О психологии власти

1. Против Пол Пота

В середине ХХ века в камбоджийской деревушке Прексбаув родился и жил себе скромный паренек по имени Салот Сар. Большая крестьянская семья, семь братьев и сестер, буддистский монастырь в качестве начальной школы, где четко по расписанию медитативная практика, расширение сознания методом коан-терапии, а на десерт - пребольной удар бамбуковой палкой по голове в качестве мотивации к дальнейшему освоению дидактического дзен-материала. Так бы прожил малыш Салот в полуголоде на рисовых плантациях, пытаясь сосчитать хлопки в ударе одной ладонью, если б не увлекся кхмерским вариантом большевизма и не сменил имя на Пол Пота, в переводе с французского – Мастер Возможного, или Политический Искусствовед. [Псевдоним «Пол Пот» является сокращением от французского «politique potentielle» — «политика возможного»].

На счету Салота – Пол Пота около трех миллионов зверски замученных, забитых дубинами, палками и камнями соотечественников всех возрастов, включая вырезанных из материнских животов младенчиков. Он работал вождем кхмерской Камбоджи с 1976 по 1979 год. Что было в его голове, когда ее, головы этой эманации в виде краснокхмерского воинства упорно, методично, ежедневно истребляли всех учителей, всех врачей, всех ученых, всех офицеров и вообще всех с их семьями и детьми никто не знает. Я года два назад слушала доклад кампучийского студента о Пол Поте, так этот 20-летний юноша показывал стеллажи из разбитых камнями черепов высотой с трехэтажный дом. Голос его звенел и срывался. Он сказал: это никому невозможно забыть, потому что невозможно понять. Вы со своими гражданскими войнами и  террорами даже представить не можете, что пережили наши деды и родители, когда весь Пномпень, два миллиона его жителей, полуголыми без единой крошки риса выгнали из города в трудовые лагеря, где они теми же миллионами и умирали в грязи, боли, лихорадке. Тощие скелеты-барабаны, по которым надсмотрщики упражнялись выбивать бесконечную дробь палками и дубинками. Пол Пот уничтожил две трети населения собственной страны. Камбоджийцы говорят: он подверг геноциду свою собственную страну, это безумие вообще никогда не приходило в голову ни одному тирану-параноику. Даже Нерон с Гитлером желтели бы от зависти. Он делал это не из-за ненависти и мести, не потому что рожден был маньяком. Он им стал. Ибо обладал тем, к чему совсем по-ницшеански стремится живая и алчно чавкающая природа человечества – к абсолютной власти. И если власть по определению это искусство возможного, то абсолютная власть – это искусство невозможного как непереносимого и немыслимого в объемах полученной политической силы.

Так, жестокий мальчик, получив «во власть» котенка забивает его из любопытства и врожденной страсти к познанию: а как это, когда ты берешь эту маленькую жизнь и делаешь с ней что хочешь? Или у Эриха Фромма в Искусстве любить, где он приводит случай с русским крестьянином, «топчущим барина до смерти в течение многих часов, только лишь затем, чтобы обнаружить душу у медленно и больно умирающего человеческого существа». Если б убил быстро, не увидел бы, где эта душа его прячется, как ведет себя когда затаптывают… он нащупывал душу сапогом. И камбоджийский политический искусствовед – тот же мальчик, тот крестьянин с сапогом, только в руки ему попал не котенок и даже не барин – целый десятимиллионный народ, у которого надо было найти, выкорчевать и переделать душу. Это всё ради мечты, ради красно-кхмерского социального рая, чуда, сотворить которое мог только добрый волшебник: ведь только добрый волшебник может справиться с чудовищным злом внутри себя ради будущего всеобщего счастья. «Я сначала поменяю народ, а потом поменяюсь сам, мы будем расти все вместе». Пол Пот был властен поменять народ ибо прежний ему как-то не очень нравился. Народ не был готов к счастью, Салот Сар – был. Он не ответил за свои злодеяния при жизни, умерев от сердечной недостаточности (по другим сведениям от рака), успев сказать, что ни о чем не жалеет.

Так что же такое эта сила, способная из обыкновенного кампучийского мальчишки сделать серийного убийцу, садиста, людоеда и мечтателя? Что же такое – власть и кого именно она может обратить в Пол Пота, а кого – в Александра Невского; в какой ее глубине содержатся те механизмы, что влияют на кардинальное преобразование человеческой сути в ту или иную степь?

Начиная с Платона человечество искало средство против полпотов, придумывая политию и утопии: власть элит, например, профессионалов-философов. При этом не надо путать платоновских философов с современными: главным качеством платоновских и аристотелевских философов являлась не отнюдь не способность чтить историю философии (ее толком и не было, не успела как следует сложиться), а страсть к улучшению своей души, ума и самоограничению. При этом всё это во имя политической истины: государства. Например, все Утопии слагались горсткой вариантов самолишений, возведенных в универсальный закон, то есть сумму требований к содержанию и регламенту жизни граждан в соответствии с чувством справедливости, - примерно такому же, каким гордились граждане СССР. Принцип един: если ты сможешь ради Общества и Государства держать себя сам в строгих нравственных, жестких физических и актуально интеллектуальных границах, ты – прирожденный правитель. Если нет, и государству приходится ограничивать тебя насильственно вследствие верховенства идеалов социальной справедливости, то ты – подданный, опекаемый и фактически заключенный в своем городе  - «солярий».

