Мы идём к тебе, мистер Большой, часть 1, глава 12

Глава 12
В полдень следующего дня – вот он, словно с выставки приехавший, голубее дроздовых яиц, самый безупречный, самый шикарный, самый яркий «Линкольн-Континентал» из тех, что когда-либо заставляли мои глаза зажмуриться. Ловя взгляды из окон, он плавно заруливает на парковку перед нашим зданием, заняв сразу два места и сверкая так, что я, наверное, ослепну, если не надену тёмные очки.
Я оставляю своих леди наводить последний марафет и сбегаю вниз по лестнице, грохоча ковбойскими сапогами – Креативный Художник, ага. Подбегаю как раз тогда, когда водитель снимает одеяло, накинутое на сиденья во время перегонки – дабы не запачкать.
Улыбаясь, он вручает мне ключи и педантично разъясняет, на какие кнопки жать. Прибывают мои чиксы – мисс Дэй небрежно эпатажна, мисс Штейн – дерзко, сочно, обаятельно интеллектуальна. Старый, обшарпанный «Форд» увозит шофёра, и вот…
Мы отбываем в наш воскресный рейд. Не облажаться бы с доставкой этого яркого свидетельства моего креативного художественного таланта отсюда в поле зрения того, кого Деб провозгласила нашей Пенсионной Программой.
Я уже сто лет как за руль не садился, а такого Большого Голубого Змея не водил никогда. Гретч ведёт себя спокойно, но Деб так увлечена всеми гаджетами, то это потянет, то вон то нажмёт, что я начинаю бояться, как бы нажатая ей кнопка не привела в действие катапультные кресла, подняв нас в воздух и заставив спускаться на парашютах. На первом же светофоре я, лишь слегка придавив педаль, торможу так, что обе дивы едва не вылетают вперёд через ветровое стекло, после чего Гретч взвывает: «Люк, твою ж мать, давай лучше я поведу!»
Я сожалею лишь о том, что не сам это предложил. Мы меняемся местами. Когда она за рулём, шансов доехать несколько больше. Через Мидтаун-Тоннель -  во всю эту дикую восточную область, известную как Лонг-Ай-Лэнд.
Сейчас меня ничего не беспокоит, кроме одного: я забил такой болт на организацию всего дела, что мы непременно облажаемся - если не остыть и не собраться. Последнее нелегко, с учётом того, что Гретч распевает песни за рулём, а Деб по-прежнему сношает кнопки.
Я планирую изображать звезду ток-шоу, чья башка так забита Пророческими знаниями, что ему просто в лом снисходить до уровня, позволяющего изречь что-то этакое, сносящее вам крышу, точняк? Но его мысль уже так убежала вперёд, что он-таки сносит вам крышу, заявив, что ему адски сложно просто сидеть и терпеливо ждать, когда он сможет высказать свой крышеснос, выждать, пока вы не рухнете с потолка, и уделать ещё раз. Точняк? И ещё в такой манере, когда элитарность не обозначается, а громко провозглашается, словно с афиши на Бродвее. Итак, я пытаюсь вписаться в образ, навеянный Гором Видалом, так, чтобы быть готовым к тому моменту, когда Мистер Большой найдёт нас, заблудших, у врат обители своей. Но с двумя такими белками-хохотушками за спиной, да ещё с к******м и г*****м, всё ещё блуждающими в моей голове, вновь введённой в строй всего час назад посредством декса*, я словно карабкаюсь вверх по склону.
* Дексаметазон, вещество-стимулятор.
Я пытаюсь заткнуть им рот. «Послушайте, леди, давайте сейчас остынем. Давайте не станем накидываться на его супругу и детей, словно орава девочек-гёрлскаутов на шпанскую мушку.»
Но они замолкают всего на минуту, а затем вновь начинают гоготать, словно стая юных гусынь.
Наконец, я просовываю голову между сиденьями, поверх сисек Деб, и тихо, холодно произношу: «Слушайте вы, две сучки, если вы, на х**, сейчас же не заткнётесь, я остановлю машину и буду лупить обеих, пока жопы не станут, как у бабуинов. Понятно?»
Им понятно.
«Далее.» - пытаюсь я выбраться из этого языка и вновь вернуться к манере Гора Видала – «Во стенах родных вольно тешиться нам, сообразно повелению сердца. Однако же – покамест не завершилось лицедействие наше, леди, прошу вас уделять время делу, и только делу.»
Притихли, как овечки.
«К примеру» - продолжаю я, на этот раз хорошо войдя в образ – «не снизошло ль на одну из вас провидение, прихватить с собою карту дорожную?»
Они смотрят туда же, куда и я - сиречь, прямо перед собою.
«Мм-м-м-м, ожидать ли чего иного? Так отдадимся ж поиску юдоли, в коей нагадано нам скитальцами быти».
