Заговор слепых. 7

Глава VII. ОТВЕТНЫЙ УДАР

Две чашки приземлились на стол. На одной был изображён тощий лось, устало бредущий по керамической тундре. На другой – пернатое существо с пухлым тельцем:  то ли  беременная жар-птица, то ли одутловатый павлин.

- Тебе с лосем, ты его заслужил, - заявил Тимур, протянув Глебу чашку. – Увы, посуды с баранами у них не нашлось, пришлось довольствоваться рогатым скотом, который имелся в наличии. И не вздумай артачиться! Ты, братец, и есть настоящий баран! Как тебя угораздило вляпаться в такое дерьмо?

Злободневный вопрос.
Жирный павлин, взметнувшись ввысь, застыл возле носа.

- Странный запах, – Тимур брезгливо поморщился. – Половой тряпкой пованивает. По прейскуранту это «кофе растворимый со сгущенным молоком». А что там на самом деле намешено, одному шайтану известно. Ты пей, не стесняйся…

Кафешка, в которую они забрели, чтоб остудить всклокоченные чувства и обсудить ситуацию, была падшей дщерью городского общепита. К ассортименту, качеству и гигиене товара здесь относились с пренебрежением и философской апатией. Единственным достоинством заведения был живописный вид из окна на Львиный мост и окружающий его ландшафт.

- Да, втянул меня ты в историю! Еле ноги унесли, – подвёл Тимур итог приключению со взломом. – Хотя, чего уж там… Как говорил мой дедушка, слезая со своей бабушки в их первую брачную ночь: «всё хорошо, что хорошо кончается». Успех налицо: из квартиры мы выбрались, сумку нашли. Даже книжку прихватили. Словом, ништяк! Кстати, где она? Дай полюбуюсь.

Глеб достал из сумки похищенный экземпляр и протянул его оптимисту.

- Милая штучка, в газетку обёрнута. Взглянуть любо-дорого. Сразу видно – ценный экземпляр.   А это чего?

Раскрыв книгу, Тимур наткнулся на фотографию.

- Главный сюрприз сегодняшнего дня. Гвоздь программы, так сказать, - признался Глеб. - Знакомься: та самая тётка, которая выбросилась с моего балкона десять лет тому назад.

- Уверен?

- Хотел бы я ошибиться… Она! Вне всяких сомнений. Это личико у меня в мозгу калёным железом отпечаталось.

Для пущей убедительности очевидец событий ткнул себя пальцем в лоб, демонстрируя местоположение рокового клейма.

- А она ничего себе, симпатичная, - похвалил Тимур усопшую фотомодель. – Ей бы жить да жить. Кстати, портретец тоже пострадал.

В самом деле, лицевую поверхность снимка уродовал шрам: кто-то порвал фотографию, а потом отреставрировал, наклеив половинки на кусок картона.

- Стало быть, самоубийственный призрак из прошлого вновь посетил тебя, - усмехнулся Тимур, возвращая книге подранный вкладыш. - Нашла награда героя! Из этого следует, что причина текущих злосчастий гнездится в событиях десятилетней давности. Ты что-нибудь понимаешь?

Глеб развёл руками, изобразив бессилие разума перед лицом непостижимости факта.

- Кстати, по поводу хронологии… По-моему, тут какая-то лажа. Сам посуди: тётя с балкона прыгнула в середине августа, на твой день рождения. Верно? А  профессора дарительница фотографии посетила в последний день лета. То есть две недели спустя. Несостыковочка!

- Я бы на педантизм старика не шибко рассчитывал, - предупредил товарища Глеб. – Он конечно в цифрах дока, но уж больно неряшлив. Плюс-минус год, для него это плёвое дело.
 
