Грустная мелодия дудука

Галя потянула на себя входную дверь. Тугая пружина недовольно скрипнула. Девушка перешагнула высокий порог и отпустила дверь. Пружина, громко взвизгнув, мгновенно сжалась, дверь захлопнулась и ударила Галю по попе. Каждый вечер она приходила сюда помогать матери, и каждый раз борьба с дверью заканчивалась этим ударом. Галя улыбнулась. Счет: один – один. По попе получила, но в цех вошла.
- Пришла, дочка? – мать устало выпрямилась, посмотрела на Галю ласково.
В большом цеху вагонного депо было пусто, рабочие уже ушли. Сильно пахло мазутом и металлической стружкой. Галя была уверена, что этот специфический запах будет помнить всю жизнь. Он не был неприятным. Это был запах желания вырваться из замкнутого круга вечной нужды и уборки по вечерам в цеху, пусть и не очень обременительной для Гали, но не позволяющей провести эти часы с интересной книгой.
Мать сметала мусор в кучу, потом ссыпала его в большую коробку. Галя складывала стружку в огромный металлический контейнер. Металлическую стружку в металлический контейнер. Утром её вывезут на переплавку.
- Уроки сделала?
- Конечно, мам.
- Умница моя.
Вдвоём они быстро убрались, вышли на улицу. Уже стемнело. Снег радостно поскрипывал под ногами. Шли мимо старой, деревянной, ещё дореволюционной постройки, школы. Неподалеку, на фоне густо-синего неба, вырисовывался черный остов подъемного крана. Рядом со старой школой, прямо во дворе, строилась новая многоэтажная, кирпичная школа.
- Жалко, не успеешь в новой школе поучиться.
- Закончу институт, вернусь, мои дети будут сюда ходить.
- А может, не захочешь в поселок возвращаться? Поживешь в большом городе, понравится. И правильно! Хочу, чтобы у тебя все сложилось хорошо. Не то, что у меня.
- Ой, мам, не начинай!
В молодости Валентина Петровна была очень даже хорошенькой. В неё влюбился заезжий матрос. Она ответила ему взаимностью, поверила, как себе самой, а он поматросил и бросил. Исчез навсегда в неизвестном направлении. А Валентина родила дочку. И плюнула на себя, и свою жизнь. Влачила жалкое существование, тяжело работала на двух работах и мечтала о том, что дочка будет жить по-другому, что будет рядом с ней мужчина, который будет её любить, холить и лелеять, что профессия у Гали будет интересной и, вообще, все в её жизни будет по-другому, не так как у неё. Свое недовольство жизнью мать от дочери не скрывала: отрицательный пример - это тоже пример. Когда становилось невмоготу, тайком от дочери выпивала чекушку водки. Ненадолго наступало облегчение, не так сильно ныла душа. Одна отрада – дочь Галя, умница и красавица, круглая отличница. Нет, её жизнь точно будет другой!
Новую школу строила бригада из солнечной Армении. Страна ещё не развалилась, и строители из Закавказья работали по всему Советскому Союзу.
Арсен тяжело переносил дальневосточные морозы, скучал по солнечному Еревану, сочным абрикосам и тонким лепешкам с зеленью.
Он приметил Галю на школьном дворе, куда она выходила с подружками на перемене. Потом увидел, что вечерами она проходит мимо, назад возвращается с матерью. Улучал моменты, когда девушка была одна, преграждал дорогу, совал в руку пакетик. В нем гроздь винограда, привезенного из Армении, или сладкая тягучая чурчхела. Галя каждый раз вскидывала удивленно тонкие, с изломом, брови, сухо благодарила и шла дальше.
Он жил в крохотной съемной квартирке без удобств, вместо крана – жестяной умывальник, туалет во дворе. Но была огромная печь, которую он набивал сухими березовыми поленьями, топил весь вечер, так что становилось жарко. Он любил тепло.
Чистенькая, сероглазая девушка свела его, многоопытного мужчину, с ума. Он обхаживал её тщательно-настойчиво, и в тоже время, осторожно, чтобы не вспугнуть. Шептал в чистые ушки про ясные глазки до тех пор, пока она не поверила ему и пошла на зов его дудука.
Он был старше почти в два раза, ему нравилось играть с ней, полуобморочной мышкой. Помогал ему в этом дудук - «абрикосовая душа». Арсен владел инструментом в совершенстве, мог выдувать и грустные, и веселые мелодии. Дома, в родном городе, часто играл на свадьбах и похоронах. Теплый, мягкий, слегка приглушенный бархатный тембр дудука убаюкивал Галю, на неё снисходило ощущение покоя, умиротворенности, полного и абсолютного доверия к незнакомому мужчине. Она неотрывно смотрела в его черные глаза и, как под гипнозом, выполняла все его желания. Арсена это бодрило, вносило в его жизнь радостное разнообразие, согревало в заснеженном чужом поселке. А для неё все впервые. Всё неожиданно, запретно, страшно и восхитительно одновременно.
Теперь у Гали появилась тайна. О ней не знали ни мать, ни лучшая подруга Танька. Никто. Это был её, и только её, секрет.
Всю зиму и весну продолжались тайные встречи. После занятий Галя прибегала к Арсену, в его жарко натопленную квартирку, он приходил на обед, и они бросались в объятия друг друга. Арсен ласкал её, обучал премудростям любви, Галя млела в его объятиях, таяла от поцелуев. Потом быстро одевалась и бежала домой делать уроки.
Арсен пришел на выпускной бал. Стоял в тени дерева. Они встречались глазами. Гале вручили медаль. И сделали это очень торжественно, так как давно в школе не было медалистов. Галя – гордость и надежда школы, говорил директор. А глава поселка вторил ему, что перед Галей открыты все пути. Мать, не стесняясь, утирала слезы. Потом все пошли встречать рассвет на сопку Любви, а Галя провела ночь с Арсеном.
Потом она уезжала в город поступать в институт.
- Ты будешь меня ждать?
- Конечно, девочка!
- Я буду скучать.
- Я тоже. Я приеду к тебе, девочка.
- Как же я без тебя? Я не смогу.
- Сможешь. Ты не должна их всех подвести. Они хотят тобой гордиться. Не подведи их.

