Бойся своих желаний

«Ну, как так-то?- размышлял сантехник Лёвочкин, трогая распухшую губу на выразительном и большом лице красавца-мужчины,- если желание исполнится, то, непременно, в каком-то извращённом и унизительном виде!»

 Философом ненадолго, до того как заживёт губа, сантехника сделала тяжёлая душевная травма, незаслуженно полученная Лёвочкиным в один из счастливых моментов его молодой жизни.
 Думай теперь, кто в том виноват: злой рок или огненный темперамент любимой жены Лёвочкина - Настюхи?

 А дело было так. Подрядилась бригада сантехников, в которой тогда трудился наш герой, делать халтуру одному жуку кавказкой национальности. Жук в счёт аванса рассчитался с трудящимися тремя литрами чачи.
 Бригадир Михалыч убрал до времени благородный напиток в сейф и велел кавказцу не жопиться, не кивать на трудности, а организовать к концу рабочего дня для трудового народа сходной закуси. «Иначе мы завтра тебе не работники!»- добил железной логикой слабые попытки работодателя сэкономить мудрый Михалыч.

 Владельцу кафе, закуска стоила по себестоимости, а хороших сантехников — поди поищи, к тому ж, аванс уплачен, потому жук проявил кавказскую щедрость: к 17:30 доставил трудягам блюда, оставшиеся от дневных поминок — не пропадать же добру.

 После литра чачи поверх поминального плова мир заиграл новыми красками: обшарпанный подвальчик, где базировалась сантехническая бригада, превратился в Ликейский гимнасий, где дискутируют и наслаждаются общением античные философы.

 Следующие поллитра превратили философов в певцов и артистов, а подвал в подмостки Метрополитен Опера.

 Михалыч ещё налил, Лёвочкин отложил гитару, выпили.
- Хорошо бл*ть,- сказал Лёвочкин, потягиваясь большим жилистым телом,- счас бы бабу!

 Увы нам, мои прекрасные читательницы, такова низменная человеческая природа. Стоит особи мужского пола поесть и выпить, её непреодолимо на любовные подвиги тянет! Но, больше скажу, умудрённый жизненным опытом Михалыч утверждает, что женщины в том мужикам не уступают.


 Анастасия Лёвочкина трудилась в ЖЭКе мужа штукатуром-маляром. Была она женщина крупная и решительная. Красавца мужа получила в трудной конкурентной борьбе с кучей смазливых мокрощелок из бухгалтерии и страшно его ревновала, хоть сегодня исполнилось ровно пять лет со дня их свадьбы.

 Анастасия не была дурой, знала, что одной ревностью мужика не удержишь, потому на юбилей приготовила любимому мужу подарок: купила сексуальное бельё, накрыла стол, а малолетнего сынишку отвела к бабушке.

 Котлеты остыли, свечи прогорели, бельё жало. На звонки Лёвочкин не отвечал. Настюха хлопнула фужер водки, надела поверх лямочек и ажурных кружевчиков китайский пуховик, в котором ходила на работу, и выскочила из дому.

«Там,- сказал ей сторож ЖЭКа,- только ты меня не выдавай!»

 Лестница жалобно скрипнула под тяжёлыми шагами разгневанной женщины.

«Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу — и значит, я люблю!
Я люблю — и, значит, я живу!»- услышала за дверью Настя бархатный голос мужа. Стукнула отставляемая гитара, негромко отозвалась струна.

 Анастасия застыла. Это была их песня!
За дверью замолчали, потом голос мужа произнёс мечтательно: «Счас бы бабу!»

Кобель!

 Дверь отлетела. Ураган «Анастасия» ворвался в подвал.

 Первым ударом Настюха смахнула Михалыча, неосторожно вставшего у неё на пути, потом добралась до благоверного...


... В пятом часу утра усталый Лёвочкин сказал жене:
- Это бельё тебе так идёт! Надевай чаще.
- Хорошо, любимый!- ответила кроткая Настя, бережно целуя мужа в опухшую губу,- тебе не больно?
- Пустяк,- ответил Лёвочкин,- и знаешь что? Завтра купим тебе шубу вместо пуховика! С книжки сниму, у ребят перехвачу, должно хватить!