем зажигалки, он обнаружил нишу в стене, в которой аккуратно были сложены различные инструменты: пила по дереву и металлу, рубанок, фуганок, отборник, молотки, напильники, зубила, топоры для различных работ, измерительные приборы в футлярах и многое другое. Толстый слой пыли свидетельствовал о давности хранения. Ничто не имеет так ценности в местах отдаленных от большого скопления людей, как различный инструмент для постройки жилья, изготовления сельскохозяйственных приспособлений для обработки земли, ремонта. Стоя у стены, Михаил одного не мог понять, почему хозяева не забрали его с собой, или быть может, уходя, они планировали вернуться. А, быть может, доброта и забота о заблудших в такие места поможет им выжить. Последнее было больше похоже на правду. «Они другие, не такие как мы, городские! - подумал Михаил и медленно, опустил занавеску прошлого. – Нужно возвращаться!»
Поднимаясь по кирпичным ступеням, резко остановился почти у выхода. Мимо мелькали человеческие силуэты, направляясь в сторону мельницы. «А вот и нежданные гости»! – мелькнула мысль после того, как пятеро прошли мимо погреба.
Ужин был готов. Накрытый стол удивлял своим изобилием. Степан сидел за столом. Он наотрез отказался от чьей-либо помощи, сам поднимался и опускался по лестнице. Сооруженный костыль облегчил передвижение по мельнице. Позже к столу подошел Валерий.
- А где это Миша? – спросила хозяйка.
- Как обычно, интересуется природой! – с легкой иронией ответил Валерий.
- Место здесь очень красивое! Я бы здесь остался жить, если бы не… – Вставил Степан, резко прервав себя на слове, когда серьезный взгляд женщины уловил на себе.
Все, было, приготовились ужинать, как в двери ворвался Егор. Его встревоженный вид сразу дал понять, что гость у порога.
- Черт! – выругался Валерий, - где же Миша?
- Я вместо него буду! – сказал Степан.
- Дана, собирайся, вы уходите! – скомандовал снайпер и, обратившись к Степану, продолжил, - ты отвечаешь за них, мы здесь сами!
Степану не оставалось ничего, как молча повиноваться.
Ночь накрыла мельницу и округу черным покрывалом и в ночной пелене в сторону горы двигались три силуэта. Впереди женщина, за ней девочка, сзади – опираясь на костыль, шел раненый.
Валерий и Егор находились на своих приготовленных позициях, у небольших окошек мельницы. Свет везде был погашен, и только пламя факела освещало участок возле реки. Петра возле него видно не было. Настолько опасен и непредсказуемый был этот человек, его действия наперед предугадать было сложно.
- Эй, вы там, на мельнице!? – прозвучал грубый голос со стороны факела.
- Ты сам? – спросил Егор из темного отверстия окна.
- Как и договаривались! – отвечал тот же голос.
- Выходи, Петр, чтобы я тебя видел!
- Да нет уж, твой снайпер меня сразу хлопнет! – с уверенностью отвечал голос.
- Какой снайпер, ты о чем!?
- Да тот, что прикрывал тебя, когда ты с горы спускался! – твердил голос Петра.
- Это твое право так думать!
- Ну, так что, сделка наша в силе?
- В силе, но только не ночью! – отвечал Егор.
- А какая разница, ночью или днем?
- Такая, что я твоих подопечных сейчас не вижу!
- Я же тебе сказал, сам я! – настаивал на своем Петр.
- Я тебе не верю! Переговоры окончены; как рассветет, продолжим! – закончил разговор Егор.
- Твоя взяла!
Факел потух. Ночь прошла без происшествий и без внезапных подарков Петра. Защитники мельницы дежурили по очереди, сменяя друг друга каждые два часа. Михаила по-прежнему не было.
Впервые за длительные месяцы засухи огромные темно-синие тучи порадовали землю небольшим дождем. Поднялся ветерок, повеяло прохладой осени. Часовой на посту вдохнул полной грудью свежесть приближающегося дня. Черное полотно ночи лишь изредка освещало лунным светом работающих людей у стен мельницы.
Светало. Валерий и Егор уже не спали.
- Что-то случилось? – с тревогой спросил Егор.
- Не переживай! Мишки нет, значит, нынешний день будет нелегким! – Наблюдая за участком леса у реки через окно, ответил Валерий.
- С Петром Ивановичем просто не бывает! – в полголоса произнес Егор.
- Ирония – это хорошо! С нею легче сражаться! – не успел Валерий закончить фразу, как из кустарника появилась фигура Петра, метрах в тридцати от мельницы.
- Ну что, охотники, продолжим разговор!? – держа в руке дорогой карабин с оптическим прицелом, начал Петр.
- А это ты на кого собрался охотиться с таким прицелом? – решил поддержать тему Егор.
- На местных лосей, если они сеном не поделятся! – с улыбкой ответил тот.
- Смешной мужик! – пробубнил под нос Валерий.
- Не по правилам играешь, дядя! Вон мужиков своих пригнал! Или войну решил продолжить!? – решил проверить гостя прямолинейным вопросом.
- Каких мужиков, ты о чем? Сам я!
- Да не, уж то!?
- Выходи, проверяй! А я здесь постою! – очередная насмешка выстрелила из уст Петра.
- Я тебе не верю!
- Ну, это твои проблемы! Я свой уговор выполнил! Отдавай то, что принадлежит мне, и ты свободен и все, кто с тобой!
У Егора не оставалось выхода, как сказать правду, на которую, как он полагал, Петр и клюнет.
- Дядя, я тебя обманул! Нет у меня ничего! – после этих слов Егора Валерий прицелился, на что Петр поднял правую руку вверх.
- Племяшек, ты лгунишка! За это я тебя накажу! Когда я опущу руку, ты со своими подельниками взлетишь на воздух на собственном динамите!
