Тьма на пороге. Глава 13

Вопрос выбора. Барабанные палочки во плоти


Улицу перекрывают. Ругаются с какими-то местными сумасшедшими, которые грозятся жаловаться в самые высшие эшелоны, уж не знаю, что они имеют в виду. Майор, который обеспечивает безопасность, внимательно слушает каждого жалобщика и отвечает, что непременно разберётся и примет необходимые меры. Даже завидую его индифферентному спокойствию.
Пока майор беседует с чокнутыми старухами и нервными мамашами, солдаты растягивают сетку с предупреждениями и устанавливают передвижные баррикады. Защита плотно блокирует тот самый люк, через который мы выбрались из подземного ада. Папа, который приехал вместе с нами, поминает дураков, до сих пор никак не озаботившихся о злосчастном спуске вниз. И действительно: укреплять периметр внешней защиты и напрочь забыть о тысячах тварей, засевших под ногами.
- Этот мир погубит глупость и лень, - ворчит полковник и Зина, успокаивая, гладит его по плечу. – Самое обидное, что-мы-то делаем всё, чтобы эти долбоклювы остались живы, а вот им по-видимому, абсолютно похрен!
- Всё в норме, - майор, который общался с местными, козыряет, после пожимает всем руки. – Байка, про утечку газа, наверное, будет работать до скончания мира.
- Сколько там того мира осталось, - ворчит Зина. – Вы тут больше посматривайте, чтобы из дырки всякая нечисть не поползла, после того, как наши спустятся.
- Сделаем, - майор смотрит на Папу, а после переводит взгляд на меня. Это – один з тех, кто в своё время вызволял меня из автобуса жаб. – Как здоровьечко?
- Помаленьку, - отвечаю я. – Жить буду.
- Эт хорошо, - отвечает майор и вновь смотрит на Папу. – Я продолжу?
- Да, да, Петя, работайте, - у полковника звонит телефон, и он вытаскивает трубу. Смотрит на экран и лохматые брови ползут вверх. – Да, Константин Сергеевич, с добрым утром. Взаимно. Вашими молитвами. Как, повторите? К скольки? С чего такая срочность, вчера даже намёков не было? Ага, ага, понял. Добро, буду.
Он прячет аппарат и сдвинув фуражку, чешет затылок.
- Совещание намечалось на полдень, - говорит Папа в конце концов. – Сдвинули на полдесятого. Причём, звонил не Игорь, а почему-то зам самого. Что-то у меня свербит в одном месте. Дело нечисто.
- Ты так всегда говоришь, - ворчит Зина, однако на её лицо ложится тень. – Поехать с тобой, поддержать?
- Побудь здесь, - полковник внезапно целует Зину в щёку. – У меня реально хреновое предчувствие. Ну, если что-то пойдёт не так, ты знаешь, что делать.
- Не маленькая, - Лец хмурится. – Ты там тоже без надобности грудью на амбразуры не бросайся.
- Ребята, - Папа подходит к каждому и крепко жмёт руку. – Не знаю, что и сказать. Возможно, от вас сегодня реально зависит наше выживание на этом чёртовом шарике, а возможно и нет – не суть. Главное – возвращайтесь живыми и невредимыми. Возвращайтесь.
- Сделаем, - говорит Федя. – Не сомневайтесь.
Пока полковник идёт к машине, он ещё пару раз оборачивается. Неприятное ощущение сосания под ложечкой усиливается с каждым мгновеньем.
- Только у меня хреново на душе? – спрашивает Надя и сообразив, что ответа не будет, кивает. – Ясно-понятно. Тогда – работаем.
- Без твоего приказа не понятно было, - бормочет Егор. – Он по-прежнему выглядит сонным и не собранным.
- Лёнь, - говорит Фёдор и машет рукой. – На пару слов.
Мы отходим к стене дома и командир подбрасывает шлем на ладони. Такое ощущение, будто Молчанов не знает с чего начать. Настя и Надя глядят на нас, а Егор лениво пинает носком ботинка сухой лист.
- Почему ты не сказал ни слова, про приглашение? – говорит Фёдор, в конце концов. – Какая информация пришла тебе? Должен же понимать, что важна самая малая зацепка.
- А ничего не пришло, - Молчанов не выглядит удивлённым. – Что-то непонятное, про мою склонность к самопожертвованию и к тому, что завтра она потребуется. Это – всё, хочешь – верь, хочешь – нет.
Молчанов думает. Потом кивает.
- Сходится, - говорит он. – Если бы приглашение пришло от тебя, Папа заподозрил бы банальный контроль, уж очень плотно эта хрень засела в твоей башке. Змеюка эта твоя, Настя, права на все сто: с нами играет очень умный враг.  И это очень хреново. Нас переигрывали уже не один раз, боюсь сделают и сегодня. Отсюда и дурные предчувствия буквально у всех.
- Эй, девочки, - кричит Надя, - ещё долго секретничать будете?  Третий звонок.
- Звонок, да, - Фёдор трёт шлемом лоб. – Звонок, которого не слышишь, читал в детстве. Ладно, идём.
Солдаты из поддержки, осторожно открывают канализационный люк и светят вниз мощными фонарями. Кто-то держит гранаты, кто-то целит в отверстие из Кочета, а подрывники готовят напалмовый заряд – на всякий случай. Фигово, если этот случай приключится, когда мы будем внизу – не останется и костей.
Майор что-то по-быстрому обсуждает с Молчановым, и командир начинает спуск под землю. Следом собираюсь я. Вроде бы уже не первый раз мы идём на такое, а внутри сейчас странное ощущение. Ровно такое, как было, когда я первый раз нырял в прорубь во время крещения. Будем откровенны: тот случай не имел ничего общего с моими религиозными убеждениями – просто хотелось взять себя на слабо, проверить; смогу или нет. Смог, но ощущения, пока спускался по короткой мокрой лесенке – я вам скажу!
Вот и сейчас, ровно такие же. И для полноты сходства с тем случаем, рядом стоит Настя и смотрит на меня. Да, я тогда специально пригласил её, чтобы уж точно не иметь пути к отступлению. Не мог же я облажаться на глазах любимой девушки? Вот и сейчас не имею никакого права, потому что все мои поступки будут на её глазах. И от меня зависит, вернётся ли она живой-здоровой на поверхность земли.
