Homo economicus - экономист или хрематист?

ЭПИГРАФ

Удивительно, насколько различны методы, которыми пользуются социологи и экономисты, анализируя проблемы социальной упорядоченности и взаимозависимости. Если по мнению социологов все, что не нормируется, является неупорядоченным и дисфункциональным, то экономисты утверждают, что всё организованное нерыночным способом – неэффективно и малопроизводительно.

Этому различию во взглядах на социальный порядок соответствуют лежащие в основе этих наук образы человека: homo sociologicus разучивает, интернализирует и играет свои роли с тихой радостью субъекта, для которого нет большего удовольствия, чем минимизировать разницу между должным и существующим; homo economicus с превеликим удовольствием максимизирует свою полезность и изыскивает всё новые возможности для удовлетворения своих потребностей.

Не шизофреник ли человек в социальных науках? Или, быть может, он составляет небольшую группу, основанную на разделении труда, и является диадой, а не монадой?

— Peter Weise. Homo economicus und homo sociologicus: Die Schreckensmanner der Socialwissenschaften // Zeitschrift fur Sociologie. April 1989, Jg.18, H.2, S.148–161.

__________

Понимаю, что столь длинный эпиграф несоразмерен той маленькой собственной мысли автора, которую вы обнаружите под конец. Но слова Петера Вайзе, да ещё в талантливом своей художественностью переводе В.И.Рубцова, того стоят. Тем более, что ироничный взгляд немецкого учёного на концепцию homo economicus я практически разделяю.

Сам термин homo economicus придумал никакой не Альфред Маршалл, а малоизвестный английский политэконом Charles Stanton Devas (1848–1906), высмеивавший в своей «The Groundwork of Economics» модель рационального субъекта экономики Дж. Ст. Милля:

— «Mill has only examined the homo oeconomicus, or dollar-hunting animal» («Милль только исследовал homo oeconomicus, это охотящееся за долларами животное»).

Согласья между разными школами экономической мысли в понимании homo economicus нет. Мнений же, как водится море: достаточно открыть диссертацию Н.Комаровской «Эволюция homo economicus» (2012), да и та кое о ком умолчала. Например, о Марксе. В том же 2012 году вышел учебник «Экономическая история». Там вместо рассуждений об абстрактной модели усреднённого человека, я поставил в своих разделах homo economicus в более широкий контекст,восходя к этимологическому смыслу — «человек, наделённый экономическим мышлением». В этой постановке проблемы я задаюсь целью найти истоки предпосылки зарождения этого специфического мышления на ранних этапах развития цивилизации. Начертив формулу homo sapiens —> homo economicus, я указал на первобытную формацию, как эпоху, в которой надо искать предпосылки этого перехода:

— «Первобытность», т.е. начало стадии первичного бытия homo sapiens как человека приходит в начале палеолита, с появлением первых орудий труда.

Идеограммы, значки и другие элементы письменности — явный признак, что это экономическое мышление уже возникло. Ведь человек придумал буквы не для того, чтобы писать стихи и даже молитвы, а чтобы помечать объекты, как собственность и, конечно же, чтобы потом их считать. Отсюда, письменность — признак начала классового расслоения, одновременно с которым формируется особое экономическое мышление класса частных собственников. Фиксация итогов счёта, операций на материальном носителе также косвенно указывает, что в надстройке формируется имущественное право, институты и процедуры разрешения конфликтных ситуаций. В этом смысле письменность — маркер зарождения homo economicus в оригинальном (с XIX века) понимании этого субъекта, как экономического эгоиста, в системе приоритетов которого накопление личного богатства находится на первом месте.

