Зеленый слоник Марии Шараповой, Алехиной, Захарово

     Епифанцев бросил считать мельчайшие капли водяной взвеси, мельтешащие перед его яростно пучащимися глазами патриота, уселся на корточки и самодовольно ухмыльнулся. Закурил, зажевывая картонный мундштук папиросы, повернул одухотворенное лицо к Пахому и тихо сказал, сбив курчавую папаху на ухо :
     - Расскажи хоть чо, что ли.
     Пахом согласно осклабился и заговорил, как обычно медленно и сбивчиво :
     - Муфтият недоволен Макроном.
     - Это да, - тут же прервал его Епифанцев, с наслаждением затягиваясь, - префект Тиберия Августа снова облажался, найдя искусство в кальсонах Бэнкси. А муфтият - он как, в авторитете ?
     - Х...й знает, - пожал погончиками шинели Пахом, даже и не зная : кто такой этот сраный муфтият. Если исходить из наименования, то, по - любому, чурки и мразь, то ведь была же Мамлакат !
     - Стой ! - завопил Епифанцев, вскакивая на ноги. - От Мамлакат шишка встанет. Пидарас, - осуждающе шипел мускулистый офицер, бегая по чулану, - вечно во грех и заблуждение вводишь историями своими, то у тебя муфтияты в двадцать первом веке, то вирусы Пескова атакуют Пирл - харбор.
     - Это чо, - заржал Пахом, картинно вставая на одну ногу и поджимая вторую к свисающему к центру Земли пузу, - ты еще не знаешь, что через несколько лет к власти придет такой окончательный говноед, что всякая хрень в информационном поле могучей России покажется именно новостью и победой скудоумка ...
     - Я полковник, - донеслось из коридора и офицеры притихли, перемигиваясь и глядя на железную, в ржавых потеках дверь, - я на парад, ведь я же полковник, а тут - парад.
     - Охрененный сценарий Светлана сбацала, - пробормотал Епифанцев, отходя в угол. Покопавшись в карманах шинели, он вынул, отряхивая от хлебных крошек, какой - то мутный дагерротип и вытащил наружу член. Обхватил его кулаком и вздрочнул, пуская слюни и сопли на небритый подбородок. - Витухновская, - не поворачиваясь к внимающему смутные речи полковника Пахому, заорал Епифанцев, судорожно изливаясь на бетонную стену, - с прощелком манды.
     - Вот где шишка - то, - заметил Пахом, зачем - то колупая трубу пальцем, - геморроидальная шишка смыслов и непонимаемой окружающими гениальности, целый, б...дь, шишпан.
     - Короче, - заговорил Епифанцев, упрятав фотографию обратно в карман, - был раз такой случай.
     Он залез на трубу и вытянул ноги.
     - Организовалась у нас в части шушарка. Ну, там, прапора, мичмана, боцманматы. И один полковник, - засмеялся Епифанцев, мало подозревая собственную прокурорность, морячкизм и даже энакаведешность на говенном безрыбье путлеровской кинематографичности двадцать первого века, - с вечным парадом в безмозглой башке.
     - И чо ? - проявил доброжелательное любопытство Пахом, обуянный гневным отношением к НАТе, не позволяющей спокойно кушать советским офицерам.
     - Да ни х...я, - рубанул Епифанцев ребром ладони по загудевшей глухо трубе.
     - За...сь история, - серьезно произнес Пахом. - А давай я лучше курлыкать буду.
     Он закурлыкал. Епифанцев закрыл глаза. Прям как Алиса. Или рыженькая Николь Кидман в крайнем фильме замечательного Стенли Кубрика, всю свою жизнь, как Вайда, снимавшего просто хорошее кино, не отвлекаясь на орденоносность холуев и ничтожеств, бесогонящих новостную ленту омерзительной Симонян с включенным в ассортимент несогласным Бабченкой, производящим точно такой же несъедобный продукт, что и пресловутый Пахом, обсирающийся всякий раз, стоит зрителю - потребителю щелкнуть кнопочкой видеоплейера и узреть наглядно, что умели когда - то давно и неправда на простейшую бытовушку - вэхаэску сымать недурно и чотко, как Алиса Кэрролла и Демуровой, но не сратого парха Пружанского, не говоря о фуфловом Бертоне с лягушкой Васиковски.
     Ижица русского мiра не убралась.