Сложно не согласиться с Платоном: уже простая индукция определяет весомое значение мастеров - лучших в любой профессии. Из тысячи гончаров лучшими будут только десять, но именно они знают о профессии всё и способны творить потрясающие шедевры из комка липкой грязи и ржавой водицы. Им подвластны все тайны живорождения из «праха земного», равно как мастера-строители способны возводить ажурные дворцы, парящие в воздухе, в то время как тысячи других – хижины и лачуги. Любых мастеров отличает творческая, наравне с самоистязанием преданность делу и любовь ко всему, что с ним связано: о да, они могут не есть, не пить и даже не продавать свои творения. И вот именно поэтому они – поэты профессии, философы и мастера. Политика – такая же часть жизни, отличная лишь свойством власти, так отчего же именно политике отказано в мастерстве и любовном творчестве? Критерий тот же: любовь во имя Государства – того самого Шедевра, Вазы, Замка, Сосуда, в котором содержится и множится при умелом и любящем подходе благо для всех людей.

Согласно Платону плохими тиранами становятся случайные во власти люди, необразованные, безумные и страстные демоны-ремесленники, не умеющие любить профессию и идеал политического творчества - Государство. Противовесом полит-шайтанам может являться лишь элита или каста с ее жесткими требованиями к профессии и кадровыми отсевами – вот единственное спасение от «полпотов, наполеонов и гитлеров» всех мастей.

Потому основной принцип власти: не допускать во власть случайных людей. Чтобы он работал, надо воспитывать правителей начиная чуть не с пеленок, проводя выбраковку уже внутри касты на предмет выявления одаренных и бесталанных, умных и не очень, нравственных и скоропортящихся претендентов на власть. В любых утопиях этот принцип неоспорим. Его ущербность в известном вопросе: а кто будет охранять охранников? Кто будет гарантией принципа профессиональной преемственности в политике, где никакая компетентная кадровая комиссия не сможет беспристрастно оценить качество представителя власти, ибо по факту находится в его подчинении. Представим этот абсурд: вот на экзамен приходит студент (власть), берет билет, готовится, присаживается за стол отвечать. Профессор (квалификационная комиссия) просит показать билет, почесывает бороду, задает уточняющий вопрос, сам же на него отвечает, вообще на все отвечает, объявляет оценку «отлично», заносит ее в зачетку и поздравляет студента с успешной сдачей сессии. Студент улыбается, садится в бронированный мерседес, мчится во властные структуры, где одобряет повышение зарплат всезнающим и участливым преподавателям.  Но ладно так, еще хуже, когда власть-студента экзаменует не квалифицированный «профессор» а общественное мнение. Ученик присаживается доказать теорему Ферма, а комиссию интересует, почему молоко на пять рублей подорожало а в Швейцарии и в Арабских Эмиратах живут в тысячи раз лучше. Никто не оспаривает главный конституционный принцип страны – народовластие, но народ всегда будет выбирать того, кто нравится большинству (а это у нас женщины среднего возраста с креном 50+). Напомню, что женщинам среднего и старшего возраста нравятся суровые но обаятельные, кипящие маскулинной энергетикой мужчины, знающие как снизить молоко и повысить материальное и гормональное благополучие всем и сейчас.

2 Вариант второй: воспитание преемников авторитетом действующего правителя.

Марк Аврелий написал потрясающей ясности моральный императив императора своему любимому отпрыску Коммоду: «умей ограничивать свои страсти и работать ради благополучия людей, ради государства». Тот как был монстром, рыскающим лишь по своим интересам, так и остался, испортив после отца все что можно. Злобный, мелкий, мстительный и алчный чертик. А ведь бывал воспитан любящим папой, обласкан и нравоучен, огражден и защищен великой отцовой властью ото зла всякого да лихого. Значит, не только в воспитании дело, а любовь и забота великих о чадах своих всегда приносит обратный результат для чад и государств, остающихся у них в заложниках. Вот зато Екатерина наша Великая получила совсем иное «воспитание» при дворе матушки Елизаветы Петровны: юную немочку замораживали недоверием и нелюбовью, она пряталась в чуланах и темных углах с книжками в руках в то время как наследник-муж вынашивал планы избавиться от нее и «жёг» с любовницей. Бедная принцесса на бобах испытала все тяготы жизни и обструкции, готова была уйти в монастырь или вообще – уйти, пока как-то случайно и нежданно не нашелся выход. Екатерина Алексеевна – не идеальная императрица, но все же в международный делах и в чувстве к своей второй великой Родине ей равных не было во всей истории Российской империи.

Политика – это единственная профессия, где опыт не передается, но только лишь приобретается собственным трудом, ошибками, достижениями, везением, случайностями и способностями. Политика – единственное место где теория полностью бесполезна, а практика действует лишь на тех, кто может ее творчески преобразовать в теорию, идеологию и мотивацию для большинства граждан.

Отличие политики от гончарного дела: горшки и вазы можно продать на рынке, и цена изделия зависит от его качества и красоты. Политика создает продукт, отличающийся от горшка неочевидностью и необъективностью пользы: то, что полезно рабочему, не полезно олигарху; что полезно пенсионерам, не всегда полезно крестьянам. В горшок можно посадить цветок. В политике можно посадить только политика, но это мимолетное и сомнительное удовольствие. В гончарном искусстве ценны произведения, вещи. В политике ценны люди особых уникальных качеств; но обычно это понимают после того, как эти люди вместе с их способностями уходят в историю.

