Смерть и дева

 Рассказ постороннего

Лавку старого Хаима богатые клиенты посещали нечасто, и жена беспрестанно твердила, что лучше ее продать и заняться настоящим делом, пока не закончились все деньги, но, у настоящего еврея все деньги заканчиваются только по истечении срока действия бренного тела, а Хаим, не без оснований, полагал, что этот срок еще велик. Так полагал Хаим до того дня, когда, уже под вечер, зазвонил колокольчик на двери и в лавку вошел господин, одетый странно даже для видавшего причуды жизни потомка Ноя - в век неоновой рекламы монашеская ряса и короткая коса выглядят так же привлекательно, как мини-юбки во времена Святой Инквизиции. Хаим поежился, но осмелился спросить:

- Что вам угодно? Я скоро закрываю лавку и …

Глухой голос из-под капюшона пробурчал:

- Меня сегодня не волнует жизнь твоя, - кровь застыла в жилах Хаима и внутренне он согласился, что лавку уже давно было продать, но тут какие-то отголоски рода Хама взыграли и заставили перебить незнакомца.

- Быть может, вас интересует смерть?

- Именно так, и в качественном исполнении – я пришел за гравюрой Баварца.

Хаим побледнел, но Хам гласил его устами:

- А Деву тоже вам подать?

- Хаим, ты дерзок, но предложение твое весьма привлекательно. Пусть Роза принесет гравюру.

В этот миг до старого еврея окончательно дошло, кто его посетитель и он взмолился:

- Возьми мою жизнь, а лучше Сары, но Розочку оставь в покое – она еще так мало пожила!

Дверь лавки со звоном колокольчика отворилась и на сцене этого рассказа появилась Дева.

- Отец, мне показалось, что ты звал меня и просил принести ТУ гравюру?

Стон Хаима не может передать всей полноты чувств, овладевших его душой и телом.
- Зачем ты пришла, Роза? Я тебя не звал!

Монашеская ряса неожиданно сказала, нет, пропела! весьма приятным баритоном:

- Мне радостно, что ты откликнулась, дитя!

- Вы хотите купить эту гравюру? Мне будет жаль…

- А может и не жаль… Но, почему она тебе так полюбилась?

- В ней столько жизни…

Смех капюшона заставил содрогнуться стекла в окнах:

- Жизни?!!! Ну, тогда… Не согласишься ли ты стать моей компаньонкой и мы сможем вместе любоваться этой милой гравюрой, в которой так много жизни?

- Вы предлагаете мне выйти за вас замуж?

- Пока что нет, поскольку прецедентов подобного рода еще не было, но теплый вечер у камина, немного работы с пыльными бумагами и массу интересных историй я предложить вполне могу. Чем отплатить вам, Хаим?

- Верните молодость мою!

- Всего-то? Роза, вы согласны?

- Здесь скучно, а вы мне кажитесь интересным собеседником и, если не надо будет точить вашу косу (ненавижу всякие ножи), то я вполне согласна.

Через мгновение жена Хаима увидела свою дочь Розу, выходящую из лавки под руку с незнакомцем в рясе, поспешила и… нашла в лавке младенца. Она выбежала из лавки с криком:

- Какое бесстыдство – подкинуть ребенка нищему Хаиму!

Но след незнакомца и ее дочери уже простыл. Другой уже крик огласил двор перед лавкой:

- ХАИМ!!!

Младенец Хаим согласно гукнул.


Рассказ Хаима

 Там, где я родился, Смерти придавали значение комическое. Насколько я смог убедится на собственном опыте, комичность заключалась в том, что, люди о ней повествовавшие, были близко знакомы с…, пожалуй, я остерегусь, с… его…, ее…, оного!...?, Величеством. Так, я продолжаю мой рассказ (Раечка, подайте мне стакан воды!), так вот… (Раечка, я просил стакан воды, но не ваши глаза за моей спиной!), моя жена Сара… Ах, вы не знаете Сару? Значит с вами благословение Господне! Так вот, когда я встретил Сару, а было ей годов шестнадцать. Я и понятия не имел (клянусь Именем Всевышнего!) о ее плодовитости! Нет! Вы представляете – каждый год по мальчику, а иногда и по двое! Ни один сын Благословенного Народа не смог бы выдержать такое, но, счастию предусмотрительности моего родителя, мне досталась лавка и гравюра Баварца (…будь не к ночи упомянут!). Я торговал, мои мальчики росли, вместе с ними росли предложения продать лавку, росло мое нежелание ее продать и вылилось… нет!, скорей вошло, ко мне на порог и заявило о желании купить ТУ САМУЮ гравюру. Должен отметить, что шестнадцатью годами раньше моя Сара таки умудрилась родить дочь (вы представляете, какое было счастье?!), и вот, моя кровь и плоть, не слыша моих указаний, принесла картину и убежала с незнакомцем! На склоне лет я верю вашему расскажу, мой дорогой Винсент, но… Скажите – нет ли у Корпорации работы для старого еврея, во воле Смерти ставшего младенцем? Согласен, облик не солиден, но я в полном отчаянии – если бы не милосердие врачей, то я бы остался на улице, куда меня благоверная Сарочка (Господь, пошли ей угольщика мужем!), определила мое бренное тело, ставшее младым… Больница для умалишенных не самое плохое место, но старому Хаиму так хотелось бы …


Рассказ Сары

На любом рынке две представительницы древнего народа без труда найдут друг друга. Подслушаем их разговор:

- Фаиночка, какое платье! Наверное, оно стоило целое состояние!