Гретч подруливает к ближайшей заправке, и я беру все имеющиеся там карты, по одному экземпляру. Возвращаюсь и говорю: «Гретчен, отсель быть тебе суженой моею, родом из Лонг-Эй-Линда, не слишком знакомой, правда, с…»
И мы отправляемся – Гретчен ведёт машину с серьёзным видом, мы с Деб склонились над картой.
«…с краями, где пустил он корни. Где бы они, блин, не находились.»
«Я знаю, где это» - говорит Гретч. «Не волнуйтесь. Я вас туда довезу. Почти с закрытыми глазами.»
Это хорошо. Если бы им пришлось довериться мне и этой карте, молчаливо признаю я, мы взвинтили бы себя до ужаса и заехали в какие-нибудь несусветные ****я.
Я откладываю карту и говорю: «Очень хорошо, Гретч, тогда мы тормознём в квартале от его дома…»
«Квартал!» - говорит она. «Там, где он живёт, не в кварталах живут, а в особняках.»
«Да ну? О кей, когда мы доедем до его, хм, особняка, снова поменяемся местами и я поведу.»
Проходит совсем немного времени, и мы крейсерским ходом движемся по двухполосной деревенской дороге, минуя, как кажется мне, миля за милей, чистые, крашеные заборы, аккуратно сложенные каменные стены, деревья – целые перелески из деревьев – бегущие то вверх, то вниз холмы, зимнего буро-коричневого цвета с зелёными проплешинами. И я всматриваюсь вперёд, выискивая следующий городской ландшафт, когда Гретч притормаживает перед воротами. За ними – подъездная дорожка, а вдали, довольно далеко от нас, виднеется дом.
Или что это? Это особняк, а не дом. Сквозь деревья виднеется только один угол. Светлый камень, тёмно-коричневое дерево, открытые ставни аккуратных старомодных окон, в которые вставлены стеклянные панели-прямоугольники.
Я выпрыгиваю, огибаю «Линкольн», готовясь прыгнуть за руль для последнего этапа нашего путешествия, а Гретч с ухмылкой произносит: «Приехали»
В ответ на моё ошеломлённое замешательство, она добавляет: «Вот где он живёт. Видишь?» И указывает на почтовый ящик. Цифры и инициалы: МММ.
Я долго стою, уставившись на это. Это трудный переход: внезапно прославиться в роли жеребца, а затем обернуться породистым джентльменом с манерами Гора Видала, глашатаем своего благосостояния.
Как, чёрт подери, вообще можно проникнуть в такое место? Где ворота высоки, где железные перекрестья ограды переходят в каменные стены, и ведут эти каменные стены и туда, и сюда – до тех пор, пока моё зрение, натасканное на город, не начинает теряться в бесконечности, в попытках отыскать их конец.
Теперь и Деб выходит из машины, расхаживает с важным видом, словно реальная жемчужина и умница, и говорит: «Да, это здесь, всё верно.»
Я поворачиваюсь к Гретч за помощью, но она просто сидит за рулём, с высокомерно-самодовольным видом. Её единственный отклик – она глушит мотор и закуривает сигарету.
И я остаюсь практически в одиночестве, если не считать зимних птиц, чирикающих где-то в отдалении.
«О-о, мне нравится быть заблудившейся.» - говорит Деб.
Сделав могучее волевое усилие, чтобы вернуть образ, продиктованный Видалом, я совершаю неторопливую, как я надеюсь, прогулку к воротам.
Они закрыты. И перочинным ножиком их точно не открыть. Тут и лом не поможет.
«Видишь тот телефон?» - поёт Гретч.
Я не вижу, и она указывает. «Прямо на будке привратника.»
С одного конца ворот имеется крошечная пристройка, похожая на убежище, а внутри неё…
Я беру трубку и жму на кнопку «Дом.»
Это переговорное устройство. «Да?» - раздаётся гулкий голос где-то возле уха.
Я прочищаю горло и говорю: «Очень жаль беспокоить вас, сэр, но мы, судя по всему, потеряли направление. Не могли бы вы, я ужасно извиняюсь, в некотором роде, э, оказать нам помощь?»
«Буду рад. Когда услышите звуковой сигнал, просто толкните ворота, они откроются, и вы заедете. Готовы?»
Б-з-з-з-з-з-з.
К тому времени, когда я, оступаясь, открываю ворота, возвращаюсь к «Линкольну», занимаю место за рулём и отправляюсь в путь к Волшебнику из страны Оз по дороге из жёлтого кирпича, я уже теряю всякое представление о том, кто какую роль здесь играет. Прошедшая ночь оставила слишком мало сегодняшнему дню -  говорю я, не произнося ни слова.
И Деб, которая часто слышит мои невысказанные высказывания, говорит: «Не волнуйся, малыш, мы справимся.»
Это не помогает, и я пытаюсь овладеть ситуацией. «Ну, где вся счастливая ребятня?»
Но Гретч выбивает меня из роли. «Мы здеся» - чирикает она.