Выходит, принцип профессиональной фильтрации и жестко-кастовое образование философов-управленцев остается лишь моральным идеалом и не работает в большинстве случаев. Ибо заставить его работать может лишь человек, нравственные убеждения которого в целом соответствуют указанному нравственному идеалу. И если он случайно или по обстоятельствам попал во власть, то обществу или государству повезло. Если не попал – то повезло только тому, кто не попал. Сделать этот принцип универсальным означает ввести недемократические законодательные ограничители для претендентов на различные должности от губернаторов до Президента. Их нужно: тестировать по всем отраслям общественно-полезного знания, определять уровень интеллекта, способности решать сложные тактические и стратегические задачи. Кандидатам обязательно нужно: уметь убеждать, разъяснять, нравится обычным людям, иметь не очень высокий доход, быть зрелым мужчиной, по ночам читающим Карамзина, Ключевского и Хокинга.

Ясно, за подобные поправки в Конституцию никто не проголосует, ибо налицо дискриминация по всем признакам. Остается только одно средство: воспитание всего общества по морально-нравственным канонам, максимально приближенным к высоким профессиональным запросам безупречной власти.

3. Ограничители или самоограничители власти?

Макиавелли как известно был не только отцом-основателем современной реал-политики.  Он был представителем той же когорты «за элитарность власти». С одной оговоркой: не за профессионально-кастовую элитарность, но монархическую. В монархической модели нет возможности выбирать лучшего из лучших, здесь человек во власти задан изначально как генетический факт. Николо, понимая всю слабость этой модели, подошел к делу слишком серьезно, от чего и пострадал. Он взял на себя обязанность обучать государя делу государеву. Дескать, управлять государством, даже применяя «специальные средства» против крамолы и мятежников можно, но только там и тогда, где и когда эти угрозы могут реально повредить людям и обществу. То есть не ради себя, монарха, надо казнить и тайно уничтожать негодяев-заговорщиков по месту их преступления, а ради страны, которой правишь. Эту в общем-то понятную и простую истину «не за себя, а за страну можно все по принципу цель оправдывает средства», Макиавелли и не простили, подвергнув опале и остракизму. А зря, он был изобретателем второго принципа власти, возможного при монархии или иной форме единоначалия.

Принцип второй: при отсутствии элиты ограничителем власти может являться только сам государь (руководитель). Идея самоограничения государя зиждется на требовании работать во благо государства и народа, часто против своих личных интересов. Слабостью данного принципа является невозможность гарантировать постоянство действий государя, тем более что здесь отсутствует принцип профессиональной преемственности и универсальности, распространяемой на всех представителей элиты. Государь несет ответственность только перед своим зеркалом. Вследствие этого многие из государей предпочитают формировать себе элиту как совещательную группу из наиболее доверенных и близких лиц. При этом данные лица необязательно известны широкой публике и порой они даже гос.должности не занимают. Раньше такого рода группы назывались «ближний круг», «негласный комитет» и т.д. Сейчас это теневые кабинеты, кланы, сферы влияния.

Теории заговора, золотого миллиарда (теперь двух миллиардов), цифровой глобализации, однополярного мира, кланы Ротшильдов и Рокфеллеров, тайной и волосатой руки… Во всем этом есть потребность, ибо общество, интуитивно создавая таинственные властные ордена тем самым требует единообразия и прогнозируемости поведения людей власти, охваченных корпоративной этикой и квалификационными требованиями к профессии. Люди хотят оставаться уверенными, что завтра их президентом не станет психопат типа Брейвика, скрытый мизантроп, влезший во власть ради очищения человечества от человечества. Они желают наделять заседающую за их спинами страшную, но умную элиту способностью вести отсев брйвиков и полпотов ну хотя бы из соображений собственной безопасности и причастности к глубоким мировым процессам добычи нефти, людских душ и золотых тельцов. То, на что неспособно человечество в целом в силу некомпетентности и зацикленности на своих частных проблемах, должно быть в руках тех, кто смог «туда» пробиться. В ядерный век люди готовы простить тайной элите то, чего ранее не прощали инквизиции и иезуитам. Элитаризм, сверхбогатство и бесконтрольность, неочевидность самого существования этой «мировой правящей элиты». С тех пор как было изобретено разделение труда и мир осознал фундаментальное значение его результата в виде прибавочной стоимости и умножения эффективности, вопрос об эгалитарности был снят. В поединке Мастер против Толпы побеждает первый. Он же и собирает под себя элиту – профессиональное подспорье, явным и тайным образом способное контролировать, регулировать и компетентно управлять громоздкой государственной машиной.

Впрочем, перефразировав известную идеологему суммируем:

Хороший Мастер делает хорошую элиту, хорошая элита делает плохого мастера. Плохой мастер делает плохую элиту, в результате кризис, революция и война. Все рушится. Приходит хороший Мастер и делает хорошую элиту.

В сельской местности на этот счет сказали бы «начинай, дурак, сначала».

4. Вариант панацеи: Игнатий Лойолла и иезуиты.

