Научи меня прощать. Глава 52

Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава:  http://proza.ru/2020/10/23/1720

Раз… Два… Три… Семь шагов.

Ровно семь шагов от двери до окна. Широких таких. От души.
Сколько раз в день Верочка считала эти шаги… Ой-ой… Бесконечное число раз она ходила по больничному боксу от окна до двери и обратно. Больше заняться было решительно нечем.

Поначалу в больнице её положили в общую палату. Но через пару дней выяснилось, что кроме «желтухи», которую врачи называли «гепатитом А» или «болезнью Боткина», она умудрилась подцепить ещё что-то. В результате её «изолировали» в отдельный бокс и это было самое ужасное.

За день, проведенный в общей палате, она успела  подружиться с парой таких же, «пожелтевших», девчонок. Они болтали, рассказывали анекдоты и хохотали так, что пугали медсестер, проходящих мимо дверей.

В приемном покое у Верочки взяли кровь из пальца, а потом ещё из вены. Пока медсестра проводила процедуру, Верочка сидела бледная, а глаза на всякий случай закрыла.  Чтобы не было искушения посмотреть на шприц и упасть в обморок.

После стойко выдержанной экзекуции её отправили в палату, рассчитанную на девять человек. Семь коек были уже заняты, ей досталась крайняя, у стены. Разложив свои нехитрые пожитки по полкам в тумбочке, она принялась знакомиться с подругами по несчастью.

Было весело! У кого-то были с собой фломастеры, у кого-то – цветные карандаши. А главное, все, кроме Верочки, предусмотрительно прихватили с собой тетрадки, громко именуемые «песенниками». Обычно в такие девочки выписывали понравившиеся стихи (про любовь, разумеется) и переписывали друг у друга слова популярных песен. Украшалось всё это богатство вырезками из журналов и картинками из открыток. Верочка весь вечер только и делала, что рассматривала эти произведения девчоночьего искусства, повсеместно раздавая советы, как сделать тетрадки ещё наряднее.

Новые подружки «ахали» и принимались спешно рисовать или вырезать новые картинки. Фантазии у Верочки хватало с избытком.  Как и умения неплохо рисовать. Но радость общения была недолгой.

Через день пришла медсестра, велела  собрать  вещи и идти за ней. Верочка так и не успела дорисовать у одной из девчонок в тетрадке красивый парусник с алыми парусами, как на иллюстрации в книге Грина про Ассоль.

Они долго шли по каким-то коридорам, а потом её привели в «бокс» - в палату со странным входом. Сначала надо было войти в одну дверь, которая вела в крохотный коридорчик, а потом только можно было попасть в палату через вторую дверь. Двери были стеклянными, а одна из них (та, что вела в палату) – ещё и с окошком, которое открывалось отдельно.

Конечно, в «боксе» было преимущество – не нужно было пользоваться одним санузлом на этаж. Отдельная дверь вела в свой санузел. Правда, ванна была страшная, старая и вся в потёках ржавчины. Но горячей воды всё равно не было, поэтому вопрос с принятием душа отпал сам собой.

Дверь в бокс не запиралась. Но и выходить было запрещено.

Раз… Два… Три… Семь шагов.

Ровно семь шагов от двери до окна…

Как же скучно! Родители не приезжали. Это понятно, они были на работе. Мама обещала отпроситься пораньше и заехать к ней послезавтра. Но как сообщить ей, что нужно привезти?

На «скорой» никто не ждал, пока она соберет нужные вещи. Врач торопила, утверждая, что всё выдадут в больнице, кроме одежды, и просила собираться быстрее. Поэтому у Верочки ровным счетом ничего не было с собой, кроме белья, пижамы, мыла и зубной щетки с начатым тюбиком детской пасты «Чебурашка». К взрослому «Жемчугу» она никак не могла привыкнуть, а «Мятная» жутко щипала язык.
Единственным Верочкиным развлечением было окно.

Бокс оказался на первом этаже, а у окна росла молодая берёза. И хотя сентябрь только начался, верхушка её негустой кроны уже подернулась желтизной, знаменуя первое появление осенних красок.

Иногда на берёзу усаживалась стайка воробьёв, тогда можно было наблюдать всю сложность воробьиной жизни. Они ссорились, спихивали друг друга с веток, галдели, а потом нашли себе новое развлечение.