Внезапно с противоположной стороны реки в оконный проем, где притаился Валерий, просвистела пуля и вонзилась в стену. Снайпер отклонился, и этого момента хватило Петру, чтобы скрыться в густом кустарнике. Через несколько секунд прозвучал другой выстрел.
- А вот это Мишка! – с уверенностью сказал Валерий, - уходим, Егор, быстрее!
Не успели защитники мельницы далеко отбежать от своего надежного каменного укрытия, как почва под ногами задрожала. Звуковая волна ударила им в спину, сопровождаемая сильным грохотом. В разные стороны полетели мелкие, средних размеров, с кулак осколки. Валерий и Егор упали на землю, прикрыв руками головы.
С разрушенной плотины массивным потоком хлынула вода. Водяное колесо оторвало от каменной мельницы и будто резиновый мячик оно соскочило на дно водоема и покатилось вперед. Сделав несколько оборотов, упало в темную пучину реки. Бурлящий поток поглотил движущую силу мельницы, часть истории этого места.
Ветки деревьев, кустов били по телу и лицу бегущих Егора и Валерия, спешащих догнать своих в горах. Перейдя на шаг у реки, оба заметили, что уровень воды резко упал.
- Можно передохнуть! Они сразу не начнут преследовать! - Всматриваясь в бурное течение реки, переводя дыхание, сказал снайпер.
- Впереди труднопроходимые горы, с раненым и ребенком нам преодолеть их будет очень сложно!? – напомнил Егор.
- Но, ведь там есть проход! Перед отъездом сюда я хорошо изучил карту местности!
Егор удивленно посмотрел на товарища по оружию.
- Егор, ты о чем подумал?
- Если там есть проход, возможно, что и Батя знает о нем!?
- Возможно! – согласился Валерий.
- Так вот в чем его план! Он нас окружить хочет! Мы в ловушке!
Валерий задумался. Его взгляд бегал по местности, падал то на полуразваленную мельницу, то на противоположный берег, то на рваные гребни гор, плавными линиями поднимавшиеся с одной стороны и резкими вертикальными обрываясь с другой.
- Нам нужно возвращаться! – предложение ошеломило Егора.
- Куда? Ты чего?
- Послушай меня внимательно! – опираясь на дорогое снайперское оружие, начал Валерий, - нам нужно перейти на тот берег и вернуться к мельнице, найти Мишку. Они пойдут за нами и будут думать, что мы впереди, в капкане! Ты понимаешь, о чем я?
Егор почесал затылок:
- Так, получается приманка сейчас – это Дана с дочкой и раненый Степан!?
- Выхода у нас другого сейчас нет! – глубоко вдохнув прохладу утреннего воздуха, подтвердил снайпер. – Нужно срочно перейти реку! - Валерий указал рукой на русло реки, метрах в ста от них, вверху по течению - небольшой островок, значит неглубоко, там и перейдем!
- Уговорил! – не сразу согласился Егор. Его печальный взгляд упал на быстрое течение реки.
***
Миновав развилку, Дана, Настя и Степан направились по нижней дороге, вьющейся возле реки. Ночной двухчасовой пеший бросок к утру обессилил всех, особенно устала Настя. Дана тянула за руку сонную дочь, периодически несла ее на руках.
- Еще недолго! – пытался подбодрить девочку идущий сзади Степан.
Где-то позади раздался еле слышный взрыв, заставивший остановиться.
- Что это, мама? – устало спросила девочка.
- Не знаю, милая! – вслушиваясь, ответила Дана.
- Сделаем небольшой привал! – предложил раненый, на что Дана охотно согласилась. Больше всего отдыху была рада Настя.
Устроившись у горы в укромном месте, окруженном небольшими пихтами, Дана с дочкой легли отдохнуть на небольшом пледе. Сон их моментально заключил в свои объятия, лишь только Степана этим ранним утром сон одолеть так и не смог. Опираясь на костыль, он вышел на дорогу, внимательным взглядом прочесал оба направления. Какая-то странная тишина окутала это место, ни дуновения ветра, ни шума листвы – абсолютно ничего. Тревога заставила Степана прислушаться к звукам, тем, которых ранее не замечал или не хотел замечать, но все безуспешно.
Бурлящий поток привлек его внимание. «Уж как-то течение усилилось! Может что-то на мельнице случилось!?» - подумал.
Берег, устланный спорышом, одуванчиками и беловато-розовыми цветочками валерьяны, огромные листы лопуха, словно зонтики, на массивных стеблях возвышавшиеся над всем этим многоцветием отвлекли внимание Степана от дороги. В нескольких сотнях метрах, из-за поворота, навстречу ему двигалась небольшая группа людей. Перейти дорогу и раствориться в чаще пихт было невозможно – заметят. Время шло, идущие люди приближались. Попятившись назад, к реке, раненый невольно поскользнулся и упал, раздавив своим массивным телом несколько лопухов. Костыль выскользнул из-под руки и нырнул в сильное течение реки. Прижавшись к земле, он подполз под зеленые зонтики лопуха. Болотный запах ударил в нос. Вблизи послышались отчетливые шаги, грубое бормотанье вперемешку со смехом и руганью.
- Ты слышал? – спросил молодой голос.
- Рыба, наверное, сбросилась, кто здесь может еще быть!? – ответил голос постарше.
«Видимо, вся эта ситуация всем изрядно поднадоела, кроме одного человека!» - положив голову на землю и полностью подчинившись текущей ситуации, подумал Степан.
Шаги растворились вдалеке.
«Окружают, троим им долго не продержаться!» - Степан резко встал, чтобы направиться к отдыхающим Дане и Насте, как внезапно голос справа:
- Стоять!