Пожалуй, единственной очевидной попыткой создать мировую универсальную, профессиональную религиозно-интеллектуальную элиту была у Игнатия Лойоллы в 1540-х годах и, отдать должное, отчасти его идеи увенчались успехом. По всему миру создавались школы, образовательные центры, иезуиты воспитывали и образовывали сильных мира всего, да и всех остальных вместе с ними. Этот амбициозный фанатик-аскет умудрился охватить сетью своих учебных заведений для фабрикации политических, научных и образовательных элит почти весь мир, включая колонии Англии и Франции в Северной Америке. Долгое время, почти триста лет дело его мозга и души жило и почти процветало на всех цивилизованных континентах, но затем пришла рыночная экономика и все испортила. Основной принцип рыночной экономики: деньги вместо знания. В пору стихийного и пиратского накопления капитала выигрывают бомбилы, вышибалы и разбойники коим как известно чуждо трепетное отношение к сакральности высших знаний. Книжки – не лучшие помощники в деле вышибания денег из окружающей действительности. Величественное многофункциональное и всеохватное здание Лойоллы обрушилось тихо и незаметно вследствие создания всеобщих и всесословных образовательных систем, где во главу угла ставился отнюдь не принцип воспитания и образования элит, а принцип профессионального, на потребу рыночной экономике и технике, всеобщего просвещения. Знания ради денег – новый капиталистический принцип уничтожил то, что последователи Лойоллы строили с таким непомерным трудом.

Новую элиту стали составлять люди иных когнитивных и физических качеств: сумевшие поставить волевыми качествами законы рынка себе во благо. Их психические содержания крайне отличны от содержаний Игнатия Лойоллы или Франциска Ассизского. В нашем, капиталистическом обществе власть отнюдь не сакральна, власть – это бизнес со встроенными долгосрочными гарантиями материального благополучия, необходимого Семье. Естественный отбор капиталистических джунглей уже триста лет назад сформировал образ бизнес-акулы, человека, способного «прогнуть под себя мир»; при этом его моральные качества – дело его личного выбора. Есть они или нет, особого значения этот факт для бизнеса не имеет. Он сам формирует весьма по-ницшиански формулируемые моральные принципы, более схожие с моралью уголовной, требовательной к корпоративной ответственности, но не к любви. Мораль бизнес-уголовная, это мораль раненых, битых и мозолистых, недоверчивая, хищная, актуальная к деньгам и материальным благополучиям. Бизнес обычно не дает человека, он дает биологическое приложение к рынку и соответствующую его атрибутику в виде высокой адаптивности, комммуникативности, малой начитанности и скудного интереса к знаниям, зато высокой игровой интеллектуальности.

В подтверждение этой мысли возьмите книги «Время Березовского» и «Тюрьма и Воля» - М.Б. Ходорковского. Как вспоминают знавшие Бориса Абрамовича люди, у того дома никогда не бывало библиотек. Вообще книг не было, Березовский не читал либо читал так мало и только то, что касалось его непосредственных интересов – политической интриги и денег как главного аргумента в игре. Ходорковский в свою очередь пишет, что в бытность олигархом читать ему особо было некогда и в определенной степени он может быть благодарен тюрьме за то, что именно там прочел множество книг и даже увлекся писательством.

Потому современные клановые бизнес-элиты – это отнюдь не фактор безопасности для отдельных государств; но лишь фактор безопасности общецивилизационного характера, ибо его интересуют крупные карты и фишки: глобальные ресурсы. Рынок как эталон современных экономических отношений стремится к централизации и большей упорядоченности, поэтому стремление бизнес-элит к единению и поддержанию статуса Единого Полюса управления планетой – суть закономерность, имманентная капиталу, не ведающему границ. Любое усиление региона может здесь расцениваться только как беда, коей, по- Бжезинскому, необходимо противопоставлять преждевременные заслоны, барьеры, а то и вовсе дробить-уничтожать силами собственных народов и цветных революций.

Возврат к идее профессиональных полит-элит, работающих на национальные либо комплексные проблемы возможен с учетом одного субъективного фактора. Хороший Мастер подбирает элиту под себя, чтобы удобно работалось и не переживалось за удар в спину. Отличный Мастер делает элиту для страны, для будущего своей Родины: организует университеты, проекты, отсевы и выбраковки, ищет в силовых и иных патриотических структурах, тестирует, экзаменует, учит, увольняет и назначает.  При этом ждет удара в спину, предательства, недовольства и срыва всех проектов.

Проблема в том, что иные механизмы здесь не работают и работать не будут. Что ответственность за будущее – только в руках пресловутого «человеческого фактора», а это крайне зыбкое обстоятельство для надежд и чаяний о светлом будущем. Проблема в том, что Мастера никто не может этому научить, он учится сам на своих ошибках и достижениях; но он непроницаем как Будда, поэтому никто не может быть уверен в завтрашнем дне, во всяком случае те из нас, кому до этого дна есть дело.

И все же страсть наша к синтезу требует скрестить «ужа с ежом», принцип, положенный в основу Игнатием Лойоллой (обучение способных к обучению для дела управления) и воспитание всего общества через призму национальных интересов и традиций. Тому и другому варианту противостоит психология и экономика конкурентной техно-капиталитстической глобальной цивилизации, что делает задачу практически невыполнимой.

Возникает вопрос: можем ли мы в своих поисках обратить природу и биологию власти себе в пользу? Может быть, там кроется панацея для нормального стабильного будущего, так страстно желаемого всеми нами?


