Войска заката СССР. Часть 1. 1988г

 
СССР - ОПЛОТ МИРА

1

Вот уже третью неделю октября врачебная комиссия призывников Аксайского района проходила в здании Райвоенкомата. Перебегая из кабинета в кабинет, в коридорах возбужденно сновали подростки, одетые по «форме №1» – в разноцветных трусах, плавках, осенней обуви.
 
В один из таких дней, высокий и длиннорукий новобранец Алексей Рыбников, заодно с другими подолгу ожидал приёма того или иного врача, от нечего делать десятки раз перечитывая несложные записи в своём Призывном свидетельстве: «годен», «годен». Голое тело от волнения немного чесалось, и, несмотря на прохладу в помещениях, обильно потели подмышки. Осторожно подавая докторам документы, Алексей сообщал о себе интересующие их подробности, почесывал то грудь, то локоть и беспокойно оглядывался по сторонам на плакаты наглядной агитации: крепко сложенных улыбчивых десантников, конструкцию парашюта, устройство автомата Калашникова.
   
– Зуд? – в одном из кабинетов, не отрываясь от письма, устало спросила Алексея симпатичная дама, врач-невропатолог.
 
– Что? А-а… нет! Это я так... Когда без одежды, всегда немного чешусь.

– Мылся давно?

– Недавно, – с легким недоумением на бестактность вопроса, отвечал Алексей.
 
– Приводы к невропатологу или психиатру были? – продолжая что-то писать, отвлечённо поинтересовалась врач.

– Нет, вроде… – слегка обиженный тоном даже не взглянувшей на него дамочки, Алексей горделиво посмотрел в окно за её спиной, на слегка шевелящуюся осенним ветерком бледно желтеющую листву тополя и тихо вздохнул.
 
– Нет, так нет, –  так и не взглянув на Алексея, дама взяла его бумаги, черкнула «годен», и поверх подписи шлепнула маленьким штампом.

В последнем значившимся в списке кабинете с табличкой «Комиссар», за столом в ряд сидели четверо: большой и властный на вид подполковник, два молодцеватых прапорщика, и строгая дама. Алексей молча подал бумаги подполковнику. Бегло взглянув на них, тот с пафосом спросил:

– В каких войсках Советской Армии желали бы служить, рядовой?

– Войсках? – замешкался Алексей. – Да не знаю. Не на флоте точно… там же три года.

– Ясно, – по-своему понял Алексея подполковник. – В тире стрелял когда-нибудь?

– Нет.

–Ясно, – повторил комиссар и полуобернулся к правому соседу: – Сейчас мы укомплектуем из новобранцев пару взводов, а прапорщик Котов проведет стрельбы, и на спортплощадке проверит физическую подготовку личного состава. Одевайтесь по «форме номер два» и ожидайте на плацу.
 
Не зная, что это за «форма номер два», Алексей в коридоре оделся, и с курткой на плече вышел во внутренний двор военкомата.
 
Разметая носками ботинок осыпавшуюся по краям плаца тополиную и березовую листву, Алексей и другие призывники слонялись долго. Наконец, из-за дверей здания показался Котов, и сходу велел всем снять свитера, рубахи.
 
«Голый торс, – есть форма номер два», – весело скомандовал он, затем велел строиться и распорядился о порядке проведения занятий.
 
После подтягивания на перекладине (Алексей подтянулся лишь семь раз), и отжимания на брусьях, прапорщик повёл призывников к бетонному тоннелю, где проводятся учения по стрельбам. Приказав разделиться попарно, он извлек из принесенного с собой объемистого чехла две винтовки-пятизарядки, и, приказав «без команды не заряжать» выдал первой группе по три боевых патрона.
 
Алексей оказался в паре с щуплым смуглолицым пареньком Юрой, как выяснилось, проживающим на соседней с ним улице. Сходив в конец тоннеля, прапорщик установил бумажные мишени, и, вернувшись, ловко показал, как заряжать оружие.
 