- Ни пуха, пацаны, - говорит майор. – Ну, и девчонки, понятное дело.
- С девчонок и надо было начинать, чёртов шовинист! – бормочет Надя, которая спускается следом за мной. – Выбить бы с вас всю эту дурь…
- Развоевалась, - откликается сверху Егор. Ему предстоит спускаться последним. И уж потом сверху добрые люди опустят тяжеленный пулемёт. – Тоже не выспалась, что ли? Кто там тебя ублажал? Изменяешь Лёнечке своему любимому?
Надя ворчит что-то непотребное о дураках вокруг, а Федя приказывает всем заткнуться. Тут я с командиром согласен на все сто. И не только из-за скользкой темы, но и потому, что настроение у товарищей какое-то странное: с одной стороны, все предчувствуют нечто плохое, а с другой стороны ощущается некая расхлябанность, несобранность, точно все до смерти устали.
Впрочем, может быть, так оно и есть. И дело не в физической немощи: она запросто купируется дозой Сурка и той хренью, что колют мне. Дело тут скорее в моральном истощении: жить в осаде, ежеминутно ожидая, что обычный мир вокруг внезапно в очередной раз рухнет и уж теперь точно погребёт всех людей под обломками.
Почему-то кажется, будто ступеней стало в несколько раз больше, чем во время подъёма. Или это потому что мы тогда спасались от опасности? А так, реальное ощущение, будто спускаешься к центру Земли. Даже интересно: на кой чёрт рыли такой глубокий колодец? Планировали устроить норы, типа тех, которые нарыл враг? Тот самый непринятый проект Стена?
Ну, вроде бы почти спустились. Молчанов готовится спрыгнуть в пещеру и ждёт меня, чтобы его страховали. Вроде бы ничего не изменилось: тот же узкий проход, ведущий на высокую ступеньку. В пещере – полумрак, так что приходится светить фонарями, раздвигая почти материальную тень.
Никого.
С одной стороны – это хорошо: отодвигается необходимость расчехлять оружие. А с другой – мы же сюда пришли, чтобы получить какое-то сообщение, а не просто пялиться на пол и стены.
- Осторожно, - говорит Молчанов и спрыгивает в пещеру. Ведёт стволом Кочета вправо-влево. – Ничего.
Я тоже спрыгиваю и оглядываюсь по сторонам. Пока- через прицел штурмовой винтовки. Командир прав: небольшая пещера абсолютно пуста и чиста; исчезли даже следы недавней потасовки, точно кто-то тщательно убрался, после нашего ухода. Делюсь этой мыслью с Федей. Он хмыкает.
- Или перед приходом, - говорит кум. – Торжественный приём, то-сё. Красной дорожки не хватает.
- Не нужно ни красной дорожки, ни хлеба-соли, - наша компания увеличивается сразу на двух женщин. - Лучше пусть сообщат, что им нужно и отпустят восвояси.
- Думаю, так просто не получится, - Настя опускает Иволгу. – Хотели бы просто сообщить – так бы и сделали. Им что-то от нас нужно. Или от Громова.
Куда пойдём? – Надя светит сначала в один, из двух проходов, потом – во второй. – Чёй-то тут, по-моему, очень глубоко. Шмякнемся – костей не соберём.
- А там мы уже были, - Молчанов кивает на второй выход. – Доберёмся до батута и дальше что? Будем прыгать, пока не запрыгнем?
Я подхожу к дырке в полу, напоминающей большой колодец и смотрю. Свечу фонарём: та же темнота, без изменений. Балуюсь с режимами забрала – то же самое. Снимаю шлем вообще, под негодующее ворчание командира и ложусь на пол.
- Уронил чего? – в пещере объявляется Егор. – Или рыбу ловишь?
- Рыбка плавает по дну, - бормочу я, вглядываясь в темноту. – Не поймаешь ни одну. Нет, поймаешь. Думаю, нам – сюда.
- Петух тоже много чего думал, - Молчанов ложится рядом. – Что ты там уже узрел? Табличку: Добро пожаловать, Леонид?
- Типа того. Гляди, видишь: вон там светится. И свет точно обрезает темнотой. Похоже, что там есть ещё один батут и выход.
Надя, которая успела присоединиться к нам, молча бросает вниз гранату, которую всё это время держала в руке. В свете фонаря видно, как металлическое яйцо летит вниз и на глубине полутора десятка метров ударяется о что-то невидимое. Несколько раз подпрыгивает и замирает на месте. Молчанов поворачивает голову и некоторое время безмолвно смотрит на Кротову.
- Что? – спрашивает та. – Что опять не так?
- Всё так, - Фёдор вздыхает. – Но пару секунд я очень опасался того, что швырнула её, чтобы рвануло погромче.
- Что я, дура какая-та, - бормочет Надя, но без уверенности. Похоже эта мысль всё же посещала её голову.
- Обезьяна с гранатой, - хихикает Егор и получает по рёбрам от успевшей подняться Кротовой. – Эй, на правду не обижаются!
- Ладно, - пока они препираются, я подхватываю свой модифицированный Кочет-к и прыгаю вниз. Вслед доносится чей-то негодующий возглас, кажется – Фёдора.
Полёт продолжается очень недолго, так что я не успеваю испытать даже лёгкого дискомфорта. В этот раз на мгновение словно прилипаю к невидимой поверхности и тут же мои ноги освобождаются от непонятного захвата. Понятно, чтобы долго не подпрыгивать; какие-то местные заморочки. Овальная дыра в половину моего роста светится жёлтым, и я ныряю туда, освобождая место для следующего прыгуна. Места вроде бы достаточно и для четверых, но вдруг прилетит аккурат на шею?
Место, куда я попал и пещерой-то назвать язык не поворачивается: взаправдашняя комната, с каменными лавочками и подобием стола из того же коричневого камня. Стены – гладкие, бледно-голубого цвета. В ровной поверхности имеются прямоугольные ниши одинаковых размеров.
