Пусторадицы. История третья

              История вторая здесь:  http://proza.ru/2020/10/24/1213

История третья
Топонимика и не только


              Свою дипломную работу на литфаке Надежда назвала: «Топонимика Бабаевского района».  И вполне достойно защитилась. Конечно, её исследование не претендовало на серьёзный научный труд. Оно было глубоким ровно настолько, насколько может себе позволить пятикурсница, чтобы без проблем развязаться с уже достаточно надоевшей учебой и выпорхнуть в окончательно взрослый мир. Как же всё-таки давно это было…

              На сегодняшний день такое исследование, пожалуй, уже невозможно. Коварно – услужливый Интернет в одно мгновение вывалит тебе всю нужную информацию, только спроси, а заодно и вывод подсунет, лишив интересанта возможности помучиться над отысканием собственного решения. В начале восьмидесятых всё было по-другому. Надежда помнила даже радиопередачу из своего детства, начинавшуюся словами: «Здравствуйте, друзья мои, юные географы! Сегодня с вами снова бывший юнга Захар Загадкин и друг его кок Антон Камбузов». В этой передаче актёр Лев Дуров, он же по сюжету тот самый Захар, рассказывал о своих путешествиях, не упоминая названий мест, где он побывал. Затем знаменитый кок зачитывал небольшой, достаточно связный рассказик, состоявший из одних географических названий, а пытливые ученики должны были перерыть горы литературы и освоить различные карты страны, чтобы все их разыскать. Зато географию тогда знали не в пример лучше и Череповец с Черновцами в основном не путали.

              Но склонило Надежду к топонимике, конечно, не это. Виной оказались японцы с их трёхстишиями – хокку. Надежде с некоторых пор полюбилась их кажущаяся нелогичность и пристальное внимание к деталям с неожиданным поворотом в конце. Поначалу-то они представлялись исключительно бредом человека со спутанным сознанием и полностью подпадали, по её мнению, под русскую пословицу: «В огороде бузина, а в Киеве – дядька». Согласитесь: «Важно ступает цапля по свежему жниву. Осень в деревне». Что это? Напиши наш ученик такое сочинение, какой комментарий он получит от учителя? – Вот именно! А японцы закатывают глаза, жуют губами и млеют.

              Однако со временем Надежде и самой стало казаться, что под немудрёные по обыкновению слова хорошо думается. Но японцы японцами, а чем плохи наши неизвестные таланты, выразившие парадоксальную глубину бытия в названиях населённых пунктов? Взять, например, «Новую Старину», недалёкую от родного Борисова деревню. Какие там трёхстишия? – Двухсловие! И в нём всё: и глубина мысли, и спиральность развития, и непостижимость разума. Закатывай глаза и млей! Или другое: «Нижний Конец». А ведь ещё есть «Верхний Конец». Чем не повод для исследования? Почему Конец, а не Край? Почему Нижний, а скажем, не Задний? Ведь есть же в соседнем районе «Задние Чуди», которые, в свою очередь, почему-то не Нижние. А вот ещё: Стармуж. Что в нём спрятано? Что-то вроде знаменитых «шкрабов», что, как известно любому будущему учителю, означает школьных работников?

              Хотела Надежда ещё и Косой Ухаб в своё исследование ввести, но он предательски оказался принадлежащим к Ленинградской области, хоть и располагался к Бабаеву ближе, чем её родное Борисово. Впрочем, материала для исследования и так набиралось с лихвой, а народная меткость, практическая обоснованность и неосознанная, может быть, глубина названий деревень и деревушек, озёр и речек будоражила мысль. И тема диплома как-то естественно вылупилась сама собой. Вот только поработать учительницей так и не довелось…

              ***

              - О чём задумалась? – спросил Алексей, сворачивая на просёлок. Они возвращались из города в свою, давно ставшую им совсем родной, деревеньку.

              - Да так, почему-то дипломная своя институтская вспомнилась.

              Всегда с ней так. Как на Пусторадицы поворачивать, так на воспоминания пробивает.