- Конечно целое, но не мне – Абрам мой умер, и завещал явиться на похороны в лучшем платье.

- Фаиночка, как грязно он тебя обманул! Ведь лучшее платье наверняка стоило часть его состояния!

- Оно и стоило, но не его.

- Но чье?

- Арона, старого злодея – когда он услышал, что Абрам мне завещал, то купил платье втрое дороже и сказал, чтоб глупый шлимазл продолжал расчесывать свой геморрой.

- Так что, теперь с Арончиком ты крутишь?

- Верчу волчком, ну, а как ты? Я слышала престранные истории, что Хаим…

- Не слушай их – остался он жидом, как и при жизни был.

- Ты говоришь мне так, как будто он уж умер!

- Забудь высокий штиль – не умер, а подох, но перед смертию, скотина, он сделку как-то заключил – младенцем стал!

- Не может быть!

- Азохнвэй! – Сарочка сложила фигу, три раза сплюнула через левое плечо, и постучала по деревянной скамейке трижды таки раза.

- И как же ты теперь живешь?

- Ужасно! Нет, ты представляешь – открыла лавку нижнего белья, так блохи сразу завелись – не иначе, как от Хаима остались.

- Ты прогорела?!!!

- Зачем же прогорать, когда углем исправить дело можно!

- Ты углем торгуешь?!!

- Нет, но мой муж…

- Так!!! Неужели Давид-угольщик?!!!

- Он самый! Что, тебе завидно?

- Завидно? Как же! Он от клопов меня избавил, ну а потом с алмазом брошь унес!

- Ах, мерзавка! Я покажу…

К сожалению, подсушивающая аппаратура временно вышла из строя, и окончания разговора мы не узнаем.
 

Рассказ Смерти

 В моем прозвании есть толика Изначального Юмора – я бессмертен, бессмертна и бессмертно. Меня редко волнуют дела людские (я, всего лишь, исполняю свои обязанности), но работа одного Художника, за которым мне было суждено придти (мои извинения, маэстро Серджен – мне не было дано предугадать создание Корпорации), создал картину, которая тронула мою душу, если таковая у меня есть. Исполнив свою роль я почти забыл о картине, но мелкий скряга напомнил мне о ней и о Деве. Я много раз слышал слова «влюбиться», «любовь» - они всегда были сопряжены со словом «страдание» и мне было суждено познать смысл последнего. Пришел срок скряги и Мое Время, но «страдание» прокралось в мою душу и я не смог придти, все взяв и ничего не дав взамен. Роза…. Прекрасный цветок и прекрасное имя, как жаль, что я никогда не смогу коснуться только одного – не в моих силах изменить Предназначение, но вторая всегда будет видеть радостные сны – ее я не смогу коснуться от любви. Никто не отнимал у Смерти права любви, и я никогда не коснусь руки той, которая принесла мне картину Художника (его руки я, все-таки, коснулся), мне радостно видеть ее, разбирающей мои бумаги, внимающей моим рассказам и повествующей о маленьких человеческих радостях. Будьте и вы снисходительны к моей маленькой и любимой слабости.


Рассказ Девы

Мое детство можно вполне назвать безрадостным – отец пропадал в лавке, а мать пропала где-то между домами соседей и квартирой бабки-повивалки. Мне же достались многочисленные братья на попечение, их воспитание, и утешение в виде ТОЙ гравюры, которой я единственной молилась. Предосудительно юной деве молиться о смерти, но, именно о ней я и мечтала. Мои страдания видела кукла и добрый пес по имени Серджино. Почему его так звали? Да, только потому, что однажды в наш двор забрел странный господин – звали его Серджио, но я прозвала его Серджином, потому что он подарил мне куклу и сказал, что однажды меня заберет смерть, но мне будет не больно. Моя мать прогнала Серджио, сказав, что он вор маленьких детей и, отчасти, она была права – он украл мою душу своими разговорами о смерти, и я стала ждать ЕЕ.

 Ждать и надеяться на смерть – за это мне часто доставалось от матери, особенно, когда отец, слыша эти слова, сильно напивался. Я так привыкла к этой мысли, что совсем не удивилась окрику отца с требованием принести ТУ САМУЮ гравюру. Поначалу я решила, что явился богатый покупатель, но после – мое сердце забилось от осознания, что ко мне пришел ОН! Я всегда представляла себе смерть в виде НЕГО, но за капюшоном, к которому я уже так привыкла, я так и не узнала – это ОН, или ОНА? Я ушла со Смертью и ничуть не жалею – мне нравиться копаться в человеческих судьбах и высчитывать на старинных счетах срок жизней, мне нравятся истории, которые рассказывает мне Смерть… Лишь об одном я жалею (и Смерть жалеет тоже!), что нам не суждено соприкоснуться!
 

Записка-доклад Художника

Моей скромной персоне довелось сделать множество гравюр, но одна сохранилась в моей душе даже после того, как сама Смерть забрала бренное тело, а великий Серджен вернул меня к жизни, сделав членом Корпорации. По просьбе последнего я должен сделать уточнение, что не имел намерения использовать деву из какого-либо периода, или иным способом воздействовать на Смерть. В добавление к выше сказанному, я должен сообщить, что побывал на «вечере», устроенном Смертью, познакомился с Девой и не нашел признаков малейшей дисгармоничности, в связи с чем прошу освободить меня от обвинений предъявленных Корпорацией, и предоставить свободный доступ к персонажам картин, пускай и оказавшихся, если так можно выразиться, «живыми».