Дети Небесного острова. том 2. глава 44

"Осуждение"

Последние строчки её громких, отчётливых слов медленно растаяли в воздухе, вызвав настоящий шквал эмоций у её верных товарищей и любезного солнечного народа. От неожиданности у опешившего Дарена подкосились ноги и он едва ли смог бы устоять на пригретой солнцем иссушенной почве, если бы на подмогу ему не подоспели Рина и Марго, хотя юная малышка тоже была глубоко потрясена и вполне понимала то, что почувствовал в этот страшный необратимый миг главный пилот – твёрдая и надёжная земля, как она полагала ранее, будто ушла из под пят в ту секунду, неисправимо разверзлась, то ли готовясь принять её в чудовищно-пугающую темноту своих замысловатых недр, то ли, напротив, намереваясь отпустить её в небо.
По толпе прокатились возгласы неподдельного негодования и испуга. Участница древнего пророчества, что обязывало команду Небесного острова вернуть в небесный мир покой и стабильность, в один момент отошла от понятий долга и чести, не сумела поразмыслить о благополучии сотен тысяч людей, осевших на заоблачных островах и архипелагах и в забытьи загадала желание в угоду своему сердцу и наперекор всему изложенному в пророческих изречениях бесконечно почитаемого господина Шаймора!
 Герольд, всегда поддерживающий и понимающий, тот человек, который почитал за своё счастье провести время с Эми, ободрить её и наставить, который чётко выделил её, бедную простую девушку из тысяч представительниц знатных дворянских и купеческих династий, вдруг закашлялся, прикрыв губы ладонью. Он уже знал, насколько сильна и неискоренима была привязанность к его бывшему другу, в далёкие первые солнечные циклы правления, являвшимся его хорошим сподвижником и солнечным гражданином. Герольд принял её чувства, смирившись с тем, что Лумен никогда не был абсолютным изменником его государства, но нежные трепетные жесты, теплившиеся по отношению к ней, он из себя так и не изгнал, хотя, возможно, сделал их менее явными…
Но Эми, скорее всего, не слышала их разгорячённых криков, не видела перед собой грозных огнистых аур, с таким недоумением, потерянностью и разочарованием к ней направленных. Она просто не осознавала, какую ошибку совершила, не понимала, что Бриллиант желаний оказался разрушен, и назад им пути больше не будет. Она лишь непрерывно смотрела в одну точку, там, где средь серых развеянных песчинок, поднятых вверх потухшими осколками слияния пяти элеметалей, воспылал мягкий белый свет с выступавшими сребристыми лучиками.
Если особенно пристально присмотреться в их размытое приглушённое сияние, то можно было ясно заметить высокий силуэт в длинной развевающейся накидке и с вместительной сумкой, легко переброшенной через плечо. Чуть позже стали вырисовываться хорошо завитые, но всё-таки немного растрёпанные золотые кудри, а затем в бледной пелене сверкнули прекрасные, бездонные и очень выразительные глаза, в каких переливалась сама вселенная.
Из растелившийся тонкой оболочки пыли проступил небольшой высокий сапог, спустя мгновенье из слабой пелены вышел сам Лумен, поэт луны и звёзд, преданный и покорный слуга ночного спутника. Но он не успел пройти и шагу, как в его белоснежное, чуть посеребрённое остатками лунного инея лицо выплеснулся первый луч нещадного солнца.
Лумен сдавленно вздохнул, закрыв лицо руками и опустившись на колени – вот уже несколько тысяч лет он беззаветно странствует со своей госпожой-луной, покидая привальные места с наступлением рассвета. Когда-то давно он был жителем Острова солнечного света, но покинул его, дабы быть с одиноким гонимым светилом, отдав всего себя для бескорыстного служения. С тех пор его глаза перестали воспринимать яркий агрессивный свет солнца, ему гораздо приятнее любоваться на лунный диск и делить свой путь с тусклыми звёздами.
Привыкая к необычному, но смутно знакомому месту, заслонив солнце аккуратно сложенной рукой, Лумен обнаружил на земле, в глубочайших горячих песках сначала венец, потом стёклышко, обруч… собирая разрозненные по обширному склону элеметали, поэт, умевший контролировать свои чувства и эмоции, не сумел скрыть своего изумления.
 После, скоро, но проницательно оглядев двор резиденции давнего друга, он остановил свой взгляд на стоявшей впереди от всех семнадцатилетней Эми, и то необычное ощущение, которое пронеслось в его чудном взоре, моментально пропало.
Сердце девочки дрогнуло от того трепещущего ощущения, что она не смела и надеяться испытать когда-либо ещё. И когда он, сжав великие столпы в своих пальцев, вновь плавно поднялся на ноги и неторопливо зашагал по бриллиантовым осколкам, та, сумев преодолеть оцепенение, тотчас ринулась к нему навстречу, невзирая на шёпот толпы, теперь не суливший никакого одобрения. Эми задыхалась от собственной радости, ведь почти не верила в удачу, чувства могли в любой момент разорвать её ласковую душу, коя, впервые за долгое время, наконец расцвела. Приблизившись, ей захотелось немедленно бросится к нему в объятья, рассказать последние события, переживания и освободиться от чувства вины, гложущего её все эти полгода.
Она едва удержала себя от этого импульсивного порыва, когда они встретились к ним лицом к лицу, невольно ощутив на щеках тепло старого румянца. Они смотрели друг на друга почти с полминуты, пока Лумен, обдав её вдумчивым взглядом, не протянул ей элеметали, собранные на ладони.
- думаю, они принадлежат тебе, не так ли?.. – тихо и смиренно произнёс он.
Эми улыбнулась и смущённо кивнула, раскрасневшись ещё сильнее. Неловкой дрожащей рукой она взяла их из рук поэта и, в свою очередь, проверив складки юбки своего парадного платья извлекла оттуда несколько небольших вещей, среди которых несложно было определить маленький, перевязанный толстым шнурком мешочек, сквозь ткань которого можно было неплохо рассмотреть переливы мельчайшей лунной пыльцы, и со всей бережливостью сохранённые, аккуратно сложенные вдвое тонкие перчатки.
- тогда, думаю, это по праву ваше… - робко заметила она.
Лумен осторожно принял из её рук свои обязательные принадлежности, поспешно скрыв ладони за гибкими обтягивающими перчатками, мешочек с пыльцой он положил в свою суму, благодарно кивнул Эми, но резко и неясно засмотрелся вдаль, слегка прищурившись. Удивлённо обернувшись, семнадцатилетняя девочка неожиданно обнаружила светящиеся золочённым пламенем линии Герольда, неспешно подплывающего к ним в пёстрых пышных одеждах и короне правителя. Поэт же пред его светлостью был лишь слабым огоньком, похожим на маленького светлячка.