Степан, не поворачивая головы, падая в траву, из-за спины толкает винтовку вперед. Схватив огнестрельный меч правосудия, приземлился в густую траву. Сделал выстрел в размытые движущиеся силуэты на дороге. В ответ прозвучали несколько выстрелов. Скошенные пулями одуванчики, сделав сальто, упали невдалеке от Степана. Все происходило настолько быстро и бездумно, что ни шедшие по дороге, ни лежавший в траве Степан, не понимали, что нужно делать дальше. Автоматически перезарядив винтовку, Степан выстрелил. Мертвое тело упало на хорошо укатанное земляное полотно. Беспрерывная, поочередная стрельба велась несколько минут, пока очередная пуля насквозь не прошила плечо Степана. Дана сквозь плотный кустарник наблюдала за всем происходящим.
Когда Степан упал в траву, раздвигая руками густые, колющие ветки, женщина побежала к нему. Она не думала о собственной жизни, не думала, что может случиться из-за ее неправильного решения.
Маленькая война хрупкую женщину выбила напрочь из наезженной колеи, но не сломала. Чувства страха, отчаяния словно стерло напильником с огромными, острыми зубами, но заточились другие чувства: любви, сострадания, ненависти, злости. Она мчалась под пулями к упавшему Степану, которому ее помощь нужна была в ту минуту, и в ту минуту она не думала о своей жизни. И вот берег, зеленая травы, вода. Бегающие зрачки остановились, нашли в густой траве тело, живое или мертвое, но нашли. Она уже протянула руки к застонавшему Степану, но что-то кольнуло маленькой иглой в боку, и огонь быстро распространился по всему телу. В глазах стало темнеть, конечности перестали слушаться. «Что со мной?» - последняя мысль растворилась во тьме пропасти.
Сделав кувырок через голову, Дана упала в воду. В последний момент полуживой Степан ухватил женщину за ногу. Сильное течение влекло ее за собой. Силы раненого были на исходе, отпустить он не мог, но и удержать не хватало сил. Он медленно подползал к бурлящему потоку, который потянул его за собой. Борьба с водной стихией длилась недолго.
- Вот это выстрел! – перезаряжая винтовку, произнес стрелок, поднявшись с колена. Закинув ее на плечо, он еще несколько минут наблюдал, как два тела: мужчины и женщины – плавно скользили по поверхности несущейся вперед реки, как две души, попавшие в искусственный водоворот событий, не выдержали последнего испытания.
Тактика Петра была опасна и губительна для большинства. Большим количеством людей он прикрывал самых ценных бойцов. Два снайпера шли от основной группы на расстоянии. Степан этого знать не мог. И по огромной случайности убить одного ему все-таки посчастливилось.
Валерий и Егор соединились с Мишей. Все получилось так, как предвидел Валерий. У мельницы они остановились на минутку. Мимолетная боль ударила хвостом о подводный камень человеческой души. Гений и разрушение шли всегда рядом, как два неразлучных брата-близнеца. И это место они посетили также.
Переправившись на берег, по которому они уходили из мельницы, трое ускорили шаг, пытаясь настигнуть впереди идущих.
День близился к обеду. Трое вооруженных людей стояли у развилки. Было решено подняться на гору для лучшего обзора местности и для дальнейшей оценки ситуации. Крутой подъем совсем не сказался на людях. Чем выше они поднимались, тем меньше растительности становилось на их пути. Размеренная ходьба и монотонность движений погружала каждого из маленькой группы в собственный внутренний мир. И эту монотонность прервал огонь из разных видов оружия. Михаил с раздирающей болью в ноге упал на землю. Валерий и Егор разбежались и укрылись по разные стороны тропинки. Звуки выстрелов затихли. Задушив в себе боль, снайпер перевязал ногу выше раны снятым со снайперской винтовки ремнем.
- Огонь на поражение! – прошептал Михаил и нажал на курок. Метрах в пятидесяти замертво упал человек. – Один!
Михаил, находясь на открытой местности, был готов произвести следующий выстрел. Долго ждать не пришлось: чье-то любопытство взяло верх над рассудительностью и страхом.
- Два!
Второй выстрел и вторая пуля достигла своей цели.
Петр свирепствовал, понимая, что бойцов у него осталось немного.
- Чего вы засели!? – рычал он за камнем. - Вперед, убейте его! Четверо переглянулись между собой, и по команде поднялись из укрытия. Испуганные, перекошенные лица с неистовой яростью давили на курки автоматов и ружей, стреляя в большей степени в молоко. Пока велся огонь, Батя успел покинуть свое первое укрепление и отойти к своим снайперам. Перестрелка вскоре закончилась, и все четверо лежали в безобразных, не свойственных живому человеку позах. Посреди тропинки лежал Миша. Его неподвижное, пронизанное несколькими пулями тело напоминало спящего, тяжело уставшего человека. На теле друга по оружию сомкнулись взгляды Валерия и Егора. Валерий уткнулся лбом в землю и зарычал от безысходности, но уже через пару минут показывал рукой Егору, чтобы тот отходил по склону горы. Валерий был боец.
- А ты сам? – спросил в полголоса Егор.
- Я справлюсь! Их мало осталось! Иди! – отвечал тот.
Пригибаясь к земле, Егор юркнул по крутому склону. Скользя по склону, он опускался все ниже. Въедаясь руками в сухую породу, прижимаясь туловищем к отвесной стене горы, медленно двигался вперед. Одно неверное движение, неправильно поставленная нога или небольшое отклонение назад могло привести к падению. Хватаясь за одинокие низкорослые кусты, понимая всю степень риска, Егор медленно двигался вперед. Поравнявшись с укрытием, за которым скрывались снайпер и Петр, лазутчик притих, пытаясь не выдать свое местоположения. Но внезапно сброшенный камень сверху из укрытия дал понять, что его обнаружили. Уклонившись от него, Егор чудом удержался. Началась стрельба. План Валерия сработал. Егор продолжил путь по отвесной стене под одинокие звуки выстрелов. Не скрывая своего присутствия, ускорил шаг. Камешки и сыпучая смесь образовывали маленькие оползни при каждом шаге Егора.
