Колесо - часть 10

Эбер вышел из кабинета (вернее того, что можно было бы назвать кабинетом с огромным допущением), пошатываясь, словно пьяный – разговор с почтенным Влиндером не оставил от его сил ничего. От одного только взгляда Влиндера хотелось спрятаться, забиться в самый дальний угол и надеяться, что он никогда на тебя не посмотрит. А ведь были еще и вопросы – колючие, едкие, от которых веяло ловушкой. Что сказал Рене Ригель? Как именно он сидел? Как он повернулся к нему? Поднялся ли навстречу? Для Эбера все эти вопросы не представляли ровно никакого смысла, он с трудом находил ответ, но для Влиндера они, похоже, значили очень и очень много. Он не менялся в лице, сохранял равнодушную, непроницаемую маску и только глаза сверлили душу Эбера насквозь, не давая ему ни малейшего шанса извернуться, солгать. Да и как-то не решался Эбер лгать…
И даже брошенная в конце фраза Влиндера не внушила ему никакого успокоения:
-Я благодарю вас, Эбер, за ваши ответы – они оказались очень полезными. Время позднее, идти отсюда одному я вам не позволю, останьтесь здесь!
Оставаться Эберу не хотелось, но он понимал, что сам и в самом деле не найдет выхода из этой части дрянных улиц. Он также не видел ничего полезного в своих ответах, но обрадовался, что Влиндеру ничего больше от него не надо. Он, конечно, мог и не отвечать ему – как запоздало пришла к Эберу эта мысль! – но это только до тех пор, пока не встретишь взгляд Влиндера, кажется, что можно не отвечать. Дальше такой возможности нет.
Эбер что-то нелепо пробормотал в ответ, но Влиндер даже не снизошел до ответа ему – остался непроницаем, ушел в какие свои мысли. Покачиваясь, словно пьяный, окончательно истощенный разговором с известнейшим революционером, Эбер вышел в коридор и встретил прислонившуюся к стене Литу.
Лита была воплощением статуи робости. Она стояла, не шелохнувшись. Чувствуя, что должен сказать, Эбер подошел к ней, кашлянул, надеясь привлечь ее внимание:
-Э…Влиндер сказал мне остаться здесь до утра.
Она кивнула – абсолютно спокойно и равнодушно:
-Знаю. Пойдем, покажу тебе твою комнату.
Эбер, удивленный сверх меры (неужели Лита заранее знала, что Влиндер предложит остаться?), пошел за нею по коридору, и уже через мгновение она ввела его в комнату, в принципе…ничем не отличавшуюся от той, из которой Эбер только что вышел – такая же маленькая, тускло освещенная. Только кровать – шаткая, деревянная, да кое-какое постельное белье. Благо – чистое, нот штопанное.
-Спасибо, - Эбер чувствовал себя глупцом, Лита стояла в комнате, явно ожидая от него какой-то реакции. – Э…спокойной ночи?
Она едва заметно усмехнулась – даже с горечью, как показалось Эберу.
-Что он тебе сказал? – тихо спросила Лита.
-Спрашивал про барона, - честно ответил юноша. Ему было не по себе теперь от Литы. Она не входила в список женщин, в компании которых он чувствовал бы себя в безопасности.
-Мы пошлем одного из наших, - отозвалась Лита мгновенно, - и все?
-Все, - чувствуя, как к горлу подкатывает странный комок, отозвался Эбер, - ты… не оставишь меня одного?
-Прогоняешь? – она окинула его взглядом. Лита была младше Эбера, но что-то было в ней такое, что заставляло самого Эбера чувствовать себя почти ребенком в ее присутствии.
-Нет, но…- он запнулся, потерялся в собственных словах, - я отвечаю на твои вопросы, а ты… таишься.
Она молчала. Эбер осмелел:
-Если ты хочешь поговорить со мной, расскажи тогда о себе!
Эбер замер, изучая ее реакцию. Она могла бы заорать, что он негодяй, отвесить ему пощечину, выйти молча, но вместо всего этого, Лита спокойно села на единственный стул в комнате и снизошла (ее тон был именно снисходительным):
-Изволь! Что ты хочешь знать?
