Войска заката СССР. Часть 2. 1988г

АРМЕЙСКИЕ ПРОВОДЫ

1

 Повестку «лично в руки» принесла Алексею хрупкая немолодая женщина, служащая военкомата. Попросив его расписаться в журнале напротив своей фамилии, женщина передала повестку и торопливо удалилась. «…Приказываю Вам явиться на призывной пункт Аксайского Райвоенкомата 30 ноября к 8-00. При себе иметь…»
   
  «Лучше было бы хоть прямо назавтра… – возвращаясь в дом, подумал Алексей.  – Чем теперь заниматься в эти предстоящие до конца ноября две недели?»
Но делать нечего, решения комиссара не оспаривают.

  Заняться и впрямь нечем. Со стоматологом тепло попрощались ещё в прошлую пятницу, мать изо дня в день на работе, младшие братья в школе. На смену пасмурным дням и частым дождям пришли ясные дни бабьего лета. Под мало согревающими лучами осеннего солнца Алексей подолгу прогуливался по двору, курил. Взявшись починить повисшую на единственной петле хлипкую деревянную калитку, он в сарае отыскал ножовку, молоток и гвозди. Но опоры и притвор калитки подгнили, и прибивать к ним гвозди и что-либо крепить бесполезно – тут же отвалятся. И, пройдясь вдоль всего покосившегося забора, ощупав его на прочность и в большинстве обнаружив лишь безнадёжную гниль опор, Алексей удовлетворился только заменой щеколды на калитке.
 
  Дому матери Алексея лет пятьдесят, а то и больше. Ежегодная побелка стен, покраска окон, ставен и железной крыши – обряд обычно весенний и в этом году уже был. По сути же дому помочь уже почти нечем; лучше бы его снести и построить новый.
   
  Но к армейским проводам следует кругом навести порядок.  Во дворе обрезать разросшиеся ветви винограда, в огороде собрать и сжечь сухую листву. В доме нужно получше закрепить покосившиеся на кронштейнах гардинные карнизы, починить давно не работающий светильник и на крыше поправить телевизионную антенну – изображение на экране телевизора безобразно. И, кое-как крепя к слабым стенам карнизы, обрезая виноград или прибираясь во дворе, Алексей ощущал всё большую отчуждённость от всего этого и скучал, пребывая в каком-то новом состоянии невесомости – настоящие дела виделись уже в прошедшем времени и казались неинтересными, будущие армейские дела неизвестны и, оттого что неизвестны, тоже неинтересны.
 
  После занятий в училище почти каждый день приходил в гости жизнерадостный Слон, иногда с приятелями, и становилось веселее. Нехороший случай на проводах Матвея он воспринял побуждением к делу, ещё интенсивнее увлёкся спортом, кроме тренировок в секции бокса, решил заниматься в борцовском клубе мастера Козлова.

  –  Я тут подумал, – объяснил Алексею своё решение Слон, – ведь в боксе воспитывается сила и правильность удара, а гибкости мало. В уличной же драке нужна решительность, гибкость и выносливость, а у Козлова как раз тренировки в решительности и гибкости.

  Алексей не противоречил, так оно и есть.

  К девчонкам Жанне и Лене в общежитие больше не ходили, и Алексей не собирался приглашать их на свои проводы. После вечеринки у Матвея к ним установилось отчуждение и равнодушие, точно в том случае они уличены были в чём-то непристойном или подхватили какую-нибудь постыдную болезнь.

  Но, прогуливаясь как-то в городском сквере, Алексей и Слон случайно увидели девушек. Те сидели на лавке и смотрели в разные стороны, вид их был грустен. Решили подойти.

  – О-о! Рыба, Слон… – Будто родные после долгой разлуки, девчонки подскочили со своих мест и, радостно обхватив руками шеи ребят, крепко расцеловали.
 
  «Ого! – удивился про себя Алексей, – однако, вот оно как!»

  Наперебой Жанна и Лена принялись расспрашивать, что известно о Матвее, где и как тому служится, пришла ли повестка Алексею и как идут тренировки у Слона. Дивясь теплоте, искренности, с которой девушки обо всём расспрашивали, ребята присели рядом на лавку, шутя, отвечали, что «Матвея нет и хрен с ним, мы и без него женихи хоть куда!», до поздней ночи шутили с ними и веселились. Под морозной луной провожая девушек, как и прежде, пошли с ними до общежития, и в дверях Алексей предупредил: «Послезавтра мои проводы. Обязательно ждём».
 