После команды «заряжать» Алексей вставил патроны, после команды «огонь», – обстоятельно прицелился и выстрелил три раза по мишеням. Изъяв оружие, прапорщик велел одному из призывников принести мишени.  Мельком взглянув на них, он буркнул себе «молоко», передал листы стрелявшим, и что-то черкнув в свою записную книжку, велел готовиться следующим.
 
– Может быть, вы ошиблись? – вглядываясь в единственный прокол в верхней части листа, спросил прапорщика Алексей. – Вот это что?

– Это разрыв от крюка, на котором висела мишень, – досадливо объяснил Котов, – больше отверстий нет, поэтому, извиняюсь, «молоко», и ошибок тут нет. У обоих. Часок погуляйте, потом снова в кабинет комиссара.

Комиссара и членов комиссии в кабинете не оказалось ни через час, ни через два. Скучающе перекуривая, Алексей прогуливался на небольшой площади у входа, сидел на крашеных дорожных бордюрах. Не раз возвращаясь в здание, приоткрывал незапертую дверь нужного кабинета и видел лишь ряд пустующих столов, на одном из них аккуратно сложенную пачку каких-то документов, и вразнобой раздвинутые четыре стула.  В холле у входа в здание, присев на оставленный кем-то одинокий стул под плакатом «СССР – ОПЛОТ МИРА», он подробно изучил висевшие напротив стенды патриотического воспитания, перечитал истории о подвигах и жизненном пути героев продолжающейся войны в Афганистане. Наконец, из зарешеченного окошка приёма посетителей, к нему обратилась дежурная по военкомату:

– Ты, кого ждешь?

– Прапорщик Котов велел дождаться решения комиссии у кабинета комиссара, а их никого нет.

– И чего ж молчишь? Я уже всем призывникам сказала: подполковника Петрова, сегодня не будет, а явиться назначено завтра, к десяти. Вот повестка. Твоя как фамилия, Рыбников? Возьми.

– Это что, уже совсем забирают? – приняв бумагу, спросил Алексей, и в груди у него ёкнуло.
 
– Нет, вашим пока рановато, – дежурная отвлеклась к зазвонившему телефону.

Утром другого дня Алексей узнал относительно себя распоряжение комиссара. Просмотрев его документы, Петров не терпящим возражений тоном приказал:

– Тут у стоматолога записано, что зубы у тебя не в порядке. Даю тебе месяц на лечение. Не вылечишь в поликлинике, лечить будут сослуживцы в войсках. В конце ноября дожидайся повестки. Ясно?

– Ясно...

– Не ясно, а «так точно», должен отвечать солдат командиру. Свободен.

На улице у входа в военкомат Алексея на этот раз дожидались приятели, Матвей и Лёня. Матвей здесь по делу, он тоже подлежит осеннему призыву, а младший по возрасту Лёня, пришёл составить компанию. В кругу товарищей, Алексея из-за фамилии называли Рыбой, Матвей оставался Матвеем, а из-за крепкого сложения и грузной походки, Лёню звали Слоном.

 – Ну что, получил повестку? – спросил Матвей.

 – Нет, комиссар сказал вначале вылечить зубы.

 – А я получил. «Приказано явиться 8 ноября к 8 00. При себе иметь…». Вот так, сразу после праздника.

 – Завидую я вам… –  мечтательно сказал Лёня, взяв из рук Матвея повестку, – служить идёте, а мне ещё зиму скучать здесь.

 – Хочешь, забирай её, и иди служить вместо меня, – съязвил Матвей. – Там, говорят, не скучно.

 – Вовсе не скучно, – добавил Алексей. – Вон Вадика Шелестова, из параллельного курса, уже обратно завернули. Сидит дома.

 – Как? Недавно ведь проводы были.