Эбер оглянулся, выигрывая какую-то паузу для себя. Он не ожидал, что Лита ответит. Единственное место, где он мог присесть – это кровать, Эбер, чувствуя, как смущение охватывает его, сел на самый краешек и тогда ответил:
-Как тебя спас Ронан и почему ты служишь не у него?
-Это два вопроса, - усмехнулась Лита.
-Один идет от другого, - возразил Эбер, хоть и не был уверен в своем предположении.
-Ладно, - Лита сдалась, - Влиндер допустил тебя до этого дома, значит, он принял тебя за союзника, позволил остаться – значит… что ж, я могу тебе ответить.
Эбер ждал, не веря в то, что Лита ответит ему всерьез. Его неприятно резанули слова о том, что Влиндер принимает его за своего союзника, хотя, если подумать, все равно, всякому революционеру приходится присоединяться к какой-то силе… Влиндер не был худшим в расстановке борьбы. Цель одна, да. Пока все едины.
-У меня были отец и брат, - ответила Лита спокойно, вырывая Эбера из пучины его мыслей, - когда подняли налог, наш отец умер от голода. Он заболел и не смог работать. Опухал на наших глазах. Мне было двенадцать.
-Мне жаль, - Эбер нервно дернулся, он всегда отличался живым воображением.
-Не стоит, - хмыкнула Лита, - уже поздно. Моего брата съедала жажда мести. Он решил восстать против короны, против налога, против всего… в тот день стреляли. Кровь текла. Солдаты стреляли в крестьян.
Эбер оцепенел. Ему не доводилось еще сталкиваться с открытым противостоянием. Он пока только распространял листовки, переписанные от руки, призывал граждан, но не дрался! Никогда!
-Мой брат, - продолжала Лита жестоко,- уцелел, хоть и очень старался умереть. Я встала между ним и солдатом.
-Как? – обалдел Эбер. – Тебе же…
-Мне было уже тринадцать лет, - усмехнулась Лита, я была худа, тонка, но всегда была сильнее духом, чем мой брат. Он думал, что умирать легко, а я бросилась под дуло ружья. Солдату хватило чести не стрелять в меня.
-Я не знаю, что сказать, - честно ответил Эбер, - мне…
-Молчи уж, - обозлилась девушка, - спросил – слушай! Солдат пожалел нас. Меня. Брат мой решил, что надо податься в столицу. Взял меня – я бы пропала в деревне. Мы приехали. Он нахватался идей, пропадал целыми днями, не приходил ночевать. Мне было четырнадцать, когда я стала полностью отвечать за свое питание и за его в городе. Он ходил на сборища революционеров, он читал книги о свободе, а я…хваталась за любую работу, чтобы прокормить себя и оплатить наш маленький затхлый чердак в трактире.
Эбер  удрученно молчал. Ему не приходилось сталкиваться и с половиной того, о чем ему рассказывала Лита. А она, словно бы не видя в словах своих ничего ужасного, продолжала:
-Я мыла посуду, я помогала на кухнях, убирала за свиньями, но это были копейки. Я голодала. Страшно голодала, несмотря на то, что хозяйка того трактира, где я жила на чердаке, была ко мне добра. Но, знаешь ли ты, Эбер, что девочка в столице, без присмотра…молодая девочка, в вечном голоде – это неплохой источник заработка?
-Какого заработка? – не сразу понял Эбер, но вдруг до него дошло, его щеки залились румянцем, он опустил глаза, понял.
-Да, - кивнула Лита, наблюдая за его лицом,-  да. Не спрашивай, сколько мне было. Не надо. Не спрашивай, сколько всего было, не надо. Мой брат пропадал чаще, а у меня появилась тарелка горячего супа. Понимаешь? Настоящий суп с кусочком мяса! Нет, не понимаешь. Ты не знал нужды…
Эбер почувствовал себя страшно несчастным. Он устыдился всех своих гадких мыслей относительно того, что Лита была дрянью. Сейчас она казалась ему мученицей.