- ну, здравствуй, Лумен, - со спокойной решительностью тактично проговорил повелитель Солнечного острова, спустя долгие годы увидевший своего сподвижника. На первый взгляд, он достаточно быстро собрался с силами и гордо пропустил сквозь себя все эти сложные обстоятельства, казалось бы, просто невозможные для изначального понимания.
 Однако малейшая дрожь лица и плотно сжатые губы выдавали его неоспоримую оторопь – он не пересекался с давним своим компаньоном уже долгое время, более пятьсот солнечных циклов и теперь не мог знать, как подступиться к стороннику луны, ставшему совершенно уравновешенным и несломленным, как скала.
- приветствую вас, почтенный господин Острова солнечного света, - с уважением отозвался тот, неглубоко поклонился тот, начав отступать в сторону.
Наклонившись к своей сумке, призрачный слуга дотянулся до шёлкового мешочка и, развязав его, обнаружил, что его ценнейшие пыльцевые запаса так и остались нетронутыми после ужасной трагедии в Битве у облачного щита – Эми следовало отдать должное, так как её воспитанность и бережный нрав не позволили ей усугубить той невероятной силой, что хранили в себе истёртые в пылинки серебряные гранулы – все они оставались в своих прежних пропорциях, твёрдо и непререкаемо.
Несколько отрешённо кивнув самому себе, Лумен набрал среднюю пригоршню пыльцы в ладонь и, продвинулся немного дальше, вглубь Солнечного острова, не особо вникая во взвинченные взоры толпы, то с какой натужностью они бросали на него если не враждебные, то по крайней мере настороженные и не слишком доверительные голубые и жёлтые искорки. Эми немедленно поняла, что он пожелал сделать и очень замялась: поэт луны и звёзд, восставший из кровопролитья Лумен только что вернулся к жизни и собирается вот так улететь, не требуя объяснений по поводу своего внезапного возрождения?..
- Лумен… - осторожно и неназойливо начала она, спохватившись, когда он проходил мимо неё.
В ответ на её безнадёжные попытки сообщить ему хоть что-то внятное и нестеснённое, он резко остановился и повернул лицо, встретившись взглядами. Ах, этот завораживающий, воистину чарующий взгляд… будто сама вселенная с её бесчисленными сферами галактик и россыпью бесчисленных звёзд, смотрит на неё сквозь эти волшебные переливы!.. девочка была готова полностью погрузиться в их проникновенный блеск, ежесекундно напоминая себе, что в этот час всё это происходит в непосредственной яви, а ни в одном из её уже привычных сновидений.
- мне нельзя оставаться здесь, - холодно произнёс Герольд, без труда прочитав её мысли, и, слегка встряхнув свои сверкающие сбившиеся кудри, отвёл взор и добавил – мы поговорим позже.
Он тронулся далее, больше ни разу не устремив взгляд в сторону семнадцатилетней девочки. Смущённая, чуть огорчённая несостоявшийся беседой, Эми нервно и озабоченно пронаблюдала за тем, как прекрасный поэт, отойдя от неё на почтительное расстояние, подул на чудесную серебристую горстку, и как она, ровным, поблёскивающим слоем обволокла засушливый ветер, усиливший своё движенье. В следующий же миг, крупинки заветной пыльцы усыпали изящный благородный стан дорогого союзника. Лумен выжидающе обратился к маленькой кромке неба, откуда обычно жители Небесного острова ждали планомерный лунный восход.
Сколько Эми напрасно не вглядывалась туда, стремясь разорвать синеву острым взглядом, она не определила там ни единого намёка на присутствие величественной, прохладной, но неизменно одинокой, отвергнутой всеми мирами и печальной его покровительницы, ни одного штришка, обозначавшего бы самый неглубокий кратер, однако прошло ещё несколько скоротечных мигов и подошва сапог Лумена стала отрываться от земли, волосы в золотистом отливе приподнялись наверх, и сам он, уверенно взмахнув руками, чтобы равномерно удержаться на достигнутой высоте, одним скачком отдалившись от Острова солнечного света, превратился в маленькую, но отчётливую тёмно-фиолетовую точку, скоро скрывшуюся за горизонтом.
Крики негодования и протеста со стороны всегда честного и впечатлительного солнечного народа сменились торопливым шёпотом, хриплым эхом, но Эми вновь было не до него – даже когда тень возлюбленного сошла с крутых берегов Острова солнечного света, она продолжила глядеть ему вслед, сложив руки у груди и прислушиваясь к быстрому стуку своего сердца – нет, то было вовсе не биение, а отчаянные взмахи крылом уставшей птицы, наскучившей в тесной клетке и сейчас со всего пыла трепетавшей по крепким прутьям размашистыми крыльями, загоревшись мечтой взмыть ввысь за своим счастьем.
- Эми!!
С небес на землю её отважился спустить один из членов сопротивления, главный пилот дирижабля Дарен. Он бросился и поравнялся с ней очень неожиданно, буквально вырвавшись из успокаивающих рук молчаливой напарницы и рыжеволосой девочки, оставив их с тяжёлыми мыслями, не предвещавшими ничего хорошего – сам восемнадцатилетний юноша был пасмурнее тучи.
Развернувшись к нему, Эми тоже почувствовала неприятный холодок внутри, уловив как пронзительно, с неприкрытой разочарованностью и раздражением смотрит в упор на неё близкий друг, но не осмелилась вставить своего слова. Уже тогда она осознавала, какая кошмарная пытка и недопонимание её ждёт – Дарен был замечательным, надёжным другом, который никогда не вызывал у неё серьёзных сомнений, но он слишком быстро срывался, когда разработанный им план был очевидно обречён на провал. В этом случае свою досаду и злость он мог обрушить на кого угодно, в том числе и на единомышленников.
- Эми, ты понимаешь, что ты сейчас натворила?! – вскричал он и лицо его болезненно покраснело – ты испортила единственную известную возможность спасти Небесный остров и отразить удар станции, ты оборвала последнюю нить, ведущую к этому! Я тебя совсем не узнаю, Эми! Неужели ты забыла, что порой приходится отрекаться от собственных мыслей и чувств, дабы обеспечить благополучие всем остальным?.. скажи, Эми, разве небесные жители виноваты в корыстных сделках «Вивет», её немерном желании обогатиться, в посягательстве на честь и свободу Небесного острова?.. как ты им отплатила?! Как ты отплатила госпоже Анн, что безоговорочно доверилась нам, и Люселии, и Александру?.. как отплатила хранителям, которые великодушно передали нам элеметали?! Теперь столпы в твоих руках не имеют нужного нам значения!..