Брошенный сверху очередной булыжник заставил его остановиться и прижаться всем телом к горе. Отскочив в паре метрах выше Егора, он как мячик, вращаясь, перелетел через него и с грохотом, цепляя за собой попавшиеся на пути камни, несся вниз. Тяжело выдохнув, Егор приподнялся на колени, и в один миг почва под ногами вместе с ним медленно поплыла вниз, постепенно набирая скорость.
Впиваясь пальцами в каменистую почву горы, сдирая ногти до крови, хватаясь за попадавшиеся на его пути кустарники, пытался остановиться, но пласт почвы двигался вместе с ним. Еще несколько десятков метров и тело Егора исчезло внизу, оставив только маленький кусочек надежды на его спасении.
Тишина повисла и на вершине горы, там, где несколько минут назад велась одиночная стрельба.
Впервые в жизни обеспокоенный Петр, спрятавшись за насыпью, не знал, что делать. Рядом с ним лежали храбрые бойцы, до последнего защищавшие своего предводителя.
Ненужная война грязных принципов и правильных идей подходила к финишной точке. Бежать дальше Петр не хотел, да и не мог. Достав из внутреннего потайного кармана небольшой сверток. Закатив левый рукав рубахи выше локтевого сустава, перемотав руку резиновым жгутом, а его конец, зажав зубами, достал из свертка приготовленный шприц с какой-то беловатой жидкостью.
- Вот она моя девочка! – промяукал Петр с загоревшимися от счастья глазами.
Валерий затаившись в небольшой ложбине сбоку от тропы, ждал. Терпения у этого специально обученного военного человека было предостаточно. Никакие сложные погодные условия не могли сломать его стальной хватки и изменить его ровное дыхание. Он следил за происходящим в прицел своей винтовки. Он прекрасно понимал, что дичь после трапезы захочет пойти на водопой и поэтому, рано или поздно выйдет из своего укрытия. Дикие крики птиц из семейства орлиных было слышно далеко на высоте.
Легкий прохладный ветерок окутывал Петра, наполняя мозг недобрыми, холодными мыслями о близком конце. Вокруг прогуливалась тишина. Время жестоко без страха и боли ломало всех, минуты сменяли часы.
Далеко позади притаившегося Валерия, на вершину кряжа выполз Егор. Задыхаясь от усталости, потирая окровавленными руками грязное лицо, лег на тропинку, вонзив свой взгляд в затянутое тучами небо. Задание Валерия выполнить Егор не смог. Чудом уцелел на этой смертоносной отвесной стене.
Продолжая лежать на холодной земле, не зная, что делать дальше, он просто смотрел вверх. И странным образом маленькие тучи стали сгущаться над ним, словно заигрывая. Беловато-синие с фиолетовыми оттенками примыкали к другим, те, в свою очередь, к более массивным, и в итоге огромные божественные корабли из множества крупинок воды висели над Егором, предупреждая о реальной угрозе.
Внезапно всю эту небесную красоту заслонила чья-то нависшая над лежавшим Егором голова.
- Ну и чего ты здесь разлегся! – голос человека, которого Егор считал погибшим, раздался над ним.
- Рыжий? – удивленно спросил тот.
- Я, а кто же еще!
- Но ты же… - Егор запнулся. Встал и замер от неожиданного поворота.
Перед ним стоял все тот же Рыжий, но с направленным на него пистолетом. Немую сцену прервал Егор.
- Но как же так!? Зачем ты нам помогал? – Растягивая от изумления слова, ничего не понимая, спрашивал Егор и, не дожидаясь ответа, продолжал твердить. – Зачем, зачем?
- А, ты хотел получить что-то другое? Что? Безотказную дружбу, порядочность, честность и т. д.! Кому нужны эти твои принципы, кому? – Кричал Рыжий, пристально глядя Егору в лицо. – Власть, деньги! Вот, что всем нужно! Или, быть может, я хотел отомстить за своих родителей!? Ты об этом меня хотел спросить? – Рыжий остановился и его взгляд, словно бур, ввинчивался в Егора. – Это желание у меня было, но оно также быстро угасло, как появилось другое! Получить все то, что было у Петра Ивановича, а чтобы это получить нужно было …
Егор отвел взгляд в сторону, но на последних словах Рыжего пристально посмотрел на него. Эти двое играли в свою игру, не подозревая, что за их жизненной игрой следили другие. Каждый из них хотел примерить костюм Бога, но ни один не смог одеть даже рукав, так как этот священный наряд присмотрела и другая пара.
- Я вижу, ты все хорошо понимаешь!
Рыжий резким движением засунул свободную руку в штаны и так же резко ее вынул. В этот момент раздался выстрел и с раскрывшейся ладони Рыжего посыпались маленькие блестящие камешки. Пучок яркого света, внезапно прорезавшийся сквозь тучи, на мгновение осветил эту иллюзию счастья. На фоне темного неба вращались десятки прозрачных кристаллов, пропуская через себя свет, создавая голограмму. Все замерло, остановилось. Камни рассыпались по земле. Тело мертвого Рыжего лежало рядом с ними. Хлопок и резкая боль в плече вывела Егора из оцепенения. От боли он отпрянул назад, поскользнувшись, медленно начал съезжать с горы, будто в детстве зимой на санках.
На горе над батей стоял Валерий, держа в руке снайперскую винтовку.
- Так вот в чем твое счастье!! – произнес громко снайпер.
Глаза наркомана медленно открылись.
- Да что ты знаешь, мальчишка! – несвязно, еле слышно прошипел тот, - что ты, знаешь о счастье!?
Звук затвора разрезал немое пространство. Петр с трудом поднял глаза.
Твердым голосом Валерий произнес:
- Без капли сожаления с огромным чувством долга, ты Петр Иванович, приговариваешься к высшей мере наказания – расстрелу!
Эхо выстрела разнеслось над горой, унося с собой горести и страдания всех тех людей, которые по стечению тех или иных обстоятельств попали в этот край в это непростое время.
