Гомеостаз Бальтазара

Его доставили в городскую больницу по Скорой. Пьяного, без сознания, в крови, грязного, в мокрой одежде. «Обнаружен на дорожке за жилым домом. Скорую помощь вызвали жители дома...».

Начало ночи. Трещит ненавистный зуммер внутреннего телефона. Это или Приёмник, или Операционная, хотя, может и с Травмы звонят. Бальтазар с раздражением снял трубку: - Нейрохирургия. Да. Понял. Пусть дежурный травматолог посмотрит, хирург… Уже смотрели? ЛОР... Ладно, иду.

Бальтазар устал работать. Когда-то давно, 25 лет назад, на интернатуре по хирургии, держа крючки на панкреатите с гнойно-фибринозным перитонитом, и борясь с приступами рвоты, накатывающей на него из-за нестерпимого запаха, исходящего из брюшной полости, он смотрел на соседний стол, где оперировал нейрохирург. Ему показалось, что это гораздо интереснее, чище и благороднее, что ли…

На переподготовку направили в НИИ нейрохирургии в Ленинград. Вернувшись в город он столкнулся с тем, что нужной аппаратуры в больнице нет, что диагностировать опухоли мозга они не могут, оперируют почти одну травму: субдуральная гематома, ушиб головного мозга, перелом черепа, или перелом шейного отдела позвоночника, ушиб, сдавление спинного мозга. В начале и эти операции были не частыми: то подерётся кто, то нырнёт головой, то редкая машина собьёт. Сегодня же на каждом дежурстве приходилось оперировать 1-2, а то и по 3-4 раза!

В 80хх Бальтазар запил. В ординаторской всегда было много алкоголя. Деньги тогда давать было не принято, а вино - пожалуйста. После операции родственники приносили в основном коньяк, реже вино,  всегда шоколадные конфеты. Заведующий отделением был опытным клиницистом и опытным алкоголиком. Любил засесть в ординаторской со своими врачами, выпить, покурить, поговорить. Медсёстры готовили «мировой закусон»: жарили рыбу, нарезали дефицитную копченую колбасу, вскрывали не доступные обычным людям банки шпрот и тресковой печени. Хорошее время было!

Дружили и с отделениями, и с оперблоком, и с приёмником, и с патанатомией. Вместе праздновали дни рождения, День медика, Новый год, ноябрьские, майские. Вместе решали проблемы и выпутывались из редких сложных ситуаций. Сейчас всё по-другому.

Бальтазар спустился по лестнице в Приёмник. На лифте он не ездил, ни в больнице, ни дома, ни в гостиницах. После того, как на его глазах в барокамере случился пожар и там сгорел пациент, у него развилась клаустрофобия. Теперь везде ходит по лестнице пешком, хотя это дается тяжело: живот мешает свободно двигаться и дышать.

Приёмник встречает своим рабочим порядком, смахивающим на беспорядок. Кто пьяный кричит-ругается, кто безмолвно лежит на каталке у стены, кто в сопровождении медсестры ждёт лифта на отделение. Вдоль стен стоят ряды белых металлических стульев, на них сидят усталые больные и их редкие родственники. Где-то ещё санитарка не успела вымыть кровь с пола, а в том углу написал пострадавший алкоголик, не нашедший или даже не искавший туалета.

В смотровой на кушетке лежит мужик. Грязный, голова в крови, без сознания, пьяный. Бальтазар почитал Историю болезни: хирург: «Признаков хирургической патологии со стороны органов грудной и брюшной полостей нет», травматолог: «При осмотре костно-травматических изменений не установлено», оториноларинголог: «Патологии, признаков травмы ЛОР-сферы при осмотре не обнаружено».

Подошёл к мужику, надел перчатки, потолкал, позвал его - реакции не было, с силой ущипнул за ногу, реакции не было. Оценил мышечный тонус, проверил рефлексы… Не понятно, то ли сильно пьяный, то ли ЧМТ. Откуда кровь? Осмотрел голову, нашёл в затылочной области припухлость и небольшую звёздчатую рану. Похоже, что падение с высоты собственного роста... Надо на КТ.

С рентген-отделения позвонили быстро: «Субдуралка слева со сдавлением мозга, линейный перелом свода и основания черепа. Сейчас описание пришлём». Надо готовить операционную. Твою мать! Опять не спать ночь! Бальтазар дал распоряжение раздеть мужика и брить ему голову, позвонил в оперблок - предупредил, в реанимацию - договорился с анестезиологом, заказал анализы лаборантам, и пошёл к себе в кабинет. В запасе еще минут 10-15 имеется.

