Эржебет - 2. Герметик

Предыдущая глава  http://proza.ru/2020/10/15/630



Ласло вернулся лишь через неделю. Пять дней в Вероне  провёл он в изоляторе, в небольшом доме за пределами резиденции. Признаки бубонной чумы могли проявиться к этому времени, но, к счастью, Ласло был совершенно здоров. На шестой день Скалигеры, убедившись, что у камердинера Бернабо нет проблем со здоровьем, приняли доставленный им ларец.

Отец невесты Бернабо, Мастино делла Скала - мудрый правитель Вероны подготовил ответ для Джованни Висконти на полученное от него письмо. С большим уважением Мастино относился к архиепископу Милана, ставшему не так давно правителем Миланского государства. Мастино знал, что Джованни, взяв на себя обязательства по опекунству над Бернабо и его братьями, сыновьями покойного Стефано, более десяти лет старается заменить им родного отца.

В своём письме Мастино сообщал, что Скалигеры приглашают правителя Милана Джованни Висконти и его племянника Бернабо прибыть в Верону в первых числах сентября, чтобы отпраздновать с его семейством Рождество Пресвятой Девы Марии. Предложение хозяев успеть к празднику пройти  четырёхдневный карантин не могло оскорбить приглашаемых, так как эпидемия чумы продолжалась и такие меры предосторожности были абсолютно оправданы.

Прекрасная же Беатрис, невеста Бернабо, собрала для жениха и дяди его  большую корзину свежесорванного винограда, положив поверх гроздьев золотые колосья пшеницы, связанные алой шёлковой лентой. Она знала, что Джованни Висконти непременно оценит это её подношение в канун праздника Преображения.
 
Дядя позвал Бернабо прочесть письмо и полюбоваться подарком Скалигеров. Связка золотых колосьев лежала поверх роскошных гроздьев винограда, умиляя архиепископа...

- Смотри, Бернабо, Скалигеры чтят традицию освящать колосья и виноград в День Преображения. Я очень рад этому! Посмотри с каким вкусом подобраны эти гроздья, очень красивое сочетание  янтарного, розового и фиолетового цвета.

Бернабо улыбался, наблюдая с каким  удовольствием дядя Джованни рассматривает содержимое корзины. Сам он очень старался скрыть своё волнение, ведь ему не терпелось поскорее увидеть Ласло и расспросить его о Беатрис. Но дядя Джованни продолжал:

- Этот виноград созрел на террасах холмов у озера Гарда. Окраины Вероны славятся своим отменным виноградом. Представь, Бернабо, каким бы ни было лето, этот виноград, несмотря ни на что, успевает созреть к празднику Преображения Господа. Сама  Природа там славит Преображение Сына Божьего!

Бернабо,  улыбаясь,  очень аккуратно повернул разговор в нужное ему русло:

- Дорогой дядя, меньше месяца остаётся до того дня, когда мы отправимся в эти благодатные места. Прошу тебя уделить мне немного твоего внимания сегодня, после ужина. Мне нужно узнать твоё мнение насчёт одного очень важного для меня вопроса.

- Конечно, Бернабо. Я и сам собирался сегодня выяснить твои намерения, касающиеся вашей с Беатрис свадьбы. Вечером всё обсудим.

Бернабо отправился в свой кабинет, расположенный рядом с библиотекой, надеясь обнаружить у кабинета Ласло после его тщательного омовения. Как оказалось, камердинер уже на месте и ждёт его распоряжений, но распоряжений не было, были только вопросы, вернее один вопрос…

- Ты видел её? – спросил Бернабо, - Опиши, как она выглядит, как движется, какой у неё голос, какая она?

- Господь с вами, синьор, как я могу её описать? Я видел синьорину Беатрис лишь три минуты, и то на расстоянии примерно метров десяти. Она вышла со слугой, который нёс корзину и письмо. Слуга отдал мне всё, и я отправился к карете.

- Ласло, не темни, я знаю, как ты внимателен бываешь к приятным ликам юных дев. Не мог не рассмотреть ты её внешность. Ведь три минуты ты глазел на синьорину! Так что же? Жду... Как выглядит она?

- Синьор, ну если так уж вы хотите знать, то слушайте. Теперь известно мне, что представляет из себя стрела Амура...

