Западно-Сибирская равнина. Видение

Итак, я обещал рассказать ясный сон, который, как я впервые понимаю, имеет отношение к настоящим и предстоящим событиям на планете Земля.
...
Ясный сон это не обычный сон, а видение настолько ясное, что запечатлевается на всю жизнь. Таких снов у меня всего было около 10. Некоторые из них я публиковал когда-то в своих блогах. Вроде и этот сон был где то в сетевом архиве, но найти сейчас не могу, буду воссоздавать заново, из памяти. Приснился он мне примерно в период между 1988 – 1994 г. Точней не вспомню. Скорее всего, я работал тогда смотрителем в Троицком соборе Пскова с 1988 по 1990 год.

Вижу себя, жену и старшего сына идущими по открытому пространству в сторону одиноко стоящего пустого монастыря. Каждый из нас несёт на плече большой деревянный крест. И на этих крестах – распяты наши же мертвые тела. На моем кресте – моё тело, и т.д. Это воспринимается как должное, уже привычное. Подходим к двухэтажному зданию монастыря, которое вписано в примыкающие к нему стены. Входная дверь открыта, поднимаемся по каменной лестнице на второй этаж и оказываемся внутри большой комнаты или маленького зала с невысоким потолком. В зале только одно окно, но оно достаточно большое. Ставим кресты к стене, отдыхаем. Я знаю, что монастырь пуст, в нём никого нет и давно уже нет. И ещё я знаю, что здесь нам предстоит находиться неизвестно сколько времени в ожидании некоего важного события. Самое близкое по смыслу к этому событию, как я понимаю, Второе Славное Пришествие Христово.
Я подхожу один к окну, в котором нет стекла, и начинаю смотреть в окно. Тут главный момент – что я вижу. Взгляд мой как бы поднимается высоко над землей и обозревает огромную – до горизонта – равнину, которая вся, насколько хватает глаз, покрыта холмами, образованными мертвыми телами людей. Сказать о количестве холмов и тел не представляется возможным – оно огромно и кажется бесконечным. И получается так, что мы шли неизвестно сколько и откуда мимо этих холмов. Состояние моего духа близко к последнему отчаянию. Я смотрю в небо и вижу, что оно низкое, плотное, грязно молочного цвета. Трудно представить, что из этого неба может хоть когда-нибудь прийти Исус Христос. Мое отчаяние достигает такой интенсивности, что я чувствую, как в моей груди сдвигаются с места как бы пласты духа, как бы содрогается его структура, как будто дух – или душа? – имеет свою конкретную форму.
В этот критический момент, совершенно неожиданно, рядом со мной оказывается соборный сторож – он же известный в Пскове юродивый того времени – Дядя Миша (Князев). Он одет так же, как и всегда – в надорванной телогрейке, ватных засаленных штанах, в разбитых больших ботинках. Борода, как и волосы с сильной проседью, взгляд, как всегда пронзительный и твёрдый. Только здесь я уже вижу, что это не просто сторож Дядя Миша, с которым я был дружен, а некая духовная светлая сущность, скорее всего – ангел. Он стоит рядом укрепляет мой дух, как бы без слов говоря – «Держись! Что же ты дрогнул». И я понимаю, что надо ждать и дождаться. Непременно дождаться.
Конец видения.
Если попробовать сделать привязку к местности, то единственное, что приходит на ум – Зауралье, Западно-Сибирская равнина.