Стражи Ворот. Часть 11

С чего бы начать? С паука Фабиана, мечтавшего облететь земной шар? С вопля Оберона, неожиданно подарившего новорожденной Янине Эдуардовне Николаенко ценные дары или же с кота Мефодия, любившего уединение? Начать по порядку не получится, так как все события произошли практически одновременно: Фабиан влетел Оберону в глаз именно в тот самый момент, когда Оберон споткнулся о Мефодия, поедающего Червя Сомнения и вот только крик Оберона - яростный и бешеный случился на несколько секунд позднее, но даже и этого малого времени хватило на то, чтобы... Постойте! Но был еще один крик Оберона, намного раньше! Значит все началось именно с крика? Или паука? Или кота? Или, если задуматься и копнуть поглубже, а, вернее, докопать до самого начала начал, то есть до Совещания, очень важного, на котором принимались основополагающие законы, все началось именно тогда? Или же все началось с жалобы единого Ничто на скуку? Или же... Нет, так мы никогда не начнем рассказ про фиаско Оберона и триумф Зануды, Криворучека и Совы.
Начнем, пожалуй, с самого мелкого участника этой драмы, с паука Фабиана. Изгои бывают всегда и везде, разнятся они по полезности и угрозе обществу. Есть изгои - гении, есть злодеи, есть лентяи, а есть самые безобидные, вроде бы, мечтатели. Паук Фабиан был именно таким.
- Во всём виновато это дурацкое имя, - ворчала прапрапрабабка Фабиана и поминала недобрым словом романтическую его мать-паучиху. На счастье остальных детей, мамашу съела безымянная, прозаически настроенная, голодная синица сразу же после того, как она успела сказать своему первенцу, что зовут его Фабиан и ему предстоит долгая и наполненная событиями жизнь. Братья и сестры Фабиана, оставшиеся безымянными, твердо знали, кто они на самом деле и что им положено делать, а вот Фабиан... Был бы он человеком, назвали бы его "лишним". Случается такое со всеми. Вроде бы и семья есть и друзья и работа, а вот не вписывается этот индивид в картину мира и зовут его или блаженным или дурачком, а если сотворит что сильно дурное, то и идиотом. Про Фабиана так и говорили, мол даже если муха сама соткет паутину, обмотается ей и побрызгается лимонным соком для мягкости, он ее пожалеет, крылышки ей отмоет и не съест. Идеи в крошечной паучьей голове носились странные, всех ему было жалко, охотничий инстинкт напрочь отсутствовал и питался он падалью: старыми, умершими естественной смертью мухами и мошками, питательности мизерной, поэтому и был Фабиан мал, худ и никогда не привлекал внимание голодных птиц, в отличие от своей многочисленной родни, заканчивающей свои жизни в желудках прожорливых крылатых. Фабиану и родню было жаль, он даже как-то пытался объяснять птицам, что можно пить росу и клевать семена растений, а всяких жучков, паучков не трогать, но знакомый дятел морзянкой поведал ему, что он мечтательный идеалист-идиот и чтобы он свои идеи держал при себе. Фабиан смирился, питался мало, только чтобы силы остались на кругосветное путешествие. Это красивое выражение он услышал от двух великанов - людей, проходивших по лесу. Они сказали (и в это невозможно было поверить!), что земля круглая и что если вот именно сейчас начать движение, теоретически (этого слова Фабиан не знал и решил, что оно не так уж и важно) можно через какое-то время вернуться сюда же. "Время", "какое-то время" - тоже незнакомые слова, паук не знал, что такое "месяцы, годы" и решил, что "время" - это такая заманчивая вещь, в которой можно завязнуть и заснуть, как иногда делают пчелы в особо душистых цветах, пчелы - лакомки, те, кто не в силах покинуть прекрасный тюльпан или розу. Но если Фабиан будет тверд духом и намерение его будет несгибаемо, он преодолеет этот соблазн и вернется сюда же. Сказано, сделано, Фабиан сплел длинную нить, забрался повыше на куст шиповника, долго ждал нужный ветер, чтобы он был не грубый и хамовитый, а ласковый и внимательный. Дождался, отпустил паутинку и полетел. Когда же он влетел Оберону в глаз... Несмотря на то, что Фабиан летел неторопливо, наслаждаясь пейзажами, сам Оберон несся почти со скоростью света, поэтому при столкновении эти скорости сложились и... С прискорбием узнала прапрапрабабка Фабиана, что прапраправнучок погиб геройской смертью, почти растворившись в глазу короля эльфов.
- Аааа, - закричал Оберон во второй раз и его крик немедленно подхватила новорожденная Янина Эдуардовна Николаенко, мгновенно впитавшая крошечную крупицу силы Оберона, позволившую ей в дальнейшем точно предсказывать погоду, сквашивать молоко одним лишь взглядом, элегантно носить зеленые юбки и туфли, блузки цвета первой весенней листвы, а также произвольно, по собственному желанию, менять цвет своих глаз, что очень пригодилось ей в будущем, когда она триумфально начала карьеру брачной аферистки.
В первый раз Оберон закричал несколькими часами ранее, когда понял, что его подчиненные эльфы, которых он считал глупыми и не самостоятельными, додумались до той самой одной единственной возможности освобождения от властного Оберона. В этом случае они, с одной стороны, становились париями, изгоями, но с другой... Их ждал огромный, чудесный мир, свободный от предрассудков и штампов. Оберон и сам с удовольствием пожил бы в таком и именно поэтому трепетно берег те самые ворота для себя. Кто же знал, что первая попавшаяся сова, которую он считал абсолютно невосприимчивой к тонким магическим намекам, к местам, где степень волшебства была одна миллионная, приведет эльфов именно к тем Вратам. Ах, если бы можно было повернуть время вспять!
- Прокисшее молоко! - рычал Оберон приглаживая волосы перед быстрым стартом, - да чтоб животы разболелись у тех, кто придумал ввести ограничения в течение времени для эльфов! Ааааа, - тут же завопил самый главный эльф, осознав свою ошибку. Его крик услышала Янина Эдуардовна Николаенко, уютно спящая в материнской утробе. "Как? Уже пора? Я думала, у меня еще есть пара недель, но если время пришло..." - так подумала Янина Николаевна и стала энергично стучать пятками в мамин живот. "Заснула она там, что ли?" несколько раздраженно попыталась сказать будущая брачная аферистка и начала пинаться еще сильнее.
Оберон же с опозданием всего лишь на миллионную долю секунды понял, что тот самый Закон об ограничениях течения времени для эльфов, гоблинов, троллей, фей и прочих волшебных (формулировка homo sapiens) существ (полный список см. в приложени 1), он тоже подписывал, а это значит...
- Оооо, - застонал Оберон, прижимая руки к мгновенно заболевшему животу. Эльф Мендель, славящийся своим умением лечить грелками, травяными чаями, заговорами, песнями, стихами (как правило эльфы моментально выздоравливали, стоило Менделю начать исполнение песен собственного сочинения, надо добавить, его стихи действовали таким же образом), магическими пассами, массажами и заклинаниями, мгновенно применил все свое целительское искусство к Оберону и достиг больших успехов. Самый главный эльф выздоровел буквально в мгновение ока (вернее, он сделал вид), а сам, постанывая удалился в свою спальню, чтобы подождать, пока его собственное проклятье слегка ослабит силу.
Время, драгоценное время уходило безвозвратно. Но Оберон не собирался сдаваться так просто. Он послал к без пяти минут отступникам Червя Сомнения.
Продолжение следует