Нелюбовь

1. Чёрное пальто

     Ольга только наполовину проснулась, но улыбаться начала ещё до того, как открыла глаза. Ей сегодня - 18 лет! Она не знала, какая погода за окном, да это было и не важно, наверняка самая лучшая и замечательная, какая только может быть. Да и какое имеет значение погода, когда перед тобой расстилается целая жизнь: прекрасная, бесконечная, яркая и чудесная. Наполненная великолепными событиями, судьбоносными встречами, головокружительными приключениями и, конечно же, невероятной по своей силе любовью. Она посмотрела налево, где стояла кровать младшего брата. Двенадцатилетний Славик спал, отвернувшись к стене, и выпростав из-под одеяла правую ногу. Оля уже собиралась убегать в институт, когда в комнату вошли её родители. Они стояли рядышком: два светловолосых человека одного роста, почти одинаковой комплекции, со схожими чертами лица и абсолютно идентичным выражением блёкло-голубых глаз. Оля снова поразилась, как же родители невероятно похожи между собой. Ну, просто, как брат и сестра. Хотя, вот они со Славиком совершенно разные. Ольга - среднего роста, миниатюрная, подтянутая, сероглазая шатенка. Её брат - высокий, довольно крупный для своих лет, рыхловатый блондин с голубыми глазами. Отец с матерью прошли в комнату и положили на её, уже заправленную кровать, большой свёрток.
- Вот, значит… подарок тебе, дочь, - сказал отец, - От нас с мамой, - он глянул на всё так же безмятежно спящего сына, - Ну и от Славика, конечно же.
- Это пальто, Оля, - сказала мать, - Ты разверни хоть, примерь… Оля мельком глянула на часы и подумала, что если не выйдет из дома прямо сейчас, непременно опоздает на первую пару. Да и чёрт с ней, с той философией, подумала она, стараясь несильно шуршать обёрточной бумагой, чтобы не разбудить брата. Пальто было чёрного цвета (практично, немедленно услышала она голос матери в голове, хотя та стояла тут же и в данный момент ничего не говорила), с огромными вставными «плечами» и настолько тяжёлое, что казалось сырым.
- Спасибо, мама, папа, - совершенно искренне поблагодарила она и поцеловала обоих.
- Надевай и выходи в прихожую, к зеркалу, - шёпотом скомандовала мать, выходя с отцом из комнаты, - а не то мы точно Славика разбудим, а он вчера и так до одиннадцати уроки делал.
     Оля смотрела на торчащую из пальто коротко стриженую голову с испуганными глазами на бледном лице, которая робко качалась на тонкой шейке, будто недоумевая, как её угораздило быть приставленной к гренадёрским плечам и оказаться зажатой чёрным кургузым корпусом.
- Шерстяное, - оглаживая ладонями Олину спину, удовлетворённо приговаривала мать, - не синтетика какая-нибудь, - Тёть Катю попрошу вот только ушить, совсем чуть-чуть… И будешь себе ходить в тепле да сухости…
- Немаркое - вставил отец, - это была ещё одна их общая черта: полное и безоговорочное согласие друг с другом. При этом они часто даже предложения друг за друга заканчивали.
- Конечно, - немедленно подхватила мать, - при нашей-то слякоти, немаркое и практичное…
- О, ну, наконец-то, - усмехнулась про себя Оля, - практичность - наиглавнейший критерий для всего!
- Да ему сносу не будет, лет на десять точно хватит, - радостно подтвердил отец. Оля после его слов вздрогнула всем телом, благо, находясь внутри более чем просторного пальто, это было не очень заметно.
- С днём рождения, Оля, - сказала мать.
- Носи на здоровье, - добавил отец.
- Спасибо большое, - с облегчением снимая с себя обновку, и клянясь себе, что ещё раз приблизиться к этому монстру сможет только под дулом пистолета, ответила Ольга.
