Часть4Отдать иль взять, чтобы счастливей стать? 18

XVIII
Всю дорогу Надя обнимала игрушку, а Сергей сосредоточенно смотрел на нее. Когда же она удивленно поднимала на него глаза, он виновато прятал их и отворачивался.

 Они подъехали к больнице. У входа их встречал врач. Сергей заблаговременно предупредил его о своем приезде и  попросив Надю подождать, один подошел к нему.

- Как она? – сразу уточнил Сергей.

-  Лишних десять минут и все, летальный исход,- ответил врач и вынув из кармана своего белоснежного халата сигарету и зажигалку, закурил.

 Сергей с хрустом сжал пальцы, спросил тихо, но нетерпеливо:
-  Сработали под заказ?

 Врач огляделся, будто примечая, не подслушивает ли кто-нибудь их разговор, уверенно ответил:
- Видно, что шанса выжить ей давать не собирались.

 Лицо Сергея стало сосредоточенным и жестким, он напряженно спросил:
 - Еще под наркозом?

- В себя пришла. Вчера еще сомневался, а сегодня уверен, что кризис прошел. Идет на поправку,- обнадежил его  врач и отчего-то вздохнув, затянулся.

- К ней можно? – лицо  Сергея посветлело и он радостно обернулся на машину.
 Врач смерил его удивленным взглядом:
- Родных что ли нет, что сам идешь?

- Дочь привез, а больше никого нет, - сдержанно объяснил Сергей. В это время Надя опустила стекло и ее любопытная мордашка выглянула из окна.

- Тогда иди,  - кивнул в сторону двери врач,- только недолго.

 Сергей призывно махнул Наде рукой. Она вышла из  машины. Взяв ее за руку, они прошли по коридору, поднялись в лифте. Медленным шагом Сергей подходил к палате, не представляя, как он посмотрит Вере в глаза. На мгновение он задержался у двери, дав указание двум охранникам покинуть пост. После смерти Паши Вере уже никто не угрожал. Немного помешкав, он все же толкнул дверь.

В больничной палате как всегда было светло и неуютно. Сергей прищурился, чтобы разглядеть Веру. Она сидела на кровати, опершись  о заботливо подставленную под спину подушку, комкала в руках одеяло. Усталые ее глаза даже не посмотрели на вошедших, а печально  и отрешенно продолжали смотреть в одну точку за окном.
 
- Мама! Мамочка! - закричала Надя и  подбежала к ней.

 Глаза Веры мгновенно вспыхнули, засветились. Она, насколько могла крепко, обняла ее, быстро заговорила, целуя:
- Милая моя!  Как же я скучала.

 Сергей подошел и молча стал в стороне.
- Мама,- громко рассказывала Надя,- а папа меня нашел. Дядя меня долго прятал, а папа нашел.

- Какой дядя? – удивленно посмотрела Вера на Сергея. Тот не ответил ничего, отвернулся неуклюже и неповоротливо, будто не понял, что именно ему  предназначается вопрос.

  - Злой дядя,- объясняла Надя, как могла,  и под действием непередаваемых эмоций  широко размахивала руками,- он папу ругал, а папа все равно меня нашел.

- Надя, а дядя тебя не обижал? - поспешил узнать Сергей, до того, как собирался ее оставить насовсем.

 Надя отчаянно замахала головой, простив так скоро обидчику страх и тревогу, как могут они забываться только в детстве:
- Нет, не обижал. Он хоть папу и ругал, а боялся.

 Сергей грустно усмехнулся. «Даже ребенок заметил»,- горько подумал он.

- А почему боялся? – спросил он вслух.

- Когда я ему говорила, что папа меня найдет, он сразу кричать на всех начинал,- и Надя грозно нахмурила брови, зло сощурила глаза, подражая Паше,- на всех кричал, а на меня даже не кричал. Конфеты мне давал, а я не брала. Плохой дядя.

Здесь она немного посопела, как бы ожидая утешения или похвалы, потом, повернулась и обняла мать, ловившую каждое слово и  по-видимому, уже о чем то догадывающуюся.

- Так что случилось?- допытывалась Вера, неотрывно следя за  Сергеем.

 Сергей  отвел взгляд, повинуясь непонятному смущению, сдержанно ответил:
- Я вернул ее, Вера. Прощай.

Он торопился уйти, потому, как растерянность и чувство вины начинало мешаться в нем с гневом и благородным ожесточением.