 – Он же, помните, в училище икал все. Как волнуется, всё икает да икает, как идиот, никак остановиться не может. Ну а там видно доикался, вот и вернули.

 – Мне бы так… – протянул Матвей.

 – Дурак? – Алексей выразительно посмотрел Матвею в глаза и сменил тему: – Мне пора, пацаны, не скучайте. Мать ждет помочь на огороде к зиме прибраться. Встретимся позже.

2

Потянулись бледные дни. Небольшой казачий городок Аксай, где к югу, на сбегающей вниз к Дону извилистой улочке жил Алексей, с первых дней ноября обстоятельно затянуло туманами, и день ото дня поливало затяжными дождями. Просыпаясь по утрам, Алексей с трудом расставался с мягкими юношескими снами и нехотя возвращался к действительности: стоматологу, предстоящим проводам. Умываясь во дворе под холодной водой из уличного крана, сердито хлюпал носом, поглядывая на оголившиеся ветви черешни, шелковицы и за кособокий штакетник забора далее вниз – на затуманенные, будто замершие в ожидании мороза тёмные воды излучины Дона.
 
Уволившись со стройки, где работал подсобным рабочим, Алексей получил расчёт и передал деньги матери, ведь ей предстояли покупки к проводам. В магазине, где заведующей «спецотделом» работала родственница, мать «по-знакомству» закупила мясо кур, гору всевозможной дефицитной консервы, сгущенку, и несколько бутылок водки.
 
Вместо работы, теперь Алексей едва ли не каждый день по утрам уныло вышагивал в городскую поликлинику на прием к пожилому врачу-стоматологу. Врач к нему привык, здоровался уже как с приятелем, и всякий раз спрашивая готов ли тот к предстоящей службе, добродушно усаживал в кресло и начинал во рту обстоятельно точить и сверлить.

К проводам Матвея, 7 ноября, готово всё: приглашены родственники, приготовлен праздничный ужин и в квартире по всему залу расставлены заимствованные у соседей по подъезду столы и стулья.
 
Невесты или подруги, у Матвея пока не было. И чтобы в глазах родни не обронить имидж приличного парня, он пригласил на свои проводы знакомых еще с лета девушек Жанну и Лену, студенток, живущих в расположенном неподалёку общежитии профтехучилища. С ними в минувшее лето часто встречались, болтали о пустяках и много смеялись. Получив их согласие, Матвей условился зайти за ними в общежитие и сопроводить к себе домой незадолго до начала вечернего застолья.

К общежитию пришли втроем: Матвей, Алексей и Лёня-Слон. Однако свет в окне комнаты девчонок почему-то не горел, и там было подозрительно тихо. С недоумением топчась по приникшей цветочной клумбе рядом с общежитием, парни бросали вверх по стеклу их окна мелкой галькой и выкрикивали имена девушек: Жанна, Лена, Жаннаа!..
 
Не дождавшись ответа, приятели вошли в подъезд общежития и направились к дежурной администраторше. Но на проходе им преградили путь несколько явно пьяных парней кавказского вида, рассевшихся на корточках вдоль стен, развязно курящих и бросающих окурки на вымытый пол. Осторожно обойдя сомнительную компанию, Алексей направился к перепуганной администраторше, чтобы попросить вызвать девушек.
 
– А-а, вам Жанну? – раздалось за его спиной. – А нам тоже Жанну, ха-ха. Мы её тоже ждем.

Алексей недоуменно обернулся.

– Ну чё смотрите, братаны? Подходите ближе, поговорим, кто вам Жанна, – вставая, продолжал один из них.
 
– Жанна и Лена, девушки, с которыми мы дружим, –  стараясь быть твёрдым, проговорил за всех Слон. – Мы пригласили их на армейские проводы, и вот ждём.

– Проводы кого, тебя? – парень подошел вплотную к Матвею, сдернул с его головы вязаную шапочку и легонько шлепнул по наголо стриженной макушке. –  А-а, братан, да ты «дух». Понимаешь, ты – голимый «дух»! Ха-ха.

