Золотая рыбка

1.

В офис заглянул неизвестный. Среднего роста, спортивный, с седым ёжиком волос, с мучнистым лицом и каким-то, прости господи, остекленевшим взглядом. Протянул визитку. На ней: «Подполковник ФСБ. А.П. Астахов». Проговорил скорбно:

— Оторвались вы от своего народа. Ой, оторвались.

— Да я плоть от плоти! — вскинулся г-н Морс, президент компании «Золотые купола». Он всегда говорил отчетливо и громко. Статус обязывал.

Астахов страдальчески сморщился:

— А кто же тогда вместо вас будет делиться с карательными органами? Пушкин? А.С.? Лермонтов? Не помню его отчество. Это неважно.

— Не вы ли, ФСБ, борцы с коррупцией?

— Коррупция коррупцией, а делиться, уважаемый, надо. Негоже в одиночку сжирать весь земляничный пирог.

— Не дам ни копейки.

— Ну-ну. Посмотрим.

Нечаянный разговор сбил привычный мажор. Семен же Митрофанович в последние годы был всегда в лютом мажоре. Цена московской недвижимости росла как на дрожжах. Его фирма риэлтерского консалтинга становилась все круче. Правда, яхту с алыми парусами и золотым унитазом он, подобно пошлому Абрамовичу, себе не прикупил. Зато приобрел роскошный особнячок на Преображенской. Все стены в золотистых шелковых гобеленах. А на них павлины, с ликующей радугой хвостов.

Супругу Семен Митрофанович не заводил. Свято помнил наставления царя Соломона: «Уста ее — силки, руки — оковы». Предпочитал профурсеток по вызову. Быстренько произвел потребные манипуляции и чао-какао, детка.

Дома у Сени был лишь один кореш — черный поросенок Бэмби. Он выгуливал четвероногого на привязи из крокодиловой кожи. Заходил в топовые рестораны. Свинушка с аппетитом хрустела капустными листьями с блюда Фаберже. Сеня всегда таскал это блюдо в своем пуленепробиваемом кейсе.

Через пару месяцев подзабыл о корсарском налете подполковника. Богател. Выгуливал Бэмби. Февраль благоухал неминуемо скорой весной. Капель сосулек. Предварительный гомон питц.

И тут с утречка звонок:

— Семен Митрофанович, я вижу, вы меня не поняли.

— Кто говорит.

— Подполковник Астахов. Андрей Петрович.

— Напишу о ваших вымогательствах в Кремль.

— Какой же ты глупый!.

Подполковник положил трубку.

Вечером, выгуливая Бэмби, г-н Морс поскользнулся на льдинке. Левая его нога въехала под трамвай №37.


2.

Были ли это происки Лубянки или же синхрон по теории Карла Юнга, Сеня не понял. Знал только одно, он лежит в Склифе, левая его нога короче правой.

Наведывались сослуживцы. Кланялись почти до земли. Одаривали непременными марокканскими мандаринами и черной магаданской икрой. Желали выздоровления. Семен Митрофанович попросил навестить и накормить поросенка Бэмби.

Выписался с нанотехнологичным протезом от гениального прохиндея Чубайса. От настоящей ноги не отличишь. А ходить больновато. Приходилось вспоминать летчика-героя Маресьева. ходить через не могу.

Вернулся домой, а там подарочек. Официальные бумаги из Следственного Комитета РФ. Оказывается, он, г-н Морс, своими «Золотыми куполами» обнес родное государство на 13 лямов зеленых баксов. Сдержал-таки слово Андрюша Астахов. Заимодавцы накинулись на него как стервятники. Финансовые гиены! Семен лишился всего. И оказался в конце передряг в крохотной комнатушке на Воробьевых горах, рядом с циклопической башней МГУ.

Г-н Морс теперь почивал на продавленной раскладушке. В ногах голодно хрюкал черный поросенок Бэмби. Существовать приходилось на жалкую инвалидную пенсию.

Нанотехнологичный протез сломался. Чубайс — подлец! Прыгал на двух костылях, ручки обмотаны синей изолентой. Пропал и его зычный голос. Теперь он говорил шепотом. Взгляд затравленный, инфернальный, предсмертно жуткий.

Не так он жил! Не так! Подполковник Астахов — карающий всадник неба. Всадник-копьеносец Апокалипсиса.

Сеня стал попрошайничать на рынке, попутно поучая торгашей любви к ближнему. Сначала его чуть ли не убили, потом попривыкли. Принялись одаривать заплесневелой колбасой, черными гнилыми бананами, одежку скидывали со своего негоциантского плеча. Словом, гуляй рванина от рубля и выше. Правильно пел Вова Высоцкий.

— Бабло заслонило вам божественные очи! — вещал возбужденно Сеня. — Плюньте на баксы-евро. Обретите Иисуса!