- Стой!- закричала Вера, не в силах подняться с постели, - стой Сергей! Что-то случилось, я это чувствую. Что случилось?

Сергей остановился в нерешительности, не отпуская ручку двери, тихо пояснил:
- Он не разрешил.

- Что-то с Андреем?-  спросила она, и голос ее дрогнул. Она хотела что-то добавить, но не стала, стесняясь своих чувств.

- Он сказал, дочь вернешь и все,- упрямо ответил Сергей, открывая дверь и пугая Веру своей категоричностью.

 Уже почерпнув из разговора самое главное, необъяснимое мрачное предчувствие взволновало ее до того сильно, что она вряд ли бы смогла успокоиться и заснуть, не узнав всех подробностей.
 
- Я же узнаю,- убедительно  закричала она,- я все равно узнаю.

- Я обещал,- стоял в нерешительности Сергей. Преданный Андрею, он не всегда  был предан данному ему слову, особенно если желание Андрея расходилось с его собственным мнением.

- Я из новостей узнаю,-  отчаянно кричала Вера,- сегодня же узнаю. Скажи.

   Всегда, когда Сергей робел, он приносил с собой плохие вести и отбросив все условности  она увещевала его и пугала и требовала.

- Я не могу,- не поворачивался Сергей, виновато опустил голову. Заметно было, что колеблясь, он мучился и за нее и за себя.

- Говори! - напряженно вглядываясь в понурую фигуру Сергея, кричала Вера,-  расскажи мне все.

- Я не расскажу, он запретил,- настойчиво упрямился Сергей, но какая-то могучая сила не давала ему уйти, словно Вера через расстояние держала его, не давая сделать шаг.

 И не понимая,  противится ли он из злости или высокомерия, или из сочувствия к ее слабости, или от недоверия к ней, Вера повернула Надю к себе:
- Надя что случилось? Что с дядей Андреем?

- Он упал, мама,- грустно Надя зашмыгала носом,- что-то хлопнуло, он меня на руки взял. Потом опять хлопнуло и он упал.

 И без того бледное лицо Веры побледнело еще сильней, но повинуясь необыкновенной силе и твердости своего характера она прямо спросила:
- В него стреляли?

 Сергей медленно повернулся, в замешательстве провел рукой по волосам. Сейчас он согласился скорее пренебречь доверием и нарушить данное слово, чем солгать.
- Да.

 Вера отвела взгляд, сосредоточенно что-то вспоминая. Пусть она не была действующим лицом в заговоре, она видела, она понимала, что Андрей находится под постоянной угрозой, ведь его было за что  недолюбливать как бизнесмена, опасаться как конкурента и ненавидеть как врага. Резко повернувшись к Сергею она спросила:
- Он говорил, Паша. Это Павел Петрович был?

Сергей с извиняющимся лицом мялся на месте, но утвердительно кивнул.

В тот злополучный вечер Вера, никогда не помышлявшая о своей значимости для кого бы то ни было, сначала испугалась, потом, когда Паша напомнил ей об Андрее, сама не понимая себя, стала равнодушной ко всему: к жизни, к смерти, к угрозам. Так же безразлично она слушала много раз повторенные вопросы своего мучителя, в которых не понимала смысла и значения.

Даже когда увидела направленный на нее пистолет не чувствовала в себе ни сильного сердечного волнения, ни страха, ни сожаления о прошедшем и сама удивлялась своему спокойствию. Только просила внутренним своим голосом, чтобы смерть пришла без промедления, без мучительной боли. Только тогда охватила ее тоска, когда вместе с выстрелом услышала она звук приближающихся сирен.

 В продолжение всего разговора Паша, дознаватель ее, остался для нее тем же странным другом Андрея, ею видимым лишь однажды, как партнер его, бывший его друг, и был противен, как преступник, не более. По-прежнему Паша то беспрестанно с ней любезничал, то беспрестанно угрожал; по-прежнему его раздражительное поведение было ей  непонятно и неприятно.

- Он же ко мне приходил, - прижимая Надю к себе, призналась Вера,- и когда Андрей приезжал, он тоже приехал, я его только потом узнала, когда он меня бил.

       Насупившийся и грустный Сергей произнес печально:
- Я знаю, Вера. Мы все выяснили.

 В глазах Веры появилось что-то напряженное и одновременно растерянное. Она умоляюще произнесла:
-  Я должна поговорить с ним.

- Нет, Вера,-  твердым голосом возразил Сергей. Жалость и сочувствие к ней ничего не переменила в их дружбе с Андреем тогда, ничего не переменила и сейчас.