– Что надо? – недовольно отстранился и оттолкнул его руку Матвей, – кто вы?

– Мы, отслужили срочную… Здесь недалеко есть Воинская часть… Теперь вот справляем дембель, и вообще мы чеченцы. Нохчи, слышал таких?

– И что? – грубо спросил Алексей.

– Э-э… Тебя как зовут? – оттащил его за рукав в сторону другой парень, с виду постарше: – Алеша? отлично, Алеша, а меня Асхат зовут… гляди сюда, –  вытащив из рукава куртки, он показал Алексею, сверкнувший сталью штык-нож от автомата Калашникова. – Видал? Ха-ха. Сейчас ткну тебя в живот, пойду, куда хочу, а ты сдохнешь тут как собака. И мне ничего не будет. Веришь?

– Верю… – ошарашено отвечал Алексей. – Но от нас что надобно?

–Дежурная! – удерживая его за рукав, крикнул Асхат администраторше. – Пойди наверх и приведи сюда Жанну и другую девушку, скажи, пусть не боятся и не прячутся, их вот этот Алёша вызывает.

Как ни неприятно было всё это видеть немолодой женщине-администраторше, она поднялась и покорно отправилась наверх звать Жанну, Лену. Спустя несколько минут девушки неуверенной поступью спустились ко входу в общежитие.

– О-о, привет Жанна! – за всех крикнул Асхат. – Это ваши друзья?

– Откуда вы знакомы? – также обращаясь к Жанне, перебил его Слон.
 
– Мы в городском автобусе вчера случайно познакомились, – несвязно промямлила Жанна. –  Мы…  не друзья, случайно так получилось.

– Ты не бойся, Жанна, не съедим тебя, –  развязно сказал Асхат. – Мы уже и с вашими пацанами подружились, правда, Алёша?

Алексей смолчал и выдернул рукав своей куртки из цепкой руки Асхата. Обращаясь к Жанне, Матвей предложил:

– Идём на улицу, поговорим.

Матвей, Жанна, а за ними и остальные вышли на площадку перед общежитием. Пока Матвей в стороне говорил что-то Жанне, Лене, и те возмущенно оправдывались «да откуда мы знаем…», «привязались…» и прочее, третий из дембелей, Асланбек, предложил выпить водки, и достал из внутреннего кармана распечатанную бутылку и пару ломтей нарезанного хлеба. Тут из сырой темноты на свет фонаря общежития вынырнули еще двое парней, знакомый Алексею по училищу загульный и драчливый Вася Чибисов, и его старший приятель Сава. Оба поздоровались, представились, и с удовольствием согласились выпить в компании.
 
Стаканов не было. Алексей, Слон и девушки пить отказались, остальные принялись пить по очереди прямо из бутылки. Алексей молча отстранялся от Асланбека «что, непьетенеуважаете?», отталкивал пытавшуюся приобнять за плечо его руку, и осуждающе поглядывал на пьющего водку Матвея.
 
– Ваши новые друзья? – выпив и крякнув, с лёгкой издевкой негромко спросил Слона Чибисов, кивнув в сторону парней с Кавказа.

– Так, случилось вот познакомиться… – негромко сказал Слон, шутки не поддержав.
 
Асхат, видимо не расслышав его ответ, хозяйским тоном отвечал Чибисову и Саве:

– Да. Это наши друзья, нормальные пацаны, сейчас мы все идем на проводы вот этого салажонка Матвея. Правда, братан, – он покровительственно похлопал Матвея по плечу, и добавил им: – Вы, пацаны, тоже идёмте с нами.

«Ого, – мысленно вздохнул Алексей, – парни не только сами идти с нами собираются, но уже и других приглашают…».

