Глава 6. Темный князь

Глава 6

Темный князь               

1657 год. МЕЩЕРА 

      К окраине Касимова они подошли к полудню. День, хмурившийся с самого утра,  разошелся, и солнце палило вовсю. Обоих покойников, привязанных к лошадям, облепила туча больших зеленых мух, хотя их и обмотали снятыми с себя рубахами. Зосим и Василий, ведущие под узцы лошадей, выглядели не намного лучше. У Василия была  сильно разбита голова, и седые патлы вперемешку с землей, хвоей и засохшей кровью,  представляли собой дикое зрелище. Один глаз у него вовсе заплыл, а заложенный  подорожником и замотанный тряпкой большой порез на предплечье превратил и без того  немаленькую лапу в огромную кувалду.

      Зосим сильно хромал, нос превратился в большую красную лепешку, а на разбитых губах  запеклась коричневая корка, из-под которой при малейшем движении губ обильно  сочилась густая темная кровь, смачивая спутанную бороду. В общем, процессия  впечатляла. Народ, шедший с обедни, хоть и сторонился скорбных пришельцев, но  разглядывал их с жадным любопытством. Такие картины были нередки. Неспокойное еще было время и после смуты. Много в лесах  пряталось лихих людей, сбивавшихся в шайки и грабивших проезжих. Этим двоим  еще повезло, что живы остались, даже вон лошадей уберегли.

      Во дворе старшого Зосим оперся о поленницу совсем без сил - сесть не давала раненая  нога. Вокруг сразу собралась толпа. На шум вышел сам старшой. Коротко что-то сказал  ему Василий, и старшой махнул рукой бабам. Те живо стащили покойников с лошадей и  куда-то отволокли. Остальные занялись живыми. К вечеру оба погибших, обмытые и  обряженные дежали в дровнях. Князь Олег - в сбитой наскоро домовине, на лицо положен ворох свежей крапивы, уж очень порчен был, потек весь. А Митяя, как ему и полагается, завернули в холщевый саван. Хоронить решили тут же. Провожать пошло немного народа: Зосим с Василием, старшой, несколько мужиков да бабы-плакальщицы. Ну и любопытных да ребятни еще немного.
 
      Заносить в церковь и отпевать было нельзя - смерть от рук разбойников считалась нечистой, и хоронить их предстояло за оградой кладбища. За все время Зосим не проронил ни слова, бросил по горсти земли в каждую яму (не хоронить же князя с холопом!), подержался за простые деревянные кресты, на которых нацарапали имена покойников (нашлись грамотеи) и так же молча удалился. Василий плелся за ним.

      На дворе у старшины по русскому обычаю их встретили бабы с водой и рушником, обмыли руки, сели поминать. Коливо, хоть и не освященное, как полагалось бы, в церкви, окропили святой водой, почитали молитвы и, не засиживаясь долго, разошлись по своим делам.

      Василий, весь измученный, завалился в сенях спать, а Зосим рассказал старшине, что на ночлеге в лесу на них напали. Одного из княжичей, старшего, порешили быстро, в несколько ударов дубиной по лицу. Второй дрался было рядом, а потом пропал. Митяю шею свернули сразу, он и не проснулся, видать. И самим так здорово досталось, что разбойники бросили их, посчитав убитыми. Кладь всю побрали, лошадей трех спугнутых поймали и увели, а две потом пришли на поляну сами, наверно, прятались в кустах недалеко. Собаку тоже, видать, поймали на съедение, сколько ни кликали ее - не объявилась.

      Сколько нападавших было, так и не поняли. Василия свалили с первого же удара, потом уж очухался и пошел на помощь хозяину, которого одолевали двое. Еще один погнался за Мишкой к ручью, а кто-то маленький в  драку не лез, шарил по вещам. В общем, к зорьке мужики оклемались, кое-как зализали раны. Искали княжича везде, но нашли только глубокие, уже затягивающиеся следы на болоте за ручьем. В одну сторону следы,  да всю ободранную до рыхлой земли и сваленную набок кочку на краю трясины. Там, видать, Михаил и остался. Утянула на дно его сумка отцовская, с которой он ни на миг не расставался. Тяжеленная была, зараза.
А шли они в Муром к Даниле Головину, брату их покойного отца, чтобы определить ребят, спасти их. До Данилы Зосим должен был их доставить, а там уж не его забота.

      Такой уговор был у друзей на случай, времена-то неспокойные. Удельные князья часто не ладили друг с другом. Нападения на соседей и  расправы с ними были нередки. Семьи целиком уничтожались, имущество присваивалось. За ребятами могли охотиться, опасаясь мести, потому мужское племя вырезалось даже во младенчестве.

      Еще некоторое время гостили мужики в Касимове, подлечивая болячки, а потом двинулись на Муром, неся Головину еще более печальную весть.

      Две свежие могилки потихоньку затягивались травой. А еще через неделю-другую после хорошего ночного дождя одна старушка, потерявшая кормилицу-козу, увидала, что с одной могилой что-то не то. Княжеский крест накренился и почти касался земли. Бабка, добрая душа, решила, что не христианское это  дело - пройти мимо. Собралась, помолясь, крест поправить. Покойные-то люди пришлые, далеко от дома головы сложившие, некому об их последнем пристанище позаботиться. Подошла подслеповатая бабка поближе, воткнула упавший крест на место, стала присыпать землей и вдруг заметила, что могилка- то опять свежая. Прищурилась - как есть свежая! Сор вон вырытый  не поувял  даже. И тут на сырой земле, прямо под носом узрела отпечаток копыт.

      Этого было  вполне достаточно, чтобы в местном фольклоре появился темный князь, который по ночам встает из могилы, оборачивается нечистью и занимается одному ему ведомыми темными делами. Надо ли говорить, что в сторону странных могил больше никто и никогда не заглядывал.

http://proza.ru/2020/10/25/621