- Напоминает учебный класс, - комментирует Молчанов из-за плеча и стукает меня ладонью по шлему. – Совсем страх потерял? Или я у вас здесь так, для вида? Не посмотрю, что кум, вернёмся – пойдёшь на губу.
- Пойду, - соглашаюсь я. – А по поводу учебной комнаты…Да, похоже. Учебников не хватает.
- Ума не хватает, а не учебников, - ворчит Надя, выныривая из проёма в стене. – Доколе будешь хренью страдать, друг мой разлюбезный? Когда-нибудь твои прыжки закончатся сломанной ножкой. В лучшем случае. И ножку эту я тебе сама сломаю.
- Там, наверху они вроде как медитировали, - задумчиво говорю я, посматривая на ещё одно овальное отверстие, в этот раз прикрытое чем-то серебристым, - а здесь, что, учились? Какой-то развивающий центр? Бред!
- Нет, не бред, - появляется Настя, - Долгое время мы недооценивали противника, считая, что мутанты опускаются после перерождения до животного уровня. Возможно, на первых стадиях, так оно и есть, а после…
- А после проходят учебку и становятся типа нас? – хмыкает Надя. – Охренеть.
- Что тут? – в дыре возникает дуло пулемёта, а чуть позже и его обладатель. – Во блин, на мою школу похоже. Только сиденья помягче будут.
- Это там, где ты три букваря скурил? – уточняет Кротова. – Не думала, будто гамадрилы посещали школы. Ты хоть буквы знаешь, первобытное?
- Отставить, - Молчанов поднимает забрало шлема и трёт лоб. – Не нравится мне эта тишина и пустота. Прошлый раз, куда не сунься – везде хозяева, а тут…
- Скоро это изменится, - Михальчук успела повесить Иволгу на плечо и внимательно изучает экран на предплечье.  – Впереди ментальная активность просто зашкаливает. Обычно такие показания можно снимать в густонаселённых городских кварталах.
- Час пик, - вдыхает Фёдор. – Ну что же, пойдём, увеличим траффик местного мегаполиса. Оружие приготовьте, болтуны, а то, как я погляжу, у всех отпускное настроение.
Серебристая поверхность оказывается чем-то, вроде упругой плёнки. Она сопротивляется нажатию, так что приходится доставать нож. Лезвие касается преграды, и она с тихим щелчком растворяется в воздухе.
И тут же становится очень громко. Так, что все от неожиданности отодвигаются от проёма. Похоже, Настя оказалась права, и мы вот-вот окажемся посреди очень населённого места. Впрочем…Услышанное больше смахивает на ожесточённое сражение, чем на озвученный командиром час пик. Истошные вопли, ожесточённый рёв и удары. Очень много ударов и криков боли.
- Нам точно туда? – Егору приходится повышать голос.
- Туда, - Молчанов опускает забрало. – Держимся вместе, что бы не происходило. Огонь по обстоятельствам.
Проход низкий и узкий, так что приходится почти ползти навстречу звукам яростного сражения. Командир ковыляет впереди, а я сразу же за ним.
- Осторожно! - кричит Федя и сдвигается в сторону. – Тут – обрыв.
Даже с предупреждением, я едва не оступаюсь и не валюсь с пятиметровой высоты вниз. Хорошо, что справа имеется выступ, на котором можем поместиться все мы. Что группа благополучно и делает. После этого смотрим, куда нас занесло и что происходит. С первым в общем-то всё понятно, а вот со вторым – не совсем.
Находимся мы в большой пещере, плоский потолок которой светится красным светом. От эдакого освещения тут же начинают болеть глаза, поэтому я переключаю фильтр забрала, на более нейтральный режим, который не выедает гляделки. Пол тоже плоский, но кое где глаз цепляется за круглые воронки, напоминающие лунные кратеры. Или следы от взрывов, что больше похоже на правду, ибо вокруг дырок валяются неподвижные тела мутантов.
Судя по всему, как убитые, так и ещё пока живые прибыли сюда из многочисленных отверстий в стенах пещеры. Ну да, они изрыты ими, почище швейцарского сыра и из проходов продолжают валить чёрные твари, вроде тех, которые вчера атаковали периметр. Большие злобные существа и можно только радоваться, что их ярость сейчас направлена не на нас.
- Они что, бодаются между собой? – недоверчиво кричит Надя. – Чё за херня?
Но так оно и есть. Напротив нас, у самой стены имеется пологое возвышение, переходящее в круглую плоскую площадку. Там находится немногочисленная группа мутантов серого цвета. Именно их и атакуют чёрные. Судя по грудам тел, прежде обороняющееся занимали большую территорию, а теперь их отодвинули практически к самой стене. Не ошибусь, если предположу, что серым осталось жить считанные минуты.
- Добьём уцелевших? – деловито интересуется Хоменко и его агрегат начинает жужжать.
- В своём уме? – Надя крутит пальцем у виска. – Глаза открой: видишь, сколько этих уцелевших?
- Почему мы здесь? – бормочу я, всматриваясь в горстку ещё сопротивляющихся серых. Почему-то взгляд притягивается к этой горстке, так, словно…
- Помоги, - доносится мысленный зов. – Спаси!
Голос Матери настолько силён, что несколько мгновений я вообще ничего не вижу и не слышу, кроме него. Потом алая пелена, закрывшая мир, рассеивается и я мотаю головой. Шлем командира повёрнут забралом в мою сторону и через тёмную пластину я вижу глаза Молчанова.
- Ты хрипел, - говорит Федя. – Что-то случилось?
- Да, - я указываю стволом Кочета на сражающихся. – Нам нужно помочь серым. Срочно.
- Это даже не безумие, - Фёдор качает головой. – Это – просто самоубийство, ты понимаешь? А главное: во имя чего? Я так понимаю, что именно там находится эта самая Мать-тьма и она просит тебя о спасении?
- Да, – к чему скрывать?
- И ты предлагаешь, ради твари, которая сделала тебя таким, рисковать жизнями наших товарищей? Лёня, с тобой сейчас всё в порядке?