5.   Психология и биология власти

Ницше полагал власть символом естественной страсти человека к полной самореализации себя; началом власти является факт признания себя способным быть над: обстоятельствами, чужой агрессией и злобой. Ницше писал о себе. Он был одинок, смешон и нелеп в своем безумии и его смелость была сродни отваге пилота, тарянящего истребитель врага: я обладаю абсолютной властью сказать людям то, что им невозможно услышать. Для него власть не была искусством и чисто политической сферой – она была смыслом жизни, самой ее возможностью в мире социальной шизофрении, коя от индивидуальной психопатии отличалась массовостью и организованностью рабов, рожденных для того, чтобы никогда не узнать что они – люди. Напомню, то было начало капитализма и разделения труда, - и уже такая безысходность…

Сегодняшние представления о власти сродни мягкому варианту социал-дарвинизма; власть стала прилагательным к базовым человеческим инстинктам. Мы все: а) высокоорганизованные животные с оригинальны когнитивным статусом, б) как и другие стайные животные, мы живем в сложных иерархических взаимосвязях, стремясь вверх по статусной лестнице. Лесенка же суть иерархия  доступов к ресурсам, распределяемым пропорционально «высоте» очередной ступеньки. Иначе, чем выше ступенька, тем больше богатства, возможностей и счастья выпадает на долю карабкающегося индивида, ибо каждый шаг вверх прибавляет серотониновый кайф ему в кровь и остальные органы. Серотонин, гормон счастья, химический «пряник», который мозг дарит человеку, добивающемуся поставленной цели во имя своего благополучия и долголетия. Мы прочно повязаны личной химией с вариациями статусных уровней и прослоек; наш мозг еще до принятия решения знает, как нам будет лучше и поощряет любое движение в пользу жизни, стабильности и власти, всё это способной обеспечить.

Биолог Марк Хаузер в «Моральной грамматике» пишет, что мораль есть необходимое следствие сложных способов взаимодействия между животными, где потребности обеспечиваются коллективными усилиями всех особей. Мораль указывает правильный вектор деятельности сообщества. О том же – Доукинз в Эгоистичном гене. Нет альтруизма господа. Если я хочу, чтобы собрат помог мне добыть связку бананов на дереве, путь к которому пролегает через землю леопардов, я должен почесать ему брюхо. Тот одобрит мой грумминг и согласиться сопровождать меня; мы отобьемся от кровожадных монстров. А еще лучше, если я почешу брюхо тому товарищу, который подговорит вожака отправить в банановый рай все племя. Наша эмпатия вырабатывается той же лимбической системой, организующих зеркальные нейроны к восприятию боли и страданий собрата для того, чтобы мы могли помогать друг другу добывать, защищаться, обниматься и находить искомое быстро и без особых затрат. Ты – мне. Я – тебе. Современная нейробиология и психология давно преодолели метания Достоевского относительно русской души, да и вообще метания по поводу и без повода, поскольку повод зашифрован уже в генах амебы. У нее тоже есть власть, но в отличие от Раскольникова нет проблем с «убийством процентщицы», ибо она просто вытолкает ее без всяких внутренних мук и проклятий. Поскольку условной «властью» обладает та особь, которая на данный момент времени «захватила» больше питательной среды и действует там более-менее сыто и свободно. На какой-то период  времени она вытесняет конкурентов и организует стабильную жизнь в своем ареале для себя и своего потомства. Затем ситуация меняется и ее вытесняет более сильная соперница. Но в сложноорганизованных структурах и власть и мораль взаимодополняют друг друга общей генетической базой – жизнеутверждающим принципом.

Жизнеутверждение – вот базовый принцип власти как способа и способности выживать и делать свой мир лучше. То есть жизнеспособнее.

Каждый организм включен в процесс создания, формирования и раскрытия власти, именно на основании того, что он – живой. Но, естественно, на разных иерархических уровнях бытия. Возьмем трудный случай: животных-одиночек, например изгоев. Изгнанные из стаи волки внешне свободны от власти, ибо она по очевидным обстоятельствам является атрибутом группового образа жизни. Естественно, чтобы выжить, волк должен учитывать любую вероятность получения ущерба от внешней среды, рассчитывать свои силы, в основном неравные на этой агрессивной к нему чужой территории, искать себе союзницу (союзников) и контролировать ту часть пространства, которую сможет использовать в качестве ресурсной базы без смертельного риска быть убитым. Таким образом, волк-одиночка сам себе и «царь и раб», и от того, насколько эффективно, «умно», тактически выверенно он будет образовывать свою жизнь в условиях агрессивной среды, настолько длительнее и безопаснее станет его выживание.

Иным словами одиночество, неважно социальное либо психологическое (депрессия, фрустрация)  проявляет потенциальную возможность человека организовать «стадо» из конструкции «я» -  мир или «мой мир» - «мир внешних обстоятельств»; и в том случае если он сформирует жизненно-важную иерархию власти в этой схеме, он выживет. То есть в его власти «назначить царя» и подчиненных, определив во имя каких целей вообще это ему нужно.

Образ «царя» – это способность решать что-то о своей жизни в любых условиях на основании ведущего инстинкта – выживания и с учетом реальных, агрессивных, угнетающих или даже угрожающих жизни условий окружающей среды. Чем опаснее среда, тем больше «царя», то есть когнитивного конструкта выживания и преобразования этой среды в своих интересах должно быть в голове узника. «Раб» - это лишь функция поднесения ложки баланды к губам в час обеда, раб – это поиск веревки для того, чтобы повеситься в состоянии очередного бунта против тяжких условий существования.

В культовом фильме «Жизнь прекрасна» главный герой, заключенный в нацистском концлагере со своим маленьким сыном, властен сотворить невозможное: во имя спасения сынишки он преобразует внутренний мир мальчика, убедив его, что всё происходящее с ними – суть такая жесткая игра, где главный приз – танк – достанется тому, кто четко и верно выполняет все правила. Благодаря последовательной и любящей тактике отца, мальчик выживает и в самом деле «получает» танк: малыша поднял на броню освободивший его советский танкист. Сам отец погибает, до последней секунды играя роль веселого Арлекино в часы массовых расстрелов заключенных. Что ему пришлось пережить во имя жизни сына, кроха узнал только после победы. И победителем он стал только потому, что, несмотря на гибель, победил его отец – упрямо преобразуя действительность концлагеря в душе своего ребенка.

