Йоська-печник

   

      Дзинь, дзинь, дзинь – Вовка проснулся. Из соседней комнаты доносилось постукивание и шкрябанье металла о камень. Вошла мама, включила репродуктор, потрепала сонного сына по волосам и ушла в школу. Вовка потянулся, за окном моросило. По радио говорили о прошедшем пленуме партии, где генеральный секретарь ушёл в отставку в связи с состоянием здоровья и преклонным возрастом. Десятилетнего  Вовку это не волновало, и хотя всё его лицо, грудь и плечи покрывали пятнышки зелёнки, он радовался свободным от школы дням. Мальчишка быстро оделся, накинул на плечи телогрейку, побежал под дождём за сарай в дощатый туалет, который летом смастерил с отцом. Вернувшись, умылся, намазал на ломоть черного хлеба густую сметану, быстро съел, запив сладким чаем.
      В родительской комнате кто-то тяжело вышагивал. Вовка осторожно приоткрыл дверь. Мебель была сдвинута, половики свернуты, а у разобранной наполовину печки возился коренастый  кривоногий дедок, заросший седой щетиной:
      - Заходи, заходи, кнабенис*. Будешь мне печь помогать ладить, - печник рукой указал на аккуратно сложенные кафельные изразцы и кирпичи.
       Вовка не заробел, осмотрел изразцы, подошёл к печке со стороны топки. Что печь надо ремонтировать, говорили ещё год назад. А в начале осени при растопке она стала дымить так отчаянно, что тянуть с ремонтом дальше было нельзя. Накануне за ужином отец сказал, что в соседнем посёлке нашёл хорошего печника – старого литовца, который сможет перебрать печь. Местные мастера за работу не брались, сложность одна была в немецкой печке – хитро вделанная в печь чудо-духовка с бронзовой дверцей. Отец называл мастера полным именем, но Вовка запомнил только первую часть – Йоська, уж больно необычным оно было, да и вся деревня за глаза его так и звала - Йоська Литовец.
        Пока печник снимал очередной ряд изразцов, мальчишка складывал в отдельную стопку огнеупорные кирпичи.
        - Был бы ты постарше годка на три, обучил бы тебя ремеслу печному, а то помру, так в округе некому будет толковую печь сложить. Сложить то печь сложат, но или всё тепло в трубу уходить будет, либо дымить печка станет, как оглашенная. Толку никакого – один перевод дров. А печь с духовкой – и вовсе вещь особая, тут так надо дымоходом обвить духовку, чтобы горячий воздух равномерно со всех сторон её обволакивал. Держи крепче изразцы, не побей.
          Йоська начал ловко вынимать кирпичи из чрева печки и передавать Вовке. Тот пыхтел, старался, но едва успевал их раскладывать. Вскоре  в четыре руки печь разобрали до фундамента.  Печник оглядел его, остался доволен, пошёл во двор за глиной и песком, привезёнными отцом накануне.
       - Не та глина, совсем не та, - вернувшись, сокрушался расстроенный Йоська, - здесь нужна особая глина, огнеупорная, вязкая. Знаю я, где такая глина есть. Завтра с утра поеду на лошадке, накопаю и привезу. Ты пока очисти кирпичи и кафель от старой глины. Будешь молодцом, так покажу тебе ту самую особую глину. Место это единственное в округе, мой папаша нашёл его при последнем Кайзере, доводилось ему в этих краях батрачить, и тогда печи здесь ставил, ещё до Великой войны. В каждой местности печки на свой манер кладут, это как местный говор. Везде какие-то свои особые словечки, свои предания и названия озёр и холмов. Или взять борщ, вроде борщ он и есть борщ, обыкновенная свекла да морковка, а попробуешь, так в каждом месте свой вкус. А сало? Свинки везде одинаковые, соль вроде обычная, а в каждой деревне, у каждого хозяина свой вкус. Или копчение рыбы, в этом деле от щепы вкус больше зависит, чем от рыбы. Хочешь, возьми хоть яблоневую щепу, хоть от груши или вишни, но никак нельзя щепу  сосновую или другую хвойную. Так и печи, каждая на особый лад. Вот мать твоя из Брянских краёв, там у них главное место в доме - русская печь, огромная, с плитой на несколько чугунков и лежанкой наверху. Можно и варить, и жарить, и томить на долгом тепле, и спать в тепле на печке. Трое суток такая  печь тепло держит, терпеливая. От того эта печь у мастеров и называется «Русская». Только в вашей квартире на втором этаже этакую не поставить, тяжела она. Фундамент под неё специальный нужен, а то пол провалит. Но, ничего, я вам духовку в печке с таким расчётом выложу, что и молоко топлёное будет, и яблоки печёные, и тепло доброе и долгое. Ведь, и для хорошего человека самое важное, чтобы от него исходило тепло доброе и ровное. В главном хороший человек и хорошая печь схожи.
- Дядя Йоська, а завтра возьми меня с собой. Я помогать тебе буду.
- Чего же не взять, парень ты справный. Только у отца разрешение испроси, да и встань пораньше, поутру за тобой заеду.
         