Семнадцатилетняя девочка с необыкновенным усердием и чуткостью слушала его жестокую, эмоциональную, но всецело правдивую речь… сердце, недавно бившееся мечтой о возвратившейся сказке, теперь нескончаемо кололо суровой иглой реальности. Она действительно только сейчас осознала всю чудовищность и эгоистичность своего поступка. Из глаз девочки пропали сверкающие звёзды, пламенно претворявшие её безумно наивные грёзы, и пред чуткой, стойкой девочкой спала пелена, открывшая ей всю сущность её поступка – она поняла, что совершила непоправимую оплошность, что на всём белом свете не было иного способа расстроить грандиозные и самоуверенные планы «Вивет» касательно безграничного господства, можно даже сказать, что своим неосмотрительным действием она сама отдала станции столь лакомый для неё кусок! Так или иначе, но участь Небесного острова в тот миг была изменена необратимо и навсегда.
Вслед за осознанием всей корысти своего «подвига», к Эми пришла искренняя совестливость: Лумен был бесприютным небесным путником и во всех своих трудах он действовал по воле своей гордой повелительницы, среди тысяч троп избирая ту, что освещена проникновенными серебристыми лучами. Он рано лишился семьи, став на родном острове чужим и беспривязным, начал путешествовать по небесному миру, посещая различные его уголки… но он никогда не забывал о своей родине! Даже в самый поздний час, сидя подле окна в покосившемся маленьком домишке, она ни разу не переставала ощущать его невидимого присутствия.
Рассказы о Лумене стали фантастическими мифами, легендами, прошло много тысяч лет и те места, по которым поэт луны и звёзд ходил юным мальчишкой, поросли густыми дикими лесами, не было уже людей, которые действительно знали и видели его настоящего, не ссылаясь на старые, обросшие многовековой пылью предания. Однако он не отказался от Небесного острова, как могло представиться на первый взгляд – на самом деле родина была совершенно неотделима от сердца лунного слуги, точно также как и его великая владычица. Он был защитником своего острова, её тайным оберегом и талисманом, был готов голову свою сложить за счастье прочих, пусть даже неизвестных ему уже островитян, ведь чувствовал в этом свою обязанность, необходимость. Он пролил кровь, погиб, завещая Небесному острову процветанье, мир и плодородие, с каким он и был с самого своего становления?..
С чего Эми вообще решила, что она ему симпатизирует? Возможно, тогда в пылу Битвы у облачного щита он спас её исключительно из чувства долга, ничего более! А может быть он всю жизнь свою хотел почить именно так, в смелости и доблести, и сейчас очень сердит, что Эми его воскресила! О чём же она думала? А ведь ещё хотела, чтобы гибель Лумена не оказалась ненужной!
Руки её начали бесконтрольно трястись в каком-то странном не прекращаемом ознобе. Семнадцатилетняя девочка раскрыла перед собой ладони и узрела пять священных вместилищ. Они всё ещё мерцали, купаясь в обильных лучах света, но на сей раз показались ей какими-то необычно тяжёлыми и затемнёнными. У неё в руках была такая сила, и как она ей распорядилась?.. – для своей прихоти!
- … вспомни, - донёсся до растерянной девочки обрывок разгорячённого монолога Дарена, становившийся всё больнее, но вернее – сколько раз мы рисковали жизнями ради спасения острова: как попали в наземный мир, как нас едва не погубили хранители элеметалей, как шпионили, как бились! Скажи, Эми, неужели всё это было зря? Неужели этот риск так и не будет принят и оправдан?.. а мы ведь обещали, что пройдём эти испытания и найдём выход, и не только себе, но и всему Небесному острову обещали, даже самой Анн! Представь, что с ней теперь будет: Энцберг беспрепятственно введёт свои эскадрильи на Небесный остров, искусно манипулируя вашей матушкой, сместит госпожу с престола и, в лучшем случае, вышлет её в самое дальнее её имение вместе с дочерью и свитой, а в худшем постарается лишить её жизни, поставив на её место какое-нибудь зависящее от него лицо! Весь Небесный остров погрязнет в алчности, жестокости и беспределе, его честное имя очернят злоба, ненависть и циничность, а сам он станет эпицентром произвола и разрухи, придёт в упадок. Так объясни, ты этого хотела, Эми?!
Несколько секунд после того, как он изволил высказать ей всё это, Дарен провёл молча, тяжело и сипло дыша, но не спуская с бедной, замкнувшейся Эми своего бешеного взгляда.
Семнадцатилетняя девочка в самом деле очень испугалась гнева своего друга, хотя нередко именно в подобные моменты умела брать себя в руки, вразумляя переменчивого главного пилота. Теперь же она с трудом держалась на подкосившихся ногах, огромных усилий ей стоило выдерживать его грозный непримиримый вид. Целиком признавая свою вину, она, однако же, не проронила лидеру команды ни слова – просто не находя таковых. Да и что ей было объяснять, когда дело уже было сделаны, а время вспять не поворотишь? Что бы это изменило?..
Так и не получив ожидаемого ответа, Дарен глубоко вздохнул, собираясь вылить на неё ещё один бесцеремонный поток осуждения, но не успел он подготовиться, как вдруг между ним и Эми, отрешённо потупивший взгляд, встал сам правитель Острова солнечного света, почтенный Герольд и, оценив главного пилота строгим взглядом, ровно, но строго воскликнул:
- довольно!.. что было, то прошло. Возвращайся к остальным посланникам, Дарен, - и заметив, что главный пилот упрямо колеблется, прибавил – сочти это за мой личный приказ.
Дарен поспешно поклонился, тонко ощутив неумолимые нотки в его тоне, вся ярость его тут же испарилась, хотя Эми ясно заметила, что даже уходя, осторожно окидывая взором наперсницу, тот нескрываемо демонстрировал ей свою горечь. А встав в один ряд с Александром, Марго и Риной незамедлительно был подавлен непреклонным взглядом последней, в глазах господского распорядителя прослеживалось откровенное осуждение, а его дорогая подруга детства и напарница тут же отвернулась, не желая выказывать каких-либо эмоций.
Герольд же осторожно повернулся к ней, заставив расшумевшуюся толпу, полностью занявших позицию Дарена, вновь уважительно затихнуть.
- Эми, - ласково начал он, заботливо сжав её дрожащие руки – не волнуйся, ни у кого и в мыслях не было укорять тебя в твоём выборе. Я, мои подданные… весь Остров солнечного света почёл за честь стать тебе и твоим товарищам надёжным союзником. Знай, чтобы не случилось, мы всегда готовы понять и поддержать тебя.
- господин Герольд… я… - пролепетала семнадцатилетняя девочка, но, робко посмотрев в его открытые и честные, светящиеся искренним переживаньем и любовью глаза, вдруг осеклась.