Недоумение, если не смех вызывает примитивная апология Н.Комаровской:

«Богатство служит средством достижения разнообразных целей, которые в том числе могут быть альтруистическими. На это обращали внимание и классики и неоклассики, как например, Адам Смит, а впоследствии маржиналисты Ойген фон Бём-Баверк и Альфред Маршалл. Таким образом, эгоизм не присущ подлинной версии „homo economicus”» (цит. соч., с. 130)

Путая классиков с неоклассиками, преподавательница МГИМО демонстрирует высший класс демагогии, как особого оружия дипломатов. Сделать из посылки «в том числе могут быть альтруистическими» вывод «эгоизм не присущ подлинной версии „homo economicus”» — это надо уметь! Не зря Комаровская боится упоминать имя Маркса — сам метод его учения отсекал манипуляции, в которых частное выдаётся за общее. Сколько бы шуб „homo economicus” ни скинул в порыве щедрости со своего барского плеча — это будут капли в валовом объёме эгоистически присвоенных им благ. Миллиардные бизнесы раскручивают с младых ногтей не для того, чтобы построить богадельню.

* * *

Такая «филантропия» — форма «отката» соплеменникам, известная в исламе как вакуф… Чтобы читатель не заснул над деталями вакуфного права у мусульман, расскажу христианскую назидательную историю.

Убили одного мафиози (совпадение со вчерашним убийством крёстного отца выборгских фарцовщиков случайное). Бодро направился он к воротам «Рай», а архангел Михаил его останавливает и говорит: а тебе не сюда, раб божий.

— Чо за дела, начальник! Я пять церквей в городе открыл, купола позолотил, на каждый праздник башлял в епархию фуеву тучу баксов...

Нажал архангел Михаил кнопочку, вызвал апостола Петра.

— За тридцать лет, пока ты сидел на власти в своём городе, в бандитских разборках погибли сотни людей, тысячи лишились крова, пенсионеры обнищали и мрут от голода и болезней раньше времени. Притворная жертва не богоугодна, так что изволь...

— А.... а.... э.... — мафиози аж дар речи потерял.

— А деньги мы вам вернём, — изрек архангел Михаил и указал обоюдоострым мечом на ворота «Ад».

* * *

Благодарить частных собственников за возникновение экономического мышления не приходится. Исторически первичными были не частнособственнические, а общественные, коллективные его формы. Персонификацией homo economicus эпохи первобытного коммунизма были старейшины племён. Держа в своём коллективной памяти ориентиры аграрного календаря, они каждый день распределяли соплеменников их по участкам труда соответственно возможностям каждого. Они же формировали и раздавали фонд жизненных благ регулировали меру личного потребления.

За утверждением Комаровской «эгоизм не присущ подлинной версии „homo economicus”» читается декларативная апологетика: раз есть капля мёда в бочке дёгтя, то ряда махинаций с терминами — и на бочке уже написано «Мёд». Нас уже приучили к мысли видеть «Докторская колбаса» там, где полагалось бы «отходы птицепродуктов». Выправить манипулятивный перекос у Комаровской легко. Заменим навязываемую ею оценку „подлинной” на „исторически первой, первобытно-коммунистической” — и всё встанет на свои места, открывая поле для дикуссии, что считать подлинным, а что поддельным.

Задачи данной статьи такой дискуссии не предполагают. Максимум, что я могу положить на этот алтарь здесь — очертить исторические границы господства общественно-собственнического (коммунистического) начала, как регулятора общественного воспроизводства, и указать причины, по которым оно разлагается под натиском экономического эгоизма частнособственнического начала.

В этой части своего дискурса я предполагал просветить читателей насчёт терминов «Экономия» и «хрематистика». к счастью, коллега Андрей Дементьев ещё на прошлой неделе дал ссылку на готовый материал за своей подписью - http://proza.ru/2018/01/10/647. Мне не важны изъяны его изложения: главное, что я сэкономил 2-3 абзаца и могу писать слова «экономия» и «хрематистика», зная, что меня поймут.

Сверхзадачей условного „homo economicus”, управляющего первобытно-коммунистическим хозяйством, является расширенное воспроизводство населения, главным условием чего является достаточность пищи. Для наглядности сведём весь аграрный сектор к зерноводству. Поскольку урожаи год от года изменчивы, уже в этой точке возникает необходимость изымать зерно для посева и в страховой фонд прежде, чем начинать раздачу каждому для конечного потребления. То есть, своеобразной «хрематистикой» занимаются и в чистом «экономическом» хозяйстве. Существенная разница: конечный благополучатель такого накопления — не частный собственник, а всё население.

