Глава 11. НУ и что?

Глава11.

Ну и что?               

ВЕНГРИЯ. НАШИ ДНИ

       Дома Владимир, дрожа от нетерпения, развернул картину во весь экран. И с одной стороны обрадовался, а с другой разочаровался. В том, что картина та самая, сомнений не было ни малейших. Все, как и говорила Хельга, - интерьер комнаты начала Х1Х века, виден край кожаного дивана с подлокотником, в самом углу кадка с фикусом – непременный атрибут барских домов, письменный стол с обычной лампой под зеленым абажуром, стопка книг на нем, чернильница, верх спинки стула. Вправо смещено открытое окно с раздувающейся плотной темной цвета бордо портьерой. В окно заглядывала ветка цветущей сирени, чувствовалось, что на улице солнечный теплый день. По дороге бежит босой мальчишка с прутиком, а через дорогу на буйно-зеленом взгорье видно боковую сторону красивой церкви из красного кирпича. Но никакой совы нет и в помине ни в комнате, ни за окном, ни на рельефе рамы.

       Что ж такого увидела в ней Марго, за что и поплатилась жизнью? Владимир вновь и вновь рассматривал картину – дальше, ближе – ничего! Краски, конечно, за целый век выцвели, кое-где облупились, кракелюры проступили по всему полотну. Не самое лучшее качество и самой картины, и рисунка. Мазки кое-где были слишком толстыми, создавалось впечатление, что писал совсем неопытный художник – пытался найти нужный оттенок, смешивал цвета, подчищал, замарывал, исправлял. В общем, набивал руку.

       Совински разозлился. Что же, что увидела здесь Марго? И тут же стукнул себя по лбу. Идиот! Хельга же сказала, что при первом взгляде Марго не обратила на нее внимания, и только при увеличении… Увеличение!

       И с новым азартом сел за компьютер, закрутил колесиком мышки, гонял сверху вниз, справа налево, чтобы ничего не упустить. Шаг за шагом, очень тщательно всматривался во фрагменты рисунка. От долгого сидения в напряженной позе затекла шея. Но Марго же заметила нужный знак сразу, как только увидела увеличенный фрагмент. Почему он не замечает? Или не знает, что искать? Картина никак не отпускала его от себя. Владимир прилипал к экрану вновь и вновь, но ничего поделать не мог. В обычном формате не находил ничего, привлекающего внимание, в увеличенном – отдельные фрагменты не складывались. Менял контраст, применял все штуки фотошопа, на которые был способен сам и его компьютер, и снова ничего не видел.

       К вечеру, разозлившись окончательно и бросив все, позвонил Петеру и напросился в гости, чего никогда раньше не делал. Друг очень обрадовался – вечер пятницы ему предстояло провести в одиночестве перед телевизором, так как жена с детьми собралась на выходные к родителям за город. У Петера с тестем были постоянные разногласия по политическим вопросам, особенно после нескольких рюмок за встречу, и, как правило, вечер заканчивался дебатами, грозящими перейти в рукоприкладство.

       Накупив по дороге пива и копченостей, Владимир прибыл к другу. Жена полицейского стояла на пороге, отдавая последние распоряжения. Затем супруги тепло попрощались, и дражайшая половина с отпрысками и перекормленным пекинесом благополучно отбыли. Друзья смотрели спортивные программы, потом боевик, потом с адским шумом резались, как подростки, в компьютерные игры. Между делом Владимир поделился с полицейским всеми своими переживаниями, но Петер с присущим ему добродушием и жизнерадостностью посоветовал не забивать голову чепухой.

       С предполагаемым убийством ничего теперь не выяснить – тело кремировали. Марго, по ее собственным словам, не желала кормить червей. А доктор, прибывший на освидетельствование, подтвердил наличие серьезной сердечной патологии и смерть от острой сердечной недостаточности. Так что на тот момент никаких сомнений заключение не вызвало, да и ничего криминального на месте не обнаружили. А с картиной рекомендовал обратиться к компьютерщикам, они, говорят, делают на этих штуках чудеса.
      
       Совински тут же пожалел, что убил время на ерунду, а сам не додумался до такого простого решения. В гостях уже не сиделось и, несмотря на то, что на улице была почти уже ночь, рискнул позвонить своему айтишнику Хогану. Тот ответил сразу, очень удивился, но разрешил приехать. С Петером Владимир быстренько распрощался и, поймав такси, поехал к гению. Тот не подвел, что он сделал за пару минут бешеного щелканья по клавишам, гость так и не уловил, но на одном из огромных мониторов появилось знакомое изображение в совсем другом качестве. Трещины и сколы исчезли, облупившаяся краска, как по волшебству, оказалась на своем месте, и в правом нижнем углу проступило стилизованное изображение совы, держащей крыльями кисточку или карандаш.