Не сводя с него внимательных глаз, Вера настойчиво повторила:
- Я должна, Сергей. Ты же понимаешь.

- Дочь мы вернули,- ответил Сергей, и лицо его стало нервным и раздраженным.

Казалось, что он предостерегал ее от продолжения, но вместо повиновения, Вера пронзительно закричала:
- Ты не понимаешь! Не понимаешь, что он нужен мне!

- Это ты не понимаешь, что наделала! - закричал в ответ Сергей, посмотрел на нее исподлобья, грозно подошел к ней.

- Что? – изумленно зашептала Вера.

Странная агрессивность минуту назад смиренного  Сергея не на шутку напугала ее. Только сейчас стало ей заметно, что одежда на нем  вся в пыли, волосы на голове растрепаны. Вместо галстука, на грязной шее, висел какой-то тяжелый портативный прибор,  падавший на грудь, которую открывала расстегнутая белая рубашка и по ней брызгами  следы то ли красной краски, то ли крови.
 
- Подружку свою пожалела? - вызывающе спросил  Сергей, и лицо его исказило презрение, - а она вот тебя не пожалела, когда из «Калашникова» по тебе стреляла!

Пораженная  неожиданным упреком, Вера растерянно уточнила:
- Какую подружку?

- Лену. Надежную подружку твою,- тихо процедил Сергей и смотрел на Веру с нескрываемой злостью, словно хотел добавить еще длинную обвинительную речь, но не решался.

- Да Лена единственная, мне работу предложила,- сердито оправдывалась Вера, не в силах понять, о чем говорит Сергей,- никто из-за вас не брал. Всех предупредили, что я шпионка.

-  Так надо было идти,- и  Сергей гневно склонился над ней и пронзительно посмотрел в глаза,- у Паши деньги получала бы. Он бы ребенка твоего убил, а ты бы за это на него работала.

   И  не в силах выдержать тоски, теснившей его грудь, утер себе глаза рукавом. Вера  не заметила этого.

- Причем тут Павел Петрович?- удивленно отшатнулась она,- Лена вообще ничего не знала. Ее обо всем муж просил.

 Сергей распрямил спину и глаза его заблестели отчаянно и неестественно враждебно.

- Потому она тебе в квартире всю подслушивающую аппаратуру и установила, чтобы знать.

- Зачем ей это?- неприятно удивилась Вера и напряженно всматривалась в глаза Сергея. В них было что- то пугающее и одновременно безысходное. Какая-то глубокая рана, боль от которой заставляла его говорить отчаянно и зло.

 Сергей шагнул в сторону, опять вернулся, опять наклонился над Верой,  ответил гневно:
- Чтобы муж ее в курсе был. Чтобы смог Паше дверь открыть, после того как  по голове тебя ударил и к стулу привязал.

В Сергее сейчас боролись два противоположных обязательства: обещание, данное Андрею, ничего не рассказывать и  желание узнать то, что не смог узнать Андрей.

 Вера прижала ладони к вискам, сосредоточенно что-то вспоминая. Замерла, глядя перед собой. Потом обняла Надю, сказала недоверчиво:
- Сергей, ну не могли они. Я же ничего не рассказывала.

- Опять все врешь. И мне врешь. Даже теперь, врешь,- беспощадно продолжал Сергей, гневно размахивая руками,- ты все Наде рассказывала, а они все слышали. Все. Даже в каких ресторанах обедал.

 Вера измученно закрыла глаза, болезненно съежилась, догадавшись обо всем. Чередой событий  пронеслось у нее перед глазами  сначала странная просьба Лены, встреча с ней в театре, ее случайные звонки всегда не вовремя, ее необычная осведомленность обо всем, происходящим в корпорации, и свой звонок ей, который решил ее судьбу. Она открыла глаза, растерянно посмотрела на Сергея, тихо произнесла:
- Я не знала. Я даже не догадывалась.

 Сергей напряженным взглядом следил за ней. Дыхание было неровным, сердце бешено колотилось в груди.
- Даже не догадывалась, что пропуск и ключ продублировали? – пронзительно звучащим голосом спросил он.

 Вера остолбенела от неожиданности, стыдливо отвела газа. Потом замерла, пристально посмотрела на Сергея. Он сурово смотрел на нее, беспощадный взор говорил: ты предательница и лгунья.  Дрогнувшим голосом она спросила:
- Значит, я его предала? Он был прав? Это правда из-за меня?

