Император

К ночи император вышел из тени.

- Чего он хочет? - спросила матушка.

- Влиять.

Отец запер ворота и поставил чай.

Император сгустился под потолком и мерно дышал. Цветы с подоконников застыли с повернутыми в его сторону головами. Щелчки секундной стрелки вдруг оказались слишком на виду, в центре всего, и сгорали со стыда, но от этого только становились всё более громкими, громоздкими, лязгали тяжко. Всё в мире, докуда доставало сознание, вдруг стало податливым и многократно перегруппировалось в поисках нового равновесия.

- Император? - усомнилась матушка. - Больно уж он молчалив.

Не имея сил ответить, отец рефлекторно отвернулся к окну, с выдохом переместился на самую невыносимо далёкую синюю точку горизонта и со вдохом снова вернулся в комнату. Стало чуть легче.

Желая как-то помочь, под домом сонно завозились куры и коты. Чай вскипел, но от разлитой в воздухе неловкости никто не решался бросить этот вызов. Вызов пить чай вместо того, чтобы продолжать выдерживать бездействие.

Вакуум нарастал незаметно, как в хорошем длинном фестивальном кино. Медленно, словно зародившийся внутри скалы пузырёк воздуха, который глубоко знает силу своего роста и красоту своей цели - оргазм обрушивающейся породы.

Где-то в Японии объёмно и просто опадали лепестки сакуры, что-то тянуло их к земле своим молчанием.

И вдруг каждый в комнате осознал в доступных ему измерениях, сколько ещё продлится противостояние. Его личное сопротивление императору. И наблюдая, как эта невидимая цифра тает с каждым лязгом секундной стрелки, одновременно ощущали мы и ужас и восторг. Вот уже зашевелились скрипучие механизмы внутренних лифтов, вот уже древние части, неподвластные привычному сознанию, любовно тронули пыль на архивных папках и приготовились к подъёму.

Всё внутри затрепетало, как трепещет мёрзлая почва от слабой вибрации света. Структуры льда, такие пронзительно ясные, что можно воспевать их до конца времён, сдают всю свою роскошь на ладонь смерти. Никогда не будут они снова в точности такими, как были, но никто не оплакивает: все слушают. Жёсткие острые ребра тают - и обращаются в звуки. Музыка будет нарастать медленно, сокрушительно прекрасно. Нужна вся любовь мира, чтобы это выдержать. И она - уже здесь.

Кто-то из нас сдался первым.

Кто именно - никто не знает, потому что каждый агонизировал в собственной вселенной и наконец никого больше не видел. Бесплотные крики, фразы, слёзы, хохот, всё хлынуло наружу, затопило дом и дальше до окраин. Повсюду снаружи был грохот, но кто-то выключил звук. До самого утра.

Император принимал капитуляцию у всех одновременно, и не было слов, чтобы выразить благодарность за его безжалостность.

Позже, когда мы выспались, и всё-таки пили чай, никто уже не мог вспомнить, отчего всё так произошло. Отчего не было желания выбежать из дому или ринуться к банке со святой водой, отчего никто не возразил ни словом, ни движением брови этому странному, вышедшему из тени существу, высшим мастерством которого было обыкновенное молчание.