Еще более опьяневшие дембеля заговорили о чём-то на родном языке; почти не обращая внимания на остальных, бурно спорили между собой, на русском выкрикивая только несуразности и ругательства.
 
– Пока мы их сейчас отвлечём, вы забирайте девчонок, и незаметно уходите, – вполголоса проговорил Алексею Чибисов. – Они уже крепко пьяны.

– Смотри, – Алексей кивнул на Асхата, и на всякий случай предупредил Чибисова: –  у этого в кармане штык-нож.

– Разберемся, – успокоил Чибисов.
 
Так и поступили. Отойдя на неосвещенную сторону площадки, первыми ушли Матвей с девчонками, за ними Слон и Алексей. Но возбуждённых парней видимо смутило отсутствие девушек. Двинувшись вослед, они уже на третьем перекрёстке нагнали компанию Матвея. Чибисова и Савы с ними уже не было, где-то отстали. С дикими присвистами, взвизгиванием, парни запросто, точно старые знакомые присоединились к компании и, не обращая внимания на оглядывающихся прохожих, громко возмущались, что так, «нормальные пацаны» не уходят.
 
– Жанна, – с пьяной многозначительностью приставал к девушке Асхат, – ты же мне сказала, что «парня у тебя нету», приглашала в гости, кое-что обещала… значит, получается, ты меня обманывала? Знаешь ли, кого ты обманывала?

– Отвяжись! Ничего я тебе не обещала, и никуда не приглашала, –  бросала ему через плечо Жанна. – Ты пристал к нам в автобусе, вышел за нами на остановке, и тянулся как хвост, до самых дверей общежития.
 
– Слышь, братан, – Асхат перевёл внимание на Алексея, опять схватив его за рукав. – Вы их… ну это… они вам дают?

– Они девушки, и мы просто друзья, –  решительно сказал Алексей и выдернул руку.

– Да я ведь просто так спросил, –  Асхат отстранился, полушутя двинул Алексея в плечо и пошел вперед.

Дивясь наглости, с какой этот не более часа знакомый человек запросто расспрашивает личные, интимные подробности их взаимоотношений с девушками, приотставший Алексей поглядывал по сторонам, на тускло алеющие в отсветах фонарей поникшие от дождя праздничные флаги, транспаранты «Великая, Октябрьская, Социалистическая…» и потрясённо вздыхал.
 
У освещённых окон кафетерия «Луч» идущие повстречали Мишу Холодова, известного на всю округу боксера-тяжеловеса, и компанию его приятелей.
 
– Что, Матвей, уже и в солдаты забрили, – весело приветствовал всех Миша, и спросил: – а это кто с вами, откуда орлы?
 
– Чёрт его знает, привязались вот… – уныло буркнул Матвей.

– Кто вы? – коротко спросил Асхата Холодов.

– Нохчи. Слыхал таких?  Из Грозного, – нисколько не смутившись вида почти вдвое большего его Холодова, отвечал Асхат. – Что, проблемы?

– Пока нет, а там посмотрим, – многозначительно сказал ему Холодов и отвел Алексея в сторону:

–  Парни, похоже, мешают вам. Идите к своему дому, там их придержите, мы скоро подойдём и поговорим с ними.

– У этого, штык-нож, – кивнул Алексей в сторону Асхата.
 
– А штык-нож, об лоб сломаем, – весело уверил Холодов и пропал вслед за приятелями в темени двора ближайшей пятиэтажки.

– Он что, крутой здесь у вас? Ладно, придёт, посмотрим, какой он крутой… – с угрозой пробормотал вослед Холодову Асхат.
 
Пришли во двор Матвея, потоптались, выкурили по нескольку сигарет, и, так не дождавшись Холодова, поднялись на нужный этаж в квартиру Матвея. Гости уже давно собрались.

– А мы вас уже заждались, сыночек, – слезливым голосом, в дверях залопотала мать Матвея. – Здравствуйте, девочки, здравствуйте Алёша, Лёня… а это кто с вами? – увидев нехорошо настроенных незнакомых парней, оторопело посмотрела на сына.