Поступила Галя легко, сдав два экзамена на «5». По утрам её тошнило и студентка третьего курса, с которой они жили в одной комнате общежития, посоветовала сходить к врачу. Слова «беременность четыре недели» повергли Галю в шок.
- А ты что, не знаешь, откуда дети берутся? – спросила язвительно соседка по комнате.
- Я потеряла голову. Но отчего-то совсем не жалею об этом.
- Неужели будешь рожать? В таком возрасте?
- Нормальный возраст.
В приемной комиссии долго недоумевали:
- Как же так, Петроченко? Такой большой конкурс, на вашем месте многие хотели бы оказаться. Вас же уже зачислили.
- Представляете, как обрадуется тот, кого возьмете вместо меня?
- Ну, почему ты уходишь?
- По семейным обстоятельствам.
- В следующем году мы тебя ждем.
- Спасибо.

Мать удивилась ещё больше, чем в приемной комиссии.
- Ты же поступила, дочка! Зачем вернулась?
- Прости, мама. Так нужно.
Тут же пошла к Арсену сообщить радостную новость.
Было раннее утро. Дверь открыла молодая женщина. Галя протиснулась между ней и косяком, прошла в комнату. Арсен в майке и трусах сидел на кровати. Увидев Галю, начал быстро натягивать штаны. Будто она его раздетым ни разу не видела.
- Кто это, Арсен?
- Моя жена. Луиза.
Галя собой перестала владеть, закричала во все горло:
- А как же я? Ты мне о ней не говорил!
Арсен тоже закричал. Орал, глядя Гале прямо в глаза, что она, Галя, - чепуха, ошибка, что он с ней только развлекался и согревался в таком собачьем холоде, что любит только свою жену, ненаглядную Луизу.
Галя захохотала, повернулась к женщине:
- Муж твой – мурло! Ты думаешь, я с ним по любви? Терпеть не могу! Мужик никакой!
Арсен опешил. Его задели Галины слова. Он старался быть с ней нежным. А Галя, совершенно обезумев от боли и унижения, продолжала кричать:
- Ты не говорил, что женат! Как ты с ним живешь? Он – врун и негодяй!
Луиза сказала совсем тихо, с сильным акцентом:
- У меня к тебе одна просба: остав моего мужа в покое.
- Ещё чего?!
- Муж он мне. Законный.
- Ага, полная и безраздельная собственность?!
- Отстан от него.
- А можно, он сам решит? Арсен, скажи ей.
- Уйди, Галя.
И Галю понесло, она припомнила ему все. И Нагорный Карабах, и то, что трусливо бежал оттуда, когда началась резня, бросив в подвале недвижимую столетнюю бабку Виржук.
Луиза заплакала:
- Ты зачем ей рассказал?
Галя выскочила на улицу, и едва устояла на ногах от слабости. Все силы выложила в этот безумный и злобный крик. Отчаянная попытка отстоять своё счастье оказалась бесполезной, постыдной, даже позорной. Держась за стену, пошла со двора.
Было нестерпимо тоскливо. Пахло осенью. А ведь лето ещё не закончилось.

