Мой лесной царь

«Дитя, оглянися; младенец, ко мне;
Веселого много в моей стороне:
Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
Из золота слиты чертоги мои».
И.Гёте «Лесной царь» (пер. В.А.Жуковского)

Ожившая мгла мне шепчет балладу Лесного Царя: «Богатство, любовь, колдовство, божество… В глазах — два рубина. Рубины — то зло».
А мне здесь, в подвале, душно. Темно.
Мигнул металлический лес игривыми листьями крови. А меж труб — никого. Даже эльфы не бегут по дороге.
— И в летаргическом сне я — призрак немого кино, — губы сами шепнули мне то.
А немое оно потому, что пламень и лед разделяют стеклянные стены. И тот, за стеной, не уйдет, пока мы не сгинем в забвении.
В огне божества предо мной Михаил. Грозно кольчугой звеня, глазами вжигается в трусливого зверя, спиной закрывая меня.
— Михаил, мне мгла воспевала Лесного Царя, — но рука прошла сквозь него, — да, ты не слышишь, ведь я — призрак немого кино…
— Так-так-так… а «младенец был мертв на руках у него».
Красноглазая тень в котелке! Когти шагают к нам по трубе.
— Михаэль! Михаэль! Он в глаза мне сверкнул! — но тот на меня не взглянул. — Родимый, пойдем, родимый, скорей!
— А ты не останешься в царстве теней? Младенец, ко мне! Ты слышала сказку в зеленой стране?
Я хотела бежать, демон видит меня!
— Никому не сбежать от Лесного Царя! Я любовь предлагал — ты отвергла тогда! Теперь подойди и не гневай меня!
Кровавый туннель надвигался, притворно любя. И меня разрывают два великих царя. Один не увидит, но дрожь бьет меня. Как на зло, я нема и на прицеле одна.
— Тебе не видать младенца Христа!
— Ты в обиде еще, гроза-небожитель? Суров и весь бел… А человека в тот раз уберечь не сумел! Я добьюсь, Михаэль. И ты будет моей! — мне сверкнули лукаво рога из теней.
Холод когтей… Он коснулся меня. Я увидел в себе Лесного Царя! Мне страшно! Мне душно!
Во льде я сгорю! Я умру от него!
— Я ведь сказал: «Не будет того!».
Михаил замахнулся — и слетела корона. Меч разрубил властителя мертвого трона. Не стало его…
Я проявилась. Снята завеса. Лежу на эгиде скорбящего Зевса. Ангел нежно прижал к себе тело мое.
Младенец воскрес на руках у него.