Телевизор.

Верочка сидела на кровати и следила за воробьями, а те (с таким же интересом) следили за ней. Стоило ей отвлечься, или надолго замереть, как мелкие птахи начинали галдеж и выпихивали вперёд самого смелого героя стайки. Герой, недолго думая, расправлял крылья и шмякался тушкой прямо о стекло.

«Шлёп!» - глухо раздавался непривычный звук. Верочка вздрагивала, удивлялась, и вставала с кровати, чтобы посмотреть, что случилось. Птицы принимались ликовать и подбадривать криками героя, вернувшего в их «телевизор» оживление.

Такие воробьиные «киносеансы» забавляли её два дня подряд.
Но потом погода испортилась, небо затянули тучи, пошёл мелкий, по-настоящему осенний, дождь.

Воробьи попрятались под крышами домов.

Оставалось только смотреть, как сразу ставший холодным ветер треплет листву деревца под окном, словно торопя его скорее избавиться от груза, пожелтеть, начать листопад, чтобы он, ветер, мог всласть поиграть легкими и полупрозрачными, отливающими золотом, листочками.

Утром в бокс наведывался кто-нибудь из врачей, чтобы задать один и тот же вопрос: «Как мы сегодня себя чувствуем?»

Верочка всегда удивлялась, зачем к ней обращались во множественном лице. Всё время хотелось оглянуться на вторую, пустующую, кровать, потому что после вопроса  мерещилось, что она что-то пропустила, и теперь находится в боксе не одна.Но кровать по-прежнему оставалась пустой. Врач, помяв холодной рукой Верочкин живот, уходила.

Четыре раза в день к ней заглядывала нянечка. Приносила больничную еду и мыла утром и вечером палату. Тогда сильно пахло хлоркой. Есть совсем не хотелось.
Еда была невкусная. Какая-то пресная, она и на вид выглядела не слишком аппетитно. А в каше не было масла. Верочка не могла себя заставить её съесть. Вот если бы маминой жареной картошки… Или мороженого…

Она вздыхала и принималась за компот.

Вот компот был хорош! Сваренный из сухофруктов, он вкусно пах яблоками, а иной раз в стакане была целая небольшая груша, которую можно было съесть всю, включая косточки, и кусочки яблок.

Она ещё не знала, что теперь ей предстояло позабыть на долгое время и о маминой картошке, и о мороженом. Кроме «Фруктового».

Мама приехала на следующий день, поскольку утром нянечка принесла сумку в качестве передачи. В сумке были крупные, красивые яблоки, смена белья, книга Джека Лондона «Белый клык», карандаш, кулек с сухим печеньем, которые почему-то взрослые называли «галетами», и записка от мамы: «Вера, напиши на обратной стороне, что тебе привезти в следующий раз, я приеду завтра».

Не густо.

Хотелось написать много вещей, но прежде всего Верочка потребовала толстую тетрадь в клетку, ножницы, альбом, цветные ручки и карандаши.  Как же мама не догадалась положить их в сумку сейчас?

День прошёл всё также скучно. Оставалось только бродить из угла в угол, как по одиночной камере, и смотреть на синие купола церкви, виднеющиеся на горизонте из её окна. Было всё ещё пасмурно, дождь то и дело принимался барабанить по окну, оставляя на стекле мелкие водяные следы, похожие на крошечные копья.

В этот день она осмелилась спросить у врача, пришедшего на обход (в этот раз это был пожилой мужчина) – когда её выпишут. Тот удивлённо посмотрел на неё из-под очков и ответил, что недели через две-три, не меньше.

Три недели?! Верочка думала, что ослышалась.

Она должна провести в этой тюрьме почти месяц?! Одна?

Настроение окончательно испортилось, весь день девочка бесцельно провалялась на кровати, глядя в потолок, принимаясь читать время от времени про «Белого клыка», историю которого и так знала почти наизусть. Но это было лучше, чем ничего.

На следующий день ей доставили новую передачу. Наконец-то! Она получила карандаши, ручки, тетрадь… Теперь, пожалуй, Верочка хорошо понимала революционеров, которых когда-то специально сажали в одиночные камеры, не давая ни бумаги, ни чернил.