Густые, свинцовые тучи сплошным темным ковром стянулись над местностью. Раскатистые звуки грома окатили округу. Идущий по крутому склону снайпер остановился, вслушиваясь в окружающие его звуки. Мощный треск грома ударился волной о землю, на что Валерий никак не отреагировал. И вдруг где-то внизу раздался душераздирающий крик, переполненный тоской, тяжестью утраты, и эхом разнесся по всем уголкам долины.
У подножья горы посреди дороги сидел человек, весь в крови, в глубоких порезах, лицо в ссадинах, на руках, которыми даже пошевелить было адски больно, содрана кожа и ногти. Казалось, человек вернулся из ада, но в нем еще тлела маленькая лучинка жизни.
Перед ним стояла маленькая девочка с грязным, заплаканным лицом и всхлипывала. В руке она держала грязного плюшевого медведя.
Прозвучали раскаты грома. Ливень с сильными порывами ветра обрушился на долину. Большие, холодные капли падали на разгоряченное тело, смывали грязь, кровь, усталость, боль и ненависть. Закрыв глаза, он ждал, будто дождь был его спасением. Голова остывала под холодным проливным дождем, остывали и чувства, увеличивая внутреннюю пустоту – холодную, темную, опасную… Телесные раны перестали существовать как предмет беспокойства. Сильнее физической была душевная боль. Он лег на размокшую дорогу. Легкий пар исходил от тела. Он лежал, дыша прохладой и свежестью. Многие так долго ждали дождь, но именно сегодня и сейчас ему было суждено пойти и унести с собой все воспоминания, надежды, привязанности, муки и страдания и закончить все то, что начали люди – добрые, злые. Он ненавидел сейчас всех, в том числе и себя. Приоткрывая глаза, наблюдал, как огромное количество прозрачных капель с немыслимой скоростью врезались в него. Ударяясь, они разбивались. Так и он, приняв ужасный удар судьбы, не выдержал, сломался внутренне, проиграл. Именно проиграл, хотя остался жив. Но что значит жить без внутреннего наполнения, гармонии, вдохновения… «Мертв, мертв, мертв…» - кричала его душа, омываемая чистым дождем.
Девочка спряталась под дерево, дрожала под мокрым пледом.
Через час дождь закончился. К вечеру лучики заходящего солнца смутной надеждой пробились сквозь тучи, указывая направление пути в судьбах маленьких людей.
***
Спустя несколько дней по разбитой повозками и водой дороге медленно поскрипывала телега. Невзрачный старичок с седой бородой подгонял запряженную лошадь. Время от времени делая неглубокие затяжки и тяжело посапывая, подгонял неторопливое животное. Рядом сидел мальчик, подросток. Поверх сена, равномерно уложенного в телеге, лежали мужчина и женщина. Кто были эти люди, извозчик не знал. Телега катилась по извилистой, глиняной дороге. То, подпрыгивая на ухабах, то застревая в глубоких лужах. Вдалеке, за холмом, покрытым редким лесом, виднелась одинокая изба. Остановив лошадь у деревянных ворот, мальчик ловко спрыгнул наземь. Ворота отворились. Телега вкатилась во двор и скрылась под большим деревянным навесом. Все стихло. И только через полчаса из дымохода показался белый дымок, разносимый ветерком по округе.
***
Где-то в другой части земного шара в административное здание вошел высокий, стройный мужчина. На его шикарные гусарские усы падали взгляды встречных, это его забавляло. Дорогой костюм и часы подчеркивали его положение.
Поднявшись на третий этаж здания, он устремился по длинному коридору. Свернув направо, резким движением открыл дверь. Приемная выглядела соответствующе.
- Здравствуйте, прекраснейшая! Я к Кириллу Геннадьевичу! Он меня ждет.
Очаровательная улыбка красавца-посетителя загипнотизировала молоденькую секретаршу. Не дожидаясь ее ответа, он открыл дверь начальника, вошел в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.
Представительный мужчина поднялся с кресла:
- Кто вы такой, что вам нужно?
Усатый достал пистолет с накрученным глушителем, прямой наводкой направил на вскочившую жертву.
- Я от Петра Ивановича! Тебе от него огромный привет!
Большой палец посетителя спустил курок, и тело упало на дорогой стол.
Глава 15
На берегу моря
Над маленьким островом, омываемым Адриатическим морем, стоял летний солнечный день. Крик чаек перекликался с легким шумом волн. Для мужчины, сидящего под большим зонтом на небольшом безлюдном пляже, окруженном скалами – каменными волнорезами, уходящими в море и создающими тихую бухту, – это был Рай. На небольшом круглом столике стояла бутылка местного белого вина. Легкий морской ветерок трепал кружевные края зонта, дополняя атмосферу спокойствия и умиротворения. Наслаждаясь приятным мягким вкусом вина, мужчина наблюдал, как плещется у берега белокурая кареглазая девочка. Она радовалось солнцу, морю, теплу, наслаждалась ежедневными купаниями. Раньше она могла лишь мечтать о море и жизни на побережье, слушая рассказы матери. Рядом с бутылкой вина на столике лежал потрепанный плюшевый мишка – талисман девочки. Мужчина никогда не дотрагивался до любимой игрушки дочурки, жесткий запрет наложила хозяйка, ему оставалось только подчиниться. На спинке кресла висел бинокль – его любимая игрушка. Через образованные скалами водяные ворота проплывали корабли и частные яхты, за которыми он любил наблюдать. Бегающие по палубе матросы, натягивающие паруса, женщины в купальниках, мужчины в шортах – все это отлично просматривалось сквозь линзы старого морского бинокля, найденного на чердаке дома, подаренного отцом.