  В день проводов забот у Алексея оказалось немного. Мать на работе взяла отгул и с раннего утра занялась приготовлением закусок к ужину: жарить, печь. Скучая, Алексей подумал было составить компанию зашедшему на минутку Слону в поездке в Ростов-на-Дону, в центральный магазин спорттоваров, но передумал.
 
  К вечеру он отправился попрощаться перед службой к деду и бабушке в соседний район города. Потерявший слух дедушка-ветеран с трудом понял причину визита внука, его громким выкрикам то в правое, то в левое ухо, усмехался своим мыслям, чему-то поддакивал и, растерянно поглядывая в сторону бабушки, всё перед ней оправдывался, называя «мамочкой»:
 
  – А?.. А-а!  Ага, хорошо. Да слышу я, мамочка, что он говорит.

  – И что тебе Лёша говорит? – строго спросила деда бабушка.

  – Говорит, что в армию идти служить собрался…

  – И что сказать надо?

  – Ну, «до свидания», чего ж ещё сказать? – виновато улыбаясь, отвечал дед.

  Напоследок бабушка велела передать матери сумку с приготовленными закусками и предложила посидеть на кухне «на дорожку».
 
  Посидели. Поцеловав стариков, Алексей двинулся домой.

  На лавке у подъезда случайно повстречал малознакомую девушку Инну, с ней учились в параллельных группах училища. Поболтали, перекурили, Алексей рассказал, что у него сегодня проводы и ни с того ни с сего пригласил её в гости. Инна с лёгкостью согласилась, и, пока она пошла в дом переодеваться и прихорашиваться, Алексей успел пожалеть о своей выходке: девушка была малознакома, и практического смысла приглашать её в гости не было.
 
  Шли под высокой зеленоватой луной, временами проглядывающей из-за рваных клочьев быстро гонимых ветром туч. Взглядывая на небо, Инна говорила, что синоптики обещают сегодня ночью дождь, возможно, снег, увлеченно рассказывала о новом преподавателе в училище, каких-то незачётах, двойках, а Алексей, отвечая ей невпопад, всё думал, что таким своим поступком он вряд ли отомстит Жанне за её общение с чеченцами, скорее, выйдет неловкость.

  В маленьком доме матери гости уже веселятся вовсю: в комнатах ярко горит свет, вкусно пахнет едой. Застолье в разгаре: слышатся громкие голоса дядьёв, звонкие женские выкрики тётушек и бабушек. Не в первый раз одна из старушек пытается затянуть народную песню «В солдатской фо-орме //при пого-о-нах //тебе он больше не жених…»  Её поддерживают плохо, песня теряется среди гомона голосов, но спустя время опять оживает.

  Расположившиеся за другим столом молодые гости в отсутствие виновника мероприятия стеснительно помалкивали, а когда вошёл Алексей, радостно завизжали и загикали. Представив Инну, Алексей поздоровался с приглашёнными приятелями по училищу, успевшим послужить пару недель Вадимом Шелестовым и несколькими малознакомыми ребятами. Взглянув на также присутствующих здесь Жанну и Лену, мельком заметил, что появление Инны смутило их и, кажется, немного опечалило. «Так вам и надо…» – подумал он удовлетворенно.
 
  Позже других явился Слон. С дверей крикнув всем «здорово», на ходу скинул куртку, смахнул шапку и непривычно долго смотрел на себя в зеркале у входа.  С бормотаньем «у-у чёрт…» потрогав синяк под глазом, разбитую губу, присел на свободный стул.

  – Что это с тобой, Слоник? – наперебой загалдели за столом. – Кто это тебя так?

  –  Ничего, шрамы казака только красят! – отшутился Слон и залпом махнул рюмку водки.

  – Бедненький… – подскочившая вдруг Лена, живо оббежала стол и смешными причитаниями принялась жалеть Слона, приглаживать на голове волосы и нежно дотрагиваться до синяков.
 
  – Больно же, – игриво отстранился Слон.

  Выпив ещё рюмку, Слон предложил выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Как и предсказала Инна, погода переменилась: ветер стих, в воздухе почувствовалась влажность, и по тёмным крышам, палисаднику, ещё не совсем опавшей виноградной листве зашелестел мокрый снег.

