Джуна, какой я ее знала

                Форос – Тессели – Александров-Агентов

Летом 1984-го мы с мужем и младшим сыном отдыхали в «Форосе», на Даче Тессели. Форос – самая южная оконечность Крыма, на мысе Сарыч, с маяком, похожим на шахматную ладью. Дача Тессели – двухэтажный особняк, построенный в конце XIX века царским генералом Николаем Раевским, позже подаренный Сталиным Максиму Горькому, а после смерти писателя включенный в курортный комплекс «Форос». Со временем ее приспособили для отдыха партийных работников, так сказать, второго звена. В то лето Дачу Тессели с нами делил Александров с супругой.
Андрей Михайлович Александров-Агентов (1918–1993) – личность более чем известная, хоть и занимал он теневые позиции. Не случайно его на Западе окрестили «советским Киссинджером». Это был высоко интеллигентный человек, получивший солидное университетское образование, свободно владевший пятью языками, обожавший поэзию и, как никто, разбиравшийся во внешней политике. Более 20 лет он оставался бессменным помощником по внешнеполитическим делам у четырех генсеков – у Брежнева, Андропова, Черненко и Горбачева.
Когда мы познакомились в Тессели, Андрею Михайловичу было уже за 60, что ну никак не отражалось на его подтянутой фигуре, холеном лице и прямо-таки юношеской подвижности. О таких говорят: живчик.
Уж не знаю почему – от скуки ли, по дачной традиции или от дефицита общения, он постоянно искал нашего с мужем общества, то приглашая вечером к себе – на бутылку коньяка, то напрашиваясь к нам в гости. (Забавно, они с женой обращались друг к другу на «вы», хотя были вместе со студенческих лет.)
Днем мы обычно пересекались на пляже. Поскольку я родилась в августе, то мой день рождения, мы тоже отметили вместе. Александров даже сочинил по такому случаю стихотворение:

Молодая муза древних гор кавказских,
Здесь, на синем море, в крымской тишине,
Где так нежен воздух, так играют краски,
Встретить Вас впервые выпало и мне.

Этот день особый, Вы мне говорите.
Горячо желаю Вам я вновь и вновь:
Милая – цветите! Умная – творите!
Пусть Вас окружают ласка и любовь.

Никогда не забуду тот день, когда, по милости Андрея Михайловича, я чуть не отдала концы... Я уже серьезно заболевала тиреотоксикозом, но еще не понимала этого, не зная, что мне категорически противопоказано пребывание на солнце. Мы же купались и загорали на полную катушку, тем более что в Форосе больше и делать было особенно нечего, а мы с мужем обожали море. Александров предложил мне устроить заплыв до маяка. Плавал он отменно. Я едва за ним поспевала. У меня началась сильная тахикардия, я задыхалась и захлебывалась, стараясь не показать вида, что мне плохо. А он плыл чуть впереди и без устали декламировал мне стихи, в основном свои, и даже не сбил дыхания. Мне чудом удалось доплыть до берега.
Заметив, что я не в себе, Андрей Михайлович и его жена, Маргарита Ивановна, неожиданно проявили живое участие. Они рассказали, что есть одна очень сильная экстрасенс по имени Джуна, которая лечит членов политбюро, что сами они частенько прибегают к ее услугам, даже «обязаны ей второй молодостью», и предложили познакомить меня с ней, когда я буду в Москве.

Поскольку южное солнце мою проблему усугубило, то в Москву я попала почти сразу после Тессели. Меня положили в ЦКБ – «Кремлевскую», как ее называли, Больницу IV Управления. Прекрасные условия и огромный старый парк. Хирург отделения, профессор, считавшийся светилом, настаивал на операции на щитовидке, которую мне делать совсем не хотелось. А потому в день, когда она была назначена, я предпочла из больницы сбежать.
Вспомнив об обещании Александрова, я позвонила ему. Он тут же выслал за мной свой «ЗИЛ». Водитель привез меня на улицу Горького, в его просторную пятикомнатную квартиру. И, пока Маргарита Ивановна гостеприимно накрывала на стол, тот же водитель съездил за Джуной. Андрей Михайлович представил нас друг другу и попросил Джуну помочь мне.
Вот таким необычным образом состоялось наше с ней знакомство.

                Случайность ли?