– Друзья, – проходя, холодно ответил ей Матвей и скрылся в спальне.

– Проходите, ребята. Раздевайтесь и рассаживайтесь, – мать поняла, что сын не в себе и принялась хлопотать, рассаживать всех за стол, распоряжаться насчет закусок.

За столом, вовсе захмелевшие парни несли вздор, на «ты» и вообще, на равных общались со всеми, в том числе и немолодыми гостями, и язык их заплетался. Невзирая на какое б то ни было старшинство, с простецкой издевкой расспрашивали отца Матвея, где и кем тот работает, любит ли выпить и ходит ли на рыбалку. Не дослушивая ответы на свои же вопросы, то и дело вставали, предлагали очередной тост, в словах путались, и в мыслях их уже не было ни связи, ни логики.
 
– Сейчас, самое подходящее время их пригласить на лестничную площадку, там хорошенько «поговорить», забрать штык-нож и спустить с лестницы, – предложил Алексею сидящий рядом Слон.
 
– Вроде неблагородно, они ведь уже не в боевой форме, – засомневался Алексей.

– О каком благородстве ты говоришь? – возмутился Слон. – Разве не видишь, что благородством тут и вовсе не пахнет!

– Вижу… – вздохнул Алексей, а услышавший разговор Матвей попросил:

– Не надо, пацаны, в моем доме устраивать битву. Проводы же у меня, зачем портить мероприятие? Они, вон уже и сами уходят.

Разнузданные гости и впрямь окончательно расклеились, что-то рыча и выкрикивая поднялись из-за стола, (звякнула упавшая тарелка, полетели на пол стаканы и вилки), и направились к выходу. В прихожей, мать Матвея услужливо подала им верхние одежды, и не простившись, они двинулись восвояси.

В квартире стало тихо и как-то просторнее. В местах за столом, где сидели парни, между оставшимися гостями образовались большие пропуски, казалось, вмещавшие не троих щуплых ребят, а минимум как шестерых. Словно раздвигая нависшую над всеми тишину, осторожно заговорил сыну отец Матвея, немолодой автокрановщик Анатолий Иванович:

– Ну и друзья же у вас, Матвей… диву даюсь! Я, вот, когда молодым был, служил в Закавказье. Так такого у нас сроду не бывало.  Тогда больше уважали нашего брата.

– Говорил тебе, надо было пойти за ними, наказать, – опять заговорил Слон Алексею. – Матвей тряпка, они мало того, что хамили нам сколько угодно, так и ушли безнаказанно. Теперь расскажут своим, что в нашем городе живут одни лохи, и делай тут что хочешь.

Алексей смолчал. Глядя через стол в красивые лица девушек Жанны и Лены, раскрасневшиеся от нескольких бокалов шампанского и виновато поникшие к своим тарелкам, он захотел сказать им что-нибудь ободрительное, успокаивающее, какую-нибудь шутку или смешной тост, например, но на ум ничего подобного не шло.

Невольно мысленно возвращаясь к обстоятельствам знакомства с чеченцами, тому, как и о чем пришлось с ними говорить, Алексей инстинктивно осознавал, что произошло нечто очень важное, знаковое. Отмечал новую, не имеющую пока определенных контуров форму мужских взаимоотношений, где прежние правила улицы беспомощны и кажется, бесполезны. Форму чрезвычайно вредного, можно сказать вирусного характера, иммунитета от которой нет ни у него самого, ни у приятелей, Матвея и Лёни.
 
Армейские проводы входили в правильное русло. За столом нарастал хмельной гомон, послышались веселые женские восклицания, а все чаще перекуривавшие на лестничной площадке взрослые мужчины рассказывали молодым, как самим когда-то пришлось служить. Из их веселых рассказов все выходило интересным и забавным, будто находясь на давней службе, эти мужики только чем и занимались: на годы вперед запасались лишь курьезными и залихватскими воспоминаниями, армейских же тягот и трудностей тогда видимо не бывало.
 