- Ну, хорошо, допустим, ты прав: старик обмишурился с датами. С кем не бывает! - стиснув павлина объятием пальцев, Тимур поднёс чашку ко рту и сделал осторожный глоток. - Слушай, а кофе съедобный! Вкус у него не такой мерзопакостный, как запах. Жирные пятна, правда, плавают… Наверно сгущёнку ложкой от супа размешивали. А так – ничего.

Дав напитку благосклонную оценку, дегустатор вернулся к насущным делам:

- Между тем, проблема остаётся. И проблема серьёзная! В чём тут интрига? Кто-то задумал некую пакость и решил втянуть в это дело тебя. Сумку подсунули - знали, что потащишься чужое добро возвращать. Я бы тоже пошёл. Хотя б для того, чтобы полюбоваться на обладателя одиозного имени, картинного альбома и танцевальных чуней. А зачем? Хотели тебя с полоумным профессором познакомить? Слежки, интриги, шпионские страсти.  Ума не приложу, на кой ляд ты им сдался?

Глеб тоже не знал, куда приложить растрепанный ум, и откровенно признался в этом, поёрзав плечами.
   
- Вне всяких сомнений, к тебе проявляет жгучий интерес какая-то антипатичная шайка. Верховодит у них Железная Леди – видал, как она с ментом управляется? Ходит вся в чёрном, глаза  очками зашторены. Не баба, а «гений злодейства», честное слово! Шизик, который сумку всучил тебе, тоже с ними за одно. Может он и не псих совсем, а наоборот – исполнитель придурошной роли. Я, когда в театральном учился, тоже любил умалишенцев разыгрывать, особой хитрости тут нет. Ну и соседка конечно! Как её по имени-отчеству?

- Бедная Лиза.
 
- Вот именно, бедная. На два фронта старая клюшка работает: менту на дедушку стучала, а тётке - на мента. Двурушница! Короче, перед нами настоящая банда. Организованная преступная группировка, я бы даже сказал!

Глеб тяжело вздохнул. М-да, невесёлая картина: интриги, козни, тотальная слежка.
 
- Слушай, а может мне в милицию обратиться? А что, пойду,  расскажу всё, как было. На этом козле с бакенбардами свет клином не сошёлся! Есть в органах и приличные люди…

- Ага, раскатал губу! С распростертым объятием ждут тебя. Чего ты им скажешь? Мол, встретил психа, который предупредил тебя опасаться старика в белом халате. Потом познакомился с самим стариком. Едва вы распрощались, дедушка выбросился в окошко! Но этот несчастный случай не был нечаянным – всё подстроил оборотень в погонах по приказу Чёрной Дамы, потому что им нужна была книжка. Так что ли? Да тебя самого в психушку упекут! Нет, брат, этот фокус не пройдёт. И учти: менты без особой нужды своего не сдадут –корпоративная солидарность! А вот тебя, дорогуша, сожрут с потрохами.

Глеб снова вздохнул. На этот раз не просто тяжело, но тяжко, с визгливым стенанием в закулисье голосового регистра.

- Ладно, не бзди. Выкрутимся, - успокоил страдальца Тимур. - Главное сейчас, выработать стратегию и принять превентивные меры. Домой тебе показываться нельзя – поживёшь у меня, крысам ты вроде понравился. На работе тоже лучше не появляться: позвони своему хохлу, скажи, что захворал. Что там ещё? Ах да, паспорт… Паспорт нужно забрать. Я имею ввиду твой собственный, законный документ – с подложной ксивой долго не протянешь.

- Как же я заберу его, - встрепенулся Глеб. – Домой мне нельзя, сам говорил!

- Ну, это мы как-нибудь устроим. Есть у меня идейка одна – мир не без добрых людей, подсобят, коли надо. «И вечный бой, покой нам только снится».  Теперь наш черёд наносить ответный удар!

- В смысле?