Не могу сказать, что все в Джуне принимала на ура – мешал мой излишне критический склад ума, да и личность она была сложная и противоречивая. Мне же непременно хотелось понять, действительно ли она была тем, за кого себя выдавала.
Забегая на годы вперед, расскажу одну странную историю: Уже здесь, в Лос-Анджелесе, работая редактором в альманахе «Панорама», я опубликовала о Джуне большую статью на разворот – объективную, как сама считала, не ставя перед собой цели ни восхвалять ее, ни принижать. Просто написала так, как чувствовала. Увы, полного позитива не получилось.
О появлении статьи Джуна знать не могла. Но! В первый день, когда статья вышла, случилось следующее: рано утром муж провожал младшего сына на работу. Наш небольшой домик стоял под сенью могучих старых лиственниц. Они о чем-то беседовали на «драйв вее» перед домом (на подъездной аллее), потом сын сел в машину и тронулся с места. Помахав ему рукой, муж шагнул в дом.
Страшный треск за спиной заставил его отпрыгнуть и обернуться: на то место, где они только что стояли вдвоем, рухнула огромная ветка дерева, диаметром в один обхват, закрыв собою всю аллею. Ветка была такая большая, что пришлось вызывать бригаду рабочих с машиной. Ее распиливали на части и так вывозили.
Случайное совпадение? Возможно. Хотя случайностей в природе не бывает (все имеет свою причину, цель и следствие). А главное – тем дело не кончилось. В тот же день я, приехав в редакцию, припарковала, как обычно, машину, вышла, зацепилась за что-то ногой и грохнулась на бетонное покрытие. В результате у меня оказалась сломанной кисть правой руки, и на протяжении двух месяцев я не могла писать, а значит и работать. Это уже не случайность и не совпадение, а чистая мистика!
Тем не менее рискну снова вспомнить о Джуне, но буду предельно осмотрительна – не из страха «быть наказанной» еще раз, а, в первую очередь, потому что Джуна покинула этот мир. Да и, кроме того, она ко мне очень тепло и сердечно относилась. Достаточно взглянуть на трогательные надписи, с признаниями в любви, на многочисленных фотографиях, которые она мне дарила.
Отвечала ли я ей взаимностью? К сожалению, нет, не отвечала. Шокировало и напрягало поведение Джуны. Она то и дело материлась. (Материться у нее в доме было дозволено только ей, и никому больше.) А я не переношу мат ни от кого, ни в каком виде, и ничего не могу с собой поделать. Это не поза, не выпендреж. Матерящийся человек для меня просто перестает существовать. Однако она была безусловным самородком, что не могло ни вызывать чисто познавательный интерес и уважение. К тому же к Джуне меня привела жизненная необходимость.
Я думала, наше общение ограничится десятком сеансов, а вышло, что как минимум два года Джуна занимала очень большое место в моей жизни. Несмотря на то, что у нее далеко не все получалось (не получилось и со мной), ни в коем случае не считаю ее шарлатанкой. Свойства, которыми она несомненно обладала, присущи каждому (о чем сама она постоянно говорила), но не каждый об этом знает, и уж тем более далеко не каждый стремится их развить.
Есть они и у меня, что всю жизнь заставляло меня заниматься эзотерикой и йогой, причем заниматься серьезно, с духовным наставником и полным объемом соответствующей литературы. При необходимости я могла биополем за один раз подсушить и затянуть ожог, гнойную ранку, определить и нормализовать у мужа давление, снять головную боль. Могла унять радикулитные боли, а маму избавляла от астматических приступов. Однажды мне удалось даже вызвать катарсис у близкой подруги (известной армянской актрисы), воздействовав на ее недуг через скульптурный портрет, после чего внезапно появившиеся у нее припадки эпилепсии так же внезапно прекратились.
Джуна, даже если и не была феноменом, занимаясь целительством ежедневно, профессионально, с полной концентрацией, безусловно развила и предельно усилила свое биополе. (Используем для наглядности эффект культуриста. Шварценеггера, например,) К тому же она обладала даром психологического воздействия на людей, заставляющим верить в нее. А если человек верит, он невольно подключается к лечебному процессу, усиливая эффект. Другой вопрос – способно ли вообще человеческое биополе творить чудеса, или возможности его ограничены, а достигаемые результаты носят временный характер? Но этот вопрос не к Джуне.
Сама она ни в чем не сомневалась, искренне веря в свой дар и в свою избранность, с огромным энтузиазмом соглашаясь на любые научные эксперименты. Ей самой хотелось понять и увидеть, на что она способна, а главное – чтобы увидели другие. Экспериментам этим, на разных уровнях и в разных научных лабораториях, она отдала очень много времени, хотя могла бы потратить его с пользой и выгодой для себя. Своими достижениями и особенно аппаратами, сконструированными по аналогии с ее биополями и носившими ее имя, она очень гордилась.

                «Кремлевская целительница»

Итак, на следующий день после нашего знакомства у Александровых я отправилась на Старый Арбат. Ехала, предвкушая личное с ней общение. Увы. Во дворе было тесно от машин. В лифте и на лестничной площадке толпились люди. Люди были везде и в ее квартире – в прихожей, в ванной, на кухне. Я вошла в гостиную – комнату примерно в 15 квадратных метров, заставленную стульями, креслами и пуфами. В центре над пожилой пациенткой колдовала Джуна. Остальные сидели вокруг, держа руки на коленях, ладонями вверх – заряжались биотоками целительницы.
Увидев все это, я поняла, какая честь была мне оказана (не мне, конечно, а помощнику генсека) – тем, что она оставила свой приход и приехала к Александрову. Приветливо мне улыбнувшись, Джуна указала на свободный пуф, спросив, не спешу ли я. И так как я никуда не спешила, у меня было время осмотреться, вжиться в обстановку.
В углу у окна тонированный под бронзу гипсовый бюст Джуны, не очень удачный в плане сходства. Стены гостиной снизу доверху – а потолки в домах на Старом Арбате высокие – увешаны иконами и картинами. На картинах изображена Джуна – либо парящей над легендарными садами Семирамиды, либо излучающей руками таинственную целительную энергию.
Руки Джуны, ее основной рабочий инструмент, воспевали многие поэты и рисовали многие художники. Они у нее были и впрямь необыкновенные, и очень красивые, какие-то инопланетные. Кисть изысканно вытянутая, пальцы тонкие, длинные, пластичные.
Сеанс лечения проходил у всех на виду, независимо от характера недуга. Какой-нибудь залетный господин, например, шептал ей на ухо на ломаном русском, стесняясь и краснея, про свою мужскую несостоятельность. Джуна деловито кивала, ставила его перед собой и начинала работать, воздействуя пассами на соответствующую проблеме область. Так же она лечила рак, радикулиты, воспаления, язвы.
На полу под окном не распакованными типографскими пачками лежали журналы и книги, в которых были напечатаны статьи о Джуне, стихи Джуны или интервью с нею. Она раздавала их своим гостям и пациентам. Больше всего в то время о ней писали в Югославии и соответственно больше всего зарубежных пациентов к ней приезжало оттуда. 
Личное пространство Джуны состояло из трех небольших комнат и гардеробной. (Позднее ей отдали сначала под мастерскую подвал трехэтажного особняка, в котором у нее была квартира, а потом и все три этажа, то есть весь особняк – под созданную ею «Международную академию альтернативных наук».)
На тот же период одна комната была детской, там жил сын Вахо, другая – что-то вроде кабинета, служила местом приема именитых посетителей и складом для бесчисленных подарков, которые громоздились до потолка картонными коробками. Третья – гостиная и основная приемная. Отдельной спальни у Джуны не было. Ее тахта стояла тут же, в алькове. Посторонние люди усаживались на нее, как на диван.
От пациентов рябило в глазах. Джуна же не только помнила всех по именам, но знала проблемы, судьбу и всякого рода подробности каждого. У нее вообще была феноменальная память. Недавно я прослушала одно из последних ее интервью с Дмитрием Гордоном – за год или два до ее кончины. Рассказывая о себе, Джуна называла огромное количество фамилий, с именами и отчествами – своих именитых покровителей и пациентов, их детей и супругов, ученых, которые ее изучали и с ней работали, иностранных знаменитостей, которые ее чествовали и награждали, и т.д.
Она провела со мной первый сеанс, после чего я ездила к ней практически каждый день, иной раз сбегая после вечернего обхода из специализированной на иммунных процессах клиники, куда меня снова уложили, иной раз засиживаясь до глубокой ночи в кругу ее друзей, потому что она меня не отпускала.
Там, в особняке на Старом Арбате много лет собиралась московская творческая элита, жаждущая в приятной компании подзарядиться энергией чудо-целительницы – актеры, певцы, поэты, композиторы. Кого только я у Джуны не повидала! Аркадия Райкина и Роберта Рождественского, Андрея Тарковского и Илью Глазунова, Андрея Вознесенского и Илью Резника, иностранных дипломатов, приводивших к ней своих детей, и так далее.

