Береста

Анализ народных промыслов конца XIX – начала XX веков показывает, что береста как хозяйственный материал в это время в сельской местности имела широкое распространение, особенно в Сибири и на Дальнем Востоке, поэтому, вероятно, что в более ранние периоды её значение в повседневной жизни населения было ещё более значительным. Но музейные коллекции в настоящее время не могут представить нам это изобилие берестяных изделий.

Так в археологическом фонде Музее Природы и Человека (г. Ханты-Мансийск) представлено всего 205 единиц хранения изделий из бересты по данным на 2015 г., атрибутированных ранее XVIII века, из которых 12 изделий в хорошей сохранности остальные единицы хранения представляют собой отдельные части каких-либо изделий или настолько фрагментированы, что не поддаются определению.

Следует учесть, что Сибирь начинает активно осваиваться только с XVIII века. До этого времени, береста была единственным материалом для изготовления домашней утвари, наравне с деревом и лозой. Поэтому отсутствие массовых находок берестяных изделий этого периода, позволяет сомневаться в её долговечности более 200 лет.

Рассмотрим несколько экспозиционных образцов.
Берестяная коробка инвентарный номер по «Книге поступлений»: ХМ-8645/257.
Местонахождение: могильник Сайгатинский III (Сургутский район, ХМАО – Югра). Погребение № 31. Коробка располагалась в медном котле, который был поставлен у ног погребённого.
Датировка: 2-я пол. XIII-XIV вв.
Размеры: диаметр – 20,0 см, высота 7,5 см.
Материал: береста, травянистое растение, кожа, черёмуховый прут.
Техника: вываривание, резание, плетение, сшивание.
Атрибуция: коробка с завязкой-ремешком на крышке была предназначена для женского рукоделия. Это подтверждается и содержимым коробки: в ней лежали игольник, кусочки меха, кожаная сумочка.

Кроме этого там же (ХМ-8645/539А, ХМ-8645/260) были найдены туески для хранения различных продуктов.

В этом же раскопе был найден чуман (ХМ-8645/258). Это простейшая коробка из куска бересты: четырёхугольник бересты складывают коробом, сшивая на углах и местах сгиба корнем черёмухи или кедра, прутьями ивы либо сухожильной ниткой. Посуда такого типа характерна для таёжного населения севера Западной Сибири. Разные по размеру чуманы могли использоваться для приготовления и хранения пищи, чистки рыбы и прочего. При раскопе в чумане был найден костный фрагмент рыбы, что подтверждает назначение этого изделия.

Аналогичные чуманы были найдены при раскопе городища Стариков Мыс I (Ханты-Мансийский район, ХМАО – Югра) (ХМ-8253/2799, ХМ-8253/2756), и  могильника Чемаши 1 (Октябрьский район, ХМАО – Югра), погребение № 26, с левой стороны от черепа погребённого (ХМ ВП-41/3), датированные  XVII - XVIII вв.

В экспозиции представлен нож с рукояткой из бересты (ХМ-2462/2), датированный XVIII  веком. Клинок русского фабричного производства, рукоять – местного. А также ножны (ХМ ВП-41/4, 5) датированные XVII – XVIII вв. Ножны сшиты из куска бересты прямоугольной формы, который был сложен вдоль пополам, и один угол плавно закруглён, края сшиты.

Также следует отметить такие предметы как инкрустированная табакерка (ХМ ВП-41/1) и воруп, традиционный предмет женской гигиены для удержания вагинальных прокладок (ХМ-14050/1) датированные - XVII - XVIII вв.

Изделия XVI – XVII  веков представлены фрагментами.

Таким образом, анализ музейной экспозиции берестяных изделий позволяет сделать вывод, что находка сохранившихся берестяных изделий ранее XVIII  века явление крайне редкое, не смотря на то, что эти изделия были основными в повседневной хозяйственной деятельности того времени.

В этом смысле интересна экспозиция берестяных изделий в Государственном историческом музее.

Экспонат Оп.В 2754/73 – фрагменты кусочков бересты, датированные XIII – XIV  вв.
Экспонаты Оп.В 1239/421, Оп.В 1239/6, Оп.В 1239/74 – куски бесформенной бересты, датированы IX – XIII  вв.
Экспонат Оп.В 1000/237 – фрагменты бересты, датированные IX – XI вв.
Экспонат Оп.В 700/1474 – берестяной свиток в три кольца, шириной 3 см, датированный X – XIV вв.
Экспонаты Оп.В 2754/65, Оп.В 2754/66, Оп.В 2754/64 – фрагменты колчана, датированные XIII - XIV вв.
Экспонат Оп.В 2545/1712 – фрагмент с росписью краской, датирован XVII в.
Экспонат Оп.В 2545/1668 – дно туеса, датирован XVII в.
Экспонат Оп.В 2663/28 – лапоть, датирован XV – XIX вв.
Экспонат Оп.В 2476/187 – ножны берестяные, датированы, конец XIX - начало XX вв.
Экспонат Оп.Б 805/460 – колчан, датирован  IX-X вв.
Экспонат Оп.В 2663/1127 – берестяная грамота, датирована XV – XIX. (На вид, просто прямоугольный кусок бересты, надпись не просматривается. Вызывает недоумении разброс в датировке 4 столетия. Трудно представить, кто в XIX век мог писать на бересте)
Экспонат Оп.В 2648/1 – берестяная грамота в футляре, датирована втор. пол. XII в. (Не указан способ нанесения письма)

Итак, исторический музей, представляет всего одно хорошо сохранившееся изделие ранее XVIII века - колчан, IX-X вв (Оп.Б 805/460). Атрибуция двух представленных берестяных грамот вызывает сомнение.