- Без смысла! Сам посуди: мента мы знаем, где он работает тоже. Потолчёмся возле отделения, пошпионим немного. Не может же он одним тобою заниматься, должен и на службе показываться. Если выследим - сядем на хвост. Авось он нас куда-нибудь выведет. На ловца и зверь бежит! Ты учти, в стратегическом плане мы эту копанию опережаем на шаг. Они же не знают, что мы их подслушали!
   
Схватив кофейный бокал, Тимур возвысил его над столом и произнёс неврастенически-жизнерадостным тоном:

- Не робей! Мы, брат, не лыком шиты и не пальцами деланы – на каждый вражеский аргумент у нас свой довод имеется! Так что выпьем за успех нашего гиблого дела. А так же за тех, кто строит подлые козни и не даёт нам скучать!

Глеб взял свою чашку, и они чокнулись, столкнув лбами корпулентного павлина и сухопарого лося.

*   *   *

Мухомор - старанием покосившейся шляпки - от моросящего снега с трудом, но защищал. А вот от ветра не мог уберечь.
Ветер же, как назло, бушевал мерзопакостный: сырой, беспардонный, нахрапистый. Дул он со всех сторон одновременно и пронизывал до самых костей.

Он посмотрел на часы: половина шестого. Почитай, четверть суток провёл он под этим грибом, карауля парадную дверь распроклятого дома. Отбывал шпионскую вахту, исправляя оплошность минувшего дня. Всё бестолку – подлый «клиент» не желал появляться по месту прописки.
 
- Где тебя черти носят, зараза, - пробурчал филёр себе под нос. – Эх, сейчас бы чаю глоток… И чего я термос взять не додумался?

Выудив из кармана очередную сигарету, он закурил.
Горло саднило от едкого дыма. Ещё не вечер, а в ход пошла уже вторая пачка. Надо завязывать с табаком - никакого здоровья не хватит…

Оприходовав сигарету всего лишь на треть, он захабарил её о ножку гриба и метким щелчком послал полновесный окурок в сторону грязно-розового слона. Когда-то этот слон служил туземной детворе катальной горкой, но был отставлен от должности по причине коррозии скользящей поверхности хобота.

Он терпеть не мог слонов, особенно розовых. И мухоморы в песочницах он ненавидел. Вся эта младенческая дребедень бередила душу, рождая в мозгу череду инфантильных ведений: мальчик с пальчиком, конёк-горбунок, колобок на горошине… Ютясь под крышей гриба, он ощущал себя волком-неудачником. Затравленным, простуженным и абсолютно нестрашным. Зверская сказочка...

«Ну и плевать! Хрен с тобою, красная шапка. Хочешь блуждать по тёмному лесу – флаг тебе в руки. А серый волк пойдёт навестить твою ветхую бабушку, задаст ей пару-тройку вопросов с пристрастием. Должна же эта хрычовка хоть что-нибудь знать! Рискованно… Ну да ладно, как-нибудь выкручусь. Не впервой охмурять мне мнительных дев пенсионного возраста».

*   *   *

- Алё, тётя Зоя? Да-да, это я.

Глебу приходилось орать в телефонную трубку: бабуся, у которой он арендовал комнату, была глуховата.

- Тётя Зоя, вы не волнуйтесь, я пропаду на несколько дней. У меня на работе отгулы скопились, решил к родителям съездить… Не знаю, дней на десять, наверное. А может, и Новый год там справлю – всё равно выходные… Кто меня потерял? Из музея приходили? Мордастый, говорите? С бакенбардами!

Глеб покосился на Тимура и подмигнул ему многозначительно.

- Тётя Зоя, ерунда какая-то получается. Нет у меня на работе таких! А вдруг он из этих, которые по квартирам шатаются, вопросы всякие задают, а сами высматривают, чего есть в доме ценного? Помните, на прошлой неделе завмага в соседнем подъезде обчистили. Тётя Зоя, вы, если увидите, что мордастый возле нашего дома околачивается,  звоните прямо в милицию. И думать нечего – бдительность прежде всего. А если он не причём, то они разберутся!