                Биография без прикрас

Биографию Джуны знает, наверное, каждый, кто так или иначе интересовался «первым официальным экстрасенсом советской страны», хотя в ней много путаницы и несоответствий, поскольку Джуна ее постоянно «совершенствовала», все дальше, все выше уходя от своего скромного прошлого. Мне она известна без приукрашиваний – такой, как мне рассказывала о себе Джуна в приватной беседе.
Я вообще знаю о ней такие вещи, включая самые сокровенные ее тайны, которых так и не узнал никто, но не могу, не имею морального права ими поделиться – потому, что она мне удивительным образом доверяла. Я знаю, к примеру, историю ее приемного сына Вахо, знаю, почему она на всю жизнь осталась одна, без мужа, без любимого мужчины. Знаю, как она сочиняла стихи, как писала свои картины, и какова в них доля ее непосредственного участия. Но одну из ее тайн все же раскрою, тем более что она теперь для нее уже не имеет значения. Официально зафиксировано (по паспортным данным), что в момент смерти Джуне было без малого 66 лет. Это неправда. И здесь не обошлось без фальсификации. На самом деле ей было, как минимум, на 20 лет больше. И умерла она не в 66, а в 86, если не в 90.
Родилась Евгения Саркисова на Кубани, в маленькой деревушке Урмия Краснодарского края. В семье была седьмым ребенком, при мачехе – русской женщине, не очень хорошо к ней относившейся. Свою родную мать, кубанскую казачку, Евгения-Джуна не знала. Отец, Юваш Саркисов, иранский ассириец, эмигрировавший в Россию. Нынешние ассирийцы – потомки древнего народа, рассеянные по всему миру и не имеющие государственности. Немногочисленная община ассирийцев, если ее можно так назвать, есть и в Армении (армяне зовут их айсорами). Как и курды, это в основном бедствующие, бесправные, малограмотные люди, занимающие низшие ступени социальной лестницы.
Не была исключением и семья Евгении. Не закончив среднюю школу, девочка с 13 лет работала в колхозе. Совсем молоденькой девушкой, оставив село, ушла в Тбилиси – искать лучшей жизни. Ей негде было жить, и ее приютила дворничиха-курдианка. Несколько месяцев Джуна провела в ее семье. Свободной постели не было, и она спала... на столе. Найдя работу официантки, начала жить самостоятельно. Потом окончила курсы массажистов и работала в больнице, где и были впервые замечены ее экстрасенсорные способности. Она начала заниматься целительством – «бесконтактным массажем», постепенно обретая популярность.
Сколько лет это продолжалось и в каком возрасте Джуна вышла замуж, не знаю – по ее версии в 20, что наверняка не соответствует действительности. Свой возраст она скрывала и от меня. Но у меня, как у скульптора, глаз наметан – я не могла не видеть, что она основательно старше меня (а я 1939 года рождения).
Замуж Джуна вышла за капитана МВД Виктора Давиташвили, сотрудника администрации главы Грузии Шеварнадзе. Фамилию мужа она оставила за собой навсегда. Брак казался довольно странным, потому что Виктор был откомандирован на несколько лет в другой город – на учебу, а Джуна оставалась в Тбилиси.
У нее родился ребенок, девочка, не прожившая и года. Сын Вахтанг (Вахо), которого Джуна обожала и который был ее единственной по-настоящему сильной привязанностью, по крови ей не родной – приемный. Но она об этом предпочитала не говорить. Он был ЕЁ сыном, ЕЁ безраздельной собственностью. 
Возможно по протекции мужа, ее целительским даром начали пользоваться партийные власти республики, представители тбилисской элиты. Её популярность в Грузии росла. А потом председатель Совета министров Грузии посоветовал главе Госплана СССР, заместителю председателя правительства СССР Николаю Байбакову воспользоваться способностями их местной кудесницы – у Байбакова пять лет тяжело болела жена (онкология). Врачи ей помочь не могли. Байбаков за предложенный шанс ухватился, как утопающий хватается за соломинку.
В 1980 году он организовал экстренный переезд Джуны в сопровождении специально посланных людей, которые даже не дали ей времени толком собраться. Так она, с маленьким ребенком на руках, оказалась в Москве. Муж остался в Грузии, а потом и вовсе исчез из ее жизни. (По версии Джуны умер.)
Ей дали временную квартиру на Соколе, и няню для ребенка – чтоб не связывал руки. Оформили на фиктивную работу с зарплатой. Союзная партийная верхушка сходу взяла в оборот кавказскую диву. Вскоре она уже была у них нарасхват. Байбаков, рьяно ее опекавший, стал для Джуны прямо-таки отцом родным – покровителем и защитой. Она очень старалась излечить его жену, однако женщина все же скончалась.
Сам факт наличия «кремлевской целительницы» какое-то время удавалось держать в тайне. Джуна лечила многих членов правительства и политбюро. Вот только Брежнева, вопреки общепринятому мнению, не лечила никогда – кремлевские врачи ей генсека просто не доверили. Молва о ней, в основном из уст в уста, росла и ширилась, вызывая живейший интерес общественности, как положительный, так и отрицательный.
В ту пору в Союзе экстрасенсов официально не жаловали. Пресса пестрела издевательскими, разоблачающими «подвалами» в их адрес с обвинениями в шарлатанстве и мракобесии. Одну только Джуну не трогали. (Кашпировский и Чумак на телеэкраны были допущены позже.) Не исключаю защитных санкций сверху. Ведь она была для страны курочкой, несущей золотые яйца, российской Вангой, быстро обраставшей легендами. А после того, как журналист Лев Колодный поместил в «Комсомолке» о ней большую хвалебную статью, Джуна стала знаменитостью в масштабах всей страны.
Ее популярность просочилась сквозь «железный занавес». К ней потянулись страждущие из-за рубежа – из Европы, с Американского континента, из Шри-Ланки... Проще сказать – отовсюду. Даже высокомерные шейхи, со своими гаремами и царскими дарами, приезжали в Союз специально из-за нее. Я была свидетелем того, как к Джуне приводили глухонемых, слепых детей, с церебральным параличом, дебилов, косых, хромых, скрюченных. Вылечивала ли она их? Отвечу, как есть – не знаю. Частично и ненадолго – может быть. Но так, чтобы кардинально…
Аркадий Райкин и Роберт Рождественский, ну очень в нее поверившие, были ее постоянными клиентами. Райкин надеялся с помощью Джуны избавиться от серьезной болезни сердца, но, после обнадеживающих кратковременных улучшений, неожиданно скончался. Рождественского привела к Джуне опухоль в мозгу. Избавила от нее поэта не Джуна, а операция в Париже. (В 62 года он умер от инфаркта.) Другой ее пациент и друг, Андрей Тарковский, умер в 54 года от рака. Увы, таковы факты.
Джуна обычно проводила курс из десяти сеансов. Потом просила через месяц приехать на повторный курс. Потом еще раз. Она демонстрировала нам результаты своих трудов. Скажем, девочка из Югославии, которую родители привезли в Союз уже третий раз, была глухонемой. После сеансов Джуны у нее появился слух процентов на 7-10. Много это или мало? По крайней мере обнадеживает и дает стимул бороться с недугом дальше.
Джуна стала своего рода советской достопримечательностью, полузапретной к тому же. Чтобы попасть к ней, иностранцы проходили через правительственные заслоны, специально по такому случаю организованные, и там же выкладывали валюту за право получить курс лечения. А самой целительнице государство платило за них рублями, в несоизмеримо меньшем эквиваленте.
Так что от зарубежных пациентов ей перепадали разве что подарки. Но какие! Слиток золота, например, весом в 5 кг, от шейха Эмиратов; самородок рубина весом 3,5 кг; кольцо с бриллиантом в 15 карат, стоимостью $1,5 миллиона; сабли и мечи ручной работы, инкрустированные драгоценными камнями. От своих – старинные кресты и уникальные иконы с золотыми или серебряными окладами – ими были увешаны все стены в квартире Джуны. Одна маленькая икона дивной красоты была инкрустирована драгоценными камнями, общим весом 64 карата.
Был в ее коллекции уникальный золотой гребень, найденный при раскопках древнеегипетского храма. Джуна с большим удовольствием его носила, утверждая, что он принадлежал самой Клеопатре. Специалисты считали, что на антикварном рынке гребень может стоить сотни миллионов долларов. Такие подарки просто так ведь не дарят. Значит, она помогала, значит, обращавшиеся к ней за помощью получали то, чего ожидали. Или вера в чудо застилала им глаза?
Подарки, как я уже упоминала, складывались в отдельной комнате – в коробках. Вне сомнения, это было целое состояние, которое, увы, после ее смерти таинственным образом исчезло. Джуну посещало огромное количество родственников с ее родины. Женщины хлопотали на кухне и по хозяйству. Мужчины ее охраняли. Она им не особо доверяла, держала на расстоянии. Более того – часто ссорилась с ними и выгоняла из дома. Конечно же, они знали о наличии подарков и тому подобного. Не случайно после ее смерти началась грязная возня вокруг ее наследства. Завещания Джуна не оставила. С кончиной сына ей некому было что-либо завещать. Думается, именно родственники, имевшие доступ к ее дому и всё о ней знавшие, втихую все вывезли, включая даже мебель.