  Она ждала, что сейчас глаза Сергея вспыхнут презрением, он скажет все, что думал о ней все это время и не решался сказать.  Обвинит в предательстве, во лжи, в преступлении, подтвердит вынесенный ей самой себе приговор. Но он спокойно  повернулся и направился к двери. Как сквозь туман она видела теперь удаляющуюся фигуру Сергея.

- Я умоляю тебя, Сергей, - надломленным голосом попросила Вера,- разреши мне с ним поговорить.

 Сергей обернулся. Глаза его были холодные, неподвижные,  необычно безрадостные, он спросил:
- Зачем?

  Измученная душа Веры взяла верх над боязнью неприятного разоблачения, ей так настоятельно навязываемого, она смущенно ответила:
- Я же люблю его, Сергей,-  и погладила по голове растерянно за ними наблюдающую Надю.

Сергей враждебно прищурился, всмотрелся в Веру, будто выискивая что-то, сказал дрожащими губами, но твердо и решительно:
- Если бы ты хоть немного любила его, ты бы верила ему, а не своей подружке и тогда ему бы не пришлось делать выбор между жизнью и смертью.

- Он…, он.., он …,- запинаясь, заговорила Вера, не сводя с Сергея остановившегося взгляда.

- Он в больнице,- торопливо прервал ее Сергей и страшно холодно и пусто прозвучал его голос. Вера теперь прямо смотрела в его глаза и глубоко в ее зрачках что-то кричало, вырывалось наружу.

- И он пошел? - обреченно спросила она,- из-за Нади пошел?

- Он пошел из-за тебя,- вполголоса ответил Сергей, посмотрел на нее, потом на Надю и Вере даже показалось, что удивительно нежная и едва заметная теплая улыбка скользнула по его лицу.

  Надя сидела рядом с ней на кровати, растерянно смотрела то на Сергея, то на Веру. Не понимая, о чем они говорят, но заметив их общее внимание беззаботно и доверчиво заулыбалась. Вера опять крепко обняла ее, прижала к себе.

- Он пошел, потому что я ему не сказала,- уткнувшись лицом Наде в плечо, зашептала она,- я опять ему не рассказала.

 Как-то устало и понуро Сергей подошел к окну, заглянул в него. Погода портилась. Уже крупные тяжелые капли нарисовали на асфальте черные мелкие точки и через секунду, громко забарабанил по подоконнику ворчливый и непрошенный ливень. Ветер порывами гнул деревья, а в ушах тишина и только душа переполнена до краев тихим, напряженным ожиданием. Сергей обернулся, глухо и необычно безнадежно спросил:
- Это уже не имеет значения, но скажи мне, почему ты все скрывала?

Вера нахмурила брови, посмотрела мимо него, будто не желает слышать подобные вопросы.

- Он бы узнал, что у меня есть дочь, - надрывно произнесла она, оправдываясь,- он и так догадался. Он бы узнал про Надю и все узнал. Если бы он узнал про встречу выпускников, он бы спросил, почему я рано сбежала и узнал; если бы узнал про свадьбу соседки, спросил, чем я ей обязана и опять бы узнал.

- Почему ты не рассказала все? Почему про знакомство с Юлей не рассказала, когда в кино собиралась идти?- будто не слыша ее, невнятно перебил Сергей и голос его звучал без вызова, а смиренно и подавленно.

 Вздрогнув, Вера осеклась, спросила смущенно:
- Андрей и это знал?

- Да знал, - холодно и отчужденно продолжал Сергей,-  он всегда мне говорил, что ты что-то скрываешь. Серьезное скрываешь и говорить не хочешь. Если бы он знал, он не подумал бы, что это Пашин заказ.

При произнесенном вслух слове «Пашин»  вся сила неприязни его опять вылилась наружу, как будто в этом отвратительном имени заключалось оскорбление, способное приводить его в бешенство. Он опять негодовал; глаза его гневно засверкали; лицо его, до сей поры подавленное, омрачилось знаком какой то беды.

- Это не ваше дело, -  покраснев, с вызовом ответила Вера, как будто Сергей оскорбил ее до глубины души, - билеты были на двоих с Надей, он не должен был знать про нее.

- Ему необходимо было это знать, а ты скрывала,- и в глазах Сергея, красных от бессонных ночей, немым укором стояла горечь.

- Как ты смеешь меня обвинять? - взорвалась Вера, которую вывело из себя такое категоричное обвинение, - ты же ничего не знаешь, и он не знает и не узнает никогда.