Трюк с милицией понравился и был одобрен язвительным ржанием.

- Нет, из будки звоню. Я на вокзале, тут шумно…

Глеб погрозил Тимуру кулаком – заткнись! Затем покосился на пухленькую блондинку и добавил конфузливо:

- Да, вот ещё что… Тут к вам моя знакомая зайдёт, её Валя зовут. Мы с ней вместе на подготовительном учимся. Я у Вали книги брал – надо отдать, а домой мне никак не успеть. С билетами – жуть! Еле-еле плацкарту достал. Поезд через час, так что, сами понимаете. Валя сегодня к нам зайдёт, я ей ключ от комнаты оставил. Да нет, что вы – проверенный человек! Я давно её знаю. Ну, ладно, тётя Зоя, бегу! С наступающим вас!

Сделав дело, Глеб повесил розовую трубку на золочёный рычаг. Из перламутровых недр аппарата вырвался переливчатый звон. Стильный телефон, настоящее ретро. Игрушечка не из дешёвых!

Почтение к переговорным устройствам сохранилось у хозяйки квартиры со времени её работы в сфере интимных услуг. Она стала первой из ткачих, кого призвал Тимур в свою фирму.
Валя была девушкой основательной. За пушистой внешностью одомашненной кошки скрывался весьма рассудительный хищник, знающий цену себе и окружающим людям и нелюдям. С достопамятного дня, когда эфемерное предприятие Тимура прекратило своё эфирное существование, Валя успела добиться много: она удачно вышла замуж, своевременно забеременев, а затем благополучно развелась. Супруг, переставший быть родимым и ненаглядным, был отстранён от должности и удалён из жилплощади. Прочный фундамент для возведения архитектоники женского счастья был обретён: теперь мудрая Валя с удовольствием проводила досуг, декорируя гнёздышко матери-одиночки.

- Что ж, ребятки. Выручу вас по старой дружбе, так уж и быть! – сказала Валя зеркалу, перед которым шлифовала боевую раскраску лица. – Долг платежом красен. Чего надо брать?

- Ну, про паспорт и деньги Глеб тебе уже объяснил. Знаешь где искать, - подал ленивый голос Тимур. Он совершенно раскис в объятьях нежного дивана, и от того каждое слово давалось ему с превеликим трудом. – И захвати ему куртку, а то он в своём пальто совершенно запарился. Оттепель, блин, как будто мы в Сочи.

Подобрав в прихожей спортивную сумку, чтоб было куда упаковать барахло, Валя взяла у Глеба ключи, сунула их в карман и строго предупредила:

- Вовка проснётся, покормите его. Дайте чай и бутерброд с колбасой. Если он бутерброд есть не захочет, добавьте туда сгущёнку. Только не на колбасу её мажьте, а под. Иначе он сладкое слижет, а к еде не притронется. Вовка у меня парень ушлый! А если капризничать станет, вы ему историю какую-нибудь страшную расскажите. Он это дело обожает. Всё, ребятки, я побежала…

Надо отдать должное Тимуру – план он разработал отменный. Валя была настоящей находкой: она не капризничала, лишних вопросов не задавала и, вообще, оказалась девицей покладистой. Разумеется, Тимур мог бы и сам смотаться к Глебу за паспортом, но предпочёл подрядить на это дело боевую подругу, аргументируя соломоново решение доводом, что в канительном деле женскому полу больше доверия. Кроме того, имелся у Тимура и корыстный интерес - в уютном гнёздышке соломенной вдовы намеревался он с комфортом отдохнуть от эмоций минувшего дня: понежить чресла на  комфортабельной мебели, скушать чего-нибудь вкусного и обольстить себя выпивкой из хозяйского бара. Словом, воспрянуть душою и телом.
Лишь бы детёныш незыблемо спал.