                Тест на шарлатанство

Поскольку пациентами Джуны были высокопоставленные особы, и не только отечественные, в верхах было решено прояснить, действительно ли грузинская дива обладает особыми свойствами. Для изучения «феномена Джуны» Институту радиотехники и электроники (ИРЭ) АН СССР и его ведущим физикам – академику Ю. Гуляеву и доктору наук Э. Годику – было поручено открыть специализированную лабораторию, оснастив ее новейшей аппаратурой. А Джуну, как «основной объект» исследования, зачислили в штат в должности старшего научного сотрудника. То была первая и единственная в СССР государственная академическая лаборатория по исследованию «физических полей биологических объектов». Просуществовала она с 1981 по 1985 годы.
Институт радиотехники и электроники имени Котельникова изначально имел ярко выраженный военный крен. Он был создан по инициативе Берии и Маленкова с дальним прицелом на то, что следующая война будет «радиоэлектронной». И разработки там велись соответствующие.
Профессор Юрий Гуляев – серьезный физик очень широкого профиля, академик (позднее – директор двух институтов РАН: ИРЭ и Нанотехнологий микроэлектроники –ИНМЭ, с рядом других, не менее впечатляющих должностей), мог бы и обидеться на то, что его и его коллег заставили заниматься «ерундой». Но не обиделся, потому как государственные структуры, не задумываясь, выделили под эксперимент миллионы долларов.
«В итоге мы поняли, - делает заключение Гуляев, - что "чудеса" этих феноменов – обычная физика. Ничего сверхъестественного у Джуны мы не нашли. – Хотя скрывать не буду, финансирование этих работ нам помогло продвинуться вперед весьма значительно. Мы создали комплекс приборов, которые по изменению биополей определяют целый ряд заболеваний, и что особенно важно — на ранней их стадии.»
Академик забыл упомянуть, что не только финансирование сыграло роль, но и сама Джуна, методы лечения которой основаны на взаимодействии биополей – ее и пациента.
 «Разбираться в том, может ли человек летать на метле и тому подобном, ни мне, ни моему начальнику Юрию Гуляеву, как физикам, естественно, не хотелось, – рассказывал Эдуард Годик. – В существование неизвестных физике полей, которыми якобы владели экстрасенсы и целители, я не верил... Но, в связи с тем, что действие экстрасенсов связывали с некими биополями, мне пришло в голову визуализировать физические поля и излучения человека с помощью методов пассивного дистанционного зондирования, разработанных в нашем институте под руководством академика Волину. Куда только мы этими методами не смотрели – и в космос с Земли и из космоса на Землю – только до главного объекта в этом мире, Человека, дело не доходило.»
Джуна несколько раз брала меня с собой на эти эксперименты в Лабораторию, расположивщуюся в красивом особняке с атлантами и резными дубовыми дверями в центре Москвы (Старосадский переулок, дом 8). Там я познакомилась с Юрием Гуляевым, Эдуардом Годиком и другими членами лаборатории, и имела возможность воочию понаблюдать, как именно они тестируют Джуну.
Ее помещали вместе с подопытным пациентом в изолированную и экранированную камеру. Джуна воздействовала на какую-нибудь определенную область пассами или наложением рук, а ученые, оставаясь снаружи, следили за тем, что происходит, через дисплей тепловизора (или термовизора). Область воздействия отражалась в инфракрасных лучах и изначально имела желто-зеленую цветовую гамму, но под воздействием Джуны обретала горячие оранжево-красные тона, которые долго потом сохранялись без изменений. Уж это я точно видела своими глазами.
Но главное, что, с легкой руки партийных лидеров страны и благодаря счастливой звезде Джуны, впервые в мировой практике было осуществлено исследование функционирования живого организма практически на уровне его эманаций. В программу включили следующие сферы его жизнедеятельности: инфракрасное тепловое излучение кожных покровов; радиотепловое и акустотепловое излучения (внутренние органы и мышцы); электрическое и магнитное поля (мозг, сердце, нервы, мышцы) и хемилюминесценцию (кислородный баланс).
В результате трехлетних исследований «феномена Джуны» Гуляев сделал для прессы следующее заявление: «На различных приборах мы замерили ее электроволны, магнитные и ультразвуковые волны. И пришли к выводу, что все они были самыми обычными, как у всех других людей».
Однако с развалом СССР его сотрудник и коллега Э. Годик, как и он, не веривший в «ведьм на метле», эмигрировал в США, обосновался в Силиконовой долине и попытался заинтересовать американцев… не своими фундаментальными разработками в области физики, а возможностями диагностического прибора, типа «биокорректор «Джуна», разработанного на основе ее биополей.
Там же в 2010 году он выпустил книгу: «Загадка экстрасенсов: что увидели физики», в которой есть такие строки: «Никто из постаревших физиков не жалеет сегодня, что без оглядки в молодости занимался тем, что многие на закате советской власти считали прихотью старцев Кремля, желавших омолодиться. Чем дальше уходит время, тем сильнее крепнет убеждение: годы работы в лаборатории были самыми счастливыми.»
По просьбе отечественных ученых Джуна проводила самые разнообразные эксперименты на подопытных животных. В частности – на препарированных лягушках, поскольку лягушка, да еще и препарированная, не может подвергнуться ни само-, ни просто внушению. Под воздействием биополей Джуны лягушачье сердце начинало сокращаться быстрее. Более того, оно реагировало даже когда Джуна лечила в той же комнате лаборанта. (Выходит, не напрасно пациенты тянули к ней во время сеанса руки.)
- Мы искусственные тромбы делали, потом они рассасывались, – рассказывала Джуна. – Но с тромбами я только на животных работала. У Белкина Арона Исааковича со сперматозоидами работала, затем с препарированными лягушками, крысами и уже позже – с пациентами-сердечниками (документальные кассеты у меня собраны все абсолютно), а с Кузником Борисом Ильичом мы на крови in vitro – в пробирках – работали, и с Алексеевым тоже, в Первом медицинском, и с Петровским. В первые дни знакомства подрались, а потом большими друзьями стали и самые дерзкие научные эксперименты проводили.

