Бегу к Тебе!

Посвящается светлой памяти игумении Елены (Коньковой)

          
Нина поставила длинную, туго набитую сумку на некрашеный пол монастырской прихожей. В сумке лежало две пары брюк, несколько футболок, пара свитеров, и тяжёлый пакет с набором художественных принадлежностей. Она долго ждала, и вот, старенькая бабулька в чёрном платке высунулась из коридора в прихожую, и сказала, что игумения занята, выйдет позже. Нина стояла и переминалась с ноги на ногу. Сесть было негде. Вместо стульев у стен стояли неотёсанные доски и какой-то стройматериал.
Но вот, дверь открылась, и в прихожую вошла матушка. Нине она сразу не понравилась: маленькая, в больших очках с толстыми стёклами, и смотрит на неё с недоверием.
А матушка увидела перед собой девушку в красных брюках, и с ёжиком тёмных стриженных волос на непокрытой голове, и немного озадачилась.
  - Вы – матушка Тамара? – выдавила из себя Нина.
  - Да.
  - Я приехала на месяц в монастырь. Вот, письмо от батюшки.
Матушка взяла письмо, долго внимательно читала, и, не складывая, убрала в широкий карман жилетки.
  - Ну, что ж, проходи. Поднимайся на второй этаж. Я отопру гостевую келью, и посмотрю одежду для тебя, - как-то неуверенно сказала игуменья.
  - У меня одежда в сумке, - возразила девушка.
  - У тебя есть юбки и платки?
  - Нет. Я их не ношу. А что, у вас в юбках и платках ходят?
  - Конечно, все православные девушки ходят в юбках и платках, тем более в монастыре. Ты ведь православная?
  - Да, позавчера меня батюшка к вере привёл.
Матушка слегка улыбнулась. Они вошли в дом и поднялись по крутой каменной лестнице на второй этаж.
  - Жди здесь, - сказала матушка Нине и пошла по коридору в сторону окна, которое было в торце.
И тут Нина увидела, что матушка идёт и как будто не касается земли, очень легко, свободно и целомудренно. Нина подумала, что так ходят наверно, только Ангелы, и что матушка – как Ангел. И ей захотелось всё ей рассказать, всю свою жизнь.
Матушка вернулась с большой связкой ключей от монастырских дверей. Отперла гостевую келью, которая отделялась от игуменской тонкой стеной, и мягко сказала:
  - Побудь пока здесь, отдохни, скоро время трапезы.
Нина осталась одна. Она впервые увидела келью, и была поражена ей. Светлые обои, четыре кровати, белый тюль, а за окном – большой розовый храм с чёрным куполом на фоне жёлтых осенних деревьев, шкаф с зеркалом, комод, а на комоде –старинная икона Николая Чудотворца в серебряном окладе. Нина подошла к иконе, встала перед святителем Николаем на колени и стала горячо молиться за себя и за маму с бабушкой. Потом встала с колен и села на кровать. Ей было спокойно и хорошо. Она думала, что вся её монастырская жизнь будет проходить в этой келье, что она так и будет сидеть здесь и молиться, и почему-то подумала, что никогда не вернётся домой. Но тут взгляд упал на зеркало на шкафу. И она увидела худенькую девушку с бледным лицом, одетую в платок и чёрную юбку. Девушка из зеркала смотрела на неё очень смиренно. Нина подумала: «я уже монахиня». И продолжила любоваться собой. Гордость её росла каждую минуту.
Тем временем в монастыре прозвонили к трапезе. Нина услышала звон, но не поняла, что ей надо спуститься. Она подождала ещё немного, и пошла вниз. По незнанию зашла в столовую через переднюю, игуменскую дверь, и спросила у матушки:
  - А что меня не позвали на обед?
  - Мы звонили в колокольчик к трапезе, ты опоздала, но ничего, садись, можешь поесть,- строго и с любовью ответила игуменья.
Нине сразу понравилась строгость и дисциплина. Она быстро поела, встала и пошла к выходу.
Но тут матушка сказала:
  - Мы заканчиваем трапезу все вместе, по колокольчику.
  - Простите, - ответила Нина и вернулась за стол.
После еды Нина с радостью поднялась в гостевую келью. Ей очень хотелось в ней ещё побыть. Потому что здесь было хорошо. Но через десять минут её позвали на послушание. Слово послушание было для девушки новым. Она разочарованно вышла из кельи, спустилась и пошла под моросящим дождём в розовый храм – убираться.
Вечером Нина попросила матушку поговорить с ней. Они вошли в библиотеку. Матушка села на стул за деревянным столом, а на скамейке рядом села Нина. Свет настольной лампы освещал одухотворённое матушкино лицо. У Нининого сердца вдруг раскрылись все затворы. Покаянные слова и слёзы полились рекой.
  - Матушка, простите, что я такая дурочка была, что так нагрешила! – отчаянно сказала Нина после откровения.
  - Вот из таких-то маленьких дурочек Господь делает Себе воинов Христовых! – сказала спокойно и уверенно матушка и положила руку на голову паломницы.
  - Матушка, я сейчас почувствовала, что мы с вами стали родные. Вы можете быть моей духовной матерью?