Учитывая, что берестяные изделия до XVIII века, имели значительно большее распространение, чем металлические, то их отсутствие в центральном музее подтверждает вывод исследователей берестяных изделий об их долговечности не более 200 лет.

О берестяных традициях, которые широко использовались в повседневной жизни народов Сибири и Дальнего Востока, в 1983 писал искусствовед В.А. Барадулин в работе «Сельскому учителю о художественных народных ремёслах Сибири и Дальнего Востока». Ниже приведены фрагменты из его работы.

«Пожалуй, самым распространённым материалом в быту у хантов и манси является берёста. Они искусно выделывают и сегодня самую разнообразную посуду для своих повседневных нужд и для продажи, изготовляют покрышки для летних жилищ - тиски, ночные колыбели (в отличие от дневных - из дерева).

Прежде чем из берёсты что-либо делать, её необходимо проварить. Для этого отдельные куски берёсты свёртывают в трубки, ставят вертикально в котёл, заливают поверх водой, плотно укрывают мхом и варят в течение 10-12 часов. Берёста становится эластичной, годной для последующего употребления. Иногда берёсту так же проваривают в рыбьем жиру, и тогда она становится особенно прочной, не пропускает влагу и не делается хрупкой на морозе. Берёсту в изделиях сшивают сухожильными нитками из жил оленя, лося, а иногда и волосяными нитками из конских волос…

В хозяйстве народов Приамурья берёста использовалась чрезвычайно широко. Охотники и рыбаки покрывали ею шалаши в летнее время, её употребляли на подстилки для спанья в шалашах, из берёсты делали колыбели, лодки, веера, всевозможные предметы домашнего обихода, трафареты узоров для рукоделия и т.п.

Заготовленную кору для придания ей эластичности варили: её свёртывали в толстые рулоны, перевязывали их и ставили в большие котлы, подвешенные над кострами на улице. В воду иногда добавляли костяки различных рыб, так что при варке получалось нечто вроде слабого рыбного бульона. Удэгейцы между слоями берёсты прокладывали листья папоротника, а сам рулон заворачивали в кедровую кору. Процесс варки продолжался 3-5 часов. Если рулон был очень высок, сильно выступал из воды, его после варки переворачивали другим концом вниз и варку продолжали. Обработанная таким образом берёста становилась мягкой и эластичной, как кожа, её можно было сшивать крапивными нитками.

Из такой берёсты изготовляли тиски - полотнища, которыми накрывали шалаши, укрывали от дождя поклажу в лодках, подстилали их в шалашах; берёсту сшивали в несколько слоёв по длине, делая полотнища в 3 - 4 м, их окаймляли берестяными каймами, чтобы края не рвались. Рыбаки и охотники в летнее время возили эти полотнища, свёрнутые в рулоны, с собой, они были нужны постоянно.

Для изготовления сумочек, мешков, вёдер, коробок, шляп, корзинок берёсту чаще всего не варили, но осторожно нагревали над огнём, отчего она размягчалась и становилась гибкой, а также расслаивалась на тонкие пласты, что было необходимо для орнаментации изделий.

Удивительно проста, логична и художественно выразительна конструкция так называемой безгвоздевой самцовой кровли - одной из самых древних.

Обычно кровля была двойная, с прокладкой из бересты – «скалы», хорошо предохранявшей от проникновения влаги. Встречались и разновидности этого типа кровли: «на драницах, скалами, тесом в зубец», как писалось в старинных порядных. Здесь тес — нижний слой — плотно скрепляли «в зубец», затем шла прослойка из бересты, а сверху — дранка — колотые дощечки около двух метров длиною, прижатые к скатам крыши нетолстыми бревнами-«гнетами».»

Таким образом, мы видим, что ещё в XX веке, береста широко использовалась в хозяйственных целях, в том числе и в строительстве.

В описании В.А. Барадулина, следует обратить внимание на такой важный момент, как вываривание бересты. О вываривании бересты сообщают и другие источники, но Барадулин, делает важное дополнение, вываривали не просто в кипятке, а в бульоне. Именно этот бульон, получаемый из костей и жира, с добавлением, очевидно, небольшого количества дубящих веществ позволяет получать бересту аналогичную пергамену.

Для хозяйственных изделий, например колчанов, покрывал и пр. использовалась береста толщиной 1,5 – 2 мм. Но при необходимости береста могла расслаиваться на слои 0,5 – 0,8 мм. Такая береста, прошедшая соответствующую предварительную обработку, могла использоваться вместо пергамена для письма. Она была прочна, эластична, и достаточно долго сохраняла свои свойства, но писать на ней можно было только чернилами, которые были известны на Руси ещё со скифского периода.

Царапать по бересте, как это предложили Арциховский и Янин, можно только на не слоёной бересте. Это можно ещё понять, в качестве так называемых «зарубок» (записок на память), но за всё время нахождения берестяных грамот, не найдено ни одной такой «зарубки».

Содержание найденных грамот, указывает на широко распространённую практику эпистолярного жанра среди населения средневековой Руси. Но объяснить, почему, обладая всеми необходимыми технологиями и ресурсами, для писания на выделанной бересте, не уступающей по своему качеству пергамену, они пользовались столь варварским способом передачи информации процарапыванием на лубке, ни кто из академиков так и не смог.

Ещё раз хочу подчеркнуть, ситуация с берестяными грамотами очень напоминает ситуацию с Туринской плащаницей, когда вера разбилась о неопровержимые факты научного анализа. Как только будет проведен весь необходимый комплекс физико-химических исследований в нескольких независимых международных лабораториях, миф о берестяных грамотах прекратит своё существование. Но останется очень большой вопрос о компетентности отечественной исторической науки, допустившей эту глобальную мистификацию.