Увы. Едва за Валей захлопнулась дверь, худшие опасения меркантильного гостя стали сбываться. Сначала Вова завертелся в постели, потом разлепил свои сонные веки и стал  тереть глазные яблоки помидоринами кулаков. Наконец, ему удалось сфокусировать зрение, и Вова с удивлением уставился на незнакомые рожи, склонившиеся над его колыбелью. Фальшивые улыбки подложных нянь, наспех прилепленные к  небритым физиономиям, не произвели на ребёнка отрадного впечатления. Он выдавил из себя слово «мама» и всхлипнул навзрыд. Секунду спустя комнату наполнил отчаянный рёв скандалиста.

- Не спится тебе, зараза! – огрызнулся Тимур, доставая возмутителя спокойствия из простыней. – Все дети как дети, а этому лишь бы глотку драть!

Попытка укачать разъяренного младенца окончилась позорным фиаско.

- Чего стоишь, рот раззявил! – зарычал он на Глеба, пытаясь переорать карапуза. – Давай, излагай историю страшную.

- Кто? Я! – изумился Глеб.

- А ты как думал! Я что ли за тебя отдуваться должен? Не спи, шевели мозгами, а то у меня от этого визга перепонки полопаются.

Делать нечего.
Глеб попытался вспомнить что-нибудь жуткое, однако в голову, как назло, не лезло ничего ужасающе-путного. Вдруг из закутка его памяти выполз наружу спасительный образ: тёмная комната, кровать, на кровати хворое чадо. Какой-то мерзопакостный старикашка читает ему гнусавым тенорком поганые  вирши. Кино-кошмар из дошкольного детства.
Откашлявшись, Глеб скорчил зловещую мину и замогильным голосом произнёс:

- Чудовище вида ужасного украло ребёнка несчастного…

«Несчастный ребёнок», только что извивавшийся на руках у няня, мгновенно затих, ожидая экстраполяции дьявольской повести. К сожалению, Глеб не помнил, что было дальше, поэтому сагу о зверствах монстра и муках пленника ему пришлось сочинять на ходу.

- Сорвав с него кофту и юбочку, засунул он деточку в тумбочку. Швырял в него всякие гадости и хлопал в ладоши от радости…

Продекламировав последнюю строчку, импровизатор вытер холодный пот с возбуждённого лба. «Что ж, для стихотворного экспромта в экстремальных условиях совсем не дурно!» - похвалил он себя и снова ринулся в бой:

- Кормил его горькими травками. А также из носа козявками. Бульоном из заячьих ушек и лапками дохлых лягушек…

Ребёнок совсем угомонился и заворожено глядел на рассказчика, время от времени облизывая языком мелкозубчатый рот.

«Надо бы жару поддать», - решил Глеб и родил ещё пару строк, живописующих рацион питания жертвы злобного извращенца:

- Обрубками крохотных пальчиков и гландами умерших мальчиков. Червями, соплями, мокротой. Вонючей похмельною рвотой…

Внезапно в недрах детского тела что-то презрительно булькнуло. Вова скрутил губы трубой, и на грудь изумлённому Глебу приземлился слюнявый плевок.

«В морду метил, подлец!», - догадался оплёванный куплетист. Не в силах сдержать возмущения, он завопил:

- Ах ты засранец! Что ж ты творишь такое, гадина?

- Не ори на ребёнка! – приструнил скандалиста Тимур.

- А чего он харкается? Он что, психованный?

- Сам ты «психованный». Тебя просили страшную историю рассказать, а ты фуфло какое-то ребёнку гонишь. Тут у кого хочешь нервы сдадут! На, держи.

Сунув Глебу мелкого мерзавца, Тимур кинулся к книжной полке. Пробежав глазами по корешкам, он выудил увесистый том анатомического атласа, усадил Вовочку на диван и сунул ему в руки этот талмуд, раскрыв его на странице с изображением освежёванного тела.

- Вот тебе книга – изучай. Вырастешь, в медицину пойдёшь.