  – Представляешь, выхожу я из магазина с новыми боксёрскими перчатками, – едва вышли, оживленно заговорил Слон, – подваливают четверо: «Откуда?» Я говорю: «Аксайский». «Чё, боксёр?» – спрашивают. «А чё, говорю, не видно?» – «Ну, тогда гони бабки». «Бабок нет, – говорю, – на те, что мать утром дала, вот перчатки купил». «Тогда снимай куртку». Ну, в общем, пошло-поехало… Я вырвался, убежал, а сумку с перчатками выронил, с сумкой ведь неудобно руками махать. Вот и досталась им сумка. Мать дома орала невозможно.
    
  – Эх, чёрт…  –  вздохнул Алексей.

  – Угу, отличные были перчатки, кожаные...
 
  Вышедшая во двор молодёжь жалела Слона. Все допытывались, где и как с ним такое приключилось, и Лёня нехотя опять рассказал всё вкратце. Побывавший на службе Вадим важничал и, заявляя что «з-за т-акое нужно об-язательно нак-казать, перчатки в-вернуть», сильно заикался, предлагал  завтра же ехать в Ростов к злосчастному магазину и дождаться «гопников», они, наверняка, «пасутся там не первый и не последний день».

  – Я завтра поехать не смогу, у меня дела, – пошутил Алексей, и все засмеялись.
К полуночи водку допили (то ли мало запасли, то ли взрослые переусердствовали) и заскучали. Осознав, что выпить больше нечего, большинство из гостей засобирались домой. Алексей провожал до калитки, выслушивал обычные напутственные поучения и обещал «ни в коем случае не обронить чести донского казака».

  Ощущая неловкость в малознакомой компании, враждебность к ней девушек, Инна скучала, грустила и в конце концов незаметно задремала в кресле. Бодрствующим Алексею и Жанне Слон предложил пойти прогуляться к аксайской речной пристани, и те охотно согласились.

  По присыпанной первым снегом тропинке спустились к Дону; по гулким железным мосткам прошли к переделанному из грузовой баржи пассажирскому причалу. С едва освещенной маленькой лампочкой одинокой лавки у кассовой будки сгребли снег и, подложив под себя вязаные шапки, сели. Скупо подсвеченная продолговатая поверхность палубы уже убелена снегом, чисто и безупречно гладко переходящим от света к тени. Слышался мягкий шелест падающего снега, мерные всхлипывания бьющейся о борт мелкой волны. А за перилами баржи властвовал пахнущий селёдкой плотный и влажный мрак.
 
  –  Мне кажется, идут другие времена, новые… Моя специальность слесаря-механика мало кому понадобится, –  задумчиво заговорил Слон. –Предстоит большая борьба, много драк… Куда более толковую перспективу для себя вижу в тренировках. Буду сильным – будут бояться. Будут бояться – будут деньги платить.

  Алексей не отвечал. Глядя, как поднявшаяся Жанна по снежной глади палубы выводит мелкими шажками слова «С Л О Н»,  «Р Ы Б А»,  он вдруг осознал, что давно и безнадёжно влюблён в неё, пытаясь не подавать вида, тайно ревнует и даже теперь неравнодушен к выведенному ею первым имени Слона. А случай на проводах Матвея лишь подхлестнул эту болезненную ревность.
 
  Вспомнилось вдруг, как однажды минувшим летом весело отдыхали здесь неподалеку на городском пляже. Как, скинув платье и оставшись в купальнике, Жанна стеснялась своего ещё не вполне сформированного обнажённого тела, и за неё почему-то стеснялся и сам. От воспоминаний лета где-то под сердцем шевельнулось и забурлило нечто тёплое и мягкое. Захотелось сказать Жанне что-нибудь хорошее и по-взрослому убедительное. Например, решительно сообщить, что Инна никакая ему не невеста, всего лишь случайная знакомая, и вышло так от обиды, а невестой хотел бы видеть её, Жанну.
 
  – Давай, письма будем писать друг другу, – вдруг решившись, крикнул он Жанне. – А вернусь из армии, поженимся.

  – Ишь, чего захотел… – игриво крикнула в ответ Жанна.

  – А чего, – продолжал Алексей. –  Знаешь ведь, как я к тебе отношусь.