       Это была своеобразная роспись художника Совински слышал где-то, что многие из них, за исключением иконописцев, старались так подписывать свои произведения, чтобы их не спутали ни с какими другими. Профессиональная гордость, так сказать. А на аукционе Марго сразу увидела сову потому, что хитрые компьютерщики точно так же подчистили картину. Ну и ладно, думал Владимир, пока гений перегонял обновленный файл на его смартфон, увидел я сову, но почему Марго решила, что теперь путь к кладу открыт? Что могла означать эта разгаданная надпись, что она объясняла?

       В субботу, едва позавтракав, снова взялся за картину и снова ничего не находил. Ничего, что указывало бы на размещение клада. Почувствовав свою беспомощность особенно остро, сам не зная почему, позвонил Хельге, попросив о встрече. О ней он не знал практически ничего, но Марго всегда отзывалась как об очень умной и порядочной женщине. Кроме того, в вопросах культуры ей не было равных во всем окружении Марго, аукционы они всегда посещали вместе. Хельга встретила гостя в красивом домашнем платье, туфлях на высоких широких каблуках и с безупречной прической. Слегка подкрашенная, с маникюром, очень стройная и прямая – у него защемило сердце, - она так напоминала свою подругу. И дом Хельги изнутри оказался почти копией его дома. Видимо, старые дома все были выдержаны в определенном стиле.

       Проводив Владимира в немного сумрачную гостиную, хозяйка зажгла большую хрустальную люстру, вспыхнувшую миллионами радужных искр в тонких гранях. Гостя усадили за большой полированный, то ли черного дерева, то ли просто темный стол (Владимир не разбирался), на котором стояла низкая широкая ваза с живыми розами. Пристроив ноутбук, гость открыл файл. Хельга тут же узнала картину – подпись своеобразная, но художники часто балуются подобным образом. Подпись эту видит впервые, и ни о чем она ей не говорит. Художник начинающий, но с большим будущим. Есть нечто, что выдает в картине руку гениального мастера. От самого полотна исходит ощущение тепла, уюта и покоя. Ну, пожалуй, и все, ничего необычного. Из-за чего встрепенулась тогда Марго, Хельга не поняла, а на расспросы времени не было – счастливая обладательница лота сразу куда-то унеслась. Владимир тепло попрощался и вышел в тенистый ухоженный сад.

       Про себя отметил, что хозяйством давно не занимался. Правда, и Марго не особенно заморачивалась подобным, но сейчас даже стыдно стало, что все свалил на бедную экономку. Твердо решив выдать ей премию, от Хельги пошел не по центральной улице, а по маленькому пешеходному переулку, куда его усадьба выходила своей задней частью. Поднимаясь по бугорку, услышал за кирпичной стеной голос Елены, обрадовался – на ловца и зверь бежит – и поспешил ко входу. Надо сказать, ландшафт владений был неровным изначально и имел пару ямин, которые давным-давно хитрый дизайнер, не желая осложнять себе работу, превратил в два небольших прудика, соединенных каменными мостками. Пруды, сколько Владимир себя помнил, выглядели запущенными, но в них с удовольствием жили лягушки. А на такое лягушачье довольствие уже самостоятельно встали несколько утиных семей. Это было на самом краю усадьбы и скрывалось зарослями камыша.

       В этих местах после смерти деда Совински, наверно, даже и не был больше. Это в детстве они просиживали в полудиком уголке часами, внук самозабвенно ловил карасей на самодельную удочку (больше такой ни у кого из ребят не было, и ему страшно завидовали), развесив уши, слушал дедовы рассказы. А Марго, скорее всего, и не подозревала, что на их участке есть такие заповедные места. И вот сейчас голос Елены слышался в районе прудов – она раздраженно, даже с ноткой истерики, кого-то отчитывала.

       - А если узнает? Не смей! Ищи другой выход!

       Владимир из вежливости кашлянул и, раздвинув плотные кусты, ступил на почти невидимую в траве тропинку. Елена выронила телефон. Потом очень корил себя – так напугать бедную женщину. Долго извинялся, сказал про премию, но Елена будто его не слышала, побледнела, ответила что-то невразумительное и быстро пошла к дому неровными, скачущими шагами. Хозяин плелся сзади, как побитая собака, - хотел, как лучше, а получилось, как всегда. Хоть и с лучшими намерениями, но не вовремя. У Елены, видимо, семейные неприятности – поднимая телефон, увидел фото дочери. Вот она и ушла подальше от чужих ушей, прислуга всегда любит почесать языком.

       В доме прошел на кухню, попросив Барби подать ужин в кабинет. В коридоре услышал грохот резко выдвигаемых ящиков в бельевой. Елена, наверно, очень раздражена. В кабинете снова уселся перед ноутбуком. Теперь пытался рассмотреть надпись на книгах, потом рисунок на обоях, потом на портьерах, считал листья на фикусе, на сирени – ну где тут карта сокровищ? Откинулся в кресле – из любимой в детстве приключенческой литературы перебрал в уме все, что знал о шифрах, кодах или картах. Ну, хоть какой-нибудь намек. Снова к ноутбуку – в интернете было много всего, но к этой чертовой картине ничего не подходило!

http://proza.ru/2020/10/25/643