Гл. 18 Новосибирск - Сибирский Чикаго

                В кольце лесов и снежной сини,
                Родился славный сын России,
                Народным подвигом зачатый,
                Задорный и молодцеватый.
                Не Рим - всего одно столетье-
                Двадцатый век тебе отметил.
               
                стихотворение о Новосибирске,
                поэт Л. Гагай

Повесть о послевоенном поколении

           Естественно было бы cказать, что Сибирь встретила Сашу сурово: декабрьский мороз, метели замели дорогу, он с трудом добрался до города в насквозь промерзшем автобусе.
          Однако Новосибирск встретил его довольно приветливо. Конечно, мороз был непривычный, за сорок, но аэродромный автобус быстро доставил пассажиров до прекрасного современного аэропорта, оттуда автобус-экспресс, в котором было даже жарковато, довёз его с комфортом до города. В пути Саша узнал, где ему выйти и на какой транспорт пересесть. Уже вскоре он был у проходной Новосибирского инструментального завода, не успев даже замерзнуть.

           В отделе кадров ему дали направление в общежитие молодых специалистов и велели прийти завтра к 10 часам. До общежития было недалеко и пешком, но мороз и нелегкая поклажа сделали выбор в пользу транспорта. Ехать нужно было в объезд, с пересадкой, и уж здесь ему пришлось помёрзнуть: в трамвае было ужасно холодно, в троллейбусе - ненамного теплей.
           Для молодых специалистов в двухэтажном неблагоустроенном доме выделили три комнаты на первом этаже. В доме была только холодная вода. Печку топила углем нанятая заводом тетя Дуся, из этого же дома, она и комнаты убирала. Большой туалет, холодный зимой и прекрасно благоухающий летом, размещался на улице.
          Общежитие для специалистов было мужское. А поскольку его жители, кроме юного Саши, были выпускники институтов, молодые крепкие мужчины, коллектив же завода преимущественно состоял из женщин, то частыми гостями общежития, как понял потом Саша, были девушки с инструментального.

            Познакомившись с ребятами и немного поработав на заводе, Саша вновь убедился, что немалое значение в жизни человека, в том числе в его карьере, играет случай, стечение обстоятельств. Кому как повезёт. Так было и с его новыми товарищами.
           Анатолий пришёл на предприятие, когда механическая обработка на заводе стала широко заменяться штамповкой, ковкой, расширялся отдел главного металлурга, ввели должность заместителя главного металлурга. И эту довольно высокую должность, которая с годами становилась на заводе всё более значимой, ввиду изменения технологий, он счастливо получил в самом начале трудовой деятельности.
           По этой же металлургической специальности, но на месяц позже, прибыл на завод Георгий. В это время в кузнечный цех требовался мастер. Тяжелейшая, можно сказать собачья работа, досталась прямодушному, чуть вспыльчивому, из-за производственных неурядиц нередко ссорящемуся с начальством молодому мужчине. В цеху, на его работе, наверное, невозможно было не ссориться: от него требовали начальники, он требовал с подчиненных. Георгий, единственный из приехавших на инструментальный специалистов, все три года трудился на одной, изматывающей должности, не имея даже времени на личную жизнь. И отработав положенное время ушёл с завода.
           Так же на должность мастера, в другой цех, попал Юрий. Цех был менее проблемным, чем у Георгия, работа намного легче и в две смены. Отсюда и причин для конфликтов меньше. Контактный, умеющий поладить с начальством, Юра вскоре стал начальником участка. Начало было положено, а потом, удачно женившись на заместителе директора престижного и популярного новосибирского ресторана, куда ходили и руководители завода, быстро стал подниматься по карьерной лестнице.