Мысли об отце, любимой женщине, друге врывались в, казалось, успокоившеюся душу Егора. Прошел год, но воспроизводимые в голове моменты недавнего прошлого с новой силой напоминали о них. После тех событий его стали посещать ночные кошмары. По-видимому, воспоминания об опасном, и в тоже время счастливом отрезке жизни будут постоянно тревожить Егора по ночам. Ни море, ни прекрасный домик на побережье, ни спокойная жизнь были не в силах помочь забыть о том времени.
Новый график жизни был по душе и Егору, и Насте. Небольшие утренние прогулки по окрестностям, купание в море заканчивались покупкой продуктов в уютном магазинчике. Обед проходил на террасе дома в тени деревьев. Жгучее солнце после обеда отправляло Егора и Настю по своим комнатам. Легкий сон Егора и занятия рисованием или чтением книг Насти длились почти до вечера. После они шли на берег или частенько отправлялись на рыбалку под парусом с местным рыбаком, с которым познакомились на берегу, когда тот доставал с лодки свой богатый улов.
День сменялся другим, за неделей следовала неделя, за месяцем месяц. Все текло своим спокойным, монотонным чередом. И этим солнечным утром было все, как всегда – шум моря, крики чаек, вино и легкая дремота на пляже. Иногда вдалеке проплывали яхты, катера, рыбацкие лодки. Вот из-за скалы беловато-синий парус прорезал пространство неба, медленно вынырнув из-за могучей скалы. Егор невольно потянулся рукой за биноклем, лениво поднес его к глазам. Неподвижная картинка – человек смотрит в море – повисла в пространстве и времени. Через несколько секунд, часто дыша, Егор вскочил, словно ужаленный, продолжая всматриваться вдаль через ряд потертых временем стекол. Не прошло и пары минут, как он стоял по колени в воде, продолжая всматриваться. И только, когда яхта скрылась за скалой, он тихо прошептал:
- Дана…
Плавающая рядом девочка спросила:
- Папа, что ты сказал?
Удивлению Егора не было предела. Он медленно повернул голову в сторону Насти и посмотрел на нее глазами, полными слез. Впервые в жизни он услышал эти священные для себя слова.
- Родная, – взяв девочку за руку, – пойдем, нам нужно спешить!
- Куда, я хочу еще поплавать! – нехотя девочка шла позади.
- Я тебе потом все объясню! Быстрее! Пока дома посидишь!
- Я не хочу одна! – капризничала Настя.
- Я ненадолго!
По тому, как быстро они бежали домой, Егору невольно вспомнилась та, прежняя жизнь, ритмичная, опасная, непредсказуемая, вспомнились моменты счастья, радости, как будто и не с ним все тогда происходило. Пробегая по улочкам, поворачивая куда-то, Егор рисовал картины будущего, счастливого будущего. Слезы невольно накатывались на глаза от встречного ветра. Размытые, движущиеся дома и магазины, уходящие в стороны переулки, нищий, который сидел в одном и том же месте, за открытой булочной, совсем не интересовали Егора. Бегущая сзади девочка всю недолгую дорогу что-то говорила, но он ее не слышал. Последний поворот, подъем и дом.
- Поиграй дома, я скоро вернусь! – мужчина скрылся в лабиринте города.
Через несколько минут, запыхавшись, он вбежал на бетонный пирс, ровной линией уходивший в море. В эту минуту яхта под названием «Дана» причаливала к нему. Делая небольшие, неуверенные шаги, Егор шел навстречу. «Может, это совпадение, какая-то глупая ошибка»! – думал он, но шел. Егор на палубе видел силуэты людей, но лица отчетливо видеть не мог. Яхта медленно коснулась бортом пристани. Из яхты спрыгнул человек, привязал канат к швартову. Егор остановился, когда мужчина подал руку стройной женщине в длинном белом платье. Затаив невольно дыхание, он стоял как вкопанный. Сердце в груди колотилось так, будто работало на повышенной передаче, и вдавленная водителем педаль газа до отказа ни на секунду не отпускалась. Сильная испарина выступила на лбу, ладони стали влажные.
Женщина плавно соскользнула с качающегося судна и грациозным движением руки убрала назад темные волосы. Их взгляды встретились и замерли. Он так сильно хотел пойти ей навстречу, но не мог сделать ни шагу. Налитые свинцом ноги не подчинялись. Ком в пересохшем горле не давал сделать глубокий вдох, не хватало воздуха. Слезы радости, счастья медленно текли по щекам. Через мгновение женщина побежала навстречу своей судьбе. Ее движения были грациозны, плавны, легки, широкая юбка платья развевалась на ветру. Она спешила к нему, но в глазах застывшего на месте мужчины это действие казалось замедленным. Он видел только ее прекрасные глаза, выделяющие эту женщину среди тысяч других. На мгновение она остановилась, их взгляды соединились в единую нить блаженства. Они стояли без движения друг перед другом, боясь разрушить это прекрасное мгновенье. Они еще не могли до конца поверить, что происходящее в эти секунды на пристани – это не сон. Егор медленно поднял руку, коснулся руки любимой, пытаясь поверить в реальность ее присутствия. Волна чувств побежала от этого нежного прикосновения в обе стороны и накрыла влюбленных своей магической силой, притягивая их все сильнее друг к другу. Егор обнял Дану, и они слились в долгом поцелуе.
Страстные объятия, слезы радости длились настолько долго, что подошедшим Степану и Антону уж очень наскучила эта сцена встречи.
- Ну, может, хватит!? – смеясь, сказал Степан.
Этот полон сюрпризами день Егор запомнил навсегда. Его счастью не было предела. Те, кого, как он считал, потерял навсегда, теперь были рядом с ним. После объятий все направились вверх, к новому дому Егора.
Антон – старый друг из родного города, который помог бежать Егору –благодаря потерянной фотокарточке с адресом разыскал впоследствии, по огромной случайности или логическому стечению обстоятельств, чудом выживших Дану и Степана. За проданный буксир и доложенные Степаном деньги за подаренный отцом Егора камень была куплена яхта, которую назвали таким редким и красивым женским именем – Дана.
