В цирке

Я работаю уборщиком в цирке уже довольно давно. Что сказать, бывали времена и получше. Сейчас наш цирк стал местом унылым, я бы даже сказал пугающим.
Сначала у нас не осталось акробатов. Все те, кто умел показывать хоть какие-нибудь мало-мальские трюки, разбежались по другим, более успешным труппам.
Позже пришлось разогнать всех клоунов. Цирк стал посещать слишком обидчивый народ. За любую, самую пустяшную шутку, артистов годами таскали по судам, выкачивая из них последние деньги и здоровье. Многих, в довершении всего, садили в кутузку.

Последней каплей, стал случай с клоуном, упрятанным в тюрьму на десять лет, за издевательство над почётным гражданином.
Этот клоун просто надел традиционный клоунский красный нос и вышел на арену. К несчастью, представление посетил почётный гражданин города, у которого, от природной предрасположенности и невоздержанности к спиртному, нос также оказался красным. Сразу же после представления, пылая благородным гневом, этот почтенный человек пошёл и написал на клоуна заявление, где перечислив все свои заслуги, указывал, что не позволит всевозможным бездарям издеваться над его физическими особенностями.

Авторитет почётного гражданина был столь высок, что и разбираться не стали, просто вкатили бедолаге клоуну десятку.
- Такой уважаемый человек не может быть неправым! – сказал в заключительной речи судья.

После этого случая, хозяин цирка написал распоряжение, запрещающее все юмористические представления на нашей арене, во избежание нанесения оскорбления зрительскому достоинству. Исключение сделали лишь для старой обезьяны. Ей красили губы, надевали женское платье, и она начинала скакать по сцене, вереща, задирая юбку и показывая всем задницу, что вызывало громкий смех. Обезьяна была животным, а почётные граждане имели слишком высокое мнение о себе, чтобы допустить хоть какое-то своё сходство с низшими существами, поэтому и в суд за оскорбление на неё никто не подавал.

Из фокусников остался один флегматичный старик с бульдожьей челюстью, показывавший всю свою жизнь только один фокус. Он велел класть ему в кошелёк денежки, а через секунду показывал удивлённым зрителям уже пустой кошелёк. Притом, получить свою денежку назад не было никакой возможности. Сколько не требовали у фокусника вернуть деньги, он так никогда никому и не отдал их. В тот момент, когда старик плотнее сжимал свою бульдожью челюсть и, придав взгляду осоловелое выражение, смотрел сквозь требующего, даже самые решительные люди понимали всю нереальность возвращения своей денежки.

Теперь животные завладели всем. Они приносили цирку основную прибыль, и, казалось, понимали это, позволяя себе многое.
Львы могли спокойно растерзать и сожрать какого-нибудь уборщика. Никого это не удивляло. Заслышав грозный рык и возню где-нибудь в углу, весь персонал спешил по своим каморкам. Работники понимали, что хищники привыкли много есть, и, хоть доходы цирка уменьшились, но аппетит у зверей остался на прежнем уровне.
Слон вообще мог растоптать кого-нибудь, пробегая по цирковым коридорам. Адские крики, хруст костей, и серая громада, отряхивая с ног ошмётья мяса, уже бежала дальше, трубя хоботом.

Когда раздосадованные работники сообщали о подобных случаях хозяину цирка, он сурово насупливал брови и восклицал:
- Что-о-о? Львы уборщика задрали? Ну, я им сейчас устрою!
Хозяин бежал к клетке со львами и кричал на них, потрясая кулаком из-за прутьев:
- Ах, вы мерзавцы! Совсем распустились!
Львы, отвернув глаза, уходили в угол клетки и лежали, уставившись в стену.
- А вы не терпите, товарищи! – обращался он к обслуге – Если что-то такое ещё повторится, то можете, прям плёткой их хлестануть и крикнуть – "А ну в клетку идите! Нет предписания хищникам на свободе гулять!" Я вам не нянька! Самим тоже нужно законы знать и за свою жизнь бороться! Только смотрите, животных не повредите, они нам деньги приносят.