          Саше повезло попасть в самое творческое подразделение завода, где работали высококлассные специалисты. Ему, после техникума, была прямая дорога в один из цехов технологом. Но в это время на заводе, как и по всей стране, широкими темпами шла автоматизация производства. Было создано специальное конструкторское бюро, которое проектировало для заводского производства специальные станки, автоматизированные линии. Туда собрали лучших конструкторов завода и некоторых других предприятий города, результаты работы были впечатляющими, поэтому СКБ и его начальник Жуковский, пользовались у руководства завода большим авторитетом, СКБ расширялось. Очень удачно для себя приехал Саша, попав в ученики к классным специалистам.
          Конструкторское бюро занимало второй этаж здания недалеко от проходной. Фактически это было одно большое помещение, где располагалось множество кульманов конструкторов и рабочих столов сотрудников. Кроме этого, был кабинет начальника, куда Саша и направился.
- Здравствуйте, Юрий Владимирович! Начальник отдела кадров направил меня к Вам.
- Добрый день. Ты, наверное, наш новый сотрудник?
- Да, моя фамилия Зиганшин.
- Знаю, знаю. Садись Саша. Как устроился? Общежитие у нас конечно не очень. В смысле благоустройства. Но ребята там все серьезные, у них есть чему поучиться.
- Это хорошо. А в благоустроенных квартирах я и не жил.
- Будешь работать в группе технологов. Коллектив небольшой, дружный. Пойдем, познакомлю.
         Они прошли вглубь зала, туда, где компактно расположилась группа технологов. Начальник представил нового сотрудника, попросил всех помогать ему на первых порах.
          Строго говоря, хотя Саша успел за свою короткую жизнь немало поработать, первые навыки работы в коллективе он получил именно здесь. Две молодые женщины, Люба Потапенко и Галя Стрельцова, взяли шефство над ним, совсем молоденьким пареньком, живущим вдалеке от мамы, от родных. Как старшие сестры. Обе были замужем, имели детей. Вскоре Саша подружился и с мужем Гали, Юрием Михайловичем, высоким весёлым мужчиной, балагуром и острословом, приходившим в СКБ играть в бильярд. Этой игре большая часть мужского коллектива СКБ посвящала обеденное время и час-другой после работы. Увлёкся бильярдом и Саша, играл неплохо, но мастером, как многие коллеги, не стал.

          С семьей Стрельцовых Саша потом очень сдружился. А вот муж Любы, как правило, сухо здоровался и смотрел обычно неприветливо. Наверное, ничего в этом не было необычного: он был руководитель одного из цехов, старше Саши лет на пятнадцать. Что ему: радостно улыбаться при встрече с едва знакомым вчерашним выпускником техникума? Но Саше всегда казалось, что дело не только в этом. Муж Любы ревновал её. К Саше, к другим мужчинам вокруг неё. Галя и Люба были симпатичные, весёлые, женственные, в прекрасном возрасте «около тридцати». Более серьезная, чуть старше, Люба, кажется, даже больше притягивала взгляды мужчин. Она выказывала определенную симпатию Саше, возможно материнскую, но это волновало его. Наверное, вот эти взаимные, чуть видимые волны притяжения и были замечены мужем Любы.
          Весь коллектив бюро относился к Саше как к «сыну полка». Многие годились ему в отцы-матери, считали, что он здесь один, за ним некому присмотреть, помочь, подсказать что-то, поэтому очень тепло шефствовали над ним. Они просто не знали, какую школу жизни Саша прошёл за четыре с половиной года самостоятельной жизни в период учёбы в техникуме. А до этого его многому научила улица. И всё же помощь старших товарищей была не лишней, он был благодарен им.