     … Почему-то этот день, день её восемнадцатого дня рождения надолго сохранился в памяти. И в течение жизни, время от времени всплывало из небытия это чёрное пальто. Хотя если иметь в виду взаимоотношения в их семье, ничего нового или особенно выдающегося она, как бы не старалась, припомнить не могла. Отец тогда произнёс целую речь при сдержанном, но безусловном и полнейшем одобрении матери. Он констатировал, что ей уже 18 лет, то есть она совершеннолетняя, а это значит, взрослая, самостоятельная и ответственная, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Отец много ещё чего говорил, он вообще имел склонность к напыщенным и торжественным фразам-лозунгам, а Ольга смотрела на него и размышляла, о том, что мешало родителям обсудить с ней предполагаемый подарок, а не покупать, то, что перепродавали у матери на работе и то, что кому-то не подошло или не понравилось.. И тогда, наверное, он не был бы таким уж … неожиданным и пугающе несуразным. 
Отец особенно подчеркнул, что таких огромных расходов, как в честь её восемнадцатилетия их семья позволить себе больше не сможет, поэтому, она должна отдавать себе отчёт, что это пальто является, так сказать, их своеобразным завершающим аккордом в жидковатом подарочном ряду, обобщила Ольга про себя, разумеется, отцовское многословие.
 - Тем более, не забывай, что ты не единственный ребёнок в семье, - заметила мать. Оля тогда подумала, что даже если бы она сошла ненадолго с ума и вдруг забыла бы об этом, то благодаря матери с отцом, это вряд ли длилось бы слишком долго. Славик был кумиром, отрадой и надеждой родителей. А Оля, ну что Оля, она к этому, можно сказать, привыкла… Почти… Человек ведь ко всему привыкает, тем более если это что-то продолжается достаточно долго. И потом, у неё есть друзья, и спорт, в котором она с семилетнего возраста. А теперь ещё и студенческая жизнь, и медицина, её будущая профессия. Мать, конечно, расстроилась, когда узнала, что она подала документы в их мединститут. И Оля знала почему. Они с отцом рассчитывали, что Ольга уедет с направлением в Ростов, и поступит в физкультурный, как, в общем-то, она и планировала. Одно время они это всерьёз даже с тренером обсуждали. А потом Ольга передумала. И у неё были довольно серьёзные причины для этого. И поступила в мед. Причём с первого раза и совершенно самостоятельно. Матери она честно сказала, что не вышло из неё спортсменки, так бывает, что ж теперь. Кем бы она была после окончания того спортивного вуза, учителем физкультуры? Но мать поджала губы и молчала, эта была её известная тактика, ненавистная Оле с детства. Хотя с другой стороны и мать тоже можно было понять, она мысленно уже перестановку делала в детской, уничтожая, вымывая оттуда сам дух Оли и переоборудуя комнату исключительно под любимого младшего сына.
      Ольга бежала тогда, в тот свой восемнадцатый день рождения к институту, в ушах и голове звенел нахальный, душистый и совсем ещё юный месяц-май, впереди маячило чудесное, сумасшедшее лето, распланированное и бережно лелеемое чуть ли не с Нового года: студенческий отряд, байдарочный поход  и может быть даже, море, с институтской сборной по волейболу. И всё это скоро, совсем рядом, стоит лишь протянуть руку. Чёрное пальто не стыковалось никак и ни с чем. Оно казалось лишним, уродливым и даже опасным. Тогда хулиганистый оторва-май, подмигивая Оле золотым, искромётным глазом и залихватски откидывая назад роскошную, сочно-зелёную шевелюру, одним презрительным движением засунул это злосчастное пальто вместе с тягучей, нудно-торжественной отцовской речью в самый дальний угол её кладовки-памяти. И долгое время она туда не заглядывала и даже не вспоминала. Но чем старше становилась, тем чаще возникала потребность, достать старые вещи, вытряхнуть, развесить на солнышке, а в самой кладовой проветрить и сделать влажную уборку.

Продолжение следует...