- И что же это, Ласло?

- Эта стрела – взор вашей синьорины, что пробивает сердце насквозь. Она прекрасна! Она стройна, легка её походка... Она подобна лани молодой! Чувство восторга…

- Ласло, сейчас же замолчи! Или я убью тебя... Как ты, наглец, посмел свои глаза таращить на синьорину Беатрис, мою невесту?

- Синьор, лишь взгляд один, не более. Но он запечатлел всё это, чтоб ярче вам картину описать.

- Картину? Ласло, она моей супругой скоро станет! И все должны к ней с уваженьем относиться!

- Синьор, но разве я не выказал почтенья? Простите, если глупый мой язык опередил исканье мысли.

- Давай рапиры, Ласло. Давно с тобой не упражнялись мы...

- Синьор, извольте.

Камердинер достал рапиры из тайника - архиепископ запрещал такие игры. Свою рапиру Бернабо буквально вырвал из рук слуги. Был молний блеск из быстроты ударов и грохот мебели, отброшенной к стене... Так жарко не дрались они ещё.

О, Ласло, Бог тебя храни… Решительный удар Бернабо, и шпага Ласло улетела, а вместе с ней слетел с руки бесценный перстень, архиепископа подарок. Вдруг Бернабо застыл…

- О, Ласло, прости... Прости! Не прав я, так нельзя…

Бернабо поднял с пола перстень и увидел, как из-под изумруда тончайшей струйкой сыплется светло-зелёный порошок.

- Что это, Ласло? Ты носишь в перстне яд?

- Синьор, Бог с вами! Не знаю я что это... У вас такой же перстень. Посмотрите, что с ним.


* * *


Бернабо не пришлось долго разыскивать Дино - вход в лабораторию герметика, оформленный в виде книжного шкафа, находился в библиотеке. И монах-алхимик почти всегда был на месте. О существовании его великолепной лаборатории знали только Бернабо и Джованни Висконти. Все остальные обитатели Дома Висконти полагали, что келью монаху устроили в каком-то небольшом архивном помещении.

Архиепископ ценил францисканца Дино за чистоту его души и за его глубокие  познания, охватывающие все сферы науки истинных "сынов Гермеса". А Бернабо не переставал удивляться широте его взглядов и познаний. Свой алхимический опыт монах приобрёл на схоластических курсах, его душе был близок апостольский путь святого Павла, который жил по духу, а не по букве канонов и правил. И Великое Делание алхимика не мешало Дино посвящать себя служению обездоленным.

Его братья-францисканцы, товарищи и единомышленники, как и он сам окончили в своё время университеты - брат Камилло обучался в Болоньи, а Дино с Луиджи получили высшее образование в Париже.

Перед поступлением в университет Дино совершил паломничество на могилу апостола Иакова в Сантьяго-де-Компостела, где и ощутил острое желание впустить в свою жизнь что-то особенное, чудесное, невероятное. Само название этого места "Campus stellae" - "Поле звезды" звучало, как приглашение познать таинственный простор обители светил. Такую возможность могла ему предоставить только наука астрология.

В Париже Дино начал постигал премудрость философии Аристотеля, параллельно осваивал секреты астрологии, интересовался алхимическим опытом древних греков. Безбрежный простор тайнознания открылся перед ним...


* * *
 
Великое Делание герметика Дино происходило в причудливом мире секретной лаборатории,  устроенной в одном из залов библиотеки, с позволения мудрого Джованни Висконти. Дино с благодарностью вспоминает тот день, который привёл его в монастырь францисканцев, настоятель которого однажды представил его архиепископу, с тех пор он пребывает в резиденции правителей Милана.

Дино сидел за столом и что-то перетирал в высокой  узкой ступке. Бернабо окликнул монаха и тот, медленно поворачивая голову, кивнул вошедшему. Отставив своё мудрёное занятие, Дино поднялся навстречу будущему правителю Милана.

- Мир и Добро, синьор Бернабо.

- Мир и Добро, Дино, - ответил Бернабо древним приветствием духовных подвижников.