    Сергей нахмурился, будто что-то фальшивое и ненужное сейчас она произнесла, признался:
- Он все узнал, Вера.

Испугавшись, что высказала слишком много, Вера опять погрузилась в то замкнутое состояние, из которого враждебность Сергея вывела ее.

- Не мог он ничего узнать,-  твердо ответила она, посмотрела в сторону и  задумалась о чем-то хмурясь и вздыхая.

 Сергей постоял, внимательно наблюдая за ней. Засунул руки в карманы, медленно подошел. Догадка Андрея теперь так явно превращалась в неоспоримую истину, он спросил:
- Так ты догадывалась или нет?

 Вера подняла на него глаза, полные мрачных раздумий. Выражение лица у нее было такое,  будто ее внезапно вывели на свет из темной комнаты.

- О чем  ты говоришь? – несколько удивившись, уточнила она.

 - Об отце твоего ребенка, - не мигая и даже не дыша, пояснил Сергей.

Вера словно потемнела, тяжелым взглядом осмотрела Сергея. Потом, Сергею даже показалось, что со страхом, крепко обняла Надю и прижав к себе, грозно произнесла:
- Нет у нее отца. Только я у нее, а отца нет.

  Все, что кипело в душе ее, и что не хотела она говорить, она высказала ему не простым  языком; нет, по сильному, чуткому характеру своему он это понял каким-то особенным шестым чувством и, не считая нужным возражать ей, повернулся и пошел к двери. Все остальные подробности он знал от Андрея.

Все слова мольбы, которые Вера хотела опять повторить, замерзали на ее губах и мысли все пропали оттого, что взамен ей придется все ему рассказать, рассказать с самого начала, ничего не скрывая и не утаивая. Она сильно переживала, хотела остановить Сергея, но стыд перехватывал слова ее и не находя выход эмоциям, она с усилием стала прижимать Надю к себе, обнимать, гладить и рука ее захватила на куртке что-то холодное и шероховатое.

 - Надя, а что это у тебя такое?- удивленно произнесла она.
 
Услышав это восклицание за спиной Сергей резко остановился, обернулся во внимании.
- Где?

- Вот здесь, на куртке,- Вера повернула ткань и внимательно стала рассматривать на куртке необычный подпаленный след.

 Сергей подошел ближе, неприятное подозрение заставило насторожиться.

- Надя, а ну-ка сними бронежилет,- попросил Сергей. Надя устала от напряженно дня и, пока шел разговор, заснула: глаза ее были закрыты, и она, обняв Веру, безмятежно посапывала. Вера аккуратно сняла с нее куртку, протянула Сергею.

Сергей взял, внимательно посмотрел, угрюмо нахмурился.  Вера испуганными глазами следила за Сергеем, напряженно спросила:
- Что это?

- Вот Паша мерзавец. Я думал, не посмеет, - рассматривая застрявшую пулю, нахмурился Сергей, восстанавливая в голове всю картину событий, - а Андрей сразу сказал: «пулю в дочь обязательно пустит, чтобы посмотреть, как я мучаюсь».

- Дочь? – потрясенно произнесла Вера и взгляд ее стал перебегать с Нади на Сергея.

- О чем ты? – все еще находясь в глубоких раздумьях, монотонно спросил Сергей. Он сковырнул ногтем находящуюся на уровне живота гильзу, положи в карман, чтобы приобщить к делу, как улику.

 Вера заметно волновалась, нервно гладила Надю по голове и плечи ее вздрагивали, она настойчиво повторила:
- - Что ты сейчас сказал?

 Только сейчас Сергей понял, как неосторожно он проговорился. В замешательстве  он комкал куртку лихорадочно придумывая, как выкрутиться.

- Сказал, что Андрей Пашу хорошо знал,- испуганно стал оправдываться он и прикусил губу.

- Нет, ты не это сказал,- внимательно глядя на него, возражала  Вера, глаза ее вспыхнули и она необычно живо придвинулась к краю кровати.

 Сергей часто задышал, неуклюже облокотился о стену, неопределенно ответил:
- Все, больше ничего не сказал.

- Ты сказал про дочь,- раздражаясь, повторила Вера. Ее тонкие руки крепко и напряженно держали Надю, словно кто-то сейчас опять схватит ее и заберет.

 Сергею вдруг стало душно в больничной палате, неподвижный воздух будто замер, тоже ожидая его ответа.
- Про твою дочь, все правильно,- хрипло ответил он и сглотнул.