  - Да.
Нина вернулась в свою келью, впервые в жизни сама зажгла лампадку, помолилась за матушку и близких и легла на кровать. В душе у неё была необыкновенная радость. Мерцала красная лампада, а по келье кружила большая коричневая бабочка с цветными глазками на крыльях. Бабочка проснулась от тепла.
День в монастыре начинался в шесть утра с правила в библиотеке. Нина пришла в библиотеку первая, ей очень хотелось спать, но сердце радостно билось. Вчера она узнала, что утром надо читать утренние молитвы, а вечером – молитвы на сон грядущим. Нина жадно и внимательно вслушивалась в слова молитв, но почти ничего не понимала. Её шатало от недосыпа, но девушка преодолевала желание сесть на скамью. Она не знала, какие молитвы читали сёстры, когда они по очереди подходили к аналою у икон. А читали они Утренние молитвы, Полунощницу, Покаянный канон Господу Иисусу Христу, и Акафист Божией Матери.
После правила матушка стала благословлять сестёр. Нина подошла первой.
  - Нет, ты – последняя, - кротко и ласково сказала матушка.
  - Почему? – удивилась Нина.
  - Потому что, кто последний пришёл в монастырь – того последнего и благословляю.
Нина поняла, и прошла в конец. Она подумала: «А вообще, это правильно», - и совсем не огорчилась.
Этот день был солнечный, Нина после завтрака носила дрова. Собирала их из кучи и складывала в поленницу. Она постоянно читала несколько молитв, которые знала. Матушка вчера благословила её непрестанно читать эти молитвы, ни о чём не думать, и не вспоминать прошлое. И у неё получалось.
Так потекла трудная и счастливая монастырская жизнь. Нина обо всём рассказывала матушке, исполняла её советы и с радостью несла послушания.
Но вскоре началась брань. Не заладились отношения с сёстрами, они не ходили к матушке на совет, и осуждали новенькую, которую считали фавориткой, а Нина боялась сестёр, потому что они над ней подсмеивались и были с ней грубы.
Были и другие брани, духовные, они ещё больше выбивали новоначальную паломницу из колеи. Враг связывал душу, парализовывал, было невозможно молиться и всё духовное было невозможно. Матушка всегда приходила, садилась рядом с Ниной, и учила её вести духовную брань. Она говорила: «Ты главное, не опускай рук, продолжай бороться, притча есть такая: два лягушонка попали в кринку с молоком. Один сложил лапки и утонул, а другой продолжил работать лапками, взбил из молока кусок масла, оттолкнулся от него и выпрыгнул. Так и ты – работай лапками, не опускай рук». И Нина духовно сражалась.
Ей понравилось трудиться с молитвой. Трудиться не ради самого труда, а за послушание. Однажды утром матушка сказала ей оттереть в углу коридора на кафеле пятно ржавчины. И уехала. Когда матушка вернулась, она увидела Нину, всё ещё оттирающую щеткой кафель. Нина бросилась к матушке со слезами, и стала просить прощения, что она не смогла до конца оттереть пятно.
  - Сколько же ты его оттирала? – Спросила матушка, удивлённо глядя на Нину.
  - Четыре часа.
Матушка заплакала, и улыбнулась сквозь слёзы.
  - Ну, ничего, оставь это пятно уже. Господь это принял.
  - Правда? Слава Богу!
Монастырь медленно благоустраивался. Побелили свечку-колокольню, и теперь, когда была ясная погода, золотистые солнечные зайчики играли на ней, и деревья с почти облетевшими листьями кидали тени на её белые камни. Матушка радовалась, когда продвигалась стройка, но ни Нина, ни другие сёстры не знали сколько трудов это стоит их игумение.
Однажды поздно вечером матушка вошла в гостевую келью вся в слезах.
  - Нина, мне только что дозвонилась твоя мама, батюшка дал ей мой телефон. Почему ты не сказала маме, что доехала, и не ответила на письма? Ты получала её письма?
Видя, что матушка плачет, Нина тоже заплакала, и встала перед ней на колени.
  - Простите меня, матушка! Мне приходили мамины письма, и мне очень хотелось их прочитать, но я решила, что надо отказаться от всего земного и от родственников, как делали святые в той книжке, которую Вы мне дали, в Житиях Святых.
  - Возьми мой телефон и срочно позвони маме и бабушке, скажи, что с тобой всё в порядке, попроси прощения.
  - Конечно попрошу!
Мама простила, расспрашивала, пишет ли Нина картины, делает ли зарисовки, сочиняет ли стихи, на что Нина отвечала смущённым молчанием. А бабушка спрашивала, что Нина кушает, и не холодно ли в келье. Бабушка тоже простила.   
После покаянного разговора по телефону и радостных слёз, Нина постучала в келью матушки. Матушка очень обрадовалась, что Нина успокоила родных.
  - А можно ещё поговорить с Вами немножко?
  - Можно, только я очень устала.
  - Ну, хоть один вопрос.
  - Хорошо, проходи.