Уже неделю Галя сидела дома, не выходила на улицу. Мать кружила вокруг неё, допытывалась, что случилось, гладила по плечам, целовала макушку. Галя отмахивалась, твердила, что все хорошо. На её лице время от времени появлялась натянутая и неуместная улыбка, предназначенная матери. Восприятие мира стало как будто двойным: она понимала, что случилось, что Арсен совсем не её мужчина. Ни капельки не её. Он – чужой муж, к тому же – подлец и обманщик. Она все это понимала. Но все равно ждала его. Откуда-то то и дело подкрадывалась мысль, что это был кошмарный сон. Или дурацкая шутка. Она не могла без него. Казалось, что не хватает воздуха, и она сейчас задохнется и умрет. Прямо как Анна Каренина – хочу любви, а её нет. Стало быть, все кончено? Осталось только под паровоз броситься. Эта идея засела в голове и не хотела её покидать. Галя пошла на вокзал. С восточной стороны шел поезд. Он тянулся длинной извилистой змеёй и выглядел устрашающе. Она решила, что все, что вот сейчас…  Но тут увидела, что на перрон вышли Арсен и Луиза. Поезд замедлил ход, остановился. Арсен подсадил жену на высокую ступеньку вагона, закинул в тамбур гору чемоданов, помахал рукой. Галя решила, что не все потеряно, и вечером пришла к нему.
- Уйди, Галя. Не приходи больше. Ты права, я подлец, я поступил неправильно.

Дома, на полу у кровати лежала мать. Она не двигалась, не открывала глаза.
Соседка Васильевна уже вызвала скорую, смотрела на Галю укоризненно:
- Что ж ты мать не жалеешь? Она ведь живет тобой. А ты вон… беременная.
- А вы откуда знаете?
- Все знают.
В больнице сказали – инсульт. Через несколько дней матери не стало.
Время не лечит. Оно все расставляет на свои места. Боль притупляется, но не уходит. И вдруг Галя поняла, что должна за эту боль отомстить. Чистенькая, нежная, неискушенная девочка исчезла в ней навсегда.
Она пришла его убить. Хотела вонзить нож прямо в сердце. Арсен, сидя на кровати, играл на дудуке. Смотрел на Галю и играл. Она чувствовала, что ещё немного и она передумает. Нужно было все сделать скорей, пока она не растаяла от колдовских звуков. Вынув большой кухонный нож из рукава пальто, она зажмурила глаза и замахнулась. Он перехватил её руку, вырвал нож. Она поранилась, кровь хлестала из раны. Обхватив крепко Галю, Арсен перевязал её ладонь полотенцем. Она сначала билась в его руках, как пойманная птица. Он гладил её по голове, баюкал как ребенка, шептал ласковые слова. Она постепенно затихла, потом уснула у него на руках. Арсен укрыл её одеялом, собрал вещи и тихо вышел из комнаты. Уехал из поселка вечерним поездом.

P.S. Лет через пять Арсен проезжал на поезде мимо поселка. Стоянка была долгой. Он прогулялся по перрону. Решил купить в вокзальном буфете сигареты. За прилавком стояла Галя. Рядом с ней крутился мальчик. Он подошел, она его сразу узнала, растерялась, погладила сына по голове.
- Прости, я не знал, что ты тогда была беременна. Почему не сказала?
- Это не твой ребенок.
- Мой. Я же вижу. Почему не сказала?
- Что бы это изменило? У тебя же ненаглядная Луиза.
Арсен достал из кармана деньги, положил на прилавок.
- Это сыну. Я ещё пришлю.
- Не надо.
- Надо. Извини. Поезд отходит. Я напишу. Как его зовут?
- Саша.
- А отчество?
- Иванович. Как у меня.
Он вышел из буфета. Галя заплакала. Сын её обнял:
- Не плачь, мамочка.
23.10.2020г.