Всё, что было не со мной, помню

 
Мы – виноваты, виноваты очень:
Не мы с десантом падали во мглу.
И в ту – войной затоптанную осень -
мы были не на фронте, а в тылу.
Роберт Рождественский.
«Да, мальчики!» (1963)

Что-то с памятью моей стало:
всё, что было не со мной, помню.
…И грохочет над полночью
то ли гроза,
то ли эхо прошедшей войны.
Роберт Рождественский.
«За того парня» (1970)

Стихи моего ровесника – выдающегося советского поэта Роберта Рождественского забили во мне в колокол, когда ХХ век сменился XXI-м. В начале 2020 года, когда пандемия коронавируса усадила меня на самоизоляцию в четырёх стенах, я окончательно осознал, что вокруг меня осталось совсем мало людей моего поколения. Если Роберт Рождественский встретил войну в далёком тылу, в Алтайском крае, то война пришла в мой дом, исковеркала моё детство и унесла множество таких же жизней, как моя.

Мне известно о гибели 13 наших родственников в Таганроге и Ростове-на-Дону во время оккупации, включая родителей отца. Никто из них не знал, что гитлеровцы уничтожают всех евреев, не жалея даже грудных детей. До Таганрога, Ростова и Северного Кавказа были массовые «акции» в Прибалтике, Белоруссии, Бабий Яр в Киеве. Рассказывать о них было некому – спаслись единицы. Сталин, несомненно, об этих преступлениях знал. Если бы советская пресса об этом не молчала, могли бы спастись сотни тысяч.

Мою жизнь спасли активная решительность моей мамы и целая серия счастливых случайностей. В 1941-м мы не остались в Ростове, пережившем две оккупации, а эвакуировались вместе с сотрудниками Ростовского облисполкома. Фашисты разбомбили впереди идущий эшелон с беженцами и разрушили железнодорожный мост, и вместо Северного Кавказа, в 1942-м залитого кровью беженцев, нас привезли в посёлок Зимовники на границе со Сталинградской областью. Останься мы в Зимовниках, попали бы под оккупацию и в район кровопролитных сражений Сталинградской битвы. Мы успели эвакуироваться из Сталинграда по Волге, единственной ещё работавшей транспортной артерии, перед самым ледоставом. Ни наш теплоход, ни железнодорожный эшелон не оказались среди атакованных фашистскими самолётами. Чудом выдержали 2,5-месячную дорогу на Урал, умудрившись не умереть с голоду и не отстать от эшелона в поисках пищи. И на самом финише в сильный мороз успели засветло выбраться из глухой тайги, в которой водились волки, не бросив свои вещи.

Девятилетний мальчишка, я хотел бежать на фронт, чтобы воевать с фашистами. Не представляя себе, что такое война, Но вовремя понял, что добраться до фронта из пермской глуши просто не сумею.

Весной 1944 года, вернувшись в полуразрушенный Ростов, мы узнали, что наш дом сожжён, жить нам негде и немногие вещи, взятые в эвакуацию, это единственное, что у нас осталось. Выжили и дождались возвращения отца из армии – измученного болезнями, но живого.

Моя судьба достаточно типична для моего поколения. Я слышал множество повествований от родственников, друзей, знакомых. От тех, кто не сумел или не успел поведать о них миру. Я помню не только то, что было со мной. Что было не со мной, тоже помню. И стараюсь рассказать. Мои рассказы на Проза.ру, даже написанные от первого лица, не обязательно о событиях, происшедших со мной. Это повесть о судьбе поколений – моего и вокруг моего.

Народ, переживший такое бедствие, никогда не будет хотеть воевать. Третья мировая война, если она состоится, будет ещё страшнее. Нельзя её допустить! Не верьте сказкам об агрессивности России. Их распространяют те, кто, подобно нацистам, хотят поживиться за наш счёт.

Приведен мой портрет, написанный неизвестным художником с фотографии 1943 г., посланной отцу на фронт.