Следовательно, базовый властный ресурс – это сила, с помощью которой человек реализует свои решения в том числе и вопреки сопротивлению окружающей среды, других людей и обстоятельств зависит от уровня распорядительных, административных и организационных полномочий и сопряженной с этими уровнями силой в виде: членов семьи, друзей, коллег, внутренних силовых структур, вооруженных сил. И, если вы на самом дне статусной иерархии, то единственный ваш ресурс – ваши собственные силы, как физические (отбиться от сокамерников в тюрьме, от дебоширов в темном парке) и психические (преодолеть трясину алкоголизма или наркомании, заставить себя не отчаяться в случае тяжкой болезни, парализации и найти выход в компенсаторной замещающей деятельности), так и когнитивные (освоить посильную полученной травме творческую деятельность, профессию). 

Человеческое сообщество отличается тем, что иерархичность у нас не стационарно-герметична, а скорее напоминает паутину, постоянно выстраивающую новые гибкие связи и направления движения. Множество вариантов самореализации в творчестве, науке, искусстве, общении по интересам снимают жесткую иерархичность, способствуя обретению смысла жизни в зависимости от заданностей, способностей и обстоятельств. Постой пример: если я не смог справиться с административной работой, то вполне вероятно я смогу многое найти для себя в гончарном деле или бизнесе. Я выбираю свой концепт власти и, что интересно, он находится в том случае, если у человека имеется интуиция к добру. Она выражается в требованиях и желаниях: приносить пользу себе и близким, сделать жизнь чуть счастливее несмотря ни на что, помогать людям, быть рядом и т.д.

У животных все-таки чуть иначе. Например, гибкость политической системы в стае павианов достигается путем мятежей против неопытных либо чрезмерно агрессивных вожаков. Когда молодой сильный наглец узурпирует власть, двое-трое мудрых самцов, «сговорившись» устраивают мятеж и изгоняют «глупого» лидера числовым превосходством. Павианов как и людей роднит отсутствие очевидной традиции в передаче власти и силовой режим в случае попадания во власть «громилы». Но у людей имеется козырь: способность к прогнозу и обучению, и историческому мышлению, чего категорически нет у обезьян. У приматов в распоряжении только два варианта решения конфликтов, в том числе и смертоубийственных: изгнание плохого вожака и … любовь.

Да, любовь. В стаях шимпанзе бонобо проблемы статусов и вообще коммуникативно-психологические проблемы решаются с помощью ласк, нежных объятий и «любви»: так обезьянки гасят только начавшиеся конфликты чуть не на стадии их зарождения [Де Вааль Ф. «Истоки морали: в поисках человеческого у приматов»]. Некоторые последователи де Вааля небезосновательно полагают, что врожденный очень многим представителям Хомо Сапиенс пресловутый женский мазохизм, гуманизм и либерализм суть генетический  «презент», доставшийся от общих наших с бонобо предков. Там тоже безмерно ценят жизнь и условную свободу «самовыражения» каждой особи. И во имя этой ценности соглашаются на самые экстравагантные и даже не совсем стандартные способы любовного разрешения конфликтов и «войн». Во многом такой тип социального поведения характерен для Европы с ее многочисленными свободами.

В отличие от бонобо, человек наделен по меньшей мере четырьмя способностями любви: родительской и дочерне-сыновьей, эротической (влюбленность), творящее-рождающей (муж и жена, семья и ее ценности) и нравственной. Нравственная любовь основана чувством сопричастности крови и пространства, красоты и уникальности мира, в котором человек родился и живет, вместе со всем его содержанием. Нравственной является любовь к творчеству, красоте вообще, вообще к поиску необходимого для жизни и ее цветения. Нравственна любовь к Родине: она сложна множеством свих ассоциаций: это дом, семья, любимые и родные люди, пространство своей земли и красоты в ней, ее географии и уникальной истории. Подобного чувства у животных нет. Да и у людей это качество приобретаемо, а не имманентно. У идейных глобалистов например чувство родины атрофировано в силу естественных причин. Но нравственную любовь можно воспитать, приобщить к ней, погрузить в нее.

Нравственная любовь – это мощнейшая стена против парадокса Келтнера.

Философ Дачер Келтнер в книге «Парадокс власти. Как обретают и теряют влияние» определил власть как возможность изменить окружающий мир, воздействуя на других людей. Однако здесь же скрыто ядро парадокса: «Суть парадокса власти состоит в следующем: мы добиваемся власти и меняем мир благодаря лучшему, что в нас есть, однако наша худшая сторона приводит к падению с вершины власти. Мы приобретаем способность менять мир, улучшая жизнь других, но само обладание властью и привилегиями проявляет в нас худшие качества, делает похожими на импульсивных, несдержанных социопатов». Иначе, функциональная сторона политической власти, а именно действенная взаимосвязь статуса, его ресурсного и силового содержания, вместе с возможностями положительной общественной деятельности рождает «сатанинский соблазн души», что в свою очередь приводит к войнам, трагедиям общечеловеческого масштаба, кризисам власти и ее обрушениям в конечном итоге. Именно здесь рождается личностный компонент политической власти, обнажающий ее категорическую уязвимость и фактическую невозможность нейтрализации этой уязвимости системным образом. Именно здесь рождается цинизм власти, ее вычурно-стратегемный стиль мягкой силы. Бей по уязвимому, убивай, где не ждут, разделяй, дроби, властвуй [Грин Р. «48 законов власти»].