  – Как? – подойдя близко, с вызовом спросила Жанна.

  –  Хорошо отношусь… – вдруг застеснявшись присутствия Слона, Алексей сказал не то, что в ту минуту думал, и сник.

  – Можно мне тоже что-нибудь такое сказать? – шутя, вставил Слон.

  – Не можно, – посерьёзнев, ответила Жанна и с женской рассудительностью обратилась к Алексею: – А ты иди, служи себе на здоровье. Наши девчонки вон ждали-ждали своих женихов, а те уже давно поженились там, где служили.

  – Как можно о наших парнях такое говорить… – с пафосом возмутился Слон, но тоже смолк, и разговор незаметно увяз.
 
  Утром пришёл попрощаться отец. Крепко пожав Алексею руку, скребнув по щеке трёхдневной щетиной, тепло поцеловал его и кратко, внятно выразил напутственные слова, видимо, готовился.

  – Жизнь в мужском коллективе, когда день и ночь находишься бок о бок с такими же, как сам, – новое для тебя испытание, сынок. Желаю тебе воли и силы духа. Ещё помни, что тебя ждут дома, здоровым и невредимым.

  Совместная жизнь у отца с матерью не удалась, на проводах он не присутствовал и про честь донских казаков не вспомнил, сам родом из Украины.

  У Военкомата гудела такая же развесёлая кутерьма, какая была на проводах Матвея. Как и в прошлый раз, истово заливался гармонист. Словно отчаявшийся попасть в штат сезонный сотрудник, он восседал на том же, только теперь присыпанном снегом бордюре. Видом он всё так же рьян и весел, правда, заметно истрепался, осунулся, и бутылка с закусками в тот раз, кажется, были справа от него. Провожающие снуют по осыпавшимся кустам ибиса, палисаднику, а целующаяся пара теперь в заснеженных еловых ветвях. Девица теперь жгуче черноволосая, бритая голова у парня более округлая и свежим синяком подбит его правый глаз. 
«Найдите десять различий», – мельком, с подступившей вдруг скукой подумал Алексей.

  Неутомимый комиссар зычно велит призывникам пройти в здание. В холле, под тем же плакатом «СССР – ОПЛОТ МИРА» временно установлен стол, и на нём стопка новеньких Военных билетов. Комиссар выкрикивает фамилии призывников, изымает паспорта, кладёт их слева от себя, а справа выдаёт Военные билеты, и прапорщик что-то записывает. Закончив процедуру, подполковник поднимается и заученно гремит:

  – С сегодняшнего дня, с этой самой минуты вы являетесь военнослужащими вооруженных сил Советского Союза. Вашим непосредственным командиром теперь является прапорщик Котов. Слушать его команду и только с его разрешения выполнять любые действия. Ясно?

  – Так точно, – выкрикнул парень с подбитым глазом.

  – На посадку в автобус, за мной, бегом, марш, – резко оборвал парня прапорщик и первым двинулся к призывно открывшейся двери автобуса.

  Внутри потрёпанного автобуса «Кубань» тепло и включён двигатель. Как только беспорядочной гурьбой все ввалились в салон, водитель резко захлопнул дверь и транспорт рванул от ворот. Ненароком оказавшись у окна, Алексей увидел ринувшуюся под колёса взревевшую толпу провожающих и испугался: сейчас кого-нибудь задавят! Но водитель бывалый: ловко сманеврировав мимо толпы, выехал на дорогу и дал газу.
 
  Оглянувшись, Алексей увидел истово машущих обеими руками вослед автобусу мать, младших братьев. Растрёпанная после бессонной ночи Жанна полуобернулась к Лене, и та выговаривала ей что-то сердитое, будничное, уже, наверняка, не имеющее к нему никакого отношения. Инна, глядя себе под ноги, торопливо удалялась по тротуару в сторону своего дома. А Слон почему-то стоял в стороне от девчонок; зажав в правой руке вязаную шапку, высоко взмахивал ей, левой же рылся в кармане, что-то отыскивая, видимо, сигареты.
 
  – Вот и всё, мужики, гражданка кончилась, – браво крикнул парень с подбитым глазом, и прапорщик недовольно на него оглянулся.

  Алексей ещё раз невольно взглянул назад в окно, но автобус уже повернул, и военкомовская площадь скрылась за углом.


продолжение: http://proza.ru/2020/10/29/493