 Но Вера, со странным, нервным блеском в глазах его поправила:
- Ты сказал, что Андрей считал, что это его дочь.

 Сергей порывисто сел рядом с Верой на кровать, потом встал, начал оглядываться, будто собираясь уйти.

- Вера, я сразу должен был рассказать, -  растерянно и озабоченно заговорил он,- она его дочь.

 Вера засмеялась, скорбно обхватила руками голову.

- Неужели он надеялся, что я ее отдам? А я все понять не могла, о чем это Павел Петрович мне рассказывает.  Так вот что за месть он задумал. Он был подлецом, подлецом и остался,- и в голосе ее звенели слезы обиды.

    Неоднократно в продолжение разговора странный блеск в глазах Сергея выдавал, что слезы наворачивались на них. В этот же раз она выразила свое презрение с такой яростью, к тому ж в звуке ее голоса было столько силы, что он не раскаивался в своей чувствительности. Слегка заикаясь, он прервал ее:
- Не надо так, Вера. Он любит ее, и тебя любит.

 В эту минуту Вера выглядела необычно  грозно, гневно возражала, не желая ничего знать и слышать:
- Я его любила, без памяти любила, а он дочь у меня хотел забрать.

- Вера, ты не должна так думать. Он же делал все для тебя, для тебя эту корпорацию строил,-  Сергей неподвижно застыл, не в силах рассказать всю горькую правду.

 Все также враждебно Вера продолжала, выкрикивая:
- Он же все у меня отобрал. У меня же ничего не было, я его на коленях умоляла дочь не забирать, а он  ненавидел меня, отобрать ее хотел навсегда. И зачем я его только тогда спасла?

 И она горестно отвела взгляд. Сергей смотрел на Веру и не узнавал ее, так исказились ее черты. В лице ее было что-то безысходное и злое. «Неужели она знала?- отчаянно думал Сергей, - и к чему тогда весь этот цирк?». Он досадно поинтересовался:
- Так ты все знала?

 - Все знала, - тихо произнесла Вера, выпрямляясь,-  все  про него знала. Знала, какой он негодяй.

Голос ее оборвался и она, нахмурившись, посмотрела в сторону. Последовали томительные минуты молчания, как после ожесточенной перестрелки, в которой каждый потерял последнюю надежду на победу. И у нее, и у него было много причин молчать после обоснованных обвинений и упреков. Сергей внимательно смотрел на нее,  и теперь мучимый тупиковой ситуацией, он первым решился развеять все неопределенности:
- Так почему ты его спасла? –  и голос его чуть дрогнул.

 Вера с усмешкой негодования взглянула на него и отвернулась.

- Почему ты не стреляла? – выжидательно продолжал Сергей, потирая лоб, словно узнавая о давно забытом.

  Плечи Веры вздрогнули от неожиданного вопроса. Она резко вскинула голову, сумрачно посмотрела на него.

- Когда? – испуганно  спросила она, будто Сергей обвинил ее в страшном и необоснованном преступлении. Тот, как завороженный, оставался неподвижен в одном и том же положении. Трудно поддающимся голосом он напомнил:
- Тогда. Шесть лет назад. И потом, когда к тебе приехал, пистолет же у тебя был?
 
 Какое то время они молча смотрели друг другу в глаза. Сергей, отрешенным, тусклым взглядом и Вера, необъяснимо почему оцепеневшая и судорожно глотающая воздух.

- Я ведь ….- прошептала она, вобрав воздуха, - я же о покушении говорила. У офиса. Когда он в  лимузин успел сесть. Откуда ты знаешь? Ты откуда все знаешь?- закричала она пронзительно, казалось, пытаясь узнать в нем забытого знакомого.
Отпираться больше не было смысла, и так остро смотрели на него сейчас глаза Веры, что Сергей болезненно вздохнул.

-  Я сейчас расскажу. Ты только правильно меня пойми, - пронзительно начал он, - ты прости его, и меня прости. Это ведь я ему тогда этот проклятый пистолет подарил. Только я ему тогда не сказал, а тебе скажу, ты ведь действительно его спасла. Я же догадывался и пистолет  холостыми зарядил, а если бы ты выстрелила, он бы все понял, и еще какое-нибудь идеальное самоубийство придумал. Я бы уже ничего сделать не смог.

- Ну я же никому…., - удивленно вспыхнули зеленые глаза Веры, - никому….. Никогда…. Не рассказывала, - и слезы сами собой покатились из глаз.

