Два гнома

На одной стороне улочки, отходившей от вокзала Фридрихштассе были расположены лавки,  в которых торговали разными бытовыми вещичками, бывшими в употреблении. На полочках и в витринах были расставлены  тарелки, вазочки, фарфоровые и бронзовые скульптурки, картинки в рамках, морские раковины, подсвечники,  хрусталь  и т.п.  Барсуков зашёл в одну лавку,  в другую, в третью  Всюду одно и тоже:  разная домашняя чушь.  Он решил закончить обход лавок, поскольку ничего интересного, антикварного  в них не просматривалось.  Однако, проходя мимо четвёртой  лавки,  он увидел в витрине среди  прочей ерунды  нечто, заставившее  его остановится. Этим нечто была симпатичная фигурка гнома, вырезанная из какой-то тёмной древесины. Вид гнома не потому остановил Барсуков, что гном был симпатичным, а потому, что такой же гном (или очень похожий) стоял у него на книжной полке в петербургской квартире.

     Он вошел в лавку и попросил хозяйку показать ему скульптурку.

     -- О-о-о! – запела хозяйка, явно возгоняя цену, -- это редкая вещь, Это работа знаменитого  берлинского резчика Карла Поппеля. Их мало осталось.

     -- А почему Поппель  их не вырезает, чтобы наполнить рынок?

     -- К сожалению, он погиб на Восточном фронте.

     Барсуков задумался. Пошевелил мозгами и удивил хозяйку лавки следующим заявлением:

     -- Я думаю он не погиб на фронте.

     -- Почему вы так думаете?

    -- По всей видимости я  с ним встречался в 1946 году.

     -- Где?

     -- В лагере для немецких военнопленных.

     Самые светлые воспоминания о пребывании в Рижском детском доме для детей погибших военнослужащих остались у Барсукова от летних благ, которые он получал  на детдомовской даче, которая размещалась в поместье какого-то сбежавшего барона. Особняк барона стоял на крутом берегу реки Гауи в окружении вековых дубов.  Детдомовцы весе дни, проводили на берегах реки, иногда отрываясь от купания и рыбной ловли для наведывания в приречные заросли красной смородины. Всё это было  очень прекрасно, но однообразно.  Пацан – это же искатель рисковых развлечений.  И такое развлечение было найдено. В двух километрах выше по течению реки , через Гаую был перекинут мост. Среди  мальчишек стало считаться смелым шиком пройти этаким канатоходцем по перилам моста из его одного конца в другой.    Только один ловкач справился с этим трюком и все ему завидовали и все стремились добиться такого же результата. Часто можно было наблюдать как участники аттракциона, раскинув руки, выполняли  баланс на перилах над водами Гауи. Удивительно то, что ребята, потеряв равновесие,  умудрялись спрыгнуть на настил моста, а не рухнуть в реку.  Но один «канатоходец»  все-таки не умудрился и полетел вниз.

     Плохо было то, что упал он на мелководье и капитально пострадал. Пацанва не растерялась. Недалеко от моста располагался лагерь для пленных немцев. Именно туда и понесли детдомовцы потерявшего сознание товарища. И правильно сделали.    В санчасти два немецких врача начали колдовать над пострадавшим, оказывая ему первую  помощь.  У того оказалась сломанной нога и имелось еще ряд повреждений. Приведенного в чувство и перевязанного пацана немцы передали врачам скорой помощи, прибывшей из Сигулды по звонку начальника караула.

      Детдомовцы были поражены тем участием и заботой, которую проявили немцы по отношению к их товарищу. По намёку директора детдома  они, в знак благодарности,  решили угостить немцев красной смородиной.     В будни пленных не было в лагере. Их рано утром увозили на работу и привозили очень поздно. А в воскресенье  они отдыхали. Этим и воспользовались детдомовцы.  В выходной день почти вся  старшая группа углубилась в приречные заросли смородины.  Народ в большие кульки, свернутые из листьев лопуха, стал складывать очень зрелую ягоду.

      К железной ограде лагеря подошли шумной толпой, так чтобы их появление не было неожиданным для часового, стоявшего на вышке. Пленные тут же приникли к ограде.  Все они были худющими, черными от загара. Немцы с радостью принимали кульки с ягодами, беспрестанно благодаря дарителей, а часовой, наверное, нарушая инструкцию, благо-

склонно  посматривал на это действо. Вот тут-то один из пленных, пожилой дядька и вручил Лешке Барсукову деревянного гномика, которого он сохранил , пронеся через годы и испытания.

     Домой дети возвращались взволнованными.  Им понравились немцы.  Ребятам было их жалко. Все удивлялись: как такие хорошие люди пошли русских убивать. Дружно решили, что это Гитлер виноват и фашисты.      Да, дети они и есть дети: быстро забывают обиды, быстро прощают обидчиков.

       Всё это в сжатом виде Барсуков поведал хозяйке лавки. Та бвла растрогана рассказом:

     -- О, это наверное и был Карл Поппель. Он же не  молодой.  Наверное умер в плену.

     -- Я тоже склоняюсь к тому, что мой даритель был Карл Поппель.

     -- Купите этого гнома для пары с вашим. Я его уступлю вам за полцены.

     Теперь на книжной полке  стоят у Барсукова два идентичных гнома. Только барсуковский гном имеет грустную улыбку, а берлинский – радостную.