-А для меня нужда была единственным состоянием. Я окрепла. У меня перестали ломаться ногти. Я перестала чистить, избавилась от пятен сажи на одежде… да, я продавалась, но у меня была еда. Я очерствела. Тогда я очерствела. Я видела многое. Я видела, как поступали с нежеланными детьми. Как поступали с непокорными моими товарками и клиенты, и наши господа…
Эберу захотелось выпить чего-нибудь крепкого и по-прежнему иметь возможность думать, что Лита – обычная дрянь…
-Однажды завязалась ссора в кабаке, - Лита вдруг улыбнулась. – За таких, как я никто не заступался, но вдруг…заступились. Ронан заступился. Но Ронан не внушает страха, его оттеснили в сторону, однако, Ронан был в компании Гарольда…
Эбер судорожно вздохнул, Лита скосила на него взгляд:
-Да. Да, мой друг, так я и попала к революционерам сама. Ронан привел меня домой. Я пыталась стать ему служанкой, но мои амбиции в сытости прорезались. Я стала говорить, предлагать. Ронан прислушался. И Гарольд.
-Но почему ты здесь? У Влиндера?
-А вот это…- Лита поднялась со своего стула, насмешливая и прежняя, - не твое дело.
Она приблизилась к нему. Подошла к самой его постели, положила руку на плечо:
-Раздевайся.
-Что? – растерялся Эбер, переставший понимать что-либо. Только что перед ним была настоящая драма, а теперь…
-Раздевайся! – уже прикрикнула на него Лита и сама умелыми движениями принялась расстегивать его рубаху. Эбер попытался оттолкнуть ее руку, но она плотнее сжала его плечо, вцепившись ногтями до боли и впилась в его губы требовательным поцелуем…
Влиндер стоял у окна, задумчиво глядя в темноту улицы, но, явно не видя ничего, но и не улица его беспокоила. Он никак не отреагировал, когда за его спиной раздалось шуршание юбок.
-Все получилось, - тихо прошептал женский голос, - немного жалости…немного наглости и он спит.
-Утром не попадайся ему на глаза, - не оглядываясь, велел Влиндер. Именно велел. Лита (а это была она), сжала зубы, чтобы не расплакаться – она до смерти любила Влиндера, и не могла ослушаться его, даже когда ей приходилось делить постель с кем-то, кто был ей почти что тошнотворен.
-Ступай, - уже мягче промолвил Влиндер, прекрасно знающий ее чувства.
  Он ожидал, что сейчас же раздастся привычное шуршание юбок, но нет – тишина была ему ответом.
-Что-то не так? – Влиндер, наконец, обернулся.
Она стояла, понурив голову, как будто бы нашкодившая девчонка. Ничего не шевельнулось в сердце Влиндера – ни жалости, ни отвращения. Она поступала так, как велел он, он поступал так, как нужно было революции. В любой момент Лита могла уйти куда угодно – хоть на улицы, хоть в трактир, хоть к своему драгоценному Ронану! Но она стояла перед ним. и всегда будет стоять – это Влиндер понял.
-Все хорошо, - Лита не взглянула на него, подобрала юбки и вышла. Влиндер с досадой подумал, что она пошла к себе, плакать – это было неприятно…наверное. Он не знал. Ему это не нравилось  - он вообще не выносил слез, считая их признаком слабости.
Но Влиндер недолго был один. Вскоре в комнате появился человек. Вернее, только вглядевшись, можно было угадать в сгустке тьмы, что это человек, закутанный наглухо в плащ.
-Итак? – Влиндер ощутил, как закипела его деятельная душа, никогда не знавшая покоя.
-Ты был прав: они обсуждали, как столкнуть нас лбами и уцелеть, - человек в плаще залился лающим смехом. – А еще Гарольд беспокоится за свою сестру, что служит у королевы. Он изыскивает способ…
-Ясно! – Влиндер не дослушал, ему уже все было ясно, - Благодарю тебя, Аксель! Прикрой, пожалуйста, дверь, обсудим план действий…