Два дня она рисовала, но потом и это занятие наскучило.

Так прошла тягостная, полная совершенно пустого времяпрепровождения, неделя.

В субботу родители приехали к ней вдвоём. Больше того, они разыскали её бокс. Как у них это получилось, было непонятно, но утром в окно постучали. Это был не очередной любопытный воробей, а Виктор со Светланой.

Через двойную раму Верочка почти не слышала, что они ей говорили, поэтому девочка  только улыбалась им из-за стекла и писала вопросы в тетради, чтобы родители могли прочесть и кивнуть. Или наоборот, ответить отрицательно, помотав головой из стороны в сторону.

Но и это было здорово!

Ещё через несколько дней Верочка обнаружила, что рама окна открывается. И когда мать приехала к ней в следующий раз, она уже могла с ней разговаривать через окно.

- Привет, дочка! – мама была рада её наконец-то услышать. – Как ты?

- Всё хорошо, мама. – Верочка улыбнулась. – Только очень скучно. Приносят какие-то таблетки, берут кровь из вены. И всё. Никто со мной не разговаривает…

Девочка грустно покачала головой.

- Вчера пришла врач, увидела мою тетрадь, что ты передала и говорит: «Зачем тебе тетрадка? Лучше отдай её нам. Нам всегда не хватает бумаги!» Я ответила, что не отдам, она мне самой нужна. Мне кажется, врач разозлилась. Как думаешь?

Мама тяжело вздохнула.

- Верочка, не отдавай ничего из своих вещей. А бумагу я им привезу. Раз так нужно.

Она помолчала.

- Я хотела передать тебе радиоприемник. Но не разрешили, нельзя.

- Раз нельзя, ладно. Обойдусь. – Верочка с надеждой посмотрела на мать. – Ты не знаешь, сколько мне ещё тут сидеть? Когда выпишут?

- Точно не знаю, дочка. – Светлана перекинула из одной руки в другую сумочку. – Врач сказал, что ты уже выздоравливаешь. Но после выписки тебе ещё месяц нужно будет находиться  дома. Потом в течение полугода нельзя заниматься физкультурой. И целый год нужно соблюдать строгую диету.

- Что?! Ещё и диету? Год? И что мне теперь нельзя? – расстроенная Верочка забросала Светлану вопросами.

- Нельзя ничего жареного. Всё жирное под запретом и шоколад. Это точно, врач даже памятку дал специальную.

Светлана через стекло показала дочери отпечатанный на машинке листок.

- Мам, это всё серьёзно? – Верочка огорченно шмыгнула носом.

- Серьёзно, Вера. И ещё кое-что…

Она строго взглянула на дочь.

- Мне звонили из музыкальной школы. По поводу экзамена.

Верочка опустила голову.

- Мне было очень стыдно за твой обман. – Светлана снова укоризненно взглянула на понурившуюся за стеклом дочь. – Но вопрос мы решили.

Девочка удивленно подняла голову.

- В связи с твоей болезнью в школе согласились оформить тебе на год академический отпуск. То есть твои отметки по предмету, хору и музыкальной литературе остаются в силе. А вот сольфеджио нужно будет пересдавать будущей весной. То есть весь год ты сама будешь заниматься и изучать программу. Если сдашь экзамен, получишь свидетельство об окончании школы, как и все остальные. Заявление я уже написала. Но дома тебя ещё ждёт разговор с отцом, ты ведь понимаешь?

Верочка кивнула.

- Всё Вера, мне пора. – Светлана посмотрела на наручные часы. – Нужно успеть в поликлинику, а добираться долго. Что тебе привезти в следующий раз?

- Побольше печенья!  – Тут же сказала дочь. -  Яблоки. И конфеты. Ведь карамельки мне можно?

Мама кивнула.

- Тогда леденцовые!  «Барбариски»! Ещё книги. Но только те, что я не читала, спроси у папы, он точно знает, что мне нужно.

- Хорошо. Тогда всё, радость моя. Надо идти. – Мать погладила рукой стекло, словно коснулась Верочкиной головы. – Приеду через два дня. Вытерпишь?

- Конечно.

Верочка помахала рукой.

Светлана скрылась за углом здания, а девочка принялась закрывать окно. Зябко поеживаясь, полезла под одеяло.  Скоро обед. Интересно, что принесут сегодня?