С полминуты прошло и в кротких янтарных глазах проступили слёзы, Эми помотала головой и, резко вырвав свои ладони из нежной доверительной хватки Герольда, поспешно побежала в сторону дворца-шатра, однако, столкнувшись с несколькими людьми у самого его входа, спешно переменила направление, кинувшись к низенькой ограде, обрамлявшей узкий, далеко не парадный и скромный двор певца солнечного света. Очи её к этому времени были уже плотно окутаны прозрачным смутным полотном, но это отнюдь не помешало ей с невероятной точностью преодолеть её с помощью высокого прыжка.
Только затем она осознала, что изрядно напугала и изумила прочих солнечных людей, присутствие которых ни разу не замечала – тех, что, услышав призывы и торжественные монологи Герольда, своего великолепного правителя, торопливо и покладисто отвлеклись от труда, занимавшего их время, и с любопытством выстроились тоненькой цепочкой вдоль ограды, чтобы выслушать повелителя и понять, что именно за важное событие происходит в пределах его владений.
Несколько опрятных солнечных крестьянок с большими расписными глиняными кувшинами (вероятно, собиравшиеся сходить за водой) удивлённо отпрянули от ограждения, узрев, как Эми, на один короткий миг взмывшая в воздух, готовится пересечь её. После удачно совершённого прыжка она едва удержала равновесие, но, когда через несколько секунд, семнадцатилетняя девочка чуть успокоила сильное головокружение, ощущая на себе сосредоточенность большинства негодующих взглядов, быстро собралась с силами и широкими размашистыми шагами подалась далее, почти что не разбирая дороги и поднимая огромные снопы пыльного песка под ногами.
Вскоре её стройная, практически кукольная фигурка исчезла, затерявшись средь неравномерного рельефа пустынной местности Острова солнечного света – хрупких песчаных горок, приносимых сухим душным ветерком и редких равнин.
Рина опечалено вздохнула, отмерив тяжёлым взором тот однообразный тягостный вид, сформированный по ту сторону ограды и неказистых ворот. Кругом обширное серовато-золотое поле – только вдалеке слабо виднелись проложенные длинные разветвлённые тропки, незамысловатые, но уютные людские дома с выставленными вблизи простыми горшочками для растений и питья, а так же небольшие с виду пальмы с поникшими крупными листьями.
 Крошечные отпечатки на песке – неглубокие следы, оставленные Эми, с лёгким взмахом беззаботного ветерка замелись свежими горстками песчинок, став совсем незаметными, также как и старшая сестра, напрочь исчезая из поля зрения юной девочки…
Скоро, заприметив, что, слегка помедлив, к ним зашагал лично господин Герольд, без всякой фальши обескураженный произошедшим, рыжеволосая малышка пригладила взъерошенные волосы, приободрившись, но не позабыв с плохо скрытым недовольством и укором, толкнуть в бок вставшего около неё Дарена.
- что ты сделал?.. – сквозь зубы живо упрекнула его она – как будто ты не знаешь характера Эми! Она очень ранимая и чувствительная, с ней нельзя так разговаривать!..
От её осуждающего жеста главный пилот немного поморщился, в карих глазах его полыхнули запальчивые молнии. Но они вовсе не испугали малышку, так как она уже успела привыкнуть к подобным приступам вспыльчивости. На этот раз её непонимание и стремление твёрдо и гордо встать на защиту сестры было сильнее.
- но Рина, пойми: она могла попросить у Бриллианта желания всё, что угодно, одним своим словом могла даровать небесному миру освобождение от оков станции, но нет! Поэт луны и звёзд оказался для неё ценнее жизни и свободы Небесного острова и его добропорядочных граждан!..
- думаю, я бы могла в чём-то согласится с тобой, - наклонила голову пятилетняя девочка, сделав свой голос тише – но я не могу не признать… она его любила.
- это и без того было неплохо известно нашей команде!.. - торопливо ответил Дарен – но вот Лумен… разве он её любил? Как только я в первый раз увидел его смазливое лицо и смутный взгляд, я сразу почувствовал, что знакомство с ним не сулит нам ничего хорошего, и я не ошибся!.. даже тогда, когда всё было почти решено, он умудрился всё разладить! Напевал о своей «гармонии», а сам посеял в душе Эми хаос!..
- мы с Эми привыкли быть неразлучными, всю мою сознательную жизнь она не отходила от меня и ухаживала обо мне, не хуже нашей мамы, она жила заботами обо мне… - задумчиво припомнила её младшая сестрёнка – а когда появился Лумен… я сразу почувствовала эти перемены в ней и с уверенностью могу заявить об их достоверности. Я не берусь судить, какие чувства к ней питает поэт, или же их нет вообще, но чистоту своих чувств к нему она уже доказала…
- иногда люди способны на удивительнейшие свершения, ради тех, кто им дорог… - неожиданно и чуть слышно обронил Александр, до той поры не вмешивавшийся в их беседу. Когда же Рина и Дарен неожиданно обернулись в его сторону и обратили на него внезапные долгие взоры, он рассеянно опустил голову, словно смутившись.
Рыжеволосая девочка была не прочь произнести ещё что-то, скорее всего, похвалить правильно выверенную мысль господского руководителя, но, ровно в этот момент, господин Солнечного острова Герольд приблизился к ним практически вплотную.
- ох, друзья мои… - с угнетением покачал головой он, в глазах цвета чистого неба сверкала неуёмная тревога, а свечение его необычайной яркой ауры существенно ослабело от тех общих смешанных чувств, которые он был вынужден испытывать на самом себе – я очень беспокоюсь за Эми. То, что случилось здесь сейчас… - тут певец заколебался, тщательно подбирая слова – выглядело не слишком красиво.
Своим полным бушующих впечатлений высказыванием, он явно не хотел выделить какого-то одного человека, но несмотря на это, делясь своим волнительным комментарием, невольно и кратко покосился на Дарена, хотя вслух так и ничего не отметил. Главный пилот, однако, успел застать на себе его противоречивый взгляд и неловко вжал голову в плечи, принимая свою чрезмерную резкость. Но, обследовав его острым, доскональным взором, Рина поняла, что он ещё не смирился с проступком Эми, и у него ещё не было возможности и желания, чтобы по-настоящему выслушать её и простить.
Но посланники Небесного острова так и не сумели ответить ему, поскольку к славному могучему правителю, по-видимому, подслушав его потаённые переживания, обгоняя друг друга на бегу, немедленно подскочили его крепкие неизменные стражи.
- господин Герольд! – до земли поклонился ему Женьберт, после выпрямившись во весь исполинский рост – мы можем чем-нибудь услужить вам?
- если хотите мы можем организовать специальные спасательские группы, найти Эми и самолично привести её обратно, во дворец, - предложил Авариус, почти наперебой своему напарнику.
- нет!.. – тут же отвергла эту его идею Рина, выставив вперёд ладони и быстро помахав ими – это может лишь сильнее оттолкнуть от нас Эми, ей сейчас очень плохо, и она как никогда нуждается в обыкновенном понимании. Нужно, чтобы за ней отправился какой-то близкий человек, поговорил с ней и убедил вернуться.