          По характеру работы Саша часто бывал в производственных цехах. Он любил ходить по заводским цехам ещё со времен техникумовской практики на Переволоцком заводе. Здесь, на инструментальном, ощущения были намного масштабнее, мощнее. Самое большое предприятие Октябрьского района Новосибирска выпускало разнообразный инструмент в огромных количествах: сотнями тысяч и миллионами штук. Здесь были практически все виды производства.
          Особенно привлекал его пятый, кузнечнопрессовый цех, именно мощью оборудования, станков, запахом горящего металла. Словом это был Завод, как представляли его себе тогда большинство людей: грохот, дым, движущиеся механизмы. Но в этом цехе был участок «разочарования», побывав на котором многие, в том числе и Саша, выходили с горьким чувством, с чувством жалости к работающим там женщинам.
           Это был участок обдирки и полировки изделий кузнечного цеха, в основном гаечных ключей. Множество женщин сидели на табуретках перед небольшими станками, на которых с огромной скоростью вращались, с правой и левой стороны станка, широкие войлочные диски, с нанесенным по периметру дисков абразивным материалом. К коленке каждой работницы был привязан кусок войлока. Держа обеими руками гаечный ключ, работница прижимала коленкой этот ключ к вращающемуся диску, убирая неровности на ключе после штамповочного производства. После этого, тем же способом, работница полировала торец ключа на левом диске, где абразивный материал был гораздо мельче. Мелкие пылинки металла и абразивного материала летали в воздухе, покрывая всё вокруг. Лица женщин были закрыты очками и повязанными на нос и рот платками, которые мало защищали от пыли, проникающей в легкие работниц. Большинство не выдерживали долго на этой работе, а кто отрабатывал нужный стаж – уходил на пенсию в 45 лет.
          Саша наблюдал реакцию Гали и Любы, когда эти женщины проходили мимо окон СКБ, в столовую.
- Люба, смотри, бедные полировщицы идут.
- Бедолаги. Ну, кто скажет, что это женщины?
           Действительно, по территории завода шли существа непонятного пола: поношенные, покрытые пылью телогрейки, такие же пыльные ватные штаны, мужские шапки на головах. И только некоторые особенности женских фигур позволяли засомневаться, что идут мужики с тяжелого производства.
          В другом цехе, десятом, где выпускали миллион сверлильных патронов в год, стояли длинные ряды одинаковых станков, на которых несколько десятков женщин выполняли примитивнейшую операцию – сверлили отверстия в корпусе патрона. Они с утра до вечера с усилием «давили» правой рукой на рычаги штурвала, вгрызаясь сверлом в металл. Просверлив первое отверстие, поднимали сверло, левой рукой проворачивали корпус сверлильного патрона на одну треть оборота, потом опять давили штурвал, сверля второе отверстие, затем также просверливали и третье отверстие. Сняв деталь, одевали на конус новую заготовку и монотонный труд продолжался. Женщины сверлили и сверлили: часы, дни, годы - до одурения. Тысячи, десятки тысяч отверстий. А на правой руке с годами у них появлялись неплохие мускулы.
          На заводе работало более 5 тысяч человек. Преобладало массовое производство несложных изделий, с наличием простейших, примитивных операций, поэтому было большое количество неквалифицированных работников, преимущественно молодых девушек. Некоторые получали образование и переходили на другую работу. Другие на всю жизнь так и оставались на своих местах, за примитивными станками. Но большинство работали 5-10 лет, потом не выдерживали и уходили с завода. Вместо этих женщин, приходили новые, моложе. И так без конца. Огромный Октябрьский район, где находился завод, давал постоянное пополнение. Созданные при заводе опытный цех и СКБ, куда повезло попасть Сане, как раз занимались тем, что проектировали и строили станки автоматы, целые автоматические линии и освобождали людей от их монотонного труда.

           В шестом цехе, где на первых порах больше всего времени проводил Саша, тоже стояло несколько рядов однотипных станков, а также размещался участок гальваники, где из больших чанов с разными растворами испарялись ядовитые вещества. Можно сказать обычное производство на заводах того времени. Саша, замеряя время выполнения операций рабочими, проводя другие обследования, много общался с работниками цеха. Особенно оживлялась при его появлении и охотно общалась с ним трудившаяся здесь девушка Лариса.
          Она выполняла примитивнейшую операцию: нужно было взять из ящика заготовку, вставить в патрон, крутить маховик, пока резец не срежет торцевой облой, излишек металла. Потом всё в обратном порядке: вернуть резец на место, вынуть из зажима деталь, бросить её в ящик с готовыми деталями. Задание было около тысячи деталей, поэтому все эти манипуляции нужно было проделать за смену тысячу раз. И так изо дня в день.
          Поскольку труд был неквалифицированным, то и оплата невысокой. Рабочих всегда беспокоил вопрос увеличения норм выработки, снижения тарифов. Они знали, что подобные изменения часто следовали за внедрением различных новшеств, в результате которых задание на смену увеличивалось, например, с 1000 до 1100 деталей. Зарплата обычно оставалась той же.
           В принципе, это было можно сказать справедливо, ведь завод понёс дополнительные расходы: проводились обследования, разрабатывалась новая технология, изготавливалась и устанавливалась новая оснастка и теперь работник тратил на выполнение работы меньше времени и усилий. Но большинство рабочих не задумывались над этим. Постоянное повышение норм выработки, уменьшение оплаты за изготовление одной детали нервировало их, раздражало.
          Поэтому, и Лариса вначале испытывала некоторую неприязнь к новенькому работнику, измеряющему время выполнения ею операции. С другой стороны, её заинтересовал этот образованный парень. Совсем молоденький и уже инженер, который запросто, на «ты» общался не только с мастером, но и начальником участка (что неудивительно, оба жили в общежитии для молодых специалистов).
- Для чего Вы записываете время выполнения мною работы, всё расспрашиваете? Опять расценки будут снижать? – немного задиристо обратилась Лариса к Саше.
- Да нет, просто мы хотим понять: если сделать станок-автомат, какие операции он сможет выполнять быстрее человека. Сейчас можно заменить автоматом практически любого станочника, но не всегда это бывает выгодно.
- Почему?
- Если станок будет выполнять работу медленнее человека, а на его создание, изготовление, обслуживание ещё ведь нужно и денег много потратить, то конечно пока лучше на этом месте оставить человека. Некоторые станки очень дорогие получаются.
- Ну да, а то, что мы здесь сами как автоматы крутимся, это ничего?
- Вот вашу работу мы как раз и хотим передать автоматам, так что будет у тебя другая, более интересная работа.