Последние дни она чувствовала постоянный голод.

Съедала всё съестное, принесенное матерью, очень быстро, и больничную еду ждала с нетерпением. Теперь она не казалась ей пресной или не вкусной.

И овощной суп, и гречка, и отварной минтай, даже каша – всё сметалось со стола  «до последней крошки». Верочка сама не понимала, откуда взялся такой аппетит, ведь когда она попала в больницу, есть ей совсем не хотелось.

На остаток дня она придумала себе занятие.  Верочка решила построить город. Вот прямо так – ни много, ни мало.

Из чего?

Из того, что было в наличии. Из бумаги!

Проблема была в том, что у неё не было клея.  Она позабыла попросить родителей привезти его. Но недаром баба Нюра всегда говорила, что «у нашей Верочки две макушки».*

После некоторых размышлений, Верочка сообразила, чем можно заменить клей. Обычным мылом! Окна на зиму заклеивают!  Обычным мылом мылят бумагу, и она прекрасно приклеивается к раме, когда высыхает.  Почему бы тогда мылу не приклеить бумагу к бумаге?

Верочка принялась за работу.

Сначала она на бумаге создавала чертеж здания, тщательно продумывая детали: места склеивания, окна и двери, крепление крыши… Потом разрисовывала всё цветными карандашами, имитируя старинную каменную кладку, украшая здание вывесками и цветами в горшках под окнами.

Вырезала готовую деталь, промазывала места склеивания слегка смоченным в воде мылом и – абракадабра! Вскоре на столе стал появляться  «город» со старинными улочками и зданиями, как в фильме « Стрелы Робин Гуда».

Верочка трудилась до поздней ночи. До тех пор, пока заглянувшая к ней  ночная медсестра не отправила её спать, выключив свет.

Спала она плохо, Верочке снились кошмары.

Утром она не поднялась с кровати. Измерявшая всем по утрам температуру медсестра, увидев красное от жара лицо девочки и кутающуюся в одеяло, от сотрясающего тело озноба, фигурку, побежала за врачом. Та, примчавшаяся буквально за пару минут, рассмотрев на градуснике ртутный столбик, замерший на отметке «39,8», схватилась за голову.

- Деточка, да как же тебя угораздило? – Запричитала она, кладя на горящий лоб Верочки прохладную руку. – Срочно жаропонижающее! – Быстро скомандовала она медсестре.

Укола Верочка практически не почувствовала. Ей стало совсем плохо. Сознание было затуманенное, ей мерещились воробьи, невесть как попавшие в палату, и теперь рассевшиеся на спинке кровати. Она всё поднимала руку, пытаясь их прогнать, а молоденькая медсестра уговаривала её лежать спокойно, гладя по голове и тихонько шепча: «Сейчас всё будет хорошо…»

Проболела она всю неделю.  Ей кололи какие-то уколы, было жутко больно, но она терпела. От уколов появились синяки, теперь больно было даже сидеть, она часто лежала на животе, рассматривая свой «город» и переставляя местами невесомые фигурки зданий.

Однажды в такое утро к ней зашёл молодой парень. Он был одет в белый халат, а в руке держал большой блокнот.

Первое, что он сделал – уселся на корточки перед её «городом», присвистнув от удивления.

- Это всё ты сделала?! – Он принялся внимательно рассматривать колоритно расставленную композицию. – Это ты сама? Одна? И никто не помогал?

Верочка удивилась. Она же находилась в полном одиночестве, кто бы мог ей помочь?

- Сама. – Она кивнула. – Это – мой «Город Мастеров». Знаете такую сказку?

- «Город Мастеров»? Когда-то давным-давно смотрел. В детстве.  Тебя ведь Вера зовут?

- Да. – Девочка с любопытством посмотрела на странного посетителя.

- А можно, я друзей приведу, чтобы они тоже на твой город посмотрели?

- Конечно. – Верочка улыбнулась. – Только ко мне никого не пускают.

- Ничего. – Парень подмигнул ей. – Нас пустят! Я сейчас!

И он выскочил за дверь.

Спустя десять минут к девочке в палату зашла уже целая делегация: двое юношей и три девушки. Всё молодые, красивые, весёлые, и все – с блокнотами или тетрадями в руках.