- Не ради неё, - я качаю головой и перехватываю винтовку поудобнее. – Ради меня.
И прыгаю вниз. Высота достаточно большая, даже для моих модифицированных ног, поэтому приземлившись, падаю на бок и перекатываюсь, как учил инструктор по прыжкам с парашютом. Вслед несутся встревоженные возгласы товарищей. Им придётся пройти чуть дальше по уступу, там, где высота – метра два с половиной.
Поднявшись на ноги, немедленно открываю огонь из Кочета. Стараюсь стрелять прицельно, потому как тварей очень много и на всех плюшек банально может не хватить. Что будет потом – стараюсь не думать. Как и о том, почему решил помочь своему врагу. Просто пришло понимание, что – это необходимо. Не знаю, может Мать вложила эту решимость в мою голову, а может она выкристаллизовалась за время общения с ней. Нет времени раздумывать.
Пули по большей части попадают в головы чёрным; пока ещё есть возможность стрелять спокойно и прицельно. Кто-то из мутантов сразу валится на пол пещеры, а кто-то ещё некоторое время бежит вперёд и лишь после начинает дёргаться в конвульсиях.
Всё, твари заметили, что их врагу прибыло неожиданное подкрепление. Да и попробуй не заметить, когда у меня над головой вовсю работает машинка Егора. Рёв пулемёта перекрывает крики чудищ, показывая им всем, кто главный на поле боя.
- Придурок! – Надя опускается рядом со мной на колено. Филин в руках Кротовой хлопает без перерыва и мутанты, рванувшие в нашу сторону, едва не отлетают назад, получив заряд из дробовика прямиком в чёрную блестящую грудь.
- Громов, отвечаю: по возвращении пойдёшь на гауптвахту, - в голосе Молчанова слышится холодная злость. – Реально, достал своими приколами.
- У-ух! – кричит Егор сверху. – Как же я давно ждал этого!
- Два дебила – это сила, - шипит Надя, вышибает кассету из дробовика и вставляет новую. – Выживу, посажу обоих голыми жопами на муравейник – вам должно ещё больше понравиться.
Нам удаётся отбить первую волну, катившуюся к нам. Чёрные отступают, оставляя множество неподвижных тел. Вообще, пол пещеры сейчас не видно из-за чёрных и серых трупов. Главное, чтобы здесь не остался никто из наших.
Серых, очевидно воодушевила помощь, и они тоже бросаются в атаку.
- Идите к нам, - передаёт Мать. – Это ещё не конец.
- Идём туда, - я киваю шлемом в направлении возвышения. - Вместе будет легче.
С лёгким вздохом Молчанов отдаёт приказ, и группа медленно движется вперёд. Чёрные отступают к стене, некоторые прячутся в дыры, но заметно, что мутантов словно что-то подстёгивает идти в атаку. Они рычат, топчутся на месте и внезапно бегут к нам. Однако, сейчас, когда их не не так много, как в самом начале, нам легко удаётся контролировать ситуацию на поле боя. Короткие очереди и выжившие твари вновь бегут к стене пещеры.
- А говорила-то! – Егор на ходу меняет ленту и щёлкает крышкой. – Та мне тут на десять минут работы и дело в шляпе!
- Быстрее, - передаёт Мать. – Сейчас подойдут основные силы.
Я пересказываю товарищам послание.
- То есть всё это были цветочки? – спрашивает Надя. – Понятно, попробуем ягодки.
Настя всё это время молчит. Не знаю, о чём она думает, за тёмным щитком вижу лишь её глаза.
- Всё в порядке? – спрашиваю у неё. – Ты молчишь…
- О чём говорить? – Михальчук проверяет магазин Иволги. – По крайней мере сейчас. Выберемся – поговорим.
- Ты как будто в этом не уверена?
Ответа я так и не получаю.
Мы очень быстро двигаемся к возвышению, перепрыгивая через тела мутантов и стараясь не скользить на лужах чёрной крови. Её здесь столько, что хватило бы наполнить небольшой бассейн. Судя по состоянию трупов, схватка была яростной и бескомпромиссной.
- Твои дружки на нас не накинутся? – спрашивает Надя на бегу. А то мы им помогаем, а они – нас за глотку и привет.
- Не накинутся, - отвечаю я, сам не будучи уверен в сказанном. Гарантий безопасности мне никто не давал. А нет, уже дали, посоветовав не паниковать.
Всё, мы на месте.
Серых, на быстрый взгляд, осталось около трёх десятков и выглядят они весьма потрёпанно. Ну, при том, что вообще по мутантам не сразу поймёшь, в каком они состоянии. Здесь – сплошные взрослые особи. В костяной броне с длинными когтями на мускулистых лапах. Не Альфы, но что-то вроде.  Все сторонятся нас и пытаются не встречаться взглядами. Мы тоже не торопимся целоваться в дёсны.
- Ну вот и встретились лицом к лицу, - говорит Настя и смотрит куда-то за спины серых тварей. – Честно говоря, ожидала кого-то, крупнее.
Ну да, Мать-тьма оказывается совсем крохотной, на две головы ниже меня. В отличии от своих подопечных она имеет нечто, вроде одежды – чёрная ткань без складок прилегает к совершенному женскому телу – никогда прежде не видел столь идеальных пропорций. Даже в такой обстановке, против своей воли, ощущаю возбуждение. На белом (да у Матери – бледная кожа) лице появляется улыбка. Ну да, моя голова же перед ней, как открытая книга.
- Какой нам смысл выступать на вашей стороне? – Фёдор тут же берёт дело в свои руки. – Кроме явной опасности я не вижу ни малейших признаков выгоды.
- Сегодня ваше селение будет захвачено, - Мать продолжает улыбаться. – Как и те два, о которых вы уже знаете.
- Что значит: захвачено? – Надя отбрасывает забрало и враждебно смотрит на предводительницу мутантов. – Пусть попробуют!
- Это не предположение, женщина Леонида, - Настя, которая тоже успела поднять щиток, щурится. – Это – объективная реальность, с которой вам придётся смириться. А от того, останусь ли я сегодня живой и свободной зависит, сумеете ли вы освободить своё селение. Даже более того, от этого зависит, наступит ли перелом в нашем противостоянии.