          Йоська сложил инструмент в сумку и, громко стуча кирзовыми сапогами по ступеням деревянной лестницы, спустился во двор. Вывел из сарая старый проржавевший велосипед, закрепил на багажнике сумку и  покатил домой, со зверским скрипом крутя педали.
          Вовка чистил кирпичи от глины до прихода родителей. Мать нажарила рыбы, отец частенько ловил линей и щук в озере за холмами. Позвала обедать. Отец сидел за столом всегда на одном и том же месте, Вовка от него по левую руку.
         - Как день прошёл сынок, смотрел, как печь перекладывают, - в глазах отца вспыхнули насмешливые искорки, - или испугался печника?
          - Совсем не испугался. И не смотрел я, как он работает, а помогал, - Вовка увидел, как улыбнулась мать. – Пап, а почему ты позвал работать этого Йоську, он же старый уже, хромает, щетина на щеках.
           - Да, сынок, стар он уже. Время не щадит никого, и я постарею, а когда-то даже и ты. А дедок этот остаётся лучшим мастером в округе, а может и в области. Я его с 1954 года знаю, в пасторском доме, где начальная школа у нас, он печи перекладывал. Я думал, что уехал он давно в Литву, а оказывается здесь остался. Великое мастерство в любой профессии важнейшее дело. Мы всё больше знаем артистов, вот Михаил Жаров - народный артист, а дедок этот - народный печник страны. Хорошо бы и тебе стать таким мастером в своём деле.
        - Пап, отпусти меня завтра с Йоськой за глиной. Он утром заедет к нам. Ему для печи какая-то особая глина нужна, огнеупорная.
        - Хорошо. Оденься для работы, да поезжай. Поможешь печнику.