И Герольд, до этого времени не сводивший взгляда со своих служителей, внезапно переключил свой пристальный взор на смелую и прямолинейную девочку. Судя по искре сочувствия и рассудительности, сверкнувших в его глазах, ему во многом пришлось согласится с юной малышкой. Вскоре, выждав пару секунд, он аккуратно наклонился и подозвал её к себе стремительным знаком. Рина ответственно и спокойно приблизилась к нему.
- кто знает человека лучше, чем его самый близкий, внимательный и приветливый родственник?.. – шепнул он ей с большим благоговением – Рина, я могу доверить это задание тебе? Я уверен, что тебе, как никто другой по силам отыскать сестру и вдохновить её на возвращение. Я с Авариусом и Женьбертом отпущу людей, когда вы воротитесь к дворцу вокруг него уже никого не будет.
Рина с теплом и благодарностью улыбнулась доброму повелителю.
- можете рассчитывать на меня, ваше сиятельство! – протянула она, приподняв кончики подола своего сарафана и расплывшись в грациозном реверансе.
После этого она, наполнившись былым духом игры, который порою овладевал ею за ревностным делом, в последний раз наградила Дарена, Марго и Александра своим бдительным, даже строгим взором, будто хотя их предостеречь, а затем, не оттягивая ни мига, вполне уверенная в своих способностях, метнулась к невысоким воротам, что, к её удаче, оказались не заперты.
Герольд проводил её мягким, одобрительным взглядом, опустил он его лишь тогда, когда бодрый рыжий отблеск её волос, щедро поливаемый солнцем, не скрылся за всепоглощающей и необузданной природой жарких песков. Не проронив больше ни слова, он медленно и бережно разжал свою ладонь и обнаружил в ней стёклышко, стержень, палочку и кольцо, хаотично разложенные в замкнувшемся кругу венца…

Оставив за спиной восхищающую величественность и необычность прекрасного дворца-шатра, богатой резиденции господина Герольда, она ни разу не обернулась назад, ища пронзительным зелёным взглядом беспокойных глаз свою старшую сестру. Зацепки к месту пребывания Эми были скудными и неясными – путь её пролегал сначала через широкое пустынное поле и, собственно, там же и обрывался – безжалостный ветер без остатка и напоминания уничтожил все следы, присыпав их сухим песком и разгладив, в лицо Рины так и норовили попасть назойливые крупные песчинки, лелеемые его порывами.
Попытки найти в этом безвестном уголке что-то новое, осмотреться перед собой, ни к чему не привели, и неунывающая малышка задумала попытать своё везение среди протяжённых улочек, выстроившихся впереди. В итоге, ноги, казалось, сами привели малышку к аккуратно выполненной тропе, состоящей из каменных, значительно раскалённых солнцем квадратных плиток.
Они были настолько горячи, что дальновидная девочка долгое время просто не решалась подступиться к ним, а потому лишь тесно прохаживала вдоль них, то и дело одёргивая блестящую крохотную туфлю, если та каким-то образом выскальзывала на ровную плитку. Однако, чем дальше она заходила, продвигаясь вглубь улицы, тем сильнее в её душе отзывался упрямый позыв к более уверенным и решительным действиям. Очень скоро, сначала аккуратно переставив одну ногу, на обжигающую гладь, а затем быстро шагнув другой, Рина преодолела себя и стала шествовать по вымощенной узенькой дорожке, попутно вглядываясь в расцветший перед ней пейзаж.
Солнце в этот оборот светилось гораздо ярче, чем во все предыдущие – поднимая глаза к могущественному древнему покровителю острова, малышке каждый раз приходилось прикрывать их рукой, чтобы хоть немного рассмотреть расплывчатый, сияющий круг. Также она часто озиралась по сторонам, всем сердцем надеясь обнаружить пускай обрывок сестрицыной тени – именно её тонкий, гибкий силуэт она хотела бы увидеть сейчас больше всего на свете, все те волнения и тревоги, одолевшие Герольда по отношению к семнадцатилетней девочке, медленно, безжалостно и постепенно закрались и в её напряжённую душу, принявшись без устали обуревать её. Младшая сестрёнка взаправду волновалась за старшую ничуть не меньше чем отзывчивый правитель Острова солнечного света или экипаж посланцев.
При ином случае, Рина бы непременно распахнула свой взор и восторженно взвизгнула, если бы ей довелось прогуляться по Солнечному острову самой, она бы громко смеялась и хохотала на любом повороте, останавливалась бы у каждого здания и островитянина, учтиво приветствуя их, засыпала бы себя бесчисленным количеством самых разнообразных и многогранных вопросов, пытаясь единолично придумать ответ, а голос бы её ещё долго сотрясал незыблемые небесные своды и после такой прогулки.
Теперь же яркая звезда, оберегающая и дающая свет всему живому, была ей почти безразлична, а её лучи только резали и ослепляли глаза. Как бы то ни было, сами они фактически померкли в мыслях пятилетней малышки, став какими-то сероватыми и маловажными. Основная часть её дум была плотно и необратимо собрана вокруг Эми, малышка везде старалась отыскать невидимый портрет старшей сестры практически во всём, что попадалось в её поле зрения.
Красивые ковры, выставленные напротив уютных домов, что не покладая рук длительными неделями ткали местные рукодельницы, совсем не будоражили и не восхищали своими причудливыми узорами, пальмы с широкими резными листьями и жёсткими чешуйками, окаймлявшими ствол, уже не радовали её, не удивляли своей необычностью, искусные горшки из необожжённой глины, а также обработанного фарфора будто переставали существовать, как и жившие тут люди, которые суетились, сновали меж жилищ, собираясь сплочёнными группами, как и те, кто сидел подле своего крыльца, тщательно и умело занимаясь своей излюбленной работой – вышиванием, поливкой горшочных растений, пряжей и резьбой… но перед глазами Рина видела лишь Эми…
Солнечные жители, на удивление, тоже едва ли замечали Рину – то ли были настолько погружены в своё дело, то ли так спешили к ней приступить, а может просто витали в небесах, думая о заботах, накопившихся в их бытии. Никто из них – светлолицых, белокурых – не обернулся на загорелую рыжеволосую девочку, как то было, например, в первый солнечный оборот команды на острове. Жизнь и работа у них шла размеренно и равномерно, своим чередом. В какой-то мере Рина вполне могла позавидовать этим беззаботным, с виду беспечным потомкам солнца, за тот чёткий стабильный график, по которому они живут. Она заметила, что в жизни приближённых госпожи, участников команды сопротивления Небесного острова, уж слишком много нераскрытого и размытого, а в конце пути – зияющая чернотой пропасть неизвестности, которая ещё никогда не ощущалась ими так отчётливо…
И вот развилка. Рина ещё издали догадалась о своём приближению к ней и заметно растерялась, когда добралась до того участка дорожки, где каменные плиты разветвлялись. На горизонте у неё было два пути.