                Телепатический мост Сан-Франциско–Москва
 
Был и еще один очень интересный эксперимент, осуществленный у нее дома, на котором, по желанию Джуны, я тоже присутствовала. (Возможно, она привлекала меня к ним, как журналиста. Статью о ней в Союзе я так и не написала, потому как не могла определиться, верю я в нее или нет, а вот в свой роман «Ясновидящая» все эти опыты подробнейшим образом включила.)
На сей раз эксперимент проводила группа американских ученых, специально ради этого прибывших в Союз – к Джуне, из Сан-Франциско, во главе с физиком-парапсихологом Расселом Таргом.
Прием больных в тот день, разумеется, отменили. Тесную гостиную Джуны заставили киноаппаратурой, включили юпитеры. Рассел, высокий, подтянутый, с шапкой густых кудрей, держался непринужденно. Уютно, по-домашнему устроившись прямо на полу, у ног Джуны, он разом разрядил обстановку, сняв с нее напряжение.
Эксперимент на дальновидение, как его окрестили, заключался в следующем: американский экстрасенс, его звали Кейс Херрари, должен был в определенное время у себя, в Сан-Франциско, вытянуть один из шести закрытых конвертов с открыткой – видом какой-либо достопримечательности города, и отправиться к этому месту, чтобы обозревать его собственными глазами. А Джуна, сидя у себя дома, в Москве, должна была войти в телепатический контакт с Кейсом и попытаться увидеть то, на что смотрел он. Ей дали карандаш и лист бумаги, включили камеры и магнитофоны и попросили настроиться на незнакомого парня на другом конце земного шара, как бы слиться с ним воедино.
Рассел Тарг много лет работал над некой гипотезой, которую он, в отличие от ясновидения, назвал Remote viewing (дистанционное видение). Он пытался найти подтверждение и дать научное обоснование тому, что отдельные люди обладают неким психическим зрением. Однако убедительно доказать свою гипотезу так и не смог, и в ученом мире его опыты и выводы позднее окрестили лженаучными. (А ведь «дальновидение», как и ясновидение, действительно существует. Только доступно оно далеко не каждому и ухватить его экспериментальным путем крайне сложно.)
- Что, что ты видишь? – мягко, но настойчиво вопрошал Рассел. – Рисуй!
- Я вижу что-то круглое посреди небольшой площади. Там четыре выхода. – Джуна нарисовала кружок с четырьмя лучами. – А еще я вижу профиль. Вот такой раскрашенный глаз и торчащие ушки.
Увидела она и дома, объединенные галереями, и церковь вдали.
Объект, который обозревал в Сан-Франциско Кейс, был каруселью на пирсе у океана. На изображении карусели можно было различить морду деревянной лошадки в профиль с нарисованным глазом и с ушами. А вдали, на берегу, виднелись дома и церковь.
- Я увидела эти ушки и этот глаз! – торжествующе вскричала Джуна, когда ей показали открытку.
По поводу «состоявшегося телепатического моста между Сан-Франциско и Москвой», как объявил Тарг, устроили конференцию. Джуна пришла на нее с целой свитой (и я в том числе). Друзья-киношники принесли с собой всю возможную аппаратуру, чтобы запечатлеть триумф Джуны. Она была такая счастливая, такая вся сияющая, как маленькая девочка на собственном дне рождения.
Выступавшие ученые, вопреки ее ожиданиям, говорили буднично и нудно, о Джуне упоминали, как о неодушевленном объекте эксперимента... Они плохо знали Джуну с ее взрывным нравом. Порывисто вскочив, она громогласно выругалась и, как мачеха из «Золушки» на балу, скомандовала своей свите:
- За мной!
Свита покорно покинула зал, таща за собой не пригодившуюся аппаратуру.