Пока они с интересом разглядывали её бумажное творение, Верочка скромно сидела на уголке кровати, раздумывая, как нелепо она выглядит в своей байковой пижаме на фоне этих красивых и пышущих здоровьем молодых девичьих лиц.

В течение дня к ней то и дело забегал кто-нибудь в белом халате:

-Это ты – Верочка? Говорят, у тебя есть волшебный город?

Такого внимания она не видела за всё время пребывания в больнице.

А через пару дней её выписали.

Уходя из бокса на свободу, она обвела взглядом своё пристанище. Последним воспоминанием остался бумажный «город», расставленный на маленьком низком детском столе.

Когда родители привезли её домой, оказалось, что ей стали малы все платья. Школьная форма тоже была мала. Верочкины, вдруг ставшие длинными, руки нелепо торчали из коротких рукавов.

Фартуки можно было переделать, удлинив бретели и пристрочив по краю оборку.  С формой дело обстояло хуже. Предстояли непредвиденные расходы.

Через месяц Верочка вернулась в школу. Повзрослевшая, она оказалась второй в классе по росту. Перегнала её только Надя, спортсменка, которая серьёзно занималась академической греблей.

Больше никто не называл её Верочкой. Одноклассники с удивлением смотрели на её вытянувшееся лицо и ставшую угловатой, фигуру. Она стала просто Верой.

Безнадёжно отстав от остальных ребят за прошедшие два месяца, она сдала позиции «отличницы» добровольно, понимая, что догнать программу по точным наукам в одиночку не сможет, а помочь было некому.

Кроме того, в классе появились новые девочки, провозглашенные «красавицами», не собирающиеся никому уступать. Правда боролись за своё первенство они странно – цепляясь к одноклассницам и изводя их насмешками.

Одна из «красавиц», Олечка, была изящной миниатюрной брюнеткой с вьющимися волосами, тонкими чертами лица и острым носом. Она была «балетной». Проще говоря, её попросили уйти из балетного училища, потому что она стала «профнепригодной». Может быть, из-за травмы, а возможно, из-за чрезмерно округлившейся фигуры. Вера в подробности не вдавалась, зачем ей это?

Новенькая Олечка не сдавалась, снова и снова пытаясь методично и настырно «изводить» Веру. За их «поединком» с интересом наблюдал весь класс. Всем было интересно, поддастся ли Вера «дрессировке».
Однажды на перемене Оля чересчур старалась. Язвительные замечания и насмешки сыпались из неё, как из рога изобилия. И вот тогда Вера не выдержала. Встала и пошла к обидчице.

Класс замер.

Она взяла своими длинными руками пигалицу за ворот кокетливой кофточки и, как следует, тряхнула, со словами:

- Услышу такое ещё раз – ты не просто балетом не сможешь заниматься. Но и польку-бабочку не станцуешь. Поняла?

Побледневшая Ольга пискнула: «Поняла!», и тут кофточка предательски затрещала.

- Ненормальная! Ты мне кофту испортила! – завыла Олечка на весь класс.
Однако её никто не поддержал. Все улыбались и перешептывались.

Веру оставили в покое.

С этих пор, она стала держаться в классе особняком и с одноклассниками общалась мало. Её не интересовали дискотеки, а дружба с мальчиками отошла на второй план. Кто захочет дружить с гадким утёнком?

Жить становилось всё тяжелее. Чтобы купить нужные продукты, приходилось выстаивать длинные очереди. В январе родилась Надюшка, сестра.

Детство закончилось…

Оно унеслось куда-то, увлекая за собой игры в «вышибалу» и «двенадцать палочек».  Безмятежное время, когда корочка черного хлеба, натертая чесноком и посыпанная крупной солью казалась самым вкусным лакомством и по-братски делилась на всех во дворе - закончилось тоже.

Вера не знала, что ждёт её впереди, но казалось, что это будет что-то непременно хорошее. Разве бывает по-другому на пороге юности?..
__________
* Две макушки встречаются у людей нечасто – центр, из которого по кругу растут волосы на голове, обычно один. Из-за редкости явления обладателей двух макушек по приметам и суевериям наделяли особенными способностями.(Прим. автора)

Продолжение здесь:  http://proza.ru/2020/10/31/95