Первая тропинка вела в очередной безлюдный песчаный край, где ряды из жилых строений значительно уступали, а чуть далее и вовсе исчезали в малопримечательном, тусклом месте, где лишь шелестящий ветерок, перенося за собой тяжёлые облака песка, бормотал что-то в странном треске. Вторая же тропа уходила в необычно густые заросли гибких, но сильных стволов пальм, стоявших друг ко другу так тесно, что поневоле переплелись между собой, скрестив тёмно-зелёные листья, Рине даже показалось, что от непривычно раскинувшихся дебрей редкостного оазиса веяло какой-то резкой, совсем не свойственной для Острова солнечного света прохладой.
Несколько минут юная девочка провела в глубоких раздумьях, размышляя над тем, куда расстроенная Эми могла скрыться от посторонних глаз. Довольно вероятно, что она могла хотеть остаться одной и свернуть к немому безлюдью, тревожимому лишь одним ветром, но она так же могла попытаться найти успокоение с безмятежностью и в гуще высоких пальм…
Закрывшись в своих мыслях, Рина не сразу услышала чуть приглушённый, слаженный шум у себя за спиной. Недоумевающе обернувшись, малышка увидела обычную солнечную островитянку средних лет, в потёртой замороченной тунике, больше похожей на тряпичные лохмотья. Не подымая головы, женщина сидела у крыльца небольшого дома, судя по всему, самостоятельно построенного, склонившись над старым корытом, с аккуратностью и усердием полоща в нём, среди поблёскивающей воды, какую-то свою одежду. Как видно, она не заприметила появление малышки, во всяком случае не обратила на этого всякого внимания, но Рина, хорошенько подумав, решила и здесь поискать удачу.
- простите, уважаемая сударыня! – вежливо привлекла её внимание малышка. Когда та встрепенулась и оторвалась от своего занятия, Рина вновь приподняла краешки своего сарафана, заведя ногу за ногу и доброжелательно улыбнулась – скажите мне, пожалуйста, не встречали ли вы где-нибудь поблизости высокую стройную девочку в бело-голубом платье, семнадцати лет?
Хозяйка призадумалась в ответ на её слова, сильно округлив глаза.
- дитя, не ты ли из посланцев Небесного острова?.. – удивилась она, окинув Рину внимательным взором – такая маленькая: на вид и семи нет!.. да, крошка, я уже давно тут стираю. Видела, что пробегала здесь одна, но куда именно – точно сказать не могу.
- и на том вам спасибо, - признательно поклонилась Рина, а после вновь развернулась к тропам.
Сколько она не пыталась изловчиться, напрячь зрение и подсмотреть, что таила в себе бескрайняя пустыня, она так и не сумела отметить для себя что-то важное в её закоулках, а потому твёрдым шагом направилась к пальмам, позже ловко прошмыгнув через небольшой просвет между стволами.
Там было на редкость темно – из тысяч солнечных лучей туда попадало от силы три, но они никак не думали останавливать юную девочку, быстро приноровившуюся к этой темноте. Удивительно, но в этой гуще теснившихся пальм ей стало гораздо легче дышать, чем на вольных, но знойных просторах, словно с её маленьких плеч свалилась большая кладь. Она ускорила бег, хватая ртом необычно увлажнённый воздух, осторожно скользя от ствола к стволу и раздвигая руками плоские резные листья.
Перепрыгивая через крупные камушки, время от времени высовывавшимися из мокрого прохладного песка, Рина впервые ощутила себя настолько свободной и уверенной на чужом, абсолютно неродном ей островке, сплошь состоящего из солнца до песка. Решительными смелыми скачками она осиливала лужицы с чистейшей застоявшейся водой и на протяжении всего своего пути невольно представляла себя крохотным зверьком, ведь осознавала, что более зрелый и рослый человек, не обладающий такой растяжкой и шустростью, какая была в её полном распоряжении, вряд ли смог бы так далеко продвинуться в этих тесных пальмовых зарослях.
Пятилетняя малышка почти достигла единства и баланса с природой, который раньше казался ей невозможным. Этому бегу, непринуждённому слаженному ходу, она была готова отдать всю себя без остатка, получая от этой передачи ещё больше сил, и тем захватывающее и мимолётнее казалось ей эти минуты. Глаза её светло-травянистым огнём вспыхнули в туманной тьме, осветив все изогнутые контуры пальм не хуже самого света солнца.
Скоро необычные деревья сомкнулись за девочкой громоздким кольцом, приняв её в свои недра и отрезав видимый путь назад, но малышка не придала этому серьёзного значения, ведь образ опечаленной Эми всё ещё не отпускал её. Она представляла себе, как её дорогая, любимая старшая сестра притаилась в укромном месте и сейчас даёт волю своим чувствам, и всякий раз, когда приятный холодный ветерок растрёпывал её распущенные рыжие пряди, сердце заботливой младшей сестрёнки ноюще сжималось, будто оказавшись взятым в крепкие мощные щипцы…
Порывистый студёный ветерок с каждым новым шагом всё усиливался, Рина всё яснее слышала его упорную возню, тот тихий, равномерный шорох, с которым он упрямо подминал к небу огромные листья. Вскоре перед Риной вырос огромный гладкий валун, на него не попадала и доля какого-либо освещения, поэтому малышка затруднялась сказать какого он цвета – громадный неподъёмный камень впитал в себя веяния господствующего повсюду сумрака, а потому выглядел черней золы.
 Прошло порядком нескольких томных моментов, пока она не поняла, что тот странный шелест, что преследовал её во всей пальмовой поросли и который она первоначально приняла за мирные проделки озорного ветерка, исходил именно из-за искривлённого, слегка зазубренного на конце камня. Только теперь Рина поняла, что этот негромкий лепет более всего похож на чьи-то глубокие вздохи…
Малышка едва не вскрикнула, облегчённая своей догадкой, но, в последний миг удержав себя от ненужного преждевременного восклицания, опустила взгляд на неспокойную гладь воды помутившийся лужицы, шедшую неровными взволнованными кругами и складками. Она коротко посмотрела на себя, поправила выбившиеся пряди и потрясла головой, надеясь правильно уложить волосы. После этого она расчётливыми, беззвучными шагами, практически крадучись, подошла к камню и, аккуратно прижавшись к нему, чуть подтянулась на цепких пальцах, чтобы заглянуть на другую его сторону. И что же? – радости малышки не было предела – она быстро распознала отлично знакомый силуэт Эми, сидевший у противоположного бока валуна.