Для того, чтобы противостоять парадоксу, необходимо:

- мотивировать, побуждать, принуждать потенциально способных людей с раннего возраста понимать власть через нравственное отношение к людям. Объяснять, писать учебники и методички, о том что настоящей целю человеческого общества является производство благ, справедливое распределение доходов и стабильное существование как общества так и человека. Эта цель рационализируется в системе власти теми задачами, которые определены ею как а) регламентация общественной (государственной) жизни легитимными, морально-правовыми средствами во имя поддержания порядка и стабильности против радикальных нарушений, ведущих к войнам, дезорганизации общественной жизни, снижению производительных сил общества, уменьшению доходной части бюджета; б) поощрение конструктивных сил и слоев (групп, организаций, отдельных лиц), способствующих увеличению стаб-факторов в государстве и обществе; в) применение государственного насилия в виде определенных законом военизированных организаций для сохранения порядка и мобильности общества, для наказания виновников нарушений, преступлений, исправления возникших системных и антропогенных девиаций и нейтрализацию возникших проблем.

К отрицательным явлениям относится всё, что мешает власти исполнять свою основную задачу: быть справедливой и способствовать укреплению стаб-факторов в жизни общества и государства. Это прежде всего системные девиации, связанные с противоправной либо противоморальной деятельностью организаций, сообществ, групп внутри государства, рационально либо подсознательно противодействующих положительной динамике развития общества. Также это внешние отрицательные влияния, способные подорвать экономику, ценностную базу сложившейся общественной морали, расшатать и ослабить конкурирующее государство.

Внутренними условиями реализации внешнего деструктивного влияния являются:
- необразованность и самонадеянность  информационного общества, способного сформировать прочное временное общественное мнение, идейно и действенно конфликтное государственному строительству;
- системные девиации, подрывающие веру людей (народа в целом) в способность власти справиться с существующими проблемами и их возможными осложнениями в будущем. К таковым девиациям относится прежде всего коррупция, инертность исполнительной машины, реализующей государственные программы, непреодолимая дихотомия между «знанием об управлении» у обычных людей и знанием об управлении людей власти с учетом дополнительных фактов, относящихся к гостайне и закрытым секторам управления (разведывательная деятельность, деятельность силовых структур и т.д.).
- личностные девиации, обусловленные а) психическими отклонениями генно-социального характера. Это склонность к агрессии, преступности, наркомании, бунтарству, пониженный когнитивный уровень и т.д.; б) обусловленные спецификой деятельности в конкурентной среде. Это «аморальность» свойственная профессиям, смысл которых в получении личной выгоды (бизнес), высокого авторитета, славы и тд (наука, искусство).

Жизнь государства и общества – это производительно-преобразовательный и потребительский процесс, обусловленный действиями как стаб-факторов, так и стерсс-факторов или энтропии в целом на любых уровнях социального бытия.

Сила политической власти в данном случае проявляет себя способностью:

а) предугадывать и гасить внутри,- и межгосударственные конфликты, участие в которых может грозить России серьезными социально-экономическими, культурными и имидживыми потерями;
б) просчитывать и усмирять внутренние источники смут и саморазрушений до того, как они стали реальностью; сохранять общую работоспособность системы госуправления при имеющихся реальных сложностях и упущениях.

Например, несомненным плюсом современной российской системы власти  является «воспитательный процесс» по отношению к состоятельному бизнес-сообществу: за 10-15 лет надо было умудриться из прожорливой хищной стаи соорудить конструктив, одной из главных целей которого является в том числе и инициативная, общественно-полезная  работа крупного бизнеса на государственные и народные интересы. При этом проблемы трения и нарастания энтропии при таких формах взаимоотношения олигархов и государства  являются свойством системы и рано или поздно конечно проявят себя, примерно так же, как они проявляли себя еще в эпоху Ивана Третьего, успешно, но длительно боровшегося с тогдашней олигархической Новгородской республикой в лице Марфы Посадницы и ее семьи, решивших «отчалить» к вольным хлебам Литвы и германской свободы. Иван Васильевич силовым решением пресек это все в 1478 году, и был прав, иначе Новгорода и Пскова в России бы не было.

Или, к примеру, проблема Крыма. Как известно, февраль-март 2014 года разделил российское общество на две достаточно реактивные части: патриотическое большинство, резко и моментально схваченное эйфорией «Крым наш» и либеральное, резко отпавшее в своем негативизме от государственных идей и идеалов меньшинство. Исторически справедливо было решить эту проблему исходя их двух позицией: поставить точку в вопросе о волюнтаризме и нарушении советского законодательства Н.С. Хрущевым, подарившего Крым Украине из-за страха политической расправы; и поставить еще одну точку в процессе окончательного развода с Украиной, на чем всегда стояла сама Украина, захватившая по географическому совместительству в свои руки еще и Севастополь, всегда составлявший федеральное значение и Украине не передававшийся, но отброшенный Ельциным в 1991 году за ненадобностью. Развод – процесс болезненный, но рациональный по отношению к спорному имуществу. Рано или поздно, с учетом намерений Украины продать доходное и стратегическое место под Севастополем, да и сам Севастополь натовским военным базам, выхода у нас не было. Либо сдаться и жить с натовской тактической иголкой, направленной в сердце России, либо как-то решить вопрос. Решить вопрос можно было двояко: войной или миром. Хотя мирным решение о возвращении Крыма с учетом Майдана, разрушения украинской власти и событиями в Новороссии не назовешь, тем не менее и войны не случилось.