- Перелом в вашу сторону? - уточняет Молчанов. По поводу захвата города командир не спрашивает.
- Нет, будет ли достигнут паритет и сотрудничество или вас полностью уничтожат, как вид. Однако же, время для разговоров закончилось. Помните: я, для вас – ключ к выживанию человечества.
- Много на себя берёшь, - ворчит Егор. – Вертел я такие ключи…
Мать смеётся, но тут же обрывает смех и указывает рукой. Но и без её предупреждения мы слышим нарастающий рёв стремительно приближающихся монстров. Я говорил до этого о катящийся на нас волне из чудищ? Забудьте: вот это была настоящая волна. Да что там: истинное цунами! От стены до стены, полностью заполонив пещеру, к нам бежат сотни если не тысячи чёрных гадов.
- Гранаты! - приказывает Молчанов. Чтобы перекричать вопли мутантов командиру приходится едва не кричать. – Из подствольников – залп!
Под нарастающий вой пулемёта, хлопают подствольники Кочетов. Иволга Насти не имеет оного, поэтому Михальчук просто шпигует наступающих свинцом. Кажется, будто бегущих тварей невозможно остановить и наши усилия – что слону дробина. Гады перепрыгивают через упавших, бегут по ним, не обращая внимания на вопли погибающих под их ногами.
Краем глаза вижу, что наши новоявленные союзники готовятся к рукопашной, поднимая когтистые лапы на уровень морд. Хреново, если дело дойдёт до такого: нас просто сметут.
Всё, запас гранат исчерпан. Мы швыряем ручные и принимаемся шмалять из винтовок. До врага остаётся шагов тридцать – не больше. Кажется, нам так и не удалось чувствительно потрепать тварей, по виду их так и невозможно посчитать. Егор ставит последнюю ленту и орёт, что живым его не возьмут. Хм, кажется живыми нас брать никто и не собирается.
- Это – последние, - сообщает Мать. – Держитесь.
Винтовки лупят почти в упор. Надя отбрасывает пустой дробовик и вытаскивает Колибри. Пулемёт Егора тоже отработался по полной и Хоменко вынимает пистолет. В этот самый миг враг преодолевает последние шаги, разделяющие нас, и начинается безумие рукопашной. 
Бью прикладом и ногами, а после того, как кто-то вырывает винтовку из рук, работаю ножом. Повсюду чёрные оскалившиеся рыла и кривые когти, больше напоминающие небольшие сабли. От костюма летят клочья кевлара и пару раз мощно прилетает по шлему. Защитный щиток идёт трещинами и через секунду разлетается на обломки. Ну ни хрена: он же должен выдерживать попадание пули!
Ножом по жилистой чёрной глотке1 А тебя – в глаз, выпученный от ярости. Ногой в мускулистый живот. А тебя – промеж ног, тут не до джентльменства. Нас теснят и довольно проворно. Вижу, как одному из серых отрывают голову. Твою мать, нас ожидает что-то вроде… Получай, гад! И ты, тоже!
- Я помогу, - присылает Мать. – Дай войти…
Не совсем понимаю, что она имеет в виду, но силы на исходе, поэтому тут не время строить недотрогу. 
- Валяй, - шепчу я, не слыша себя в воплях атакующих мутантов.
Тело словно пронизывает сильный электрический разряд. Несколько мгновений не вижу ничего, кроме красивых ветвящихся молний, а после соображаю, что нахожусь в гуще чёрных и успел где-то потерять боевой нож. Однако, оружие мне и не нужно – я сам оружие. С одного удара проламываю череп уродливой твари, другой легко отрываю лапу и луплю ею по морде сразу двух чудищ, так что они отлетают прочь. Клыки клацают у самого лица, кто-то бьёт в живот, а ещё кто-то вешается на спину. Рычу, точно бешеный зверь и вращаюсь на месте, нанося удары во все стороны. Даже самому ощущается, насколько они выходят мощными, ломающими чешую на телах мутантов и кости под плотной кожей. Кое где тёмная шкура лопается и наружу летит густая чёрная кровь.
Сквозь алый искрящийся туман перед глазами вижу, что врагов стало намного меньше, а те, что пока уцелели скорее стремятся убежать, чем продолжать атаку. Хлопают пистолетные выстрелы, радостно вопит Егор и что-то говорит Фёдор.
- И-иху! – Кто-то вешается мне на шею, и я лишь в последний момент успеваю понять, что это – Надя. – Мы сделали это! Лёнечка, мы смогли!
- Ф-фу, - дурында, - я выдыхаю. – Не делай так больше, чтоб я тебе случайно шею не своротил. Реально, плакать стану. Потом.
- Он не шутит, - подходит Настя и внимательно смотрит через расколоченный щиток. – Видала, какая мясорубка на ногах?
Только тут я с некоторым ужасом начинаю понимать, что успел натворить, пока Мать хозяйничала в моей башке. М-да, если бы она в тот раз серьёзно взялась за моих тараканов, пожалуй, ребят бы ничего не спасло. Вокруг меня – натуральные ГОРЫ чёрных тел. Причём среди трупов нет ни единого, более-менее целого. Не знаю, сколько потасовка продолжалась реально, но для меня всё прошло, точно пара минут.
- Хорош! – Егор хлопает меня по плечу. – Если бы я так мог, я бы уже показал всем, кто в доме хозяин.
- Я тут хозяйка, правда, Лёнечка? – Надя подмигивает. Настя криво улыбается, но молчит.
Лишь Федя не радуется вместе со всеми. Он идёт к Матери. Из всего её эскорта уцелела лишь пара израненных серых, которые замерли по обе стороны от хозяйки. Молчанов прячет пистолет в кобуру и сняв шлем наклоняется. Видимо, чтобы взглянуть в глаза Матери. Та не торопится поднимать голову, а глядит куда-то за спину Молчанова.
- Ты позвала нас вчера, - говорит командир. – Значит знала, что так будет? Или спровоцировала эту атаку к нашему приходу? Тогда – зачем?