Рина развернулась и обнадёженно вытерла пот со лба. Такими же неслышными шагами она подкралась к сестре, обогнув валун, но ликование на её лице погасло, уступив своё место душераздирающей жалости…
Она застала Эми, свою возлюбленную сестру, в самом бедственном и несчастном положении. Она сидела на поваленном пальмовом стволе, испещрённом многочисленными острыми чешуйками, прижавшись спинной к тяжёлой твёрдой массе из камня. В её сощуренном янтарном взоре почти не наблюдалось здорового блеска, какой есть в глазах любого живого создания, отмечались лишь серьёзная подавленность и удрученность. 
Рина даже неловко отпрянула, содрогнувшись до кончиков пальцев, ведь никогда ей не доводилось видеть сестру в таком затруднительном, выгоревшем, угнетённом виде. Но юная девочка взяла себя в руки, помня свою ответственность и главную цель – приободрить Эми и вернуть её ко дворцу, а потому тотчас подалась вперёд.
- Эми… - с необычной скованностью и беспомощностью пролепетала она, прикоснувшись и погладив её тёмные взъерошенные волосы.
Дыхание, кое недавно с изумительной простотой ей давалось, теперь перехватило от какого-то немого предчувствия – лишь сейчас, разыскав старшую сестру, она столкнулась с тем, что совсем не знает, как и с чего начать их разговор. Внезапно она даже рассердилась на саму себя из-за того, что не озаботилась подобрать подходящие фразы в дороге.
- это ты, Рина?.. – глухой хрип вырвался из горла семнадцатилетней девочки, но она ничуть не удивилась и не посмотрела на неё.
- я, я сестрёнка! – горячо закивала малышка. Она мгновенно опустилась возле неё и крепко прижалась к ней, пытаясь обнять – о, Эми! Знала бы ты, как напугала нас своим неожиданным уходом! – она подняла голову, стараясь встретится с ней взглядом, но Эми, словно нарочно, избегала его – Герольд попросил меня найти и вернуть тебя, пойдём же скорее!..
Она в пылу схватила сестру за руку, готовясь спрыгнуть с колкого сиденья, думая, что Эми вот-вот поднимется и без лишних уговоров согласиться последовать за ней, но та продолжала сидеть замерев, не шелохнувшись, терзая непонятным взглядом невидимую пустоту.
Тем не менее она ощутила оторопь сестры и, выждав полминуты, сказала с новым тяжким вздохом:
- а что же меня ждёт там, куда я вернусь, Рина?.. одно порицание и неприязнь! Я чувствую, что из-за моего необдуманного решения от меня отвернулись все, кто безмерно доверял, и что бы я не сделала для своего прошения, их отношение никогда не станет ко мне прежним. Что с того, что команде Небесного острова удалось возродить взаимопонимание и надежду на переговоры между островами? Я же всё порушила, внесла раздор только окрепшим связям! Дарен меня ненавидит, Герольд очень огорчён по моей вине, народ Солнечного острова в неистовстве!.. куда бы я не посмотрела, во всех лицах близких людей я вижу лишь презрение!.. не удивлюсь, если и ты обижена на меня, милая…
- нет, нет, нет! Что ты! – с жаром замотала головой младшая сестрёнка, не оставляя попыток пересечься с её потухшими глазами – как ты можешь даже думать о таком! Конечно, я шокирована, но ведь я – твоя сестра, я всегда поддержу тебя, слышишь?.. – затем она ласково добавила следующее – что же до Дарена, не принимай его слова близко к сердцу, мы нам всем прекрасно известно о его характере – пребывая во власти гневных чувств он способен наговорить многое, о чём потом будет горько сожалеть. Помнишь, как он, не зная настоящего нрава и проблем госпожи Анн, беззастенчиво и яростно пытался её обличить и очернить?.. а кто тогда наставил его на верный путь, помнишь?..
Только после её доводов, Эми наконец осмелилась обернуться и посмотреть Рине в глаза. Юная девочка с большой неожиданностью для себя, увидела, как печальный тёмный янтарь в них залился приглушённым белым светом, в котором, однако, не переставала мерцать злополучная тоска, давившая её сердце.
- я верю тебе, моя милая, - теплее сказала она, но вскоре вновь отвела его – но я понимаю Дарена и совсем не осуждаю его. Наоборот, я очень благодарна ему, ведь его слова, пусть даже самые нескромные, были совершенно честны, они заставили меня прозреть… после того, как я выслушала их, я почувствовала себя той, кем являюсь на самом деле – эгоисткой, предательницей!..
- но Эми!.. – вскричала было Рина, разведя руками, однако сестра не позволила ей договорить.
- не надо, - ровным тоном пресекла она, плавно взмахнув ладонью – не стоит говорить мне, что это неправда. Я ужасное создание, Рина, я не знаю, когда в последний раз испытывала нечто подобное! – тут её спокойный тембр стал постепенно возвышаться, заметно подрагивая -  если бы ты представляла, как мне жаль, как бы я хотела перевести стрелки часов, чтобы суметь совладать с собой и попробовать заново. Своим желанием я разбила судьбы тысячам ни в чём неповинных людей, я сама поднесла Небесный остров врагу на блюде! Я настоящая изменница! – здесь её речь оборвалась, чуть ли не сорвавшись на крик, и Эми в отчаянии схватилась за опущенную голову, тело её слабо тряслось, как будто от холода.
В этот миг та суровая безнадёжность и бессилие, охватившие Рину вместе с долгожданной сестринской встречей стали возрастать, погружая в себя её потерянную натуру – малышка в первый раз почувствовала, как в ней пробуждается подобное, безысходное чувство искреннего сострадания и безысходности, она и помыслить не могла, что ей сделать, чтобы избавить чувствительную Эми от такого тяжёлого бремени вины. Если бы эта незримая ноша, отягощавшая плечи семнадцатилетней девочки, имела сформированный материальный вид, малышка бы не помешкала – не задумываясь бы набросилась на неё и защитила бы сестру, но сейчас… сейчас ей ничего не оставалось делать, кроме как лёгкими поглаживаниями придержать её бесконтрольно трясшиеся плечи.
Тем не менее эта внезапная вспышка наваждения окончилась довольно быстро: не прошло и пары минут, как Эми, резким движением вскинула голову наверх и, очень пристально всмотревшись в небольшой кусочек чистого неба, просвечивавший из-за угрюмых верхушек пальм, в который раз утёрла покрасневшие глаза. После этого она снова оглянулась к младшей сестре, поразив её глубоким, рассудительным и благоговейным, но в то же время нестерпимо отчаянным взглядом.