           На следующее утро Йоська въехал во двор на лошадке, запряжённой в старую телегу. Вовка, обутый в резиновые сапоги, уже нетерпеливо выхаживал вдоль сарая. Печник кивнул ему, и Вовка запрыгнул на телегу. Сзади раздалось приглушённое рычание. Вовка оглянулся, на другом конце телеги лежал большой, рыжеватый пёс. Йоська цыкнул на пса, передёрнул вожжи, и телега выкатилась на улицу Вокзальную. Называлась она так, потому что в конце её стояло краснокирпичное здание вокзала, за ним Станцевский пруд, из которого когда-то заправляли водой паровозы. А вот самой  железной дороги не было. Вернее, она когда-то была, немецкая узкоколейка, но к середине пятидесятых годов её разобрали. Вовка уже не видел ни шпал, ни рельсов, осталась лишь насыпь, уходившая куда-то далеко, за таинственное Центральное имение, в лес, на юго-запад, к большому железнодорожному разъезду.
        За зданием бывшего вокзала телега свернула на просёлочную дорогу, и лошадка затрусила вдоль насыпи к Центральному имению. Октябрь был в разгаре, ветер ещё не обнажил деревья и, пышные, они полыхали вдоль дороги всеми оттенками живого огня. Вскоре просёлочная дорога сменилась брусчаткой, и телега вкатилась на территорию Центрального имения. Пёс недовольный тряской спрыгнул с телеги и лениво бежал позади. По левую сторону дороги тянулся старинный, заросший парк с каскадами прудов. По другой стороне стояли сараи и три громадных двухэтажных коровника из красного кирпича под остроконечной черепичной крышей. Распахнутые настежь ворота открывали пустоту, коровы ещё паслись в поле, а здесь от них остались лишь огромные кучи навоза. За имением  показалось зеркало озера, в народе его называли Киш-озеро. А следом и деревенька Варшава из трёх каменных домов-бараков, будто в насмешку названная по имени польской столицы. За околицей лошадка свернула к лесу, дорога снова пошла вдоль старой насыпи. Вскоре подъехали к ветхому мосту через небольшую речку.
     Печник по-стариковски аккуратно слез с телеги, велел Вовке взять вожжи и ждать, сам пошёл осматривать мост. Собака увязалась за ним. Вовка никогда до этого места не доходил и на велосипеде с друзьями не доезжал, хотя слышал от старших, что здесь работал большой молокозавод. До войны сюда по узкоколейке привозили рабочих из их посёлка.  Молодой ельник скрывал остатки большого здания из красного кирпича. Вовка хотел осмотреть развалины, но оставить лошадь без присмотра  опасался. Однако лошадка стояла спокойно и, осмелев, мальчишка привязал вожжи к дереву, а сам отправился  к руинам. Это был большой цех завода. Крыша давно рухнула, стены стояли наполовину разобранные. Всюду валялись кирпичи и глыбы бетона. Остатки оборудования и металлических конструкций уже вывезли, сдали на лом.  Вовка пролез через дыру в тыльной стене здания и оказался на склоне глубоко речного ущелья, хотя речушка, бежавшая по низу ущелья, больше походила на ручей. Спуститься вниз он не решился, двинулся вдоль склона к мосту. Тропинки не было, он шёл по траве, засыпанной толстым слоем листьев, мелких веток и хвои.
- Ой, оооооо, - что-то под ногами Вовки подломилось, он рухнул в широкий люк. В последний момент зацепился за край бетонного кольца, висел на руках, беспомощно болтая ногами, не находя им опоры. Пытался кричать, но голос его сел, и хрип глухо оседал поблизости.  Пальцы затекли, он держался из последних сил. В последний момент кто-то сзади засопел, схватил Вовку за воротник куртки и потащил из колодца. Мальчишка подтянулся, опёрся локтями о землю, затем спиной навалился на край колодца, с трудом вылез из ловушки. Рыжий пёс, вывалив красный язык, насмешливо заглянул ему в глаза, затем неожиданно звонко залаял. Вскоре на лай пришёл печник. Потряс Вовку за плечи, спросил всё ли в порядке, мальчишка кивнул, хотя внутри у него всё дрожало. Печник опустился на колени, заглянул в колодец, чертыхнулся. На самом дне лежали мины, рыжеватая вода их едва покрывала.
- Ну парень, свезло тебе сегодня. Кто его знает, чем дело закончилось, если бы ты свалился на дно. Мины то снаряжённые. Рыжика благодари. Где он? – пёс, уловив, что говорят о нём, прижался к ногам хозяина. – Завтра заеду в сельсовет, расскажу про мины в колодце.
      Йоська заспешил к лошади, взял её под уздцы, осторожно перевёл через мост. Вовка и пёс шагали следом. За мостом уселись на телегу и полчаса ехали по сосняку. На опушке леса нашли старый, заброшенный карьер. Печник осторожно провёл лошадь по дну карьера в дальний угол. Вместе с Вовкой они сняли лопатами верхний слой дёрна, под ним оказалась вязкая тяжёлая глина. Такая вязкая, что Вовка не мог оторвать от земли лопату с глиной. Однако, печник ловко грузил глину на телегу. Вовку, чтобы не путался под ногами, отправил собирать чёрные грузди по склонам карьера.  Когда мальчишка вернулся с матерчатой котомкой полной груздей, ярко-жёлтый песок и коричневатая глина уже занимали половину телеги.      
- Хорошо, что вовремя вернулся, - обрадовался печник, - я уже Рыжика хотел за тобой отправлять. Запомни это место, нигде в округе такой глины нет, её и обжигать можно, и красить под обжиг. А теперь живо по местам.
     Втроём они расселись на телеге, лошадка тронулась к дому. Обратный путь домой всегда короче, порой казалось, что печник дремлет в дороге, вожжи держит только для вида, а лошадка сама знает обратный путь и бежит домой по доброй воле. Уже в посёлке Йоська потрепал собаку по загривку и, ни к кому не обращаясь, выдохнул в воздух:
- Моя последняя собака, ему 6 годков, мне 60, кто первый из нас уйдёт? Кто знает? Живи дольше Рудый, и я с тобой.