Задолго до своего пострига Франциск Ассизский, учредитель монашеского ордена, узнал о высоком смысле этих слов от таинственного незнакомца, прибывшего с Востока. И первую проповедь свою Франциск начал с пожелания всем мира: "Пусть Бог подаст вам мир", - сказал он, призывая собравшихся понять, что мир в сердце - залог спасения души.

Бернабо, глядя на францисканца, всякий раз поражался его внешнему виду. Дино воистину достоин называться "сыном Гермеса". Он не только стремился к превращению простых металлов в драгоценные, благодаря своему тайному знанию он добился собственного трансформационного совершенствования.  В свои шестьдесят этот стройный монах выглядит тридцатилетним молодым человеком. Только глубокомысленный взгляд мудреца выдаёт его возраст.

Бернабо подошёл к огромному столу, уставленному сакральными предметами алхимика-ювелира, и, положив на свободный край его перстень Ласло, тихо спросил:

- Дино, если ты изготовил этот перстень, то скажи мне, что в нём сокрыто. Из-под камня сыплется какой-то порошок. Это перстень моего камердинера. Он весьма напуган, полагая, что это может быть яд.

- Синьор Бернабо, сейчас я всё объясню вам.
 
- Дино, я весь внимание.

Монах взял перстень и, спокойно рассматривая его, начал свой рассказ.

- Созданию этой вещицы и подобных ей предшествовали события осени 1347-го года. В один из пасмурных, холодных дней я получил письмо от монаха из Мессины. Брат Камилло сообщал, что в порт его города зашли корабли с умирающими от неизвестной болезни матросами. Когда суда начали готовить к сожжению, брат Камилло находился неподалёку и видел как множество чёрных корабельных крыс ринулось в это время на берег. Удручённый происходящим отправился он в церковь...
 
Бернабо перебил неспешный рассказ францисканца.

- Дядя говорил, что в Мессине хранится чудотворный образ Пресвятой Девы  "Мадонна с письмом".
 
- Да, синьор, именно у этой иконы брат Камилло молился в тот день. А ночью ему приснился странный сон: поток устремившихся к городу крыс был остановлен встретившими их крысоловами терьерами. И у каждого пса висел на шее медальон с изумрудом. Брат Камилло счёл необходимым поделиться с нами увиденным во сне.
 
Бернабо, призадумавшись, произнёс:

- Так вот чем был вызван интерес дяди к терьерам крысоловам…
 
Дино продолжал:

- А через несколько дней пришло ещё одно письмо от брата Камилло. Он сообщал, что в Мессине начали умирать люди, на теле которых появлялись такие же, как у матросов, гнойники и тёмные пятна. Прочитав это письмо, его преосвященство сказал, что Сам Господь предупреждает нас о надвигающейся опасности.  Архиепископ в тот же день выдал мне горсть изумрудов из своей сокровищницы, приказав начать изготовление перстней для мужчин, которым надлежит преградить путь этой смертельной угрозе.

- Дино, ведь архиепископ не один правил в то время государством, дядя Лукино был ещё жив.

- Да, это так. И он соглашался только с тем, что нужно заготавливать хворост для костров, считая, что этого будет достаточно, чтобы остановить нашествие крыс.
 
- Мой покойный дядя Лукино никогда не одобрял непредвиденных трат.

- Его преосвященство долго убеждал синьора Лукино в необходимости приобретения терьеров-крысоловов. Он объяснял, что крысы будут пробираться к домам через золу остывших костров, что щёлочь золы с их лапок, попадая в желудки, станет разъедать  их. И многие трупы грызунов начнут разлагаться в таких местах, из которых их не извлечь. Поэтому нужны терьеры.

- Мне известно, Дино, что доводы дяди Джованни не убедили его брата-соправителя.
Поэтому архиепископ приказал возводить монастырь в местечке Гареньяно. Там уже построены огромные псарни, в которых разместили первую сотню крысоловов. Дядя Лукино скончался и никто больше не противится их разведению.

- Мои братья францисканцы сейчас занимаются в Гареньяно с молодыми терьерами. Они говорят, что важно развить в этих псах ту отменную ловкость, которая понадобится им для истребления опасных грызунов.