Иногда, правда, накатывали злобные чувства. Хотелось, чтобы весь мир прыгал на одной ноге. Косился на разжиревшего на халявных помоях Бэмби. Может, рубануть ему топором ногу. Взял себя в ежовые рукавицы, пожалел хрюкающего товарища.

По весне появилась новая страсть. Он отправлялся удить на пруд МГУ. Вода на диво прозрачная. Как-то в этом пруду, в окружении серых карасей, увидел золотую рыбку.


3.

Золотой бок рыбехи блеснул на солнце. Какая крупная! С мужскую ладонь. Наверное, кто-то шутки ради, выпустил из своего аквариума. Зажравшийся олигарх, может быть.

В сказки г-н Морс, конечно, не верил. Особенно в ловко рифмованные сказки А.С. Пушкина.

Выловил четырех карасей. Потом (о чудо!) грамотно подсек и золотую рыбку. Ярко отсвечивает литая чешуя. Крючком изувечил ей верхнюю губу. На ротике пузырится алая кровь.

Ай, была не была! Он решил озвучить свои три желания. Хотя рыбка, понятно, ничего и не предлагала.

Первое — пусть отрастет нога.

Второе — вернут бизнес.

Третье — срочно обрести земную любовь.

Поцеловал на прощание рыбку в золотой лоб, смахнул с губки евойной кровь, да и воротил в пучину.

Пойманных карасей бросил в драный рюкзак, печально поскакал на костылях восвояси. Сварит уху, покормит захребетника Бэмби.

Похлебал ушицу. Лег на раскладушку. Рядом прикорнул черный хряк.

А с культей вдруг начало твориться что-то неладное. На кромке её будто завелись черви. Больно так зашевелились, премерзко.

Сеня встал, смазал обрубок спиртовым настоем полыни. Несусветная боль ударила в мозг, в позвоночник.

Г-н Морс рухнул.

Очухался и не верит глазам. Левая нога отросла. Кожа свежая, с рыжими волосинками. Пальцы точь-в-точь как на правой. Ногти на отросшей стопе отливают девственным перламутром. И, главное, что вообще непостижимо, аккуратно острижены.

Айда, Пушкин! Айда, сукин сын!

Бэмби с изумлением обнюхал его удлинившуюся конечность. Глубоко вздохнул.

Сеня вскочил. Сделал шаг, другой. Присел. Подпрыгнул. Стал отплясывать «Яблочко», джигу. Аллилуйя!

— Жизнь налаживается! — захохотал во весь голос.

— Хрю-хрю, — ответил хряк, увы, пока еще не обладающий даром членораздельной и осмысленной речи.

Морс потер ладони:

— Сейчас мы разведаем, что с моим бизнесом.


4.

И тут телефонный звонок. На проводе подполковник ФСБ, Андрей Петрович Астахов. Спрашивает елейно:

— Батенька, как там у вас? Давненько хотел позвонить, да все, блин, дела. Причем, государственной важности. Сами понимаете, нон-стоп в огненном кольце врагов. Санкции, гипертония, тремор. Не забалуешь!

Сеня чуть не задохнулся от гнева. Но тут вспомнил о своей второй просьбе у золотой рыбки, прикусил язык.

— Ногу мне отхайдокало трамваем. Ничего-ничего… Теперь отросла. Живу на пенсию инвалида. Бизнес вы у меня, напомню, оттяпали.

— С ногой я не понял… Чего отросла? А с бизнесом вашим вышла осечка. Слишком мы тогда повелись на одну клевету. Вот и рубанули с плеча. Можете заглянуть к нам на Лубянку, так сказать, на огонек, забрать все отнятые у вас документы. Перед Россией вы чисты. Деньги тоже вернем. Не сразу, конечно. Но до копеечки.

— А кто донос настрочил?

— Не хотел говорить. Ладно, по сердечной дружбе скажу. Зульфия Гибайдулина. Ваша секретарша. Поправьте меня, если я не прав, ваша любовница. Написала, мол, вы в плотном контакте с казахским бандформированием ИГИЛ.

— С каким-каким бандформированием?

— Вот и мы так решили. Словом, попали вы, драгоценный, под горячую руку. Мы же сейчас с коррупцией ведем войну по всем фронтам. Как в Сталинграде. А требование с вас отката было лишь проверкой. И вы, молодец, не клюнули.

Документы г-ну Морсу вернули ясным весенним днем. Деньги отнятые, почти все, упали на счет. Яростно орали воробьи. Заводили в подворотнях амурную песнь драные кошки.

Навестил свою фирму у Курского вокзала. Глухой швейцар Гаврилыч, весь в золотых позументах, склоняет седую башку. Глаза старца вылазят из орбит, таращится на отросшую ногу.

Так же выкатывали очи и все консультанты-риэлторы. Особенно же таращилась г-жа Зульфия Гибайдулина, настрочившая ядовито-подлый донос.