Счастью матери не было границ. Дана ни на шаг от себя не отпускала Настеньку. Только несколько дней спустя эмоциональные разговоры стали поспокойнее, страстные объятия родных стали более спокойными.
Полюбившаяся Егору и Насте бухта понравилась и остальным. Теперь на пляже располагался ряд раскладных кресел, шезлонги и стол внушительных размеров.
Дана с дочкой плескались в море, мужчины, уставшие от длительных ночных бесед, молча отдыхали на берегу. После внезапно нахлынувших перемен в этом райском месте, Егор стал прокручивать прошлое заново, пытаясь найти, понять пропущенные моменты, объяснить самому себе, то, что ранее не понимал. В голове постоянно вертелись те или иные действия, слова близких и людей, которые находились в тот момент рядом с ним. Но чаще всего он воспроизводил слова умирающего отца, словно какая-то тайна была скрыта в них.
«…Придет время, и ты будешь пить ароматный кофе, сидя на террасе с любимой женщиной и мягкий, грозный зверь северных народов и нашей страны дополнит вашу совместную жизнь. Но чтобы это случилось, нужно закончить то, чего ты не начинал. Чем меньше участники данных событий знают сейчас, тем легче им будет после в решении решающего вопроса…» - эти слова отпечатались в мозгу Егора. Он воспроизводил их снова и снова и вдруг взгляд упал на плюшевого мишку, лежавшего на одном и том же месте, пока хозяйка купалась. В это время Дана выходила из воды и заметила то, что Егор потянулся за любимой игрушкой дочери.
- Ай, ай, ай! Не-хо-ро-шо! – насмешливо произнесла любимая, подходя к столику, но на ее слова Егор никак не отреагировал, погруженный в раздумья.
Он стал мять медведя, прощупывать каждый сантиметр плюшевой игрушки. Дане и проснувшимся стало интересно, что же будет дальше. Егор не останавливался, он продолжал усердно мять медведя. Он не слышал насмешек любимой и друзей. Взгляд в никуда и упертое, настойчивое изучение содержимого игрушки. Вдруг пальцы автоматически остановились в районе шеи, близ головы медведя. Егор посмотрел на остальных:
- Дайте-ка нож!
- Егор, зачем!? – вмешалась Дана.
- Я осторожно, дайте нож! – повторил Егор.
Женщина подала со стола небольшой нож для фруктов. Легкий надрез по шву и голова медведя упала набок. В отверстии головы виднелся небольшой сверток, который, достав, Егор положил на стол перед остальными. Все с удивлением приклеили свои взгляды к таинственному предмету. Минутная пауза сменилась молчаливым переглядыванием. Безмолвие нарушил Антон, сидящий дальше всех от стола:
- Ну, и чего мы ждем?
Несколько движений пальцами и содержимое свертка, переливаясь, ярко поблескивало в лучах солнца. Много красных прозрачных, идеально отполированных камней лежали на желтой выцветшей бумаге.
- Вот это поворот! – не выдержав, произнес Антон.
Камней было много. Некоторые из них были с хорошую горошину. Пальцы Степана подняли из этой горсти небольшой, ярко-красного цвета. Он поднял его вверх и в лучах солнца стал неторопливо вращать, вглядываясь, как наполняет свет многогранное пространство этого маленького камешка.
- Теперь я понимаю, почему столько народу теряют голову перед этой красотой! – серьезно сказал и положил камень обратно.
Каждый из присутствующих понимал, что перед ними, на столе, лежало огромное состояние, но и каждый понимал, чего стоили для них эти маленькие камешки. Егор с непонятной для него самого, внезапно – появившейся тяжестью внутри, свернул бумагу с ее содержимым и протянул Дане. Так больно ему стало в этот момент и так сложно понять, что близкие, дорогие сердцу им люди, погибли из-за вот этого – небольшой горсти ярких стекляшек.
Егор держал руку со свертком перед любимой. В его глазах она все прочла. Нехотя женщина взяла сверток, обернулась к дочке, у кромки воды играющей разнообразными морскими раковинами:
- Настенька, доченька, мы идем обедать, собирайся!
Степан опустил взгляд на желтый песок, мысли прошлого сами по себе нахлынули, открыв еще не до конца зажившую рану. Грусть и боль охватили его зажатое тело и душу.
Лишь Антон полностью не мог понять, что произошло с ними после обнаружения находки. Спустя минуту, он прилег в кресло, заложив руки за голову, и устремил взгляд в морскую даль.
Друзья не спеша поднимались по каменным улочкам, заглядывая в лавочки, привлекающие их своими ароматами. Проходя мимо булочной, Егор остановился. Его вниманию привлек старичок, просящий милостыню. Егору показалось знакомым его лицо, худощавое телосложение, быть может, он увидел в нем своего отца. Он стоял и смотрел на него. Остальные шли дальше. И только голос Насти возвратил его в реальность:
- Папа, ну ты чего! Папа, пошли домой!
Голос девочки звучал звонко, будто пение соловья. Дана услышала слова дочери и слезы наполнили ее удивительно красивые зелено-карие глаза.
- Я скоро! Идите!
Четверо двинулись домой, Егор помчался в противоположную сторону. В ломбарде он обменял на деньги алмаз, отданный Валерием, которым с ним расплатился ранее Рыжий. Вернувшись к булочной, он присел к старичку и протянул ему сверток с деньгами, на что тот спросил:
- Зачем мне так много?
- Бери, ты заслуживаешь большего, чем здесь!
Сухая рука старичка взяла деньги. Грустные глаза посмотрели в упор на Егора.
- Спасибо тебе! – хриплым голосом произнес старик.
- Мне за что!? Я лишь только посыльный от тех, кто поистине желал людям добра! – многозначительно произнес Егор.