-  Дино, я видел этих терьеров. Не так давно я был в новом монастыре с проверкой содержания их. Это крепкие, быстрые псы белого окраса с рыжими подпалинами. Они великолепны! Я видел их в деле. На небольшую арену запускали около шести крыс и испытуемого терьера. Он вихрем бросался на них, и, за доли секунды, одним ударом, убивал крысу, тотчас нападая на следующую. Такой же мгновенный, смертельный удар он наносил и этой крысе. Одолев её, пёс впивался зубами в шею новой жертвы... Азарт охоты видел я не только в глазах пса, но и в глазах монаха. Как ты думаешь, Дино, это занятие не навредит душам братьев твоих?

- Синьор Бернабо, милосердие Божье больше наших грехов… Терьерам свыше предназначено заниматься истреблением крыс, а монашеству назначено следовать воле Божьей. И кошки живут в монастыре, но больше одной крысы сытая кошка ловить не станет, а терьер будет охотиться за ними, пока не изловит всех.

- Да, Дино, ты прав, несомненно.

- А самое последнее письмо от брата Камилло опечалило меня несказанно. Он сообщает, что в разных монастырях Европы молятся о душах венценосных и очень известных женщин, умерших от чумы. Как оказалось, женская хрупкость более подвержена этой болезни. Во Франции умерла королева Иоанна Бургундская, не стало дочери Людовика X - Иоанны, королевы Наварры. В Бордо заразилась и умерла ещё одна Иоанна - английская принцесса, дочь короля Эдуарда III. Также умерла Фьяметта, жена Боккаччо, и Лаура, возлюбленная Петрарки. Да вознаградит их Бог Отец жизнью вечной.

- Дино, мне невыносимо слышать это. Ведь ты знаешь, что в Вероне ждёт меня невеста, и я очень волнуюсь о здоровье Беатрис.

- Понимаю вас, синьор Бернабо, искренне сочувствую вам и желаю поскорее соединиться с вашей невестой, дабы совместно с ней переносить тяготы бытия и вкушать плоды радости жизни в супружестве.

- Дино, я молю Деву Марию о защите Беатрис. Надеюсь, что Пречистая Дева слышит молитвы мои. Дино, так может ты объяснишь всё-таки, что за порошок сыплется из перстня моего камердинера?
 
Дино приумолк, отводя взгляд, понимая, что не может рассказать Бернабо о том, что приходилось ему совершать, изготавливая эти перстни, и что открывалось ему при этом. Работа с камнями - священнодейство, которое должен предварять молитвенный транс, отделение "тонкого" от "грубого", о чём говорится в Скрижали, тогда пламенность духа устремляется ввысь, к ангелам, благословляющим на работу с камнями, которые есть застывшие слёзы богов.
 
Дино поднял глаза на Бернабо, желая убедиться, что тот способен услышать его.

- Синьор, и цельный изумруд, и порошок из этого камня, способен защитить чистого душой человека. Ценность представляет даже самая малая его крупинка, поэтому в некоторых перстнях находится порошок - измельчённые частицы, оставшиеся после обработки камня. Звучание же материи этих частиц и самого камня подобно звучанию поющего сердца. Это звучание невыносимо для творений тьмы.

 
* * *

Пламя многих светильников освещало помещение лаборатории, отражаясь в позолоте росписи на её стенах. Монах в рясе францисканца, подпоясанный верёвкой с тремя узлами, символами бедности, целомудрия и послушания, изо дня в день сотворял здесь свою "Вселенную". Бернабо, стоя у фрески с изображением Изумрудной Скрижали, отметил для себя, что не раз перечитывал этот текст, но так и не смог запомнить его, только несколько фраз задержалось в памяти:

"То, что внизу, как то, что вверху, и то, что вверху, как то, что внизу,
для того, чтобы совершить чудеса Одного и того же...
Все предметы произошли из Одного…
Отдели землю от огня, тонкое от грубого, осторожно, с большим искусством.
И ты получишь славу мира, и всякий мрак удалится от тебя"...

Бернабо подумал, что под "тонким", видимо, надо понимать пламенность духа, а под "грубым" - материю плоти.

Однажды он осмелился высказать дяде своё возражение по поводу деятельности Дино, отметив, что языческие деяния монаха противоречат Учению Христа. На этот "выпад" племянника архиепископ Джованни Висконти ответил цитатой из Посланий апостола