Роддом

       Сейчас в роддомах условия для рожениц намного лучше, чем в восьмидесятые - девяностые. Хочешь, с мужем рожай, что б ни так страшно было, хочешь с мамой. И палата тебе отдельная, и условия прекрасные, в своей чистой красивой одежде можешь лежать,  а главное – с первого дня с ребенком своим. И это счастье.  Не надо каждую минуту думать о том, что лежит моя красавица, мокрая, голодная, плачет, а к ней некому подойти. Детей же много, персонала медицинского на всех не хватает.
        Зато в больших палатах есть и свое преимущество. Женщин много, кто то рожает не в первый раз, опытом своим делится, как в первые дни за малышом ухаживать, какие могут возникнуть проблемы.
       Помню, родила  я свою вторую доченьку. Лежу в палате, где со мной еще двенадцать женщин. Знакомятся там все быстро, многие так успевают сдружиться, что и после роддома годами общаются, а то и всю жизнь. Так вот, время между кормлениями детей проходили у нас за разговорами. Все что - то рассказывали, кто смешное, кто грустное, многие мужьям своим косточки перемывали. А одна девушка лежала все время молча, отвернувшись к стенке. Мы к ней в первый день с разговорами не приставали, думали,  вдруг  проблемы какие в родах произошли, может ребеночек больной родился, что же к ней в душу то лезть. Тем более  что всем приносили детей кормить, а ей нет.  Но потом заметили, то врачи на нее недобро смотрят, да и относятся хуже, чем к нам.  Вот одна мамаша, самая любопытная, пошла да все разузнала. Оказывается, девочка эта от ребеночка своего отказаться хочет, официально. В то время это было большой редкостью. После такой новости мы и сами не знали, как на это реагировать и как к ней относиться. Были женщины, которые пытались пристыдить ее. Но она молча лежала и с виду как будто не реагировала. Только заметили мы, что иногда плечи у нее вздрагивают, да когда в туалет встает, то глаза у нее красные и опухшие. Была среди нас женщина одна, уже в возрасте, за сорок, пятого ребеночка рожала. Так вот именно она первая нашла подход к этой девочке.  Вначале за ней в коридор вышла, потом на кровати с ней сидела, шептала о чем то тихо-тихо. И вот эта девочка, что ребенка своего бросить решила, как заревет навзрыд, как закричит – «Да не куда мне его брать, некуда! Сама не знаю, куда после роддома идти!» Расспросили мы ее и вот какую историю узнали. Сама она из аула. Училась в институте на четвертом курсе, отличница. Жила в общежитии при институте.  Влюбилась, парень хороший, у него встречались, жениться обещал, а как узнал, что беременная,  да что срок большой, сказал, что бы  ни приходила больше, ему жениться еще рано. В институт она последние месяцы не ходила, что б никто живот не видел, жила у подруги. Да только родители подруги велели после роддома другое жилье искать, самим места мало. А домой в аул ехать ей нельзя, если  не родители, то братья старшие как узнают, убьют за позор семьи.
       А вы знаете, что двенадцать женщин-мамочек, это огромная сила. Такая в нашей палате деятельность поднялась! Кто договаривается с мужьями о вещах  для малыша, кто о кроватке вспомнил, не очень - то нужной, одна женщина комнату свою дала для жилья и обещала, что год точно эта комната ей не понадобится, а там еще кто поможет. А еще муж одной из женщин прокурором оказался и обещал, что фамилию и отчество ребенок будет носить отцовскую, законную. И алименты получать будет. И слово свое этот прокурор сдержал, я точно знаю, потому как сдружилась наша палата, и шефство над той девочкой взяла, и общались мы многие годы постоянно. Да она теперь уже и не девочка, а красивая женщина в возрасте, мать большого счастливого семейства. А недавно я узнала, что она скоро бабушкой станет. И все разговоры  у  нас теперь только об этом.