          Саша стал ещё чаще приходить в этот цех, иногда и в обеденный перерыв. Из бесед с Ларисой он узнал, что она была замужем, теперь развелась, живёт с родителями. Они подружились, Лариса познакомила его со своими подругами. Они жалели Ларису, жизнь которой с мужем была нелёгкой, он много пил. Через некоторое время Саша пригласил девушку в театр. Спектакль был прекрасным, Лариса – обворожительной. Невысокая, отлично сложенная, что подчеркивалось одетым по данному случаю новым платьем, с красивыми чертами лица, на котором сверкали большие, весёлые глаза.
           В общежитии завода был везунчик: единственный из всех он жил один, в небольшой комнате. Парень на два дня уезжал к друзьям, и Саша попросил у него ключ от комнаты. После спектакля, немного смущаясь, он пригласил Ларису в гости, к себе в общежитие. Дверь в комнату была прямо напротив входа и им удалось проскочить незаметно для тёти Дуси, которая как раз топила печь.
           Саша запер дверь и повернулся к Ларисе. Она улыбалась, её большие, чуть навыкат глаза, блестели в свете луны. Сгорая от нетерпения, чуть дрожа от ожидания близости с обворожительной женщиной, он поднял её на руки и понёс на кровать.
- Платье, платье, - чуть прошептала она.
           Он аккуратно поставил девушку на ноги у самой кровати. Скинув платье, Лариса быстро, стыдливо, скользнула под одеяло. Но Саша откинул одеяло, чтобы насладиться мелькнувшим и показавшимся прекрасным женским телом. Как и большинство мужчин, он любил глазами. Ожидания не обманули его, увиденное было прекрасно. Саша упал на кровать и по-мальчишески впился в чуть припухлые мягкие губы.
          Посещения шестого цеха стали более частыми, в том числе и за счёт рабочего времени, так как долгой сибирской зимой было нелегко встречаться на улице, а в помещениях не часто удавалось. Саша ожидал «втыка» от начальства, которое вскоре и последовало. Деликатный Жуковский не стал сам делать выговор, а поручил пожурить Сашу шефствующим над ним Гале и Любе, что те и сделали.
          Лариса с Сашей ходили в кино, в театры, иногда она приходила к нему в общежитие. Обходительный, ласковый Саша, читавший ей стихи, приобщивший к театру и хоть иногда, но дарящий цветы, был полной противоположностью её бывшему мужу и ребятам из цеха, пытавшимся договориться с ней о свидании. Лариса влюбилась первый раз в жизни. Ей, довольно темпераментной женщине, уже побывавшей замужем, хотелось встреч с любимым мужчиной наедине, но они были совсем не частыми.
         С Сашей в комнате жили ещё два специалиста, один из них, Георгий, одну неделю из четырёх работал в ночную смену. И в эту неделю Лариса старалась хотя бы раза два остаться у Саши, поскольку другой жилец, Виктор, сильно пил, обычно к вечеру бывал уже в хорошем подпитии, рано падал в кровать и не доставлял беспокойства молодой паре.
           Конечно, таких встреч им недоставало, поэтому Лариса несколько раз приезжала и тихо, крадучись пробиралась в Сашину кровать, когда дома спал и Георгий, работавший в эти дни не в ночную смену. Получающий наслаждение от встреч, от их близости, Саша не задумывался о том, прилично или неприлично её поведение, только немного удивлялся смелости Ларисы.
           Бедный Георгий выдержал несколько посещений, а потом взмолился.
- Сань, ты пойми, мне же завтра целую смену в кузнице пахать, а я приду совершенно разбитый. Почти всю ночь не мог заснуть.