Мальчик послушно погрузился в созерцание мускулистого мяса. Из горла его потекли рокочущие звуки, напоминавшие урчание кота, пригревшегося на солнцепёке.

- Всё, инцидент исчерпан! – удовлетворённо констатировал Тимур. –  Как не крути, а педагогика – великая штука!

*   *   *

Розовый, до блеска отполированный ноготь коснулся кнопки звонка – такой же розовой и такой же шлифованной. Третья попытка, и опять в холостую.
Бабушка, вы где? Уснула она, что ли? Старая клюшка…

Рука нащупала ключи: тут они, братцы. Толстый – от входной двери, ажурный – от комнаты. М-да, ситуация… Вскрывать чужую квартиру в планы её отнюдь не входило. Одно дело - порыться в вещах «одноклассника» под присмотром домохозяйки, и совсем другое – вот так, втихаря, самовольно.
Ладно, была не была. Не торчать же здесь до второго пришествия?

Щёлкнул замок, скрипнула дверь.
 
- Здравствуйте, я от Глеба, - представилась она, переступая порог. В ответ ни гугу. Тьма кругом тьмущая. Похоже, в квартире и впрямь ни души.

Она сделала ещё один шаг. Кончик её сапога ударился о какой-то предмет, и тот, металлически звякнув, откатился в сторону. Засада, блин! Где у них свет?

Нащупав на стене выключатель, она стиснула клавишу и тут же зажмурилась: лампа вспыхнула под потолком и ошпарила глаза, привыкшие к полумраку.
Первое, что она увидела, примирившись со светом – обрезок водопроводной трубы в окружении зеркальных осколков. Об эту дурацкую железяку она и саданулась ногой.
А чуть в стороне, распластав обмякшие конечности, валялось бездыханное и очень мёртвое тело.
Из проломленного черепа Зои Геннадьевны Штольберг, пенсионерки и ответственной квартиросъёмщицы,  струилась старушечья сизая кровь.

*   *   *

День, заваренный из недобрых предчувствий и смутных тревог, окончился громом и молниями. Метала их разъяренная Валя.
Ворвавшись в свой дом, она устроила грандиозный разнос, наделяя обомлевших друзей такими эпитетами, что даже у видавшего вида Тимура слегка порозовело лицо. Когда не хватало слов, Валя начинала швыряться предметами жилищного обихода, предпочитая мелким, мягким вещам крупномасштабную жёсткую утварь.

Прошло не мало времени, прежде чем резерв посуды, предназначенной к битью, иссяк, запас бранных слов исчерпался, а гнев сменился потоком горючих, легковоспламеняющихся слёз.
В конце концов, из  бессвязной Валиной речи удалось понять, что случилось нечто ужасное. Что у неё ребёнок на руках. Что она только-только начала по-человечески жить, а они, подлецы и подонки, пытаются изничтожить ростки её хрупкого счастья, втянув в какую-то гнусную пакость.

Притаившийся в кресле Вова пережил припадок материнской ярости с завидным спокойствием. Воспользовавшись благоприятным обстоятельством, что никто не проявляет к нему интереса, он сбросил на пол кусок колбасы и с упоением слизывал сгущёнку с хлеба, не забывая при этом уделять внимание творящемуся вокруг беспределу.
Когда же Валя перешла от общих рассуждений о превратности судьбы к воссозданию картины преступления, Вова обратился в слух и, с замиранием сердца, внимал перипетиям кровавой драмы. Особенно ему понравилось описание ржавой трубы и размозжённого черепа.

- В общем, так, дорогие мои, – подвела Валентина итог, окончив свою криминальную повесть. – Я вас  знать не знаю. Вы меня тоже не видели. Ноги в руки, и дорога вам скатертью!  Желаю счастья в личной жизни, мирного неба над головой, и чтобы духу вашего здесь больше не было! Это понятно?