Матушка села в кресло, а Нина приземлилась рядом на стул, и начала рассказывать о сегодняшнем дне. Вдруг Нина увидела, что матушка уже спит. При этом лицо её сияло, и она улыбалась какой-то неземной, благодатной улыбкой. Нина долго любовалась этим необычным явлением, а потом на цыпочках вышла из кельи.
Спустя несколько дней Нина пришла вечером в свою келью и не смогла молиться. Она не слышала слов молитвы, её окружила огромная страшная пустота. Что-то злое давило снаружи на душу. Нина крестила и кропила святой водой келью, пыталась покаяться, пыталась позвать на помощь Господа и Божию Матерь, но эта пустота, как радиация пронизывала и опаляла всё. Нина нашла на первом этаже матушку, и спросила, что делать.
  - Читай молитву Иисусову, когда такая брань, - сказала матушка, - молитва Иисусова – как огненный шар, который мы бросаем в бесов. Они от неё рассыпаются.
Нина вошла в келью, облокотилась о дверь, и стала громко читать Иисусову молитву. Огненные шары будто гасли, не долетая до цели, но всё же Нина почувствовала духовную помощь.
Месяц паломничества закончился. Солнечным морозным утром ранней зимы Нина подошла к игумении, которая поливала в библиотеке цветы, и сказала:
  - Матушка, завтра уже будет месяц, как я здесь живу. Можно я не буду уезжать?
  - Раз батюшка благословил на месяц, значит надо вернуться, - ответила матушка и поставила на пол кувшин с водой.
  - А можно я через два дня опять в монастырь приеду?
  - Как батюшка скажет. Молись, чтоб он благословил.
  - А как мне жить в миру?
  - Храни свой слух, храни своё зрение, и храни свой язык.
На следующий день, собрав вещи и надев куртку, Нина пошла прощаться.
  - Матушка, я поехала. Можно с вами попрощаться?
  - Бог благословит в путь, - сказала матушка, уткнувшись в книгу.
  - Матушка, можно с вами попрощаться? – настойчиво сказала Нина.
Матушка встала, подошла быстрым шагом к Нине и горячо прижала её к груди.
Мир теперь казался Нине совершенно диким и страшным. Земные понятия перестали для неё существовать. Она непрестанно молилась, перечитывала записанные наставления матушки и скучала по послушанию. Духовная жизнь становилась всё запутанней. И в конце концов приходской батюшка, не понимавший ничего в монашеской брани, сказал: «Езжай к матушке Тамаре, она тебя распутает».
Нина вернулась из храма, собрала вещи, попрощалась с перепуганными родственниками и в тот же вечер, когда уже стемнело, выехала в путь. Крупный снег падал на сумрачную Москву. В кассе железнодорожного вокзала Нина узнала, как добраться до монастыря.
  - Только вам, девушка, придётся идти два километра по лесной дороге в темноте, так что лучше вам сейчас домой вернуться и поехать днём.
Но Нина не испугалась. Она ехала к Господу, ехала в монастырь, ехала к духовной матери.
В электричке слабо светили лампочки. Девушка пыталась сосредоточиться на молитве. Сердце колотилось от волнения…
Она вышла из электрички и долго шла по тёмному ночному полю, покрытому промёрзшей глиной с редкой сухой травой, потом вышла на дорогу. Сумка с книгами от усталости казалась всё тяжелей. Наконец, Нина грустно вздохнула, перекрестила сумку и оставила её на обочине. Без сумки идти стало легче. По краям поля рос густой тёмный лес. На душе было тревожно. Нина сняла с шеи сутажные чётки и начала горячо читать Иисусову молитву. Страх уменьшился. Она дошла до развилки дорог – одна дорога сворачивала направо, а другая продолжала идти вперёд. Девушка была ошарашена – куда же идти? Она стояла и молилась, просила Бога вразумить. И решила: «Пойду прямо».
Нина шла и шла, дорога впереди всё не кончалась, вокруг было поле и густой непроходимый лес, они были освещены луной, как высоким фонарём. Нина уверенно подумала: «Матушка Тамара за меня молится, и я обязательно, с Божьей помощью, дойду!».
Матушка в этот вечер сильно тревожилась. Она думала о Нине: «Где она, что с ней? Может в беду попала, и Господь так извещает меня?» Игуменья подошла к большой иконе Спасителя, стоящей на комоде, зажгла мягкую восковую свечу, встала на колени и принялась горячо молиться. Любовь ко Христу согревала её душу. Матушка вся ушла в молитву, всем сердцем, всем своим существом она была во Христе, пламенным сердцем молилась Ему, и поминала Нину. Потом стала делать за неё земные поклоны.
Нина шла, и всматривалась в черноту леса, ей стало страшно, по щекам потекли слёзы. И вдруг над лесом блеснул Крест, затем показался куполок храма. «Это же наша колокольня!» - вскрикнула Нина, подпрыгнула от радости и побежала по дороге к родному монастырю. Под ногами хрустел тонкий блестящий лёд, куртка распахнулась, с головы съехал шерстяной платок. Нина остановилась отдышаться. Она подняла голову. Над ней ярко сияли звёзды. Она сказала в небо: «Господи, я к Тебе бегу! Насовсем».    
               
19.07.20 - 26.08.20