С трудом поднявшись на отделение, он почувствовал как в висках застучала кровь, голова потяжелела, зрение, как это уже бывало, несколько ослабло, во рту появился лёгкий металлический привкус, а потом осторожно, сначала в одном, а потом и во втором глазу появилось мельтешение разноцветных точек, пятен, мушек.

Уже через минуту Бальтазар сидел за столом и наблюдал как в обоих полях зрения справа вверху мельтешили полосы разноцветных: красных, зеленых, синих вспышек, пятен и звёздочек. «Ещё самому транзиторной ишемической атаки с правосторонней верхнеквадрантной гемианопсией сейчас не хватало…».

Что делать? Открыл шкаф, достал зелёную пузатую бутылку коньяка, налил в граненый стакан грамм 100 спасительной жидкости, потом подумал, и наполнил двухсотпятидесятимиллиметровый  стакан до краёв. Достал из стола «Алёнку», сломал не разворачивая упаковки, плитку. Открыл, приготовил на закуску остроугольный, тающий под пальцами, коричневый осколок. Задержал дыхание, и опрокинул в рот тёплую обжигающую жидкость. Спасительная торпеда обожгла рот, глотку, пищевод, и уютной тяжестью наполнила желудок. Бальтазар понюхал кусок шоколада, положил его обратно в плитку. Одутловатая «Алёнка» смотрела куда-то над его головой широко открытыми голубыми глазами. Бальтазара начало отпускать.

Сначала он явно почувствовал как расслабились его плечи, потом бёдра, потом шея и, наконец, расслабился затылок и вся голова. Настораживающе-противное мерцание в глазах сначала уменьшилось, а потом и совсем исчезло. В теле появлилось умиротворение и покой. «Ладно, мастерство не пропьёшь! Пора и работать».

Пока отмачивал руки в «Первомуре» чуть не заснул - сказывались ночь, возраст и коньяк. Медсестра с трудом натянула на его крупные и влажные руки перчатки, покосилась от запаха перегара, то ли с укоризной, то ли с удивлением покачала головой. «Ничего, ничего… Не таким, и не таких оперировал. Делов-то - субдуралку убрать. Полчаса и спать, а завтра после пятиминутки домой! Помню как декомпрессивную трепанацию при острой субдуралке, на спор, за 15 минут делал!».

Асептика, разметка, разрез, гемостаз, ещё гемостаз, кровит сильно, видно точно мужик перебрал с водкой, распатор, фреза, пила Джильи, ещё гемостаз, пентагональная костная крышка поднялась и обнажила набухающую на глазах белесую гладкую твёрдую мозговую оболочку с сосудами и просвечивающейсч в субдуральном пространстве кровью - гематома. Вскрыл оболочку и в тазик полилась тёмная кровь со сгустками. “Тут миллилитров 250, как мой стакан!”.

Плохо, плохо останавливалось кровотечение, сочилась кость, кожный лоскут, оболочка, и, главное, что никак не останавливалась кровь, подтекающая откуда-то сверху сзади, из области синуса? В тоже время мозг заметно выбухал в трепанационное окно, и чем больше Бальтазар манипулировал в операционном поле, тем больше мозг реагировал и набухал. - Давление падает, - сухо сообщил реаниматолог, закругляться пора. - Знаю, знаю. Сейчас кровь остановится и выходим! … “Счет салфеток верный…” Всё, наконец, дренажи, шьем рану, повязку и в реанимацию. “Полтора часа с субдуралкой промудохался!”.

Тянулась вереница дежурств. Опять утро после пятиминутки. Наконец домой, а, хотя... можно и в кабинете на диванчике поспать до обеда. Потом домой. В 11 разбудил ординатор: - С судебного морга звонили. Проблемы у нас, вернее у Вас. У того, мужика, который после Вашей трепанации на дежурстве неделю назад лежал, причина смерти: Нагноившееся инородное тело - марлевая салфетка в субдуральном пространстве слева. Гнойный менингит, энцефалит…