Подойдя к дому, он остановился у калитки. Повернувшись к морю, залюбовался его красотой. Вся эта красота навеяла воспоминания недавнего прошлого. И стоя здесь, Егор осознал. Если бы в его жизни не было этой борьбы: внутренней и внешней, крови, слез, страданий, боли, он бы так и умирал медленно, в своей старой, грязной, темной квартире или просто напросто сошел бы с ума… Вся эта непонятная, на первый взгляд, ситуация, жизненный поворот или сложный отрезок судьбы, был заранее кем-то неземным запланирован, обдуман и приведен в действие. Попавшей в этот круговорот жертве или счастливцу, остается только лишь вовремя сгруппироваться, уловить смысл, принять удар на себя и улыбнуться своим трудностям и врагам. Если они были или появились в твоей жизни, значит, Он – Всевышний, не обошел своим вниманием тебя, значит, они нужны тебе и Бог знал, что ты с ними справишься. Таким образом, создатель помогает тебе, направляет, хотя в большинстве случаев ты и не понимаешь этого.
Сверху на террасе послышался звон тарелок. Егор еще раз окинул взглядом живописную картину моря, хлопнул калиткой и скрылся в глубине дома. Поднявшись незаметно для других жителей дома на второй этаж, задумчивый Егор вошел в свою комнату. Единственная небольшая картина украшала стену. Бегущая дикая лошадь в маковом поле, изображенная на полотне, символизировала внутренний характер хозяина этой комнаты. Боевой пыл прошлых лет немного поугас в Егоре. За картиной в стене находился небольшой сейф, в который он поместил камни из плюшевого медведя Насти. После подошел к распахнутому окну, заложив руки в карманы штанов. Легкий ветерок ласкал лицо. Егор закрыл глаза от удовольствия. Длилось это недолго. Что-то заставило его обратить внимание на стоящий рядом с кроватью столик. Серого цвета конверт лежал на нем. подняв его, Егор прочитал: «Дорогому сыну!» Егор не стал вдумываться в то, как он сюда попал, только открыл и достал вложенное письмо:
«Егорушка, сынок! Не удивляйся тому, что ты через длительное время получаешь от меня письмо. Если ты его читаешь, значит, все закончилось, и у тебя другая, яркая жизнь, рядом с любимыми людьми.
Прости своего отца за то, что втянул тебя в этот круговорот событий! Это нужно было и для того, чтобы ты осмыслил многие вещи и мне это удалось! Чтобы понять истинный смысл происходящего, нужно самому окунуться в него с головой и пройти все темные стороны Ада.
Там в долине, когда вокруг нас вращался смерч событий и в сухом воздухе, насыщенным пылью, смертью, серым настоящим и неопределенным будущим, я чувствовал то, что словами передать в полной мере невозможно. Сквозь толщу камня старых кирпичных стен я улавливал волны того, как изменилась твоя внутренняя сущность, как ты стал отличаться от тысячи других людей, не в положительную или отрицательную сторону, а в некую иную. И я очень горжусь этим своим достижением – главным в моей унылой жизни. Со своей стороны я лишь опустил зерно в небольшую ямку и засыпал ее землей, а ты сделал невозможное. В самой засушливой части своей души, ты поливал его своим трудом, усердием, потом и кровью, чтобы оно проросло, и начало ломать и изменять тебя прежнего. Это было нелегко, не только для тебя самого, но и для окружающих вокруг тебя. Они так же менялись вместе с тобой.
Я очень рад, что тебе удалось изменить себя и побороть черствый эгоизм, очистить свою душу от грязи и мусора и превратить частички пыли в яркий свет. Теперь ты и сам понимаешь то, что ты читаешь на этой потертой бумаге. Моя жизнь не прошла даром, я горжусь тем, что я сделал – это все то, что относится к тебе и ничего больше.
Не осуждай меня, сынок, золотую зависимость я так и не преодолел, не смог, не нашел в себе сил! Пусть это останется моей тайной, которую я унесу с собой в могилу!
Будь счастлив, мой родной! Жизнь прекрасна!»
Прочитав, Егор присел на кровать. Боль и переживания после этих слов вернули его туда, назад к горе, в темные туннели неизведанного, мрачного. Эта исповедь отца настолько тронула его душу, что погребенная месть вернулась с новой силой, и злобный рык сквозь сильно сжатые зубы прозвучал в комнате. Но после нахлынувшая пустота овладела Егором. Порыв ветра ворвался в комнату. Свежий бриз вернул бодрость его духу, заставил к концу этого чудесного дня не думать о прошлом. Егор вышел на террасу, где велось приготовление к обеду. Он поймал на себе таинственный взгляд Даны, на что в ответ только улыбнулся.
Тысячи километров от этого места в глубине горы взрыв поглотил тело Павла Орлова и других членов тех событий, сотни килограмм взрывчатого вещества измельчили человеческую плоть, горную породу, боль и страдания. В небольшом помещении темнота и толстый слой пыли поглотили и темные стороны души погребенного в нем. Слитки золота были разбросаны везде. От массивного взрыва они вонзились в стены и потолок, выброшены в выход из помещения. Павел так и не смог побороть в себе этот порок, но он смог понять его суть и смог унести его с собой.
2019
Содержание
Предисловие
Глава 1: Расплата
Глава 2: Железный гигант серии «Л»
Глава 3: Храм на холме
Глава 4: Враг или друг
Глава 5: Внезапная встреча
Глава 6: Отшельник
Глава 7: Ловушка
Глава 8: Из тепла в холод
Глава 9: Человек из шахты
Глава 10: Третья сторона
Глава 11: Подготовка
Глава 12: Умный враг
Глава 13: Возвращение
Глава 14: Ловля на живца
Глава 15: На берегу моря
Редактор
Корректор
Ирина Литвин
Обложка
Сергей Остривный
А небо здесь пахнет дождем
© Copyright: Сергей Остривный, 2020
Свидетельство о публикации №220102501800
Свидетельство о публикации №220102501800
Рецензии