Важнейшее из искусств

Как я уже писала ранее, был в жизни кота Баюна период, когда он решил (по одному ему известным причинам) пиарить Кощея всеми доступными способами. И, поскольку он всегда был склонен к театральным эффектам, конечно же, обратился к драматургам и стал пропихивать различные постановки в многочисленные театры. Но крайне огорчало сказителя то, что на сцене правитель тридесятого представал каким-то третьеразрядным злодеем, нужным только для того, чтобы похитить Василису, а потом быть сраженным храбрым Иваном-крестьянским сыном (времена были постреволюционные и царевичей режиссеры не жаловали). Кроме того, скудость театрального костюма, обычно представлявшего собой черное трико, разрисованное белыми костями, не соответствовала высоким запросам кота Баюна к искусству.
И решился кот штурмовать кино. Долго ли, коротко ли, неизвестно какими путями, но добрался он до одного из самых известных сказочников земли советской. Улещивал его и так, и сяк, нарассказал ему массу народных сказок, пообещал явить бессмертного старика, так сказать, во плоти, и уговорил! Так и появился известный и устрашающий Кащей Бессмертный (букву в имени заменили в угоду тогдашней грамматике) из одноименного фильма.
Но - скажет мне внимательный читатель и зритель - ежели Александр Артурович Роу действительно видел великого колдуна, то не мог же он не заметить его удивительной стати и ловкости, соразмерности во всех движениях и вообще выдающейся спортивной подготовки? Между тем в его фильме злодей весь деревянный, ходит на негнущихся ногах и, кажется, даже скрипит, как ржавые дверные петли, при каждом движении!
А дело вот в чем. Естественно, Баюн своему хозяину ничего не сказал, а просто подкараулил Кощея в удачный момент и показал через волшебное стекло (есть такое, напоминает телевизор, служит для передачи изображения из сказочной реальности в реальность нашу) именитому режиссеру. Но пришелся этот удачный момент на момент, самому Кощею не очень-то приятный: как раз после длительного перерыва, вызванного чрезвычайной занятостью государственными делами,  повелитель тридесятого вернулся к комплексу упражнений на растяжку, и малость переусердствовал. То есть до того переусердствовал, что каждая мышца в его ногах, руках и туловище болела так, что он ни согнуть ее, ни разогнуть, ни даже просто спуститься с горочки не мог, а еле тащился, с трудом сдерживая стоны. Так что Роу увидел прототип своего будущего героя в весьма плачевном состоянии и по легкомыслию, присущему работникам киноиндустрии, решил, что так оно и пристало бессмертному старику. Что касается черт лица, то тут он просто заявил, что главный злодей русских сказок не может иметь такого доброго выражения и в особенности, таких понимающих глаз, лучащихся доброй усмешкой. Так что рожу своему Кащею вообразил и воплотил преотвратительную.
Впрочем, фильм удался к большому удовольствию кота Баюна, которому в особенности нравилось, когда заглавный герой в латах и шишаке скакал на вороном коне. В этот момент он испытывал трепет, сознавая, что приложил лапу к выдающемуся произведению искусства.
А что обо всем этом думал сам Кощей, я не знаю.