      Во дворе дома Йоська подогнал телегу поближе к крыльцу, велел перетаскать ведрами глину и песок к печке. Целый час Вовка таскал вёдра на второй этаж, упарился, пока печник не сказал – довольно. Тем временем печь росла на глазах. Йоська ловко клал кирпичи, будто помнил, какой на каком месте стоял. Обкладывал кладку кафелем, закладывая между кирпичами и изразцами крючочки из проволоки. Встраивал топку, навешивал бронзовые дверцы, а затем долго и тщательно выкладывал духовку, к вечеру дело дошло и до трубы, которая отводила дым в дымоход.
          - Осталось нам навершие печки выставить, но на сегодня хватит работать. Пусть печь подышит и подсохнет, – Йоська влажной тряпкой вытер тяжёлые, мозолистые руки. - Ты мальчик,  меня с утра жди, закончим завтра печку.
         А Вовке назавтра назначено в школу, закончился его карантин. Но посмотреть, как печку первый раз затопят, хочется пуще неволи. Вовка натёр до красноты на груди уже подсохшие прыщики. Показал маме, забеспокоилась она и оставила сына дома ещё на один день.
           В последний день Йоська приехал пораньше. Явился к печке, как на свидание, в чистых хромовых сапогах, гладко выбритым. Первым делом  влез на стремянку и ощупал печь изнутри.
          - Сохнет хорошо, равномерно, теперь можно закрывать печь сверху, навершие поставим, да красоту наведём. Великое дело - печь в доме. Человек стал человеком, когда огонь в костре научился поддерживать, а через тысячи лет и печь придумал, которая огонь укрощает, а тепло сутками держит. Запомни,  Вовка, тепло в доме - важнейшее дело.
          Печник устанавливал изразцы часа три, да ещё час кружил вокруг печи, правя и подделывая всяческие мелочи. Вовка всё это время работал при нём, то инструмент подаст, то изразцы, то детали для крепления трубы. Наконец Йоська огладил печь со всех сторон, отошёл к окну, полюбовался печкой.
        - Ну, вот и всё, Вовка, закончили мы работу. Добре греть печка будет и долго. Меня переживет и век этот тяжкий. Печь - самая крепкая часть дома, стены и крыши рушатся, а печь остаётся. В сожжённых деревнях после войны на месте домов только печи с трубами стояли. Так что через печь эту будет тебе память обо мне. Поминайте меня добрым словом, пока здесь живёте. Неси газету или бересты на растопку, да полешек чуть. Затопим печь по первой.
           Вовка стремглав кинулся в дровяной сарай, принёс бересты да охапку еловых поленьев. Йоська аккуратно заложил дрова в топку, достал спички.
           - Давай малец, открой дымоход да запаливай бересту, поддувало не забудь приоткрыть.
          Чиркнула спичка, береста вспыхнула, следом дружно взялись поленья, печь загудела, запела веселым баском. Йоська потрепал Вовку по плечу, обнял печь, будто прощаясь, и двинулся из комнаты.
        - Отца ждать не стану, не забудь дрова подкладывать. Да только полегоньку, не перекали, печь силу набирает постепенно. За деньгами приду через неделю, к тому времени и с печкой сроднитесь. Держи хвост трубой. Всё течет, всё меняется, а хорошее помнится лучше, чем плохое.
        Больше  Вовка Йоську-печника не видел, слышал только лет через пять от отца, что умер он в соседнем поселке. Где жил Йоська, там и похоронили его. А рыжий пёс, как приведение, месяцами кружил по деревенскому кладбищу, покуда не сгинул.

       Высокая печь в убранстве черного кафеля продолжала надежно служить и оберегать семью, пока через тридцать лет не умер отец Вовки, а ещё через десять лет братья не забрали мать в город.  В квартиру въехала семья из Казахстана. И согреваются они по сию пору у печи, где теплится Йоськина душа. Печь и нынешний век переживёт, а вот уцелеет ли дом, наш большой дом?

*Кнабенис – литуанизированное от немецкого Кнабен – мальчик.