              - Лёш, а помнишь, как мы дом покупали?

              - А как же! Только вот год-то какой? Двухтысячный или первый?

              - Первый. Уж скоро двадцать лет будет.

              - Да. Тебя тогда тоже на Пусторадицах заклинило, помнишь?

              ***

              В августе две тысячи первого они впервые ехали по этой дороге по объявлению о продаже дома в одной из деревень.

              - Вроде как здесь поворачивать надо, - сверившись в очередной раз с картой на коленях, сказала Надежда. – Только видел, на указателе Пусторадицы написано? А нам-то совсем другая деревня нужна.

              Она подержала странное слово на языке:

              – Пусторадицы. Пустая радость. Фантик без конфеты. Это не к добру.

              - Ну, к добру или нет, это мы ещё посмотрим. - рассудил Алексей. - Указатель-то не сегодня и не для нас поставили, так что пока это всё – мимо.

              - А вот на карте нет такой деревни. Название есть, указатель есть, а деревни – нет. Опять обман получается.

              С географией и на самом деле происходило что-то не то. Никаких Пусторадиц не было, зато первой же деревушкой на пути оказался… опять Кадуй. Но ведь Кадуй – это райцентр в десяти километрах отсюда, и они его уже давно миновали? Зачем так-то?

              Дорога, не избалованная вниманием машин, проходила под почти сомкнувшимися кронами высоких деревьев.  Они медленно ехали живым коридором, и Надежде отчаянно захотелось, чтобы отныне это была дорога к Их Дому.

              - Смотри, гриб! – воскликнула вдруг она.

              Алексей скосил глаза – на обочине, нахально красуясь, стоял высокий подосиновик в красной шляпе. Они не смогли проехать мимо и взяли его с собой. На удивление, гриб оказался совершенно ядрёным. А потом они не смогли проехать мимо ещё раз, и ещё, и ещё. Алексею подумалось, что собирать грибы, переезжая от одного к другому на автомобиле, ему ещё не приходилось.

              Когда навстречу попался единственный за всю дорогу «Жигуль», Надежда игриво похвасталась самым большим красноголовиком, покрутив его в руках так, чтобы проезжающие обязательно увидели.

              - Ля – ля – ля! А у нас – то вот что!

              Впрочем, она тут же устыдилась и пожалела опоздавших к грибному разбору. Она ещё кой-чего не знала и поэтому благодушествовала.

              Когда они, наконец, добрались к своей цели, продавцы дома, милые такие старички, виновато развели руками – а дом-то уже продан. Покупатели уехали вот только что, перед вами. Надежда с Алексеем переглянулись – тот самый «Жигуль», будь он неладен.

              - Да вы их, наверное, по дороге встретили, - наперебой толковали старички. И было великое смятение в их голосах: и тихая радость, что сделка уже состоялась, и неловкость за невольный обман, и досада – то ни одного покупателя, то теперь сразу двое, и нарастающее сомнение, не продешевили ли, с учётом возникшей покупательской конкуренции-то?

              - Это всё Пусторадицы, - вздохнула Надежда, когда они вышли из дома, - пустая радость. Вот так и вышло…

              Этим летом они обшарили все окрестности в радиусе километров восьмидесяти. Хотелось, чтобы и речка, и бор, и деревня, а не кооператив, и чтобы не шумная, а ещё лучше – тупиковая. Сочетание, с учётом нынешней мобильности населения, почти не выполнимое. Варианты, конечно, были, но значительно дальше от города. И вот теперь, когда они, наконец, нашли свою иголку в стоге сена, её беспардонно увели из-под носа.

              - Здравствуйте, - послышался писклявый голосок, - я – Маша!

              От дома напротив, важно и без тени испуга, выступала голопузая девочка лет пяти.

              - Вот! – она протянула Алексею руку и разжала ладошку. – Это тебе!

              На ладошке лежала уже немного подтаявшая конфета. Чтобы для заведения разговора незнакомый ребёнок угощал взрослого дядю конфеткой? Алексей был убит наповал.

