Пёстрый год

Вот и остался позади ещё год моей жизни. Пёстрым выдался. Помимо глобальных или местечковых событий и обычных забот, хватало персональных, лично мне предназначенных перемен. В том числе, в окружении. Появились новые знакомства. Удивительные! А некоторые прежние стали стремительно затухать. Не интересны мы друг другу стали, разонравились. Ну, и ладно.
Вот я к примеру, разве чистый лист бумаги, чтобы всем нравиться, ибо на нём можно рисовать что угодно на свой вкус и цвет? Нет. Я — уже книга. Конечно, не «Война и мир», которая легко и непринуждённо болтает по-французски да размером лет на двести потянет. Столько люди не живут. И даже не «Идиот», где на три тома меньше. Разве что, название может сгодиться. Короче, я пока эдакая книженция карманного формата. Однако, не развлекательного плана, к тому же не всегда и не всем доступна, которая (наконец-то) научилась сдержаннее относится и к хорошему, и к плохому. Теперь, прежде, чем стремиться что-то нормализовать или войти куда-то... думаю, как оттуда выйти (ежели что), поскольку «ежели что» сплошь и рядом торчит. В общем, стараюсь трижды подумать и промолчать. Очень даже грамотно... Если маятник не раскачивать, он плавно перейдёт в состояние покоя.
 
О! Как известно, покой нам только снится. Проверка связи — приятельница звонит.
– Привет. Что трубку долго не поднимаешь? Опять допрыгалась со своей справедливостью?
– Нет. Фразу дописывала.
– Пишет она... На злобу дня?
– Какую ещё злобу... Этого добра и без меня хватает.
– Точно. Стоит только сунуться в сети... и повалило...
– Не суйся.
– Как это? Нужно же знать, что где делается...
– И что? Узнала? Уверена, что именно это и делается? Может лучше на улицу выйти, чем в сети? Там всё своими глазами увидишь.
– Там ковид...
– А в сетях: гибрид – стыд из лживых плит...    
– С тобой невозможно разговаривать! Обласкала, поддержала... Всё, хватит!! Больше не жди, не позвоню!!!
– Ого, сколько восклицаний с нарастанием. Успокойся. Я и не жду ничего.
– И не жди!
– Договорились.

Нехорошо получилось. Ладно, она вспыльчивая, но быстро отходит. А я-то... "трижды подумать и промолчать"... И где? Хотя потакать ей тоже – себе дороже. На голову сядет и ножки свесит.
А с другой стороны: одной парой ножек больше, одной меньше... привыкла уже.
Возвращаться к начатому тексту как-то расхотелось, действительно одна злоба дня получается.
Ох!
Жизнь случилася тяжкой.
Всё хлопочешь, хлопочешь.
Посиди перед чашкой,
может чаю захочешь...
Точно. Чаю. С шоколадкой. Сказано — сделано. Красота! Закуталась в плед, прихлёбываю чаёк, глазею на лес.
А там все бабьи лета закончились, осталась только осень. Осень очень люблю... и жалею. Сколько ей, шуршащей, разноцветной, яркой отпущено? По большому счёту недели две-три... Весь сентябрь и бОльшая часть октября ещё в красках позднего лета, а с середины ноября уже зима норовит просочиться мокрым снегом и холодом.
Мне кажется, что наша жизнь чем-то похожа на осень...
"Дней лет наших – семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят лет; и самая лучшая пора их – труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим." (Псалтирь 89 стих 10).
Вот эта "лучшая пора" и есть собственно сознательная, ответственная жизнь. А остальное –
беззаботная подготовка к ней и озабоченность концом.
И теперешние времена наилучшая иллюстрация этого. Беззаботность порхает,  озабоченность пытается выжить. И лишь сознательность получает по полной.

О! Приятельница перезванивает. Успокоилась. Будем мириться? Будем!!


Художник Viktor Nikolaevich Yushkevich