- А если и так, и эдак?  - Мать наконец поднимает голову. На полных алых губах – широкая улыбка. – Человек, я умею предугадывать линии будущего и могу сама их направлять. В определённых границах. Но ты прав, я пришла сюда, как раз, перед вашим приходом.
- Чтобы мы устроили это? – Фёдор поворачивается и указывает рукой на поле боя. Я ещё раз ужасаюсь количеству мертвецов, усеявших пол пещеры. Да, это враги, мутанты, но сколько же их полегло сегодня! И ведь когда-то они были людьми и возможно внутри ещё осталось что-то человеческое. Нет, теперь точно не осталось.
- Нет, - улыбка становится саркастичной. – Для того, чтобы Леонид уничтожил это.
Даже не повернувшись в ту сторону, куда указывает Мать, ощущаю, как по спине дерёт мороз. И лишь после слышу знакомые звуки: удары, напоминающие стук барабанных палочек. И вдруг начинает истошно рыдать младенец.
- Что за чёрт? – вижу, как глаза Нади закатываются, а сама она падает на груду чёрных тел. – Эй!
Настя медленно опускается рядом с Кротовой. Егор падает, подобно старому кряжистому дубу, а Фёдор некоторое время держится на ногах и даже делает пару шагов. По подбородку командира ползёт кровь из прокушенной губы. Всё, падает и Молчанов, замирая между тел мутантов.
Плач ребёнка становится всё громче, как и удары барабанщика.
- Познакомься, - тихо говорит Мать. Серые, что прежде стояли рядом с ней, тоже лежат на земле. – Мой ошейник и поводок. С рождения и до сегодняшнего дня. Очень надеюсь, что ты сумеешь разорвать нашу связь.
Внутри меня всё трясётся, но не от страха, а так, словно кто-то неведомый пытается вывернуть тело наизнанку. Чертовски неприятное ощущение.
Тварь, которую Мать назвала своим поводком, выглядит точно гигантский паук, тело которого больше лошадиного крупа. Шесть длинных лохматых лап несут чудище вперёд, издавая звук барабанных палочек. На бесформенном раздутом бурдюке чёрного цвета торчит крошечное тельце грудного ребёнка, отчего монстр выгляди особенно жутко. А самое страшное – открытая клыкастая пасть на сморщенном младенческом лице и чёрные мёртвые глаза, неотрывно глядящие прямо на меня. Временами гад открывает пасть во всю ширину и тогда я слышу плач ребёнка.
- С ним я тебе помочь не смогу, - Мать внезапно отступает и прижимается спиной к стене пещеры. – Тут – сам. И помни то, чему я тебя научила. Пригодится.
Ощущаю, как меня накрывает волной леденящего холода, отчего немеют руки и ноги, а сердце работает с перерывами. Колени трясутся, хочется рухнуть на пол и лежать без движения. Переде глазами пульсирует мрак, и я с трудом вижу чудище, до которого остаётся чуть больше двух десятков шагов. Чем больше я сопротивляюсь подступающему мраку и холоду, тем сильнее становится их натиск. Через пелену темноты замечаю, что паук поднимает две передние лапы. На конце каждой - что-то, вроде когтя, полметра длиной.
Ну же, надо разорвать эту пакость и что-то делать, пока меня не проткнули насквозь! Ещё одно яростное усилие и слабость едва не валит меня на колени. Точно, как я мог забыть!
Здесь нет никого и ничего, что могло бы сопротивляться. Пусть волны холода и марка катятся через пустоту, ничего не встречая на своём пути. Я – пуст, во мне нет воли к сопротивлению и вообще, меня здесь нет.
Паук уже совсем рядом. И в тот миг, когда его когти наносят удар, я бросаюсь в сторону. Похоже, что доли секунды тварь пребывает в растерянности, потому как стоит неподвижно. За это время я успеваю вытащить клинок из ножен на поясе Нади и ещё раз прыгнуть. Теперь - вглубь пещеры, подальше от обездвиженных товарищей. Не хватало, чтобы во время нашей потасовки паук исколол их своими лапами.
Плач младенца, в котором явственно ощущается недовольство. Тварь несётся ко мне с бешеной скоростью и стук барабанных палочек превращается в единую слитную дробь. Успеваю увернуться от удара в самый последний момент. Нет, не успеваю! Эта гадина бьёт не только передними конечностями, но и вообще всеми. К счастью, удар не когтем, а боковой частью лапы и меня лишь отшвыривает в сторону. Падаю на груду тел и сразу начинаю катиться. Времени подняться нет: паук непрерывно лупит когтями перед собой. Помогает то, что тварь постоянно застревает своим оружием в телах и вынуждена отбрасывать их в сторону.
Чёрт возьми, мне нечего противопоставить этому неудержимому натиску! Всё, что я могу – уворачиваться, стараясь не поскользнуться на кровавой луже, коих вокруг – превеликое множество. И даже об этом я думаю какими-то отрывками, потому что все мысли заняты смертоносными когтями, которые бьют, едва не попадая в цель. Это – чудо, что меня ещё ни разу не задело!
Но подобное чудо, полагаю, нервирует тварь, потому что она внезапно приседает на всех своих конечностях и взлетает в воздух. Мгновение и паук обрушивается на то место, где я только что был. Если бы я промедлил долю секунды, то получил бы сразу шесть проколов и уже был бы мёртв. Чудище разражается квакающими звуками, ничуть не напоминающими плач младенца.
Возможно – это выражение крайней ярости, плевать. У меня наконец получилось вскочить на ноги и даже попытаться атаковать монстра. Не очень удачно, впрочем. Взмахиваю ножом, но тварь, стоящая ко мне боком, резко отдёргивает лапу, куда я целил и тут же наносит ответный удар. Коготь попадает по шлему и меня прокручивает на месте. В глазах плывут туманные кольца.
Не дожидаясь, пока полностью приду в себя, прыгаю вперёд, под брюхо паука. Сам не понимаю, почему решил так сделать. То ли какое-то неожиданное наитие, то ли кто-то всё же немного помогает мне в этом поединке. Живот паука белый, напоминает тесто, поросшее жёстким чёрным волосом.