— С возвращеньицем, Семен Митрофанович! — хрипло выкрикнула Зульфия.

— С тобой, змея, у меня будет разговор особый.

— Как ловко вам сделали протез! — будто не услышала его слов Зульфия. — От настоящей ноги не отличишь.

— Да она и есть настоящая… — Сеня поддернул левую штанину, показал мускулистую икру, поросшую рыжеватым волосом.

Зульфия Федосеевна принялась громко икать. Схватилась за горло, ускакала в уборную.

— Значит так, дорогие мои! — г-н Морс ударил ладонью по столу. — С консалтингом мы заканчиваем. Баста! Теперь будем строить дома для простых людей.

— Мудро! — зашлась кликушеским смехом г-жа Гибайдулина, вернувшись из ватерклозета. Она вытирала покрасневшее лицо салфеткой.


5.

Жажда мести, понятно, зашкаливала. Зульфию Федосеевну хотелось стереть в порошок. Вышвырнуть, подлую гадину, на улицу. Глядя же на восстановленную конечность, успокаивался. Радовал его еще и черный кабанчик Бэмби, за последние дни нагулявший 10 кило.

Вообще на Семена нашло странное, почти христианское, умиротворение. Какая-то подспудная любовь просыпалась ко всему человечеству.

Швейцару Гаврилычу, например, презентовал новехонький слуховой аппарат. Решил на днях провести благотворительный бал с беспроигрышной лотереей для увечных. Одарить всех калек финской телескопической удочкой, пусть каждый из них поймает свою личную золотую рыбку.

Зульфия Гибайдулина застенчиво поскреблась к нему в кабинет.

— Семен Митрофанович, дорогой наш коллективный отец, даже, в каком-то смысле, и мать, хочу предостеречь вас от жуткой ошибки.

— Что такое? — Сеня спрятал глаза, после обнаружения мерзкого доноса глядеть на Зульфию было невмочь.

— Слоган бала «Каждому инвалиду по золотой рыбке» может быть воспринят как издевка.

— В чем же она, уважаемая госпожа Гибайдулина?

— Что-то здесь становится жарковато… — Зульфия расстегнула золотистую пуговку белой сквозной блузки.

И в Семене вдруг заклокотала подспудная, ярая сила орангутанга.

Он перепрыгнул к Зульфие прямо через стол. Мохнатым шмелем впился в ее губы.

— Дверь заприте… — обморочно прошептала подлая барышня.

Через десять минут они сидели друг против друга.

Зульфия поправила лиловую бретельку лифа:

— Я тут официальную бумагу написала в Московский Патриархат.

— Что за бумага?

— Ваша отросшая нога. Это же чудо! Пусть вас причислят к лику святых. Я говорю серьезно.


6.

После сюжета об отросшей конечности в передаче «Возможно всё!», страсти в обществе закипели нешуточные.

Так ли это? Есть ли здесь божий промысел? Или г-н Морс ловко морочит русакам голову?

Семена стали ангажировать на все популярные ТВ-шоу. Орды москвичей теперь сидели у пруда МГУ, мечтая изловить золотую рыбку.

После же того, как Семен на собственные деньги построил городок для сирот «Золотая рыбка», ему нарочный принес официальное письмо из Патриархии.

Игумен Пафнутий сообщал, что если три года спустя с его ногой не будет обнаружен подвох, то РПЦ всерьез рассмотрит вопрос о причислении его к сану святых еще при жизни.

— Вот оно как! — гоголем-моголем Сеня расхаживал по кабинету. — Выходит, икона с моим фейсом будет висеть в каждой церкви.

— Чего изволите! — вскричал швейцар Гаврилыч, увы, его нанотехнологичный слуховой аппарат именно сегодня дал сбой.

— Бэмби кормил? — строго глянул на замшелого старца г-н Морс.

— Да он же глухой, что тетерев! — гордо неся молодую грудь, вошла в кабинет Зульфия Гибайдулина. — А твой Бэмби уже поперек себя шире.

— Много на земле чудес, ой, много… — бормотал сокрушенно Гаврилыч.

— Закажи ему какую-нибудь старинную слуховую трубку. Без всяких нано! — нахмурился Семен Митрофанович. — И что там вытанцовывается с нашим свадебным вояжем?

— Все тип-топ. Совершим паломническую поездку в Гималаи. Прошвырнемся на Гоа, посетим Лаккадивские и Андаманские острова.

— Сам я из Магадана! — горестно рассмеялся Гаврилыч. — Барачное дитя. Сирота почти. Никто меня не любит. В детстве жил хуже собаки.

Зульфия улыбнулась:

— Сеня, сладкий, подари ты этому глухарю фартовую удочку. Пусть вытащит, чувачок, свою золотую рыбку.

               
                *** «Убить внутреннюю обезьяну» (изд. МГУ, Москва), 2018, «Наша Канада» (Торонто), 2015