                Джуна – личность

Мы продолжали видеться с Джуной почти каждый день. Это было как наркотик. Пару раз, засидевшись допоздна, я оставалась у нее ночевать. Мы с ней очень сблизились, хотя мне никак не удавалось преодолеть настороженность в общении с ней. Она считала, что мы понимаем друг друга без слов, потому как «обе мы – фантомы». Если в ее честь накрывали стол в ресторане, она настаивала, чтобы я непременно присутствовала.
Джуна любила веселье, любила танцевать и петь, только ей это не часто удавалось. Как-то раз она сама подняла всех нас и повезла в ресторан «Русь» на берегу Москвы-реки, заранее заказав стол человек на 20. Надо было видеть триумфальное шествие Джуны по ресторану! Швейцары, гардеробщики, официанты и метрдотель –все с восторгом и умилением приветствовали ее.
Джуна пила, с удовольствием принимала хвалебные тосты, танцевала. На ней в тот вечер были черные брюки, полосатая матросская тельняшка и черная лента на лбу. Оркестранты, с которыми она явно была на короткой ноге, изменив свой репертуар, весь вечер играли и пели только ее песни или песни о ней.
Однажды я взяла ее к московским родственникам мужа, и мы там после застолья устроили сеанс спиритизма. Джуна, естественно, была медиумом, и блюдечко в наших руках бегало, как живое. Можно было бы предположить, что она «химичит», толкает блюдце. Но у меня лично всякие подозрения отпали, когда я вызвала дух своего отца и он, обращаясь ко мне, называл меня так, как когда-то в детстве, о чем никто из присутствующих знать не мог.

Чем Джуна притягивала к себе людей? Только ли как экстрасенс? Думаю, спектр ее влияния был значительно шире. Она умела себя подать, сочетая в себе свойскость с закрытостью, радушие со своенравием, силу со слабостью, непосредственность с загадочностью и непредсказуемостью. Умела быть центром внимания и хозяином положения в любой ситуации.
Внезапные выбросы ее взрывного и агрессивного нрава вплоть до отборной брани и рукоприкладства, удивительным образом сочетались с женственностью и трогательной беззащитностью. Она умела слушать чужие советы и извлекать из них пользу. Однажды попавший к ней человек очень быстро становился ее преданным другом (при условии, что он был ей интересен или нужен), благодаря чему квартира «кремлевской целительницы» представляла собой притягательный «Салон Джуны», куда стремились попасть многие. Она в нем была центральным, единственным светилом, вокруг которого вращались все остальные, с разной степенью зависимости и приближенности.
У Джуны лечились, наверное, все, кто был в состоянии пробиться к ней и заплатить за лечение. Кстати, пробиться было совсем несложно – она никому не отказывала, а размер гонорара, насколько я знаю, не оговаривала – каждый решал эту дилемму для себя сам, согласно объему своего кошелька и души. Один платил рублями, другой – дорогими украшениями, туалетами, электронной техникой, старинными иконами, картинами... Да чем угодно.
Джуна ничего не просила, но и ни от чего не отказывалась. Она обожала наряжаться, причем экстравагантно, так, чтобы быть единственной в своем роде. Обожала украшения, которыми щедро декорировала себя под образ древней ассирийки. Ведь она должна была быть в центре внимания. Это как театр одного актера. В присутствии Джуны можно было говорить только о Джуне (или о том, что лично ее интересовало). И сама она говорила только о себе и своих достижениях.
Режим у Джуны был весьма своеобразный. Где-то с часу или двух начинался прием больных и продолжался часов до 8 вечера, после чего в доме оставались или шли на огонек только ее «приближенные». Засиживались до 2-3 ночи ежедневно. По-восточному хлебосольная и гостеприимная Джуна не скупилась на угощение. На кухне чуть ли не круглосуточно дежурили ее родственницы с Кубани. Они все время что-то готовили, разносили чай для тех, кто в гостиной. Для «своих» тарелка обеда всегда была обеспечена. Иные, очень напоминавшие прихлебателей, являлись к ней ежедневно и, не дожидаясь приглашения, прямиком направлялись на кухню. А там, глядишь, и Джуна, сделав перерыв, на минуточку присядет выпить чаю, перекинуться с друзьями словечком под сокрушенные причитания родственниц, что у Джуны нет времени даже перекусить, что бедняжка совсем отощала.
Ночами, общаясь с друзьями и не прерывая светской беседы, она как бы между прочим подсаживалась то к одному, то к другому и клала руку на беспокоившее человека место – то был уже дружеский сеанс лечения, как знак особого расположения. Была среди завсегдатаев «Салона Джуны» и особая категория людей, тех, что нужны были ей – врачи, журналисты, литераторы, музыканты, поэты. Одни просвещали ее и направляли, другие прославляли, третьи помогали ей реализовывать тщеславные замыслы.
Эти люди напоминали мне мотыльков, вьющихся в ночи у фонаря, чтобы быть увиденными в лучах его света. Она смотрелась в них, как в зеркало. Они пели ей дифирамбы. Они учили ее, что, кому и как нужно сказать, на какую педаль нажать, чтобы добиться желаемого. Благодаря врачам Джуна осваивала медицинскую терминологию и на конференциях потом лихо «шпарила», к примеру: «Я воздействую на микроуровне – на межклеточные мембраны». Журналисты помещали о ней хвалебные «подвалы». Литераторы редактировали и издавали ее стихи. Художники «ставили ей руку» (и не только...), когда она вдруг увлеклась живописью. А коллеги-экстрасенсы обучались у нее «гимнастике рук», чтобы потом ее же, иссякшую, подзаряжать космической энергией. То была уже целая «Корпорация Джуна».
При отсутствии образования, плюс ко всем своим талантам, Джуна была далеко не глупым человеком, умело манипулирующим окружающими. Редко кому выпадает в жизни роль этакой живой планеты, в орбите которой, среди сотен и сотен обожателей, вращались самые яркие звезды, считавшие за счастье, удостоится ее благосклонности.
Иногда ее квартирка походила на Смольный. Дверь открывалась и закрывалась ежеминутно. Один, деловито влетая, рассказывал ей об очередной разоблачительной статье в адрес экстрасенсов. Другой с порога возмущенно докладывал, что против нее выступила группа врачей. Третий обсуждал неблагодарных ученых, которые после длительного эксперимента не вознесли Джуну до небес и слишком бледно выступили в прессе. Потом все сообща приступали к разработке планов и стратегии действий.
Обычно Джуна внимала своим консультантам с доверчивостью школьницы. Но случалось, осерчав, разражалась вдруг непотребной бранью. Ругалась она мастерски, на все буквы алфавита, сопровождая брань не менее неприличными жестами. Разрядившись подобным образом, она успокаивалась, голос ее снова журчал тихо и мягко. Она жаловалась на судьбу, на жизнь, на усталость, становясь беззащитной, как ребенок. Все хором бросались ее утешать.
Как-то раз я застала Джуну в ванне – при том же скоплении людей. Причем дверь в ванную комнату оставалась незапертой, войти мог каждый – как в Древнем Риме – и побеседовать с ней «за жизнь» пока она купается.
Спать Джуна ложилась под утро. Спала до часу-двух и, едва протерев глаза, приступала к работе, потому что на лестничной площадке и во дворе пациенты с утра ожидали ее пробуждения.
Сыну Джуны досталась не лучшая доля. У нее на него просто физически не было времени. Трудно жить нормальной жизнью, когда в доме проходной двор и когда матери некогда даже словом с тобой перемолвиться, не то, что воспитывать. И это впоследствии, увы, ей горько аукнулось. Для общения с ребенком Джуна держала платного гувернера. Потом появились и телохранители. До этого их роль выполняли брат и друзья. Ей, одинокой женщине, в квартире, где не закрываются двери ни днем, ни ночью, где всё ломится от ценных подношений, без охраны, конечно же, было не обойтись.
Когда Вахо подрос и вышел из-под опеки, он оказался предоставленным самому себе, что в подростково-юношеском возрасте далеко не безопасно, более того – чревато... По официальной версии он погиб в автокатастрофе, будучи за рулем. По неофициальной – из-за пьяной драки в сауне, о чем Джуна сама в пылу гнева проговорилась (на своем последнем телешоу у Малахова). Правда представила это, как заказное убийство, целью которого было деморализовать ее.
Кстати, любопытные совпадения: Джуна по паспорту Евгения. Полное имя сына Вахтанг. Квартиру им дали в переулке Евгения Вахтангова, соединяющем Старый Арбат с Новым. Как говорится, нарочно не придумаешь. Конечно, она восприняла это, как знамение свыше, и бурно возмущалась, когда переулок переименовали в Большой Николопесковский, считая, что это негативно скажется на благополучии ее маленькой семьи. Таки сказалось.