Успеваю один раз полоснуть ножом, прежде чем, паук отбегает в сторону и два раза бьёт сразу четырьмя лапами. Один раз едва задевает нагрудную пластину, а один раз коготь пропарывает броню и вонзается мне в тело. Боль просто невыносимая и оскалившись я режу лапу твари. Брызгает чёрная кровь и кусок вражеской конечности остаётся торчать у меня из груди.
Из раны во все стороны по телу распространится жгучая пульсация, как круги на воде, от брошенного в неё камня. Когда круги достигают головы, время останавливается. Вижу тварь, нависшую надо мной с лапами, изготовленными для смертельного удара. Пасть на сморщенном личике младенца оскалена и с клыков свисают клочья жёлтой слюны.
Коготь упорно не желает выходить из раны, и я натужно хриплю, вытаскивая из себя посторонний предмет. Паук мало-помалу начинает двигаться. Когти опускаются всё ближе к моей голове. Ещё немного и они вонзятся.
Выдёргиваю отрезанную лапу и почти не целясь, швыряю её вверх, в сморщенную физиономию чудовищного младенца. Потом вновь ныряю под брюхо чудища и вонзаю клинок в плотное тесто шкуры. Жму изо всех сил, вдавливая нож как можно глубже. Внезапно кожа гадины лопается и меня обдаёт фонтаном тёмной смрадной жидкости. Напор столь силён, что сбивает с ног и я не могу даже уползти, барахтаясь в потоке крови.
Тварь визжит так, что закладывает уши и вдруг начинает оседать. Истекающее кровью пузо опускается всё ниже. Ещё немного и меня просто задавит. Цепляясь ногтями за трупы мутантов, ползу вперёд. Ни вижу ровным счётом ни хрена, потому что глаза залило чёрной вонючкой. Потом за спиной слышится тяжёлый удар и тела подо мной и вокруг подпрыгивают.
Последний раз всхлипывает младенец и слышится одинокий удар барабанной палочки. Пытаюсь стащить шлем, чтобы очистить глаза, но пальцы скользят по крови и ни хрена не выходит. Потом слышатся чьи-то шаги, и кто-то снимает шлем с головы. Этот кто-то не один, потому что другой кто-то вытирает моё лицо, а третий помогает подняться.
Невыносимо болит проколотая когтем грудь и по броне, среди тёмных пятен медленно ползёт красный ручеёк. Настя делает перерыв в обтирании лица и достаёт маленький блестящий пистолет инъектора. Колет прямо в рану и боль тут же начинает отступать.
- Какую гадину увалил, - уважительно бормочет Егор, поддерживающий меня под руку. – Да ещё и в одиночку. Говорю же – это круть!
Настя вновь молча вытирает мне лицо. В глазах Михальчук – медленно тающий испуг.
- Это чудо, - едва слышно говорит Настя. – Ты и сам – чудо. Прости, но я без тебя не смогу дальше жить. Прости меня, пожалуйста.
Надя подбрасывает мой шлем и качает головой. Ну да, мало того, что мне расколотили щиток, так ещё и разрезали прочный металл, точно консервную банку, а сам шлем смяли.
- А если я буду не с тобой? – шепчу я Насте.
- Я подожду, - бледные губы обозначают улыбку. – Рано или поздно, но мы будем вместе.
Командир стоит чуть дальше. Он смотрит не на меня, а на Мать, которая очень медленно шагает в нашу сторону. У неё такой шаг, словно она идёт не по горам мёртвых тел, а по танцевальной площадке бального зала.
- Красавица, ети, - сквозь зубы цедит Надя. - Усадила нас в лужу дерьма и рада.
- Нисколько, - отвечает ей подошедшая Мать. – Понятие радости не входит в круг моих интересов.
- А что входит? – интересуется Фёдор.
- Целесообразность. Однако, понимание этого приходит с взрослением индивидуума, одиночная ли он личность или сборная, неважно. Вы же находитесь на самом раннем уровне взросления.
- Поучи нас, - хмыкает Егор и ловко вынимает из ножен клинок. Так же ловко прячет его.
- Со временем. – Мать кивает. – Если вы ещё будете существовать. Ну, об этом я уже говорила, не вижу смысла повторяться. Сейчас мне необходимо поговорить с Леонидом Громовым. С глазу на глаз. Вы же можете покинуть пещеру тем же маршрутом, которым сюда явились.
- В смысле? – удивляется Надя. – А на вашем батуте как, прыгать станем?
- Батут, как вы его называете, доставит вас наверх, но, - Мать кажется задумчивой, - на вашем месте я бы осталась здесь. Всё же вы оказали мне услугу, а благодарность за услугу – основа целесообразности.
- Почему мы должны остаться? – спрашивает Егор. – Темнишь, зараза?
- Нет, нисколько. Незачем. Наверху вас ожидают неприятности. Я же говорила: ваше селение будет захвачено.
- Тогда нам точно наверх, - Молчанов вздыхает. – Но без Громова мы никуда не пойдём, даже не надейся.
- Пойдёте, - в голосе Матери звучат жёсткие нотки. Кажется странным, что эта кроха смеет угрожать пятерым опытным бойцам, но она именно что угрожает, - Либо по собственной воле, либо я вас заставлю. Но мне этого сильно не хочется, поэтому надеюсь на ваше благоразумие. Могу успокоить: общаться с Леонидом мы будет недолго и никакого вреда я ему не причиню.
- Лёня! – Надя берёт меня за руку, и я легко хлопаю её по плечу.
- Всё нормально. Федя, не гони волну. Идите, я вас догоню. Надо же мне ещё на губе посидеть, которую ты обещал.
Ещё некоторое время мы спорим, стоит ли доверять всяким… Всякая стоит рядом и делает вид, будто её это не касается. Потом внезапно внимательно смотрит на Настю.
- Это ты, - говорит Мать. - Та, с которой мы имели дело? – Михальчук молча кивает. – Чувствую знакомый запах. Но мы с тобой сталкивались ещё раньше. Любопытно, нужно подумать.