            Новосибирск с первых дней знакомства очаровал Сашу. Особенно впечатлял Академгородок, являющийся одним из районов города, но находящийся в 25 километрах от него. Построенный в тайге, он получился красивым и удобным для проживания людей.
            Главная его красота - лес, который и вокруг, и внутри города. В стране был немалый опыт строительства городов в тайге: вначале вырубали лес, строили дома, потом высаживали чахлые саженцы. При строительстве Академгородка старались максимально сохранить лес, говорили, что были запрещены даже полные повороты башенных кранов, чтобы не повредить деревья. Некоторые улицы прокладывались в обход рощ, а пешеходные тропинки в лесу посыпались песком и гравием только после того, как жители "голосовали ногами" за оптимальные маршруты.
            В эпоху многоэтажного строительства в СССР, дома в Академгородке были в четыре этажа и ниже. Кроме тротуаров предусмотрели и велосипедные дорожки: это в суровой Сибири, в те то годы!
            Саше очень нравилось бывать там, ходить по улицам с названиями не очень привычными для уха советского человека. Обычно каждый город имел улицы: Ленина, Кирова, Октябрьскую, Советскую. Здесь они назывались: Золотодолинская, Жемчужная, проспект Науки, Морской проспект. (1)
А как вам знаменитое на всю страну кафе - клуб «Под интегралом»?
            В нём, в марте 1968 года, в течение шести дней, проходил первый Всесоюзный фестиваль авторской песни. Он должен был состояться в 1967 году, однако ЦК ВЛКСМ неожиданно отменил мероприятие. Фестиваль перенесли на следующий год. Незадолго до открытия фестиваля Московский и Ленинградский клубы под влиянием постоянного давления на них от участия отказались, и Академгородок взял на себя весь риск проведения этого неугодного властям праздника.
            Фестиваль открылся конкурсом красоты. Звание "Мисс Пресса" завоевала 16-летняя десятиклассница, сибирячка, будущая актриса театра и кино Ирина Алферова.
             Интерес к фестивалю был огромный. На концертах в Доме учёных и в кафе «Под интегралом» зрителей набивалось в два раза больше, чем они вмещали. Только недавно прибывший в город Саша и не мечтал попасть туда. Вся элита, известные новосибирцы старались достать билеты на концерты. (2)

           В Новосибирск, кроме Саши, распределились ещё три выпускника Оренбургского техникума. Двое работали на другом заводе всего в одной остановке от инструментального, у мелькомбината. Поскольку их курс был последний, который учился около четырёх с половиной лет, а следующий выпуск обучался почти на год меньше, то сразу же за ними в Новосибирск прибыла ещё одна группа выпускников Оренбургского техникума: три девушки и двое парней.
           Всех их поселили в том же общежитии у мелькомбината, где жили приехавшие ранее. Саша часто бывал у своих земляков, с одним из них очень подружился. Высокий, красивый парень, Володя играл на гитаре, пел популярные тогда авторские песни Кукина, Визбора и других исполнителей, был душой компании и очень нравился девушкам. 
          Немало весёлых гулянок состоялось в комнате, где жил Володя, хотя иногда они заканчивались не совсем смешно.
          Как-то они хорошо отметили праздник, и в конце вечеринки, уже ночью, Володя спрашивает:
- Никто не будет лечо? Тогда я его выбрасываю.
          Размахивается и кидает стеклянную банку с остатками лечо в открытую форточку! Несмотря на ночь, кто-то мог проходить под окном, и тяжелая банка, прилетевшая с пятого этажа, несомненно, пробила бы человеку череп. К счастью, этого не случилось. Зато Володя своим маховым броском наказал своих товарищей: пока банка, наполовину ещё заполненная болгарским перцем с томатным соусом, летела в форточку, её содержимое забрызгало большую белую стену пятнами красного томата.
          Вместе с ребятами жил Игорь, строгий мужчина, лет на десять старше их, альпинист. Он уезжал на два дня в горы и должен был вернуться утром. Пришлось друзьям лезвиями для бритья всю ночь соскребать красные пятна с побеленной стены.
            На одно из застолий Саша пришёл с красивой молдаванкой, «разведенкой». Когда попили, попели под Володину гитару, потанцевали, Саша, конечно, попросил друзей исчезнуть куда-нибудь, оставив их двоих, и закрылся изнутри.
            Через некоторое время, возможно полчаса, он услышал какой-то шум, глянул в сторону окна и, к своему изумлению, увидел за стеклом висящего в воздухе человека, делающего гримасы, машущего руками и что-то орущего. Изумленный Саша, ещё не до конца протрезвевший, закрыл глаза и помотал головой, отгоняя видение. Когда он открыл глаза, видение не исчезло. Мужчина, кажется, совсем осатанел и уже грозил кулаком. Саша толкнул лежащую рядом женщину и показал ей на окно. Та глянула, испуганно закрылась одеялом, и закричала. Это привело Сашу в чувство, он узнал соседа ребят по комнате, альпиниста Игоря.
           Оказалось, тот приехал со сборов и долго колотил в дверь комнаты, в которой громко играла музыка и находилась сильно выпившая парочка. Не дождавшись, чтобы ему открыли, Игорь забрался с помощью своего снаряжения по стене к окну на пятом этаже и уже оттуда извергал ругательства. Сашино мотание головой, пытавшегося отогнать видение, он принял за отказ впустить его, вконец озверел, и могучим кулаком грозился как следует «отметелить» Саню.
          