 Она начала вытирать их и не знала, верить ли ушам: ей казалось, что все это слышала она во сне, - так это – Андрей? Андрей был? А я все думала, откуда знаю его? Почему глаза. Где я их видела? Почему руки – знаю… И дыхание его, - и Вера, поджав губы, отвернулась.

 Сергей стремительно подошел к ней, сел на корточки перед кроватью, не сводя с нее  умоляющего взгляда.

- Вера, послушай меня. Он ведь мне и вправду – как брат. Когда мы ночью его план спасения разрабатывали он же, как всегда, смеялся,  говорил: ты Серега, за меня не бойся, я с Богом давно лично встретиться хотел, за Веру спасибо сказать, а теперь вот еще и за Надежду, а  если Вера меня не простит, мне ведь тогда всевышний командировочное удостоверение не подпишет. Я думал – шутил, а теперь вот думаю, подпишет ему Бог командировочное или нет? Скажи, Вера, подпишет?
 Сергей замолчал, ожидая ее ответа.

 Вера заплакала навзрыд. Все стало открыто и понятно.
- Андрей, Андрюша, милый мой, родной, - вдруг заговорила она, прижимая к себе Надю, - но я же простила тебя! Я же тебя давно простила! Я же тебя за все прощаю. Я же люблю тебя, Андрей. Я же люблю его, Господи!

 В тихом глубоком благоговении, словно эти слова, как молитва, должны быть переданы по назначению, Вера закрыла глаза и слезы заструились из под прикрытых век.

- Мама, - вдруг проснувшись,  перебила ее Надя, - папа мне обещал, что мы будем вместе:  ты, я, папа и Шанс, а  сам на белой машине уехал. Он меня обманул?

  От слова «папа», произнесенным ее тонким детским голосом, все существо Веры перевернулось, еще горче стало оттого, что она сама никогда ему не верила, считала лживым и двуличным.

- Папа не обманул. Папе верить надо, - торопливо стала успокаивать ее она и пристально смотрела на Сергея, в его глаза, полные страдания и боли и только теперь поняла, что он не сказал ей самого главного.

- Вера, а меня простишь? – неожиданно спросил Сергей и смиренно опустил голову, словно склоняя шею под удар меча.
 
 Вера, недоумевая, вытерла ладонью щеку, спросила с грустным удивлением: «За пистолет?».

- И за пистолет тоже. Я ведь больше всех виноват, - как-то мрачно произнес Сергей. Вероятно, и сам Андрей так считал, ибо когда узнал, почему она перепутала квартиры никаких оправданий  не хотел принимать.

Вера усмехнулась, думая, что он или заблуждается, или обманывает. Она недоверчиво спросила: « а что ты сделал?».

  Сергей встал, но весь сжался, плечи жалко опустились.

- Это ведь я ему тринадцать на двери мелом написал, - горестно признался он, -  со злости.  Он меня выгнал и дверь закрыл. Я в дверь колотил и орал, а он все равно не открыл. Я взял и написал. Я ему друг, а он мне не открыл, а тебе открыл.

- А почему тринадцать? – озадаченно спросила Вера, опять укладывая Надю на подушку рядом с собой.

 Сергей провел ладонью по своим черным густым волосам, грустно ответил:
- Кличка у него была тринадцатый.

- Потому что тринадцатого родился? – предположила Вера.

 Нахмурившись, Сергей подошел к окну, помолчал и продолжил тихим, надорванным голосом с той решительностью, которая присутствует в человеке, который хочет выговориться:
 - Тринадцатый, потому что вечно влезет куда-нибудь. В историю ввяжется или приключений найдет. С самого рождения – тринадцатый: тринадцатого родился, тринадцатым в роддоме числился, в доме двести тринадцатом жил. Все детство провел если не в бинтах, то в синяках.  Если место в кинотеатре – то тринадцатое, билет на экзамене мог вообще не тянуть – все равно тринадцатый попадется. Пацаны стали прикалываться и все тринадцатое ему подсовывать. И в армии постель со шкафчиком  - тринадцатые, винтовка –тринадцатая, противогаз – тринадцатый. А когда список на спецоперацию в Чечню пришел, я тогда в список не попал, а вся казарма от хохота на полу лежала: Андрюха по списку тринадцатым был. Дураками молодыми были, ржали.