              - А вы этот дом покупаете? – видимо посчитав, что протокольные мероприятия выполнены в достаточной мере, спросила Маша.

              - Хотели, да его другие люди уже купили.

              - А вы тогда купите вон тот! – девочка беспечно махнула рукой в другой конец деревни и сразу отвлеклась. – Ой, Ваучер!

              Взрослые тут же перестали интересовать юную туземку, поскольку прямо к ней мчался кудлатый пёс с целой гирляндой репьёв на хвосте. Пёс чуть не обрушил девочку на землю и тут же радостно принялся вылизывать её сладкие от конфеты ручки.

              Алексей вопросительно посмотрел на жену:

              - Что там тебе твоя интуиция подсказывает?

              - А интуиция подсказывает, что устами, пусть не младенца, но ребёнка, сам понимаешь…

              Как оказалось, дом действительно продавался, правда как-то нерешительно и по этой ли, по другой ли причине, давно и безуспешно. Он располагался аккурат посередине деревни, на развилке дорог, но так зарос и одичал, что был даже трудно различим с дороги. Лопухи, и те вытянулись в человеческий рост.

              Из деревни супруги уехали в смятенных чувствах. Она им очень понравилась. Небольшая, домов на двадцать, тупиковая, дальше дороги нет, никто не будет шмалять туда-сюда. Неподалеку речка, нет, река Суда. Они прогулялись туда через восхитительный бор и, как пафосно говорится в плохих сочинениях, оставили там своё сердце.

              - А помнишь «голубой Дунай»? - спросила Надежда на берегу, щурясь от бликующей на солнце густо-синей воды.

              - Да уж…- Алексей помнил.

              Им довелось лицезреть воочию эту знаменитую, воспетую многими талантами мира реку. Тем большим оказалось разочарование. Узенькая, мутная, с желто-зеленой водой, совсем не впечатляющая речка. Загородные рыбачьи домики, более похожие на скворечники над водой, вызывали чувство безмерной жалости. Хотелось погладить по головке бедных европейских рыбаков, утешить их и пригласить на русскую рыбалку, да вот хотя бы на такую же Суду. А после этого утешить горемычных ещё раз.

              Возвращались с реки с окончательным мнением: лучше места не найти. И со стороны берега деревня была хороша, вся в могучих рослых деревьях, огромные шапки которых зелёными облаками колыхались высоко над крышами. Надежда была категорически против того, чтобы обосноваться в каком-нибудь кооперативе. Их они тоже в своё время объездили во множестве. Глухие двухметровые заборы, не знающие друг друга соседи - все болезни нелюдимого городского общежития оказались перетащены сюда. То ли дело деревня – живой организм, неписанные правила в котором действуют лучше всяких законов.

              Но дом пугал. Он был ещё крепок, шиферная кровля, похоже, не протекала (надо бы в дождь посмотреть), обшит старинной широкой вагонкой, но внутри, да и на участке дел было невпроворот.  Не кошенный годами бурьян вокруг дома сбился в непроходимый безобразный колтун, прикрытая свежей зеленью путалась под ногами и мешала пройти сухая прошлогодняя трава. А если в сухое лето спичка или окурок, или просто искра из трубы, думала опытная в деревенских делах Надежда. Тут и деревне конец, ничего ведь не спасти будет. Небось, неловко деревенским жителям от такого-то соседства…

              ***

              Тишина… Надежда вынырнула из своих воспоминаний. Машина стояла на обочине. У кладбища. Она и не заметила, как Алексей остановился и заглушил мотор.

              - Заглянем? – Алексей кивнул головой в сторону видневшихся оградок и памятников.

              Золотистая хвоя на золотистом песке, подсвеченная золотистым солнцем. Неназойливо поскрипывают высокие сосны. Хорошее место для переехавшего сюда населения окрестных деревень. Они вошли в оградку, коснулись ладонями памятника: «Ну, здравствуй, Сергей Васильевич».

              Продолжение здесь:  http://proza.ru/2020/10/26/1149