Или когда слон, в очередной раз растаптывал кого-то на своём пути, хозяин подходил к его загону, доставал из кармана яблочко, показывал его слону, а когда тот протягивал за ним хобот, резко убирал руку и кричал:
- А вот не будет тебе никаких угощений! Сколько можно говорить, чтобы ты бегал осторожнее. Тут же люди вокруг ходят, дерьмо за тобой убирают, а ты вниз не можешь взглянуть лишний раз? Вот и посидишь сегодня в загоне, без ужина.
В общем, справедливый был у нас хозяин, ничего не скажу. Во всё вникал, всё старался, чтобы как лучше сделать. И главное, к подчинённым, не просто как начальник, а как отец родной относился.

Как-то один уборщик стоял и ел копчёную колбасу, а тут хозяин проходил по коридору, увидел это дело, подошёл к нему и говорит:
- Ты что же делаешь? Колбасу ешь, да ещё и копчёную, это ведь так вредно! И где только деньги взял?! Родной цирк загибается! Зверей кормить нечем! А потом ещё заболеешь, скажешь, пойду на больничный, а цирк тебе оплачивай? Ну, нет, давай её львам отдадим!

Забрал колбасину и львам бросил. А на следующий день всем зарплату урезал, чтобы мы не портили себе здоровье.

А однажды, хозяин увидел работника, мывшего под краном помидор, и велел перекрыть во всём здании воду, потому что немытые овощи полезнее. Заодно и за водой теперь приходилось бегать на улицу и набирать ведром, что тоже было полезно для работников в плане физической нагрузки.
В общем, спасибо ему.

Основное недовольство в цирковой среде вызывали даже не львы, иногда рвавшие людей на части, и не слон, топтавший их в лепёшку, а то, что больше половины загонов в нашем цирке занимали старые жирные свиньи. Свиньи эти никогда не принимали участия ни в каких представлениях, целыми днями спали, и беспрестанно пожирали почти всё продовольствие. Многие работники вполголоса возмущались, почему такое огромное стадо свиней, живёт за счёт цирка, просто так, ничего не отдавая взамен.

Хозяин такие разговоры решительно пресекал!
- Это ветераны сцены! Эти хряки ковали славу нашему цирку! В прошлом они показывали гениальные номера, неужели теперь мы откажем этим животным в тёплом уголке на старости лет?!
- А почему же тогда медведь, тридцать лет подряд плясавший перед публикой с балалайкой, когда состарился и не смог больше плясать, был просто напросто скормлен львам?! – спросил однажды настырный пожилой уборщик.
- Вы о Михайло Потапыче говорите? Что за глупости?! Он сам по слепоте зашёл в клетку ко львам – ответил хозяин.
- Я работаю в цирке уже сорок лет, не унимался рабочий, и никогда эти свиньи не выступали. Более того, при мне они были ещё молодые, но и тогда ничего не делали, а теперь тут уже и дети их, и внуки, и они только вечно жрут, и всё!
- Ах, так?! – вскричал хозяин – ну, это уже оскорбление памяти всех великих основателей нашего цирка. Пошёл вон, подлец! Ты больше не член нашей большой семьи! Иди, побирайся на улицу!

К уборщику подбежали два охранника, схватили и утащили в неизвестном направлении. Больше его никто не видел, только один парень, позже говорил, что заметил, как один из хряков жуёт нечто похожее на рубашку того самого уборщика.
Не знаю, как та рубаха попала в рот к хряку, но, я так думаю, что уборщик сам виноват. Не надо было перечить хозяину. Всё-таки, хозяин лучше знает, как вести дела в цирке, и сколько кого тут должно быть.

Я лично, ни в чём не пререкаюсь с хозяином и во всём его поддерживаю. Он о нас не забывает, и постоянно думает, как улучшить нашу жизнь. Мы все боимся, что же будет, если он уйдёт. Сам он уже давно хотел оставить все дела и продать цирк, но говорит, что ему нас жалко. Без него совсем замучают нас лютые звери. Исключительно из человеколюбия он и остаётся, и несёт, до сих пор, тяжкую ношу управления цирковым хозяйством. Дай бог ему здоровья и побольше нам всем удачных представлений!