Наконец мы-таки приходим к общему мнению, что меня всё же не съедят и не украдут и вообще, я – взрослый мальчик, которого иногда можно оставлять один на один с посторонними женщинами. Последнее особенно подчёркиваю Надя и Настя, который, видимо, ощущают некий соревновательный интерес к Матери во плоти. У Егора, насколько я вижу, Мать, помимо враждебности вызывает ещё и несколько противоположные чувства, так что спокоен и объективен здесь лишь Молчанов.
В конце концов командир забирает группу и взяв с меня обещание не задерживаться дольше, чем на пять минут, уходит из пещеры.
- Я тебя представлял более, хм, чувственной, - говорю я, припоминая все свои видения. В том числе и то, где мы реально или нет занимались сексом.
- А откуда тебе знать, какая я на самом деле?  - Мать с неожиданной нежностью проводит по моей щеке длинными тонкими пальцами. – И тогда так было нужно, чтобы установить и упрочить нашу связь. Тем не менее, ещё ничего не кончено и возможно ты ещё узнаешь, какая я. Если останешься со мной навсегда.
- Как же вас много, - я качаю головой, - тех, кто хочет, чтобы я остался именно с ней. А мне вот нужна только одна…
- Об этом в другой раз, - лицо Матери становится спокойным и гладким, точно физиономия манекена. – Наверху вас всех поджидает засада и твои товарищи уже в неё угодили.
- Что? – я хватаю ей за узкие плечи и встряхиваю. – Что же ты раньше молчала?
- Я говорила –вы не слушали, всё, как обычно, - как-то получается так, что Мать стоит в стороне, а я хватаю руками воздух. – Успокойся, теперь этого не избежать. Остановить тебя я не сумею, да и не собираюсь. Пока в этом нет никакого смысла. Когда ты сумеешь освободиться, то поймёшь, что нужно делать и куда идти.
- В смысле: пойму?
- Вспомнишь то, о чём я говорила сейчас и что временно вырезала из твоей памяти. Ради этого я тебя и оставляла. А сейчас, наклонись.
Не понимая, что она ещё от меня хочет, я опускаю голову и получаю неожиданно глубокий и крепкий поцелуй, от которого темнее в глазах. Когда прихожу в себя, рядом нет никого – только трупы мутантов и содрогающееся до сих пор тело гигантского паука.
Всё, нет времен, нужно спешить на помощь друзьям. На бегу хватаю злосчастный шлем. В качестве защиты он уже практически бесполезен, но передатчик в нём ещё должен быть цел. Под землёй от него мало проку, но на поверхности можно будет связаться с кем-нибудь и попросить помощи. Твою мать, в какую ещё засаду могли угодить наши?
Батут, стоит на него наступить поднимает меня наверх так плавно, как не смог бы ни один наш лифт. Двигаюсь почти прыжками, а на лестницу так и вовсе запрыгиваю. В наушниках появляется прерывистый гул, и я слышу чьи-то отрывистые голоса. О чём говорят непонятно, но ощущаю гнев и непонимание. Потом начинают проскальзывать отдельные фразы. Вроде бы речь идёт о перестрелках. Перестрелках, с кем? С мутантами?
В этот миг я поднимаюсь на поверхность. Первое, что вижу – лицо майора, провожавшего нас вниз. На лице – безграничное удивление. На мёртвом, мать его, лице! Майор убит, убит пулей в лоб и лежит в паре метров от люка. И убит не он один; вижу ещё тела: солдаты из группы поддержки.
Поворачиваю голову. Наша группа. Все здесь. Стоят на коленях, уткнувшись головами в асфальт. Над каждым замер боец в странной чёрной одежде – прежде такой никогда не видел ни в Управлении, ни в армии. У всех в руках непонятные штуки, отдалённо напоминающие автомат и судя по тому, что эти фиговины приставлены к головам моих товарищей – это какое-то оружие.
От всего происходящего путаются мысли, а тут ещё и ор в наушниках. Запросы о помощи, требования вызвать подкрепление и отчаянные вопли кого-то, попавшего под перекрёстный огонь.  Нужно сосредоточиться. Сосредоточиться и попытаться войти в то состояние, когда мне удалось прикончить паука.
- Даже не вздумай что-то делать, - слышится знакомый голос. Пётр Антонович Егоров собственной персоной. Человек, сломавший мою жизнь и укравший любимую женщину. Стоит за спиной Егора и целит ему в голову из Филина. – До меня уже дошла информация о твоих последних подвигах, поэтому постараюсь подстраховаться. Громов, вздумаешь баловать – твои друзья умрут, все до единого. Ну, а чтобы ты не подумал, будто я блефую…
Сначала я даже не понимаю, что собственно происходит. Глухо кашляет Филин и Егор медленно опускается на бок. Опускается и больше не шевелится. У головы товарища появляется красное пятно, которое становится больше с каждым мгновением. Злобно рычит и царапает землю пальцами Надя, что-то кричит, повернув голову Молчанов. Чёрные бойцы прижимают их стволами к земле.
- Выбирайся, живо! – командует Егоров и приставляет ствол Филина к голове Насти. – Быстрее, я сказал!
Я очень медленно поднимаюсь на поверхность. Внезапно все голоса в наушниках умолкают и наступает тишина. Что-то трещит и вдруг сквозь подушку безмолвия прорывается неожиданно чёткий голос Каролины:
 - Леонид Громов, - говорит девушка. – Леонид, ты слышишь меня? Я хочу предупредить…
- Помоги мне, - выдыхаю я, глядя на чёрных, которые быстро бегут ко мне. – Спаси!
Меня валят на землю, срывают шлем и ловко застёгивают браслеты на руках, заведённых за спину. Потом поднимают и бьют в лицо; раз, другой, третий, пока в голове не начинает всё кружиться. Ещё несколько ударов по рёбрам и меня тащат куда-о в бок. Слышу крики Надежды. Сквозь кровавый туман вижу борт микроавтобуса. Меня забрасывают внутрь и закрывают двери. Ещё несколько ударов в живот и лицо, так что я почти перестаю соображать.
Последнее в угасающем сознании бьётся мысль, что следовало согласиться с предложением Матери.
Потом эта мысль пропадает, а следом с ней исчезаю и я.