Производственные связи внутри натурального первобытно-коммунистического хозяйства незамысловаты, и его последовательное укрупнение никому не в ущерб. Наоборот: за счёт неодновременности возникновения „форс-мажоров” на разных территориях образуется относительный излишек запасов. Желающих купить их в окружающем мире почти нет, и поэтому на радость населению объём бесплатных раздач на празднествах растёт - это почти что аналогия ОФП при социализме.

Великие пирамиды, несомненно, самый грандиозный памятник преимуществам централизованной управляемой, и притом практически безденежной экономики. Зачем деньги, если работников кормят-одевают бесплатно! Зачем кого-то нанимать, если вот они — десятки тысяч свободных крестьян, не рабов, ежегодно изнывающих от безделья в месяцы разлива Нила! Между прочим, в советское время конкуренция между желающими поучаствовать в строительстве Днепрогэса доходила до анонимок и заявлений в компетентные органы. Трудно отрицать, что и в Египте, где „homo economicus” проводили схожую политику строгого учёта и контроля за расстановкой трудовых ресурсов по рабочим местам, могла существовать и такая мотивация к условно-бесплатному труду за жирное натуральное довольствие.

* * *

Как всё ещё со школы знают наперёд, первобытный коммунизм пал, будучи подточен изнутри разлагающей жаждой стяжательства и наживы на чужом. Нет ничего поучительнее рассказа об этой первой в истории революции… буржуазии тогда не было — назовём её хрематистической. Параллели с тем, что мы наблюдаем с 1991 года, порой убийственны. На этом месте ставлю очередную заглушку - placehoder для ссылки на пока ещё не дописанную главу. Из неё — только один «демонстрационный трейлер»:

* * *
Народец, овладевший искусством хеджирования и свопов, фьючерсов и ипотеки, бьёт поклоны перед идолищами доллара и рынка за то, что теперь-то человек стал умнее, чем три тысячи лет назад. Как бы не так! Открываем «Хрестоматию по истории Древнего Востока»:

— Он повторил обращение дважды и сказал при этом: «Пусть мне заплатят покупную цену 4 рабочих дней рабыни Хенут». И пастух Мосе дал ему … зерна стоимостью в 4 кольца, 6 коз стоимостью в 3 кольца и 1 кольцо серебра, всего 12 колец.
— И 2 рабочих дня выпали у рабыни Хенут. Он дал мне 2 рабочих дня Мериремтсефа и 2 рабочих дня раба Нехсетхи при многих свидетелях

Три вопроса по этому папирусу:

1. Вам не кажется, что три тысячи лет назад в Египте у Маркса был великий предшественник, который вывел закон стоимости? По которому исходным мерилом пропорций, в которых товары обмениваются, являются затраты труда; причём усложнённый труд «ценится» дороже при переводе в единицы труда (трудодни) более простого?

2. А вы заметили, что в этой изощрённой схеме фигурирует всё, вплоть до труда рабов — но только не деньги в привычной монетной форме? Какие-то кольца из разных металлов ещё только на пути к "всеобщему эквиваленту", но кроме 1 кольца серебра пока это "идеальные" счётные единице, а на практике расплачиваются зерном и козами.

3. Рабы мало, что дорогие, так ещё женщины-рабыни официально освобождаются от работы в "критические дни"!

Так что вот: выходит, что погоня за денежным эквивалентом начинается задолго до появления самих денег. Так что отмена долларов и вообще всех валют никаким образом не может устранить тягу к стяжательству как причину всех зол. Вода всегда найдёт дырку, через которую утечь.

* * *
Если бы только Аристотель осуждал хрематистику! Ведь следом за ним на эти позиции встала вся христианская церковь (ещё не расколотая на Запад и Восток). Фома Аквинский главный, но не единственный церковный философ-экономист о том же писал. Почему?

Да потому, что знали они из давней истории цену, которую большинству приходится оплачивать ради утех самолюбия меньшинства, да ещё фарисейски прикрытого рассуждениями о благотворительности.

Перелом общественному сознанию был нанесён в годы зарождения протестантизма. Лучше Макса Вебера («Протестантская этика и дух капилализма») вроде никто до сих пор эту тему не раскрыл.