 Зато потом, когда вертолет встречали, все молчали. Один вернулся -  тринадцатый. Вышел из вертолета и на колени перед нами встал: прощения просил, что живой остался. Даже ротный тогда ревел, как девчонка. А Андрюха не плакал, так и стоял на коленях и прощения просил, пока комбат не пришел и морду ему не набил. Он в казарме потом засел и ото всех отбивался, даже меня прогнал, а на следующий день говорить перестал. После отца такого не было. Немой стал, только жестами изъяснялся да на бумажке писал, а в глазах пустота – смотреть невозможно, словно душу из него вынули.

Тогда он и начал книжки читать, ответы для себя искать. Запоем читал, все  книги, которые находил: по психологии, философии, экономике, политике, истории. Религии все изучил, культы, наверно даже Вуду мог преподавать. И видно нашел ответ, через год заговорил. А когда заговорил из армии ушел. Как его только не уговаривали, что только не предлагали, а он ни в какую, больше, говорил, я друзей хоронить не буду.

И я вслед за ним ушел. Дело открыли. Прогорели. А Андрюха ва-банк пошел, еще больше денег занял и акции скупил. Я  уже и названия той компании не помню. А на бирже паника, и акции, которые он скупил все ниже и ниже по курсу падали.  Он тогда пулю хотел в лоб, знал, что все равно за такие деньги прибьют. Еще и мать могут из-за него убить. Тут ты и зашла к нему, – и Сергей вздохнул, задумался и через минуту продолжил подавленно,- потом все по нарастающей пошло. Андрюха дело раскрутил. А теперь вот…., и  даже смешно наверно, покушение это – тринадцатое.

   Сергей замолчал и в больничной тишине только дождь за окном отстукивал дробь по подоконнику. И не слыша за спиной ни шороха, ни звука, он беспокойно обернулся.  Все причины  пугающих вопросов Андрея именно сейчас стали для Веры очевидны. Особенная привязанность его к корпорации, не позволявшая ему ни за какие блага отказаться от нее или хоть на день оставить без попечения, стала для Веры укором и болью.

 Добровольный заложник случая, он хранил для нее не собаку, он хотел вернуть ей ее  новую жизнь. Она подняла глаза, упрямо посмотрела в потолок, и сказала, как будто могла прожечь эти бездушные стены: «Протяни ему опять руку. Протяни.  Протяни и от края его опять оттолкни. Я прошу. Я умоляю. Я заклинаю, Господи!».

И, не в силах сдержаться, уткнулась лицом  в подушку и зарыдала. Надя проснулась, растерянно посмотрела на мать. Сергей подошел к Вере, с особенным участием погладил ее по плечу. Вера подняла голову и смотрела на Сергея заплаканными, тоскливыми глазами, но твердо произнесла:
-Мне надо быть рядом с ним.

- Вера, тебе самой поправляться надо. Я с ним буду, а ты звони,-  он отдал ей свой платок и направился к двери, но вдруг опять обернулся, предложил,- давай я Надю заберу. У меня поживет, пока ты в больнице будешь?

Вера задумалась, потом обратилась к Наде:
- Поедешь с дядей Сергеем?

 Надя задорно наклонила голову. В решительности своей она мало походила на мать, словно нехватку его природа компенсировала в дочери. Она поинтересовалась лукаво:
- Дядя Сергей, а Шанс там  будет?

    Ей  особенно нравилось, что гордый и независимый пес был уступчив и покорен ее слабой детской воле. Она не могла представить теперь себе жизнь без славного любимца: без больших глаз, карих и подвижных, как жучки, мягкой  шелковистой шерсти, крепкой шеи, которую часто обвивали ее тонкие  ручки, и липкого, шершавого языка, по утрам лизавшего  ей щеки.

- Будет Надя,  - грустно кивнул Сергей, и подойдя к ней взял ее за руку, - он теперь у меня живет.

 Обрадованная Надя покорно встала, поцеловала мать и направилась вслед за Сергеем. Тяга к путешествиям и перемене мест была неотъемлемой частью ее любознательного, непоседливого характера.

- А почему у тебя? – удивилась Вера неожиданному переезду Шанса для Нади приятному и совсем  не мрачному - по крайней мере, так ей казалось. На самом же деле, лишившись всего, Андрей мог просить только лучшего друга позаботиться о четвероногом питомце, оставшемся без средств к существованию.

- Нет у него больше дома,- скупо объяснил Сергей и за руку с Надей вышел из палаты.

Продолжение: http://proza.ru/2020/10/29/1563