- желание одной безрассудной беднячки никчёмно по сравнению с судьбой целого острова, - грустно протянула она, а потом опять, торопливо и непредсказуемо перевела усталый, измученный янтарный взор вдаль, однако выдавила очень жестоко, но предельно откровенно – как жаль, что мне удалось понять это только из его уст…
Рина также опустилась в томительные размышления. Почему-то, по пути сюда у неё не возникало сомнений в верности выбора господина Герольда, без прочих обсуждений указавшего на малышку. Они с Эми – родственные души, сёстры, в их жилах течёт одна кровь, так отчего она с трудом находится с ответом, почему ком в горле не даёт ей промолвить ничего ободряющего.
- поведение Дарена можно объяснить, - всё же медленно произнесла она – он, как и все мы, тревожится о благе Небесного острова, о нашем светлом будущем, а ещё боится навсегда потерять своего отца, не увидеться с ним больше… - девочка заколебалась, долго и тщательно взвешивая, стоит ли продолжать поддерживать свою сложившуюся мысль, но решилась – и… и я тоже часто думаю о маме: думаю, что бы произошло, если бы она не встретила того человека на рынке, и станция не послала бы ей злокозненное письмо со слащавыми красноречивыми обещаниями. Наша семья жила бы очень скудно и приземлённо, но мы были бы едины. Все втроём мы бы стали одним большим сердцем. Мама, вместо того, чтобы пропадать на «Вивет» и внимать манипуляциям Энцберга, узрела бы мой первый шаг, послушала бы, как я по слогам зачитывала свою первую книжку и обязательно бы похвалила мою первую букву, неаккуратно, но очень старательно выведенную мною чернилами в прописи… во все значимые события моей жизни её не было рядом, зато была ты, Эми! Мама оставила меня под твоей опекой, замечательно зная, что ни за что не ошибётся! И всё-таки… иногда я думаю, и сердце мучительно замирает в груди. Я боюсь представить, какие подлости внушает ей мерзавец-капитан, но его влияние на неё неоспоримо!..
- я тоже много вспоминаю о ней, - отозвалась Эми – она была со мной всё моё детство, и я никогда в жизни не встречала человека благороднее неё – ради меня, а позже и тебя она могла подолгу трудиться на нескольких работах в день, она утомлялась, но не позволяла себе отдыхать. Даже, когда Анн, прознав о нашем бедственном положении, выделила нам документы на скромный домик, она не запустила свою работу, лишь становилась усерднее с каждым днём… - скоро она приумолкла, а потом сжалась и поморщилась, словно от боли – но я не давала себе забыть ещё кое-кого… но этот рассказ ты уже не поймёшь, - отрезала семнадцатилетняя девочка.
- а ты расскажи! – упрямо взвилась рыжеволосая девочка и глаза её вновь затлели ярым пламенем. Видя, что сестра опустила подбородок и сильно колеблется, уверила её – если ты поделишься этим с кем-то, тебе непременно станет легче.
Вместо ответа Эми глубоко вздохнула и, выпрямившись, улеглась на пальмовом стволе, вытянув ноги и положив голову на колени маленькой сестрёнке. Глаза её всё ещё туманились в жадном поиске чего-то неизведанного, незнакомого для малышки.
- проку от этого не будет, - полушёпотом промолвила она, обращаясь к себе, но, чуть помолчав начала – ты ничего не поймёшь, Рина! По крайней мере, до тех пор, пока сама не услышишь звонкую мелодичную трель флейты, пока не взметнёшься на крышу ближайшего дома и не побежишь, не различая под собою черепицы. Ты ничего не будешь помнить в это мгновенье, успеешь позабыть саму себя, а когда отыщешь исток этого чудесного звучания… ты и представить не можешь, какой удар, какая нещадная боль, сломила, сокрушила и разорвала меня, когда нежная рука выскользнула из белой перчатки, когда я потеряла его из виду, хорошо понимая, насколько было высоко… я действительно считала себя убийцей, разломавшей жизнь другому! С тех самых пор я не могла спокойно спать – все, даже самые безмятежные и на первый взгляд приятные сны раз за разом имели одинаковый исход, оборачиваясь страшной трагедией!.. я почти возненавидела себя, я по сию пору не могу понять, что со мной произошло, что побудило меня на такое, но эти чувства… они ослепили меня, милая! Я пала под ними, нырнув в них с головой, у меня не оставалось сил и они завладели мной. В ту секунду, излагая желание, я считала, что я поступаю правильно… теперь я получила, что хотела, но почему-то не испытываю никакой радости и гордости. Воскреснув, он посмотрел на меня так, будто поддерживал то осуждение толпы, на меня обрушенное, будто не хотел своего возрождения… я так сожалею, моя славная сестрёнка! – быстро выпалила она, дотронувшись до румяной щёчки склонившейся над ней Рины, украшенной россыпью веснушек – я была эгоистична, так слепа и бездарна! Мне доверили важнейшую задачу, а я всех подвела! Всех: и команду, и госпожу Анн, и… 
- нет, нет! – на глазах милой Рины тут же проступили слёзы, тяжело покатившиеся по лицу – это я виновата! Я же видела, что с тобой что-то происходило, но я была так поглощена мыслями о скором триумфе и подвиге, что даже не попыталась разговорить и расспросить тебя. Возможно, если бы не моя глупость, всё сложилось бы иначе!..
Они сидели, витая в своих мыслях и грёзах, а также изучая глазами удивительное место, густые заросли диких пальм, развернувших перед ними свой пышный зелёный убор, заслонив от вездесущего, точно навязчивого, солнца. Прислушиваясь к редким тревожным всхлипам Эми в её неспокойном полусне, Рина внимательно наблюдала за тем, как шевелятся сброшенные пальмовые листья, застлавшие собою ровный песок – то пробивались к водопою крупные песчаные жучки, преодолевая все препятствия на своей дороге к заветной водице. Добравшись до ближней лужи, которая разлилась в нескольких шагах от девочек, вереница насекомых принялась с жаждой хлебать свою награду.
- нам нужно поучиться у них, - высказалась малышка, потихоньку толкнув сестру, чтобы она открыла глаза и оценила эту картину – у нас нет больше возможности для объединения элеметалей, но у нас есть мы сами, мы сами вольны распоряжаться своей судьбой и искать своё предназначение. Никто не сумеет заставить нас поступить иначе, и это главное.
Полюбовавшись зрелищем через сощуренные глаза, Эми согласно кивнула, и поднялась с колен сестрёнки. Вместе они направились к этой луже, которая, при ближайшем рассмотрении, оказалась просто кладезем кристально-прозрачной пресной жидкости. Рина и Эми коротко взглянули на свои отражения, расплывающиеся её хрупкой поверхности, затем сложили ладони и, набрав в них немного воды, омыли ею свои заплаканные лица, почти моментально ощутив себя свежими и бодрыми, словно кардинально другими, переродившимися.
- ну что?.. – приподняв блестящие глаза, спросила Рина старшую сестру – мы вернёшься ко дворцу со мной?
- да, - уверенно подтвердила та, признательно сверкнув очами – я вернусь.