Позиция «войны не случилось», как ни странно, воздействовала на умы патриотов: многие из них не согласились с нерешительностью России в отношении ДНР, ЛНР и всей остальной Новороссии, которую могли бы и «прихватить» вместе с Крымом в 2014-2015 году. Радикальные патриоты, которые иногда требуют «решения украинского вопроса» так, как когда-то Екатерина Вторая решала Польский с помощью трёх разделов Польши и устранения ее государственности по принципу «добить во что бы то ни стало» отчего-то забыли, что война – это такое явление, которое убивает прежде всего самое ценное для тебя. Возможно – тебя самого, твоих детей или внуков. Власть каким-то чудом в ту дребезжащую обоюдной ненавистью пору умудрился не допустить «Югоосетино-Грузинского» варианта либо – еще хуже Югославского, 1999 г. на сопредельных России территориях. Неизвестно, можно ли было сделать лучше, но вот хуже сделали бы 99,9 процентов советчиков. Необходимо помнить, что после Грузии «маленькая победоносная война» была бы как раз кстати западным провокаторам ради очередной дестабилизации российского приграничья чужими руками и жизнями. Всем тем, кто до сих пор хочет маленькой победоносной войны не преминуло вспомнить, чем закончилась «маленькая победоносная» Крымская война 1853-1856 гг, «маленькая победоносная» Русско-Японская 1904-1905 гг, и начавшаяся как «маленькая победоносная» Первая Мировая 1914-1918 – та самая, что за сербов-братушек, та самая, что сломала Российскую империю в пух и прах.

История учит только тех, кто учит историю. Желательно каждый день.

При всей кажущейся негибкости модели управления в России, не замечать ее миролюбия и миротворчества невозможно: погашены Северокавказский конфликт, Грузино-Югоосетинская война, тенденции нормализации наблюдаются и Донбасском конфликте, самом трудном с 2009 года. Разгоревшийся недавно Карабахский военный конфликт тоже на сегодняшний день начинает решаться в пользу прекращения стрельбы хотя бы. Сколько жизней мы спасли разруливанием этих сложнейших и пылающих узлов? Сколько душ и умов мы сохранили для России, ее будущего, ее экономического и культурного развития.

Власть – это труд, способный сделать счастливыми огромное количество людей. И столько же людей уничтожить. Это сфера ответственности непосильного человеческого тоннажа. И чем дальше, тем тяжелее будет этот груз. Оружие, войны, конфликты, санкции, энтропии. Очень хочется, чтобы наши дети и их дети жили в нормальном, стабильном обществе, мало задумываясь о смысле и ценности политической власти. Для этого общество само должно выработать «антиполпотовский» фильтр, само стать этим фильтром.

Простой вопрос: смог(ла) бы я спасти ситуацию в то время (?) думается, охладит многих. Может, для претендентов всех уровней власти следует проводить открытые интернет-конкурсы и олимпиады типа «реши задачу о спасении страны в том случае если начинается гражданская война» либо «нейтрализуй террористическую угрозу такими-то средствами». При этом надо вести постоянный онлайн просмотр способов решения, предлагаемых претендентами: пусть народ видит, как будут его спасать в том случае, если...

Власть начинается с человеческой способности заявить о себе, несмотря на сопротивление среды, окружения, друзей и коллег. Но этому нигде не учат. Учат выстаивать, не учат владеть: собой, своими мозгами наконец. Между нами, не умеющими понять власть и «рулить» ею в своем жизненном пространстве и Властью государства – зияющая пустота. Чтобы ее преодолеть, Крымского моста мало. А элиту необходимо выращивать, согласно Томасу Мору и Кампанелле, уже в детском саду. Вопрос: где взять экспертов для отслеживания маленьких умненьких вожаков; - там же где и ответ: в себе самом.

На самом деле будем объективны: ни одна программа по «выращиванию элит» в открытом обществе работать не будет, уже потому что оно открыто, а «профессиональный политик» - это табличка, скрывающая сложную гибридную, дай Бог нацеленную на добро личность с трудным жизненным и профессиональным опытом. Чтобы собрать такую персону, мало ее обучить и воспитать в духе нравственной любви, долга и чести. Она должна вырасти сама, причем вопреки тому, что требует от нее большинство.

Но самое главное – когда она появиться, мы должны ее хотя бы не прозевать и уметь отличать от полит-игроков и прожектеров.

Основная проблема в том, мы не умеем видеть таких людей. Основная задача: научить себя понимать главное значение власти, вытащить себя из инертной массы «вечных детей – инфантилов» и заставить себя же выбирать не умом либо сердцем, а сердцем и умом одновременно. Понимая, что государство – это не «я» и не «он», это миллионы наших предков и миллиарды наших потомков. Понимать, что и за всех них ответственны мы – живущие сейчас.

Панацеи от полпотов нет. Есть всеобщее желание сохранить прошлое, настоящее и будущее в едином целом – в пространстве России. В этом чувстве и заключена наша возможность быть лучше. Становится сильнее, начитаннее, образованнее, талантливее. Только в этом движении может создаться то самое экспертное звено, гражданское общество, основанное нравственной любовью к своей земле. Что само по себе и может стать барьером для полпотов.