Картофельный контент

В темной комнате, у монитора, сидел человек с красными слезящимися глазами. Было поздно, но человек не мог заснуть, в душе скопился контент, он должен был его дать.

Самое печальное, что человек не осознавал, что это был за контент, зачем его нужно было дать, да и вообще, что, в конце концов, означает слово “контент”.  Он даже уточнил его значение, набрав в поисковике “Что означает слово контент?”  и прочёл, что сегодня, контентом, чаще всего, называют содержимое сайтов, но вообще-то, всё зависит от контекста. Контент от контекста смущал его ещё больше, а совсем уж в недоумение приводили словосочетания «качественный и некачественный контент».

Определение качества и некачества своих буковок давалось ему ох как тяжело. Он даже пытался представлять свой текст в виде большой картофелины. Подгнившее слово – выковырять ножичком, позеленевшее словосочетание  – срезать, предложение поражённое проволочником – в мусорное ведро, но всё это  опять же никак не говорило о качестве контента в целом.

Тогда человек стал сравнивать его с различными картофельными блюдами. Один контент был похож на рассыпчатую картошечку, с хрусткими румяными поджарками, где каждое слово было отдельным кусочком, приятно смакуемым на языке. Второй походил на мягкое картофельное пюре, размазывавшееся по щекам и нёбу, что тоже было весьма неплохо, если правильно соблюсти ингредиенты, и не превратить вкусное пюре в вязкий тягучий клейстер.

Ничего хорошего не было и в том, когда контент был жидок как суп, и из ненужного обилия водицы приходилось вылавливать жалкие разваренные кусочки картофеля.
В ином контенте, каждое предложение, само по себе, было вкусно и ароматно, как поджаренный драник, но в одно целое эти предложения почему-то не складывались, так и оставаясь разрозненной кучкой аппетитных лепешек.

Был и такой, в котором смысл, то бишь картошку, надо было искать глубоко внутри. Этот контент напоминал пироги и вареники.

Был также похожий на чипсы – тонкие, хрусткие, с ярковыраженым агрессивным вкусом, но, к сожалению, ненатуральные, насквозь пропитанные химией, и в больших  количествах  вредные для здоровья. Другой контент, напротив, был совсем простой и неказистый, но от него веяло чем-то тёплым, родным, настоящим – как от картошки, испечённой в костре, на привале в лесу.

Об ином контенте вообще ничего нельзя было сказать, потому что картошку не удосужились никоим образом приготовить, оставив сырой.
Случались, конечно, из ряда вон выходящие случаи, когда контент был похож на сгнившую  вонючую картофельную кожуру. К счастью, столь перепревших картофельных очистков было немного, в основном, если и встречалась кожура, то ещё не начавшая разлагаться, что не могло не радовать.

Вот так, сравнив весь контент, с родной и знакомой картошкой,  человек перестал его бояться, решив, “что-нибудь да получится”, начал настукивать по клавишам, представляя, что ухватил читателя за глотку покрепче, а теперь пытается запихнуть в него картофель строк.