Судебно-медицинская экспертиза. Бальтазар поехал туда сам, не стал звонить, говорить по телефону.
- Ну, и что, Вы считаете, что это из за небольшой марлечки у него развился менинго-энцефалит? Вы сколько работаете? Вот я работаю 25 лет, и такого не видел!
- Есть то, что есть - он умер от гнойно-воспалительных осложнений из-за того, что Вы, или кто-то другой - тот кто оперировал, оставил в голове салфетку. Салфетку, а не «небольшую марлечку». Кстати, и небольшой марлечки там бы не должно оставаться, сами же понимаете.
- Слушай, может договоримся? Может пока, хотя бы, просто отёк мозга в диагноз вынести? Вот так будет нормально: «Основное заболевание: тяжелая ЗЧМТ, перелом свода и основания черепа, ушиб головного мозга, сдавление головного мозга субдуральной гематомой. Состояние после операции - трепанации черепа. Осложнение: отек головного мозга». Так же нормально будет?
- А марлевую салфетку с гноем куда девать?
- Выкинуть…
- Выкинуть? С Вами всё в порядке?
- Ну, раз нельзя выкинуть, давай её просто в тексте оставь, а в диагноз не выноси.
- Нет.
- Я тебя по человечески прошу! Одно же дело делаем! Меня тут все знают! Мы раньше все вместе работали, никаких проблем не было! Чего ты делаешь-то?!
- Всё. Мне больше с Вами беседовать не о чем. До свидания!
- Козёл, бля…

Кабинет замначальника Бюро судмедэкспертизы. В кабинете двое. Эксперт и замначальника по экспертной работе. Обстановка напряжённая.
- Вы уверены, что там именно марля нагноилась? Может она нагноилась из-за септического состояния? Вы сможете потом доказать, что именно она напрямую связана со смертью?
- Постараюсь
- Может пока просто ЧМТ поставить с отёком мозга? Там, понимаете, какая ситуация… Умер мужик, алкоголик, перспектива по уголовному делу - никакая, я уже со следствием созванивался. Они отрабатывают версию падения с высоты собственного роста, ну, «на плоскости», в общем. А тут Вы, со своей марлей! Да ещё на какого человека падает тень! Бальтазар - не первый день в нейрохирургии, главный внештатный специалист Департамента здравоохранения! Может надо как-то ответственнее подойти к этому вопросу?
- Я максимально ответственно, как раз, подошёл.
- Вы хоть взяли всё: гистологию, мазки-отпечатки с мозга, саму марлю?
- Все взято и на гистологию, и на посев. Все сфотографировано, и даже уже распечатано, что бы файлы никуда не потерялись, как прошлый раз.
- В смысле?
- Ну, как в прошлый раз, когда у меня компьютер взломали и скопировать экспертизу по самоубийству прокурора города хотели, только не знали, что у меня Винда на флешке, и без моей флешки ничего нельзя ни посмотреть, ни скопировать.
- Надумали себе всё! Кабинет надо опечатывать, тогда и компьютеры взламывать не будут.
- Понятно…
- Я не желаю Вам ничего плохого, но Бальтазар человек опасный. У него много влиятельных друзей. Он многих спас людей буквально «раненых в голову». В 90х тут так чудили… А он их всех оперировал! Поосторожнее с ним. Я и сам не хочу ни с кем ругаться. Сами же понимаете: эксперт - это больше чем эксперт, а начальник - это больше чем начальник!
- Понимаю…

Бальтазар почувствовал как над ним начинают сгущаться тучи. Сесть в тюрьму в таком возрасте, да ещё и «ни за что», это уже перебор. Травма была тяжелая, оперировал один, ночью, мужик был пьянее вина, свёртываемость плохая, кровил очень сильно, давление падало, так можно было его вообще на столе потерять. Еле сумел тогда кровотечение остановить, там может вообще синус кровил из-за перелома. Сам мужик - он вообще может БОМЖ. Алкаш. Эксперт этот упёртый, как не родной. Начальник СМЭ - и вашим и нашим! Всё к одному сходится. Ладно, с экспертизой я разберусь, а эксперта этого надо жёстко наказать.

- Алле
- Алло
- Узнал?
- Узнал. Ты чего из тюрьмы опять звонишь? Ты ещё бы не в Бюро СМЭ, а прямиком в Прокуратуру звонил, или в УФСИН.
- Нет, я освободился. Я тебе не так просто звоню. По-дружбе.
- Зачем?
- Тебя, это, какой-то врач заказал. При мне обсуждали. Тебя одному нарику поручили, он денег много должен. Сказали: «Найдёшь - вали его!». Ему долг должны за тебя простить. Так, что смотри сам.
- Спасибо!

Бальтазар дежурит по больнице, но сегодня вдвоём с ординатором. Сегодня это среда, сутки на четверг. С утра поправился, маску и колпак надел, как шлем с забралом, и ходит по отделению словно печальный рыцарь. Чувствует себя плохо. В последнее время из за этих стрессов постоянно или пьяный, или с похмелья. Давление скачет, живот вздулся, геморрой обострился. Вроде с экспертизой порешать удалось - на комиссионной экспертизе марля ушла из диагноза, эксперт этот - козёл, уехал учиться, квалификацию повышать на 2 месяца, и не говорят куда. Ничего, Земля - она круглая...

Бальтазару стало плохо после обеда. Схватил живот. Заспазмировал. Кинуло в пот. Затошнило. Слабость в ногах. Потом острая боль в животе. Такая интенсивная, что стало страшно. И следующую волну слабости и дурноты он уже не перенёс - потерял сознание, обмяк, сполз со стула в своём кабинете. Обнаружили его, видимо, не сразу, через минут 15-20 после начала приступа.

Он лежал на полу, скрючившись, и стонал. Коричневая лужица рвоты блестела на линолеуме пола. Грузного, потного, с большим надутым животом, его с трудом перевернули на спину. Померяли давление - не намеряли. Пульс - нитевидный. Кожные покровы бледные. Живот - напряженный. В операционную!

Дали наркоз. Открыли живот срединной лапаротомией. Мда… Кишечник раздут газами, в брюшной полости красноватый выпот, низкий скользкий край жёлтой жирной печени не давал полноценно провести ревизию верхнего этажа брюшной полости. - Да, Сергей Сергеич, панкреатит. Панкреонекроз! - Так, так. Не спеши!

Оперировали 6 часов. Когда выкатили из оперблока каталку, то под простыней лежало уже холодное окоченевшее тело Бальтазара. Сколько длилась операция на самом деле, от чего и во-сколько он умер было не ясно. Каталку с телом накрыли ещё одной, большой простынёй с разлитыми тусклыми пятнами йода. Укатили в патанатомию.

- Сергей Сергеич! Что у вас там? Что с Бальтазаром?
- Панкреонекроз.
- Что поделать успели?
- Живот открыли, ну… и, в общем то, всё.
- Что значит «всё»? А там некрэктомия, дренирование, лаваж? Что там еще положено делать? Тебе лучше знать!
- Да, не нужно некрэктомию, не нужно дренировать, лаваж тоже…
- Что случилось? Объясни по-человечески! Чего ты мямлишь?
- Кровопотеря у него. То ли некрозом сосуды расплавило, то ли…
- Договаривай, Сергей Сергеич, не тяни!
- В общем, я ревизию стал проводить и, похоже, кисту нашёл в области головки поджелудочной железы. Как её рассёк, а дальше… а дальше в брюшной полости как в раковину кровь стала наполняться. Не смогли сосуд найти, гемостаз, того… Скорее всего на кисте была селезёночная артерия и мы её..., с неё и кровопотеря.
- А что вы там 6 часов делали?
- Ничего. Зашили и сидели, курили. Думали чего делать.
- Придумали?
- Придумали. Я описал всё по панкреонекрозу и шоку. Анестезиолог тоже. Надо только чтобы Вы подсобили.
- Как?
- Давайте оформим его будто он у нас с понедельника на отделении лежал. Потом надо что бы Вы с его женой поговорили, и они написали отказ от вскрытия. Ну и с патанатомией договориться, что бы справку о смерти выписали по меддокументам, без вскрытия. Историю я сам заполню.
- Зачем все это? Попроще не можешь всё это обставить?
- Не можем. Если он у нас менее двух суток в больнице провёл и в операционной умер, то его надо в судебку отправлять, а не в нашу патанатомию. А там будет вскрытие, неизвестно чего накопают…
- Хорошо. Оформляем с понедельника. С женой я поговорю.

С Бальтазаром прощались в родной больнице. Народу было очень много. Люди заходили в зал, смотрели на тело, отдалённо напоминающее того, кого они когда-то знали. Выходили обратно в толпу, на улицу. Сковано здоровались между собой. Обменивались дежурными фразами. - Какая утрата… - Сопереживаем… - Царствие небесное… - Инна-Лилляхи Ва-Инна-Иляйхи… - Упокой, Господи, душу… - Прости, Господи… - Кто знал его, скорбят… - Пусть земля ему будет… - Земля - она круглая…