У Джуны было всё и в неограниченном количестве – деньги, слава, всемирная известность, доступ в самые высокие инстанции. Она собирала полные залы. Друзей и почитателей у нее было больше, чем у любой кинозвезды. Нарядов и украшений, достойных королевы, хватило бы не на один десяток женщин. Да она и была королевой.
Московская ассирийская община попросила знаменитую соплеменницу стать их царицей. Джуна, обожавшая всякие звания и знаки отличия, конечно же, с радостью согласилась, подписав звучный Манифест ассирийской царицы несуществующего ассирийского царства: «Я, Евгения Бит-Сардис-Серегина-Давиташвили-Джуна, по волеизъявлению ассирийских общин всего мира, принимаю на себя титул царицы ассирийского народа во имя…» и т.д.
Своего сына она нарекла цесаревичем – наследником престола, и заказала две короны из чистого золота, украшенные драгоценными камнями. А в ее арбатской обители появился массивный вычурный трон из резного дерева.
Так с годами, благодаря своему дару и счастливому стечению обстоятельств, Евгения Саркисова, простая кубанская девчонка из глухой деревеньки, стала Евгенией Бит-Сардис-Серегиной-Давиташвили-Джуной, Царицей ассирийского народа, Рыцарем Мальтийского ордена, академиком геронтологии, главой Регентского совета Российского дворянского общества «Новая элита России», почетным генерал-полковником и, Бог знает, кем еще.
Перечислять ее звания и награды бессмысленно, тем более что большинство из них фейковые. Подаренный ей черный генеральский мундир, увешанный всевозможными орденами, она надевала с удовольствием при каждом удобном случае, за что заработала прозвище «черного генерала». Любила пощеголять и в мантии ученого, и с царской короной на голове, и с «гребнем Клеопатры»… Ну и что! А почему бы и нет, если ей все это само шло в руки, и не за просто так, а за самоотдачу.
С ростом популярности приводилась в соответствие и биография фантазерки. Она творила ее играючи и даже с каким-то тайным сарказмом – я, мол, напридумываю, а вы хотите верьте, хотите нет. Отец, Юваш Саркисов, отныне Сардис, стал потомком ассирийских царей, а его первая жена, то есть мать Джуны – сестрой последней русской царицы. Выше взлетать уже было некуда. Хотя ей вполне хватило бы того, чем она на самом деле являлась – всемирно известным «феноменом».

Джуна-женщина обожала всевозможные побрякушки и экстравагантные наряды. Джуна-целитель трудилась, в буквальном смысле, не покладая рук. Джуна-личность, практиковавшая самопиар во всех проявлениях, была у всех на виду и на слуху. Только вот душу свою, глубоко запрятанную, она никому не показывала. У Джуны было всё. Не было только ни единой свободной минуты, принадлежащей лично ей, и не было личной жизни. В общем-то в этом калейдоскопе людей она была удивительно одинока, в чем мне сама признавалась.