Незаметно, молодежь перебралась в комнату Матвея. Из портативного магнитофона, многократно повторяясь, надрывно звучала песня Вячеслава Бутусова /Я ломал стекло…//как шоколад в руке-е//я укрылся в подвале, я резал…//кожаные ремни, стянувшие слабу-ую грудь/ /Но я хочу быть с тобой/Я хочу быть с тобой, и я буду с тобо-ой/.

– Я… хочу быть с тобой, – пытаясь заглянуть в глаза усмехающейся Жанне, подпевал Матвей.

– С сегодняшнего дня-я, ты бу-удешь с товарищем сержанто-ом, – пытаясь попасть в такт музыке, смеялась Жанна.
 
Улучив минутку, Алексей снисходительно заметил Лене:
 
– Ну, расскажите теперь, как у вас появились столь опасные знакомства?

– Не знаем, – за Лену, резко ответила Жанна. – Это вы с этими дикарями что-то не поделили, мы ничего об этом не знаем, и знать не хотим! И отвяжитесь от нас со всякими такими вопросами!

«Вот оно как, однако…» – смутившись её грубо переменившимся тоном, подумал Алексей.

К утру, провожающие Матвея родные и гости широким полукольцом двинулись по главной улице города пешком к Военкомату.

Светало. Поверх темных ветвей высоких тополей нехотя бледнело мутное, слезящееся крупными дождевыми каплями небо. Дом за домом, выныривали из темноты темно-серые и безжизненные с виду прямоугольники пятиэтажек. От фонарного столба к столбу, к обвислым от сырости, скупо алеющим праздничным флагам, медленно двигался грузовой автомобиль. Подле каждого столба он сбавлял ход, приостанавливался, и стоящие в кузове двое мужиков выдергивали флаги из кронштейнов, сворачивали полотна на древках и бросали в кузов.
               
На площади у Военкомата оживленное столпотворение провожающих друзей и родственников.  Рассевшись на бордюре, нетрезвый баянист удало рвал меха. Дождь и сырость ему нипочем, и заливающаяся его музыка отчаянно весела, ибо рядом, на асфальте, початая бутылка водки, закуска. Некоторые из мужчин подходят к нему, о чем-то заговаривают, и лихо приложившись к горлышку бутылки, возбуждённо отходят. Путаясь в низких ветвях голубых елей, прячутся от родительских глаз влюблённые пары; рядом с кустом ибиса, обхватив руками наголо стриженную и будто смазанную подсолнечным маслом голову долговязого призывника, истово целует его в губы рыжеволосая девица. Губы у обоих распухли от долгих поцелуев, а алая помада с губ девушки размазана по лицу новобранца до самых его ушей.
 
Наконец из краснозвездных ворот выехал автобус. Гулко хлопнула железная дверь комиссариата, и явившийся на площадке подполковник Петров громко скомандовал «Становись!».
Возникает суматоха. Возбужденные от бессонной ночи и припухшие от пьянства призывники наперебой прощаются с родными. Резче взвизгивает гармоника, и слышатся женские всхлипывания. Алексей толкается щекой в мокрую то ли от слез, то ли дождя скулу Матвея:

– Бывай, друг…
 
– До скорого...

Пока нескладная молодежь в телогрейках, вязаных шапках и с вещмешками пыталась создать подобие шеренги, подполковник зычно успокаивал хныкающих мамаш. Заметив вдруг в толпе провожающих Алексея, узнал его и, понизив голос, спросил:

– Зубы вылечил?

– Ага…
 
– Тогда отправляйся в парикмахерскую, стригись под «ноль», и на будущей неделе ожидай повестку. Ясно?

Фото из свободных источников Сети