          Пришла весна, первая, которую Саня встречал на сибирской земле. На удивление всем, а Саше в особенности, она в тот год была ранней, бурной. Были побиты многие температурные рекорды. В марте, как и в родном Оренбуржье, снег усиленно таял, а в апреле установилась почти летняя температура.
          Уже отмечавший с заводчанами Новый год и полюбивший за прошедшие полгода коллектив СКБ, Саша радостно ожидал и первомайского праздника, который очень любил. Атмосфера всех революционных и прочих праздников всегда ему нравилась. В этом году Новосибирск отмечал свой юбилей - 75 лет со дня основания. Город, украшенный к юбилею и к Первомаю, освещённый ярким солнцем, сверкал, и как бы радовался вместе с заполнившими его улицы людьми. Первомай в те годы широко отмечался в СССР, странах соцлагеря, да и по всему миру (3).
           Новосибирск внесен в Книгу рекордов Гиннесса как самый быстрорастущий город-миллионник. Всего за 69 лет после основания, число жителей Новосибирска перевалило за миллион. Это был мировой рекорд, превысивший достижение Чикаго почти на 20 лет! Например, Нью-Йорку для этого потребовалось вообще 250 лет. Но ещё задолго до того, как город побил рекорд знаменитого города США, он получил прозвище «Сибирский Чикаго». Такое сравнение сделал в 1928 году комиссар народного просвещения Луначарский: «Если пять лет тому назад Новосибирск представлял собой еще полу деревню, то сегодня это оригинальный город, выросший в двухсоттысячную столицу и неудержимо мчащийся вперед, как настоящий сибирский Чикаго».
          И вот Саша впервые вживую увидел и сам участвовал в грандиозной демонстрации города - миллионника. В настоящее время праздник потерял свою политическую направленность и мощь, и если где-то и проходят демонстрации, то в них участвует сотня или тысяча человек. А тогда, через главную площадь проходила, наверное, половина города. Многие с раннего утра приходили на свои предприятия, зачастую семьями, с детьми. Саша тоже пришёл раньше назначенного времени, поднялся в отдел. Несколько столов было сдвинуто, вокруг толпились коллеги, слышались шутки, смех. Любимец коллектива, заместитель начальника СКБ Толя Пучкин (4), шутник и балагур, травил байки. На столах бутылки, закуски, стопки. Саше тоже немного налили.
          Потом профсоюзный босс достал из подсобки хранившиеся с прошлогодней, ноябрьской демонстрации, наклеенные на фанерную основу портреты членов Политбюро, плакаты с надписями «Май, мир, труд», транспаранты «Да здравствует Первомай» и стал раздавать их пришедшим. Некоторые брали, с удовольствием либо безропотно, другие изо всех сил пытались увильнуть: после демонстрации нужно было ждать, когда подъедет машина и сдать свой транспарант, а каждый торопился быстрее вернуться домой или к друзьям и дальше отмечать этот прекрасный, весенний праздник.
          Саша безропотно получил свой плакат и отправился со всеми к проходной завода, где распорядители уже командовали, строя каждое подразделение завода в колонны, с четко установленным количеством человек в ряду, в колонне. Далее каждое предприятие города, организованными колоннами, под марши и музыку политической направленности, шло к месту сбора своего района. Сборные колонны районов направлялись по разным улицам к главной улице Новосибирска – Красному проспекту, а уже по нему в строго установленной последовательности, колонны районов проходили по главной площади. На площади были установлены трибуны, на которых стояли руководители области, города, генералы, почетные гости.
         Сотни тысяч демонстрантов, под звучащие из громкоговорителей приветствия дикторов и политические лозунги, шли и шли по площади мимо трибун. Когда сводная колонна Октябрьского района подошла ближе к трибунам диктор прокричал:
- Привет трудящимся Октябрьского района! Ура!
          Труженики Октябрьского района повернули головы, и прокричали в ответ:
- Ур–р-а!! Ур–р-а!! Ур–р-а!!
          Кто-то кричал «Ура Первомаю», другие ещё что-нибудь. В начале районной колонны шли руководители района, всякие чиновники. Первым из предприятий шёл инструментальный завод, как самое крупное предприятие района, впереди несли транспарант: «Новосибирский инструментальный завод», и из репродуктора прогремело:
- Привет работникам инструментального завода! Ура!
           Саша громко со всеми проорал: Ур–р-а!! Ур–р-а!! Ур–р-а!! и помахал рукой. Пройдя после площади ещё немного по Красному проспекту, они увидели машину своего завода, сдали плакаты, и Саня отправился с друзьями в общежитие, отмечать праздник.
       
          Сразу же за первомайским праздником был не менее важный – День Победы, которому предшествовала ещё большая подготовка, потому что до демонстрации жителей проходил парад военной техники. За два дня до праздника к нему подошёл парень из шестого цеха, с которым они подружились.
- Саня, мы собираемся после демонстрации поехать на дачу моих родителей, на берег Ини. Давайте с Ларисой вместе с нами.
          Иня – относительно небольшой приток огромной реки Обь. Хотя, по меркам степного Оренбуржья, это всё же не речушка. На её берегах располагалось много дачных обществ, в том числе и инструментального завода. Основным транспортом для поездки на дачи служили электрички, реже – автобусы.
           Компания друзей встретилась на остановке электрички. Когда расселись, чтобы было веселей ехать, одна из девушек достала небольшую бутылку коньяка, сделала глоток и передала близ сидящей. Та тоже отпила. Саня был шокирован. Хотя он имел уже семилетний опыт «пития», он даже вино из горлышка не пробовал. А тут крепчайший коньяк! Сибирские девушки в очередной раз его удивили. Конечно, с кем он в Оренбурге общался? Школьницы, да техникумовские девчонки. А здесь заводские. Другая закалка. Когда бутылка дошла до Саши, он не решился глотнуть и передал её следующему.
          Весело, гурьбой отправились со станции на дачу, там разожгли костёр, готовили шашлык, пили вина и пели песни.
          Саня, привыкший в солнечном, теплом Оренбуржье уже с мая купаться с друзьями в быстро прогреваемой Самарке, решил и здесь насладиться ранним купаньем. Тем более, снег в этом году уже давно весь растаял, грело жаркое солнце. Лариса и друзья отговаривали его лезть в воду.
- Саша, в пятидесятиградусные сибирские морозы дно так глубоко промерзает. Оно ещё не скоро отогреется, и вода ледяная.
- Ну вот, ещё сибиряки называетесь.
          Пьяному море по колено, пьяному и холод не страшен. Саня осторожно стал входить в воду. Оказалось, что осторожность была не лишней. Дно у берега и далее оказалось ледяным, не растаявшим. Поскользнувшись, он чуть не упал, и только врожденная реакция помогла удержаться на ногах. Пройдя чуть в глубину, окунулся.
- Какая прелесть, - крикнул он ребятам, ещё раз окунулся и поспешил на берег.
          Никто из компании не решился последовать его примеру. Двое ребят подошли к берегу, попробовали воду и отказались купаться. Саня выпил ещё как следует, «для согреву». Хмельной от выпитого и от бравады, что он такой, один лишь не побоялся искупаться, Саша, как нередко с ним бывало, стал задирист, ревнив, приревновал Ларису к хозяину дачи, хорошему безобидному парню. Лариса и другие еле угомонили его.

           На следующий день проснулся в отвратительном настроении, долго костерил себя. Ведь в значительной степени из-за такого своего характера он и потерял Лилю.
           В самом начале лета Саша неожиданно получил от неё письмо. Вначале она тепло и немного грустно вспоминала эпизоды их дружбы, какие они были наивные, совсем дети. Поделилась новостью, что у неё родилась дочь, спросила не женился ли он и шутливо предложила подождать, пока подрастёт её девочка. В конце письма тон сменился. Лиля жаловалась, что ей сейчас очень плохо и просила его приехать в родной посёлок, где она сейчас и находится.
            Саша не поехал.
            Одной из причин была сильная обида на неё, рана ещё так болела. Даже не ответил ей. Не простил той, которая столько раз прощала его!
            Другая причина: не было сомнений, что осенью его призовут на службу, минимум на два года.
            Потом не год, и не два Саша казнил себя за то, что не поехал, однако позже, с годами, понял: это было импульсивное, но верное решение, в конечном счёте на пользу и во благо ей. Семьи «на годы» у них не получилось бы. И на что она жила бы, с ребёнком, пока он три года отдавал долг Родине?

_________________

(1)   Самым масштабным проектом формирования научной инфраструктуры на пустом месте можно считать Сибирское отделение Академии наук в Новосибирске. Одним из главных инициаторов процесса был академик, москвич Михаил Лаврентьев.
      Весной 1958 года Академгородок, который еще "не вышел из чертежей", приобрел права гражданства: здесь был образован Советский район Новосибирска. Первым секретарем райкома партии стал Е.К. Лигачев (позднее один из самых консервативных членов Политбюро, главный идеолог «сухого закона» при Горбачёве).
      Вскоре в строящемся Академгородке побывал Хрущев. Он раскритиковал макет городка устроив форменный разнос: "Надумали в лесу высотные здания сооружать. Для чего? Это чтоб воронам легче было садиться, что ли?» Многоэтажные дома исчезли из проекта городка, началось усиленное строительство четырехэтажных домов из сборных панелей.
     Первая очередь Академгородка была закончена в 1962-1963 годах. Через 20 лет в рамках Сибирского отделения функционировало уже несколько десятков исследовательских центров. Они успешно конкурировали с научно-исследовательскими и академическими институтами европейской части СССР, а в ряде случаев стали ведущими научными учреждениями страны.

(2)   Кафе-клуб «Под интегралом» - советский дискуссионный клуб, был организован молодыми учеными в Академгородке в декабре 1963 года и являлся одним из ярких символов «хрущёвской оттепели». Этот «оазис вольнодумства» в те годы «звучал» на всей огромной территории Советского Союза.
      Он объединял в себе отдельные клубы по интересам. Устанавливались контакты с клубами из других городов, экспедиционное судно с агитбригадой «Интеграла» на борту курсировало по Оби под собственным флагом.
        В многочисленных встречах, организуемых клубом, участвовали интересными люди из многих стран мира: учёные и поэты, международные комментаторы, корреспонденты советского ТВ и BBC, крупные экономисты и музыканты.
        Клуб стал основным организатором всесоюзной встречи бардов, в фестивале приняли участие 22 автора-исполнителя из 12 городов Советского Союза. На фестивале состоялся единственный публичный концерт в СССР вынужденного вскоре эмигрировать Александра Галича.
       В то же время фестиваль вызвал недовольство идеологических инстанций. ЦК ВЛКСМ направил в адрес ЦК КПСС секретную докладную записку в которой говорилось, что фестиваль авторской песни «был организован без ведома партийных, советских и комсомольских органов.
       Клуб «Под интегралом» был признан партийными властями «идеологической ошибкой» и закрыт.

       Только спустя 40 лет, в 2008 году состоялось торжественное «новоселье» возрождённого клуба и открытие фестиваля авторской песни «Снова „Под интегралом“ — 40 лет спустя». В фестивале приняли участие такие легенды авторской песни, как А. Городницкий, Ю. Кукин, В. Вихорев, Ю. Ким.

(3)  История праздника такова. Первого мая 1886 года анархические организации США и Канады устроили ряд митингов и демонстраций, при разгоне которых погибли шесть демонстрантов. Конгресс II Интернационала объявил эту дату «Днём солидарности рабочих всего мира». С 1918 году в нашей стране день первого мая стал государственным праздником под названием «День Интернационала». Но все его знали как «День международной солидарности трудящихся — Первое Мая», хотя официально он стал так называться лишь в 1970 году.

(4)   Пучкин был любимцем не только СКБ, но и всего огромного коллектива завода. В тот год у него были две «круглые» даты: 40 лет со дня рождения и 25 лет работы на заводе! Анатолий пришёл на инструментальный в войну, пятнадцатилетним подростком, работал на станке, потом стал талантливым конструктором. Автоматическая линия по штамповке сменных головок, которые сегодня в значительной степени заменили гаечные ключи, была спроектирована под его руководством и получила медаль ВДНХ.