                Феномен Джуны

Это словосочетание стало расхожим, стало ее вторым именем. Под феноменом подразумевались, конечно же, ее уникальные способности. А я хотела бы употребить ту же фразу в ином контексте: в чем он, феномен Джуны? Почему именно о ней столько говорили и писали? Причем не в одной стране – во всем мире! Почему она стала советским экстрасенсом номер один?
Я знала многих эзотериков, обладающих экстраординарными свойствами – парапсихологов, телепатов, ясновидящих, экстрасенсов. Потому как специально выискивала их. В какой-то период своей жизни я, можно сказать, этим жила. Нинель Кулагина двигала взглядом (психической энергией) предметы на столе. Валерий Авдеев демонстрировал эффект телекинеза, вращал магнитную стрелку, не касаясь ее, ходил по раскаленным углям. Альберт Игнатенко разгонял тучи, вызывал дождь и творил на сцене такие чудеса – подлинные – что Дэвид Копперфилд рядом с ним дешевый фокусник. Анатолий Кашпировский силой гипноза дистанционно обезболивал оперируемого без наркоза, подчинял людей своей воле. (О Чумаке не говорю – он провел со мной десять сеансов, у себя дома. Из-за него я отложила отъезд в Ереван, и прилетевший за мной муж, раздосадованный, вернулся домой один. Но время оказалось потраченным впустую.)
Ольга Берлин, очень хорошая моя знакомая, с которой я общалась всякий раз, как попадала в Москву, личность совершенно уникальная. (У нее перебывала вся артистическая элита Москвы, начиная с Аллы Пугачевой.) Настроившись определенным образом, она видела человека насквозь, просвечивая его, как рентгеновским лучом, определяла даже состав его крови, цвет и объем ауры, заглядывала в прошлое и будущее, причем безошибочно. Как-то раз я привела к ней свою родственницу, и когда Оля начала ей рассказывать о ней самой, от неожиданности и точности попадания ее начал бить озноб. Оля познакомила меня с Кареном Ходикяном, практически отшельником, ставшим моим наставником на долгие годы. Более высокого уровня духовного развития я ни до, ни после него не встречала… Перечень подобного рода людей я могла бы продолжить.
Джуна никаких чудес делать не могла. Ее дар имел узкую направленность на самое для страждущего человека главное – на целительство. И именно на этом поприще она, как никто, преуспела.
Помнится, как-то я уговорила мужа пойти со мной к Джуне на очередной сеанс. Она очень тепло его приняла, а потом, задержав в своих ладонях его руку и пристально глядя в глаза, сказала: «А ведь вы ни в меня, ни в дистанционное биовоздействие не верите». Он улыбнулся и честно признался: «Нет, не верю».
В тот вечер нас ждали родственники к обеду. Рассказывая им о своем знакомстве с Джуной, муж вытянул вперед руку, ладонью вверх… от удивления его глаза округлились. Вдоль руки – от ладони до локтевой впадины протянулась ярко красная полоса. Он долго потом не мог этого забыть. Я же на следующий день накинулась на Джуну, требуя разъяснений. «Да ничего страшного, - отмахнулась она. – Там уже все прошло. Зато твой муж теперь в меня поверил.»

Академик Ю. Гуляев, до экспериментов с Кулагиной и Джуной в существование биополей вообще не веривший, делает скоропалительный вывод с позиции физики, что «феномен Джуны» заключается в воздействии тепловым излучением рук, причем не на больной орган человека, а на проекцию этого органа на коже – на, так называемые, зоны Захарьина-Геда. Осмелюсь утверждать, что он заблуждается. Далеко не все тут так примитивно просто.
В процессе лечения руки целителя – всего лишь чуткий инструмент, а работа осуществляется совсем на ином уровне, тонкая работа, многогранная, зачастую интуитивная. Сначала нужно определить очаг недуга, понять его природу – «холодный» он или «горячий», какие сигналы посылает. Например, воспалительный процесс дает о себе знать пульсацией, порез весьма ощутимо бьет по пальцам, сосудистый спазм окутан жаром, опухоль – холодом... В соответствии с проблемой целитель выбирает метод воздействия – в одних случаях руки собирают и устраняют болевой или воспалительный синдром, снимают жар в очаге, в других – насыщают больной орган свежей живительной энергией, давая посыл на восстановление. И так далее.
Упрощать возможности Джуны, всю жизнь посвятившей лечению людей, значит недооценивать ее и не понимать сущности ее дара. Другое дело, что она – не Бог, и ее возможности были не беспредельны. Кому-то она помогала, а кому-то и нет.
Мне, например, увы, не помогла. Я общалась с ней несколько лет, и каждый раз при встрече она проводила со мной сеанс, а в итоге я так и не избежала операции, в результате которой чудом не осталась на столе. Но были люди, в том числе иностранцы, которые, на моих глазах, вставали перед ней на колени, целовали ей руки.
Людское воображение домысливало то, чего у нее не было. А она им в этом активно помогала. Кто-то сказал: она – миф, которому дали зеленый свет. Вполне возможно, что на фоне всеобщего ажиотажа вокруг себя, Джуна и сама искренне верила в свою избранность и исключительность. 
Да и как не поверить-то, когда ради тебя открывают в столице лабораторию, закупают современнейшую аппаратуру за рубежом на миллионы долларов, дают квартиру в центре Москвы и оплачиваемую должность, когда у твоего порога стоят черные «Чайки» и «ЗИЛы», доставляющие тебя к членам правительства, когда к тебе устремляются люди со всего света, готовые расплачиваться валютой и, ну, очень дорогими подарками, когда сливки московского общества почитают за честь быть принятыми тобой, когда тебя коронуют и надевают мантии в разных странах мира, наделяя всевозможными званиями, титулами, орденами и медалями.
Да от такого у кого угодно «крышу снесет». Так что заклиненность Джуны на собственной персоне была вполне понятна и объяснима. При любом интервью она стремилась рассказать слушателям, какие открытия она сделала, где и как ее чествовали, как награждали, как ей целовал руку сам Папа Римский, Иоанн Павел II, а патриарх всея Руси Алексий Второй лично поздравлял с днем ангела.
В постсоветский период она беспрепятственно путешествовала по всему миру, принимая приглашения на самом высоком уровне: «Представители ООН ко мне прямо домой приехали, а когда я в Америку для проведения научных экспериментов прилетела, мне звание "Женщина мира" дали, ооновский паспорт я получила и в Белом доме была.»
Нет, Джуна – однозначно явление, которое стоило бы изучить в разных аспектах, потому что она была одна такая. Ее хрупкие плечи не прогибались, а гордо расправлялись под бременем обрушившейся на нее славы… А вот бремя страшной беды (трагическая гибель 26-летнего Вахо в 2001 году), ее сломило, свело на нет щедрые дары Судьбы. Она больше никого не лечила, стала затворницей и коротала свой век практически всеми забытая, блуждая в одиночестве по своему трехэтажному особняку.

Это дополненная глава из мемуаров ("Зигзаги Судьбы"), опубликованная (с фотографиями) в международном журнале "Кругозор" в октябре 2020 года:
https://www.krugozormagazine.com/show/article.4282.html
https://www.krugozormagazine.com/show/article.4291.html