Ошибка молодости Глава 7

Глава 7
Ксении Егоровне не спалось. Выдался суетный день. Как привезли оставшийся багаж из Смоленска, в доме царил ужасный беспорядок. Вдвоем со служанкой Феклой Ксения Егоровна мыла окна, натирала полы и протапливала комнаты целый день. К вечеру их с отцом маленький домик на Аптекарской улице приобрел вполне уютный вид, хотя чуланчик еще был завален неразобранными книгами. Ксения Егоровна просто падала с ног, но сон теперь не шел.
Апрельский день в Петербурге выдался пасмурным, и уже к вечеру сначала посыпалась ледяная крупа, но потом пушистые белые хлопья медленно и уютно стали укладываться на мокрые улицы города.
Ксения Егоровна села у окна и положив голову на руки, задумалась. Мысли ее были о Петре Алексеевиче. Ее сердце сжималось при воспоминании о нем. Какие же он должен испытывать душевные муки, когда будучи умным и образованным человеком  вынужден влачить существование раба. Перед собой Ксения Егоровна была честна. Ей хотелось увидеть его еще раз и говорить с ним. В каком-то непонятном ей самой порыве, девушка тогда наскоро написала на клочке бумаги их с отцом адрес и сунула Петру Алексеевичу в руки на прощанье. Для чего? Он не может по своей воли прийти к ним.
В гостиной старые часы оповестили о глубокой ночи. Ксения Егоровна встрепенулась. Ей показалось, что в парадную дверь кто-то робко постучал. Она прислушалась. Нет, не показалось! Стучат. Девушка соскочила и мигом спустилась на первый этаж. Приоткрыв дверь, Ксения Егоровна обмерла. На пороге стоял Петька. Без шляпы и кафтана, в сорочке и камзоле, он весь промок и дрожал от холода.
Без слов она пустила его в дом и быстро, чтобы не разбудить Феклу и старого Евсея, провела его на кухню. В очаге еще теплились угли, и Ксения Егоровна кинула несколько поленьев в камин, которые стали медленно разгораться.
— Боже, Петр Алексеевич, — она засуетилась, потрогала чайник на очаге. Он был горячим, — вы же простудитесь!
У Петьки зуб на зуб не попадал, когда он попытался что-нибудь сказать. Ксения Егоровна метнулась к двери кухни.
— Подождите! — кинула она на ходу и исчезла.
Вскоре девушка вернулась с одеялом, сухой сорочкой и кюлотами.
— Вам нужно переодеться, Петр Алексеевич, — как-то смущенно сунув ему одежду, произнесла она.
Петька дрожал, а замершие руки совсем не желали его слушаться. Ксения Егоровна отвернулась к очагу и возилась с приготовлением чая. Не поворачиваясь, она спросила:
— Вы переоделись, Петр Алексеевич?
— Д-д-да! — наконец смог выговорить он. — Б-б-благодарю в-вас!
Ксения Егоровна усадила его на стул и по-матерински укутала в одеяло.
Потом она дала ему в руки большую глиняную кружку с душистым и горячим чаем. Напиток источал приятный аромат мяты и меда.
— Пейте, — проговорила она тихо, — сейчас вам главное согреться. Потом все расскажете, Петр Алексеевич. Надеюсь, мы никого не разбудили.
Петька кивнул, с наслаждением отхлебывая горячий чай. Он начал согреваться и щеки его горели.
— А я уже и не сплю! Да и Феклу вы разбудили, но я ее обратно спать отправил.
Молодые люди обернулись и увидели на пороге кухни Егора Ивановича. Он зевал и завязывал пояс бархатного халата, его коротко стриженные, начинающие седеть, волосы смешно торчали в разные стороны из-под ночного колпака.
— Батюшка! — кинулась к нему Ксения Егоровна. — прости!
Девушка не знала, что и сказать. Петька было привстал, но Егор Иванович, кряхтя, прошел мимо молодого человека, нажал ему на плечо, усадив обратно.
— Налей-ка и мне чайку, дочка, — устраиваясь на табурете напротив ночного гостя, произнес Егор Иванович.
Ксения Егоровна засуетилась и вскоре Егор Иванович, шумно дуя на горячую кружку, прихлебывал чай.
— Ну-с, молодой человек, — он изучающе посмотрел на Петра, — поведайте нам, что случилось? Ксенюшка, проверь ставни, голубушка, чтобы щелей ненароком не было.
— Простите меня, Егор Иванович, что в дом к вам вломился. Мне в Петербурге и податься некуда.
— Адрес-то узнали откуда? – хозяин хитро посмотрел на дочь, и увидев, как Ксения потупилась и покраснела, хмыкнул. — Ну, да ладно. Я слушаю вас, Петр Алексеевич.
Петька вздохнул и поежился.
— Нам с барином утром в Адмиралтейство, а он за горькую и за карты сел. — Петр помолчал немного, кутаясь в одеяло. — Проиграл он изрядно. И стал ко мне приставать, чтобы я деньги ему отдал, которые мне Емельян Захарович доверил. Я отказался, конечно. Барин в крик да за плеть. Я его руку удержал. Он даже с лица сошел от такого. Поносить стал всяко, ну я его и ударил…два зуба ему выбил…деньги ему в физиономию кинул, а потом как был, я и выбежал на улицу. Сам не знаю, как это получилось, но уже мОчи нет терпеть его издевательства.
Егор Иванович допил чай и прокашлялся.
— Да уж, молодой человек, — проговорил он задумчиво, — дело скверное. Тайной канцелярией может закончится.
Ксения Егоровна ахнула, поднеся руку ко рту. Петька понурился. Он сам понимал серьезность своего положения. Все, о чем он мечтал, теперь стало для него недосягаемым: и Кронштадт, и море, и воля.
Егор Иванович помолчал, внимательно глядя на своего ночного непрошенного гостя.
— Вот что, Петр Алексеевич, — сказал он, наконец, решительно, — поживете у нас пока, но придется схоронится в чуланчике. Тайная канцелярия везде свой нос просунет. За слуг не беспокойтесь. Фекла не говорит ничего с тех пор, как ее десятилетнего сына барин велел запороть за то, что суп ему на колени пролил. Да и не будет она вас выдавать. — Егор Иванович нахмурился, будто вспомнил что-то неприятное. — Евсей тоже не из разговорчивых. Кухарка приходит только по воскресеньям, а так Ксенюшка готовит.  А вам высовываться нельзя. Посмотрим, может что и придумаем. — Егор Иванович хлопнул себя по коленям и встал. — Ксенюшка, устрой получше Петра Алексеевича. Утро вечера мудренее.
В чуланчике Ксения Егоровна организовала все замечательно. За стопками книг, которые теперь невольно служили ширмой, на топчане, она постелила две перины и принесла еще одно теплое одеяло. На старый стул постелила кружевную салфетку и поставила свечу в изящном подсвечнике. Принесла маленькое удобное кресло. Постаралась!
Петька, зайдя, улыбнулся.
— Вы, Ксения Егоровна, меня балуете. Я же больше привык на конюшне спать да в людской на лавке.
— Голодны вы, наверное, Петр Алексеевич? — осведомилась девушка.
Петька едва заметно кивнул.
— Я сейчас! – и Ксения Егоровна исчезла за дверью.
Вскоре она явилась с подносом, на котором красовались кусок румяного пирога с грибами и крынка с молоком.
— Вот, сама пекла, — улыбнулась девушка, поставила на стул рядом со свечой поднос и деликатно удалилась, пожелав Петьке спокойной ночи.
Когда пирог был съеден и молоко выпито, Петр буквально свалился на перины, ощутив невероятное блаженство, будто попал в облако. Он укутался в приятно пахнущее одеяло и спокойный крепкий сон быстро овладел им. Петька даже не услышал, как кто-то зашел к нему в чуланчик.  Ксения Егоровна не удержалась. Убедившись, что гость крепко спит, она провела рукой по его черным волосам, а потом робко прикоснулась губами к его высокому лбу. Задув свечу, про которую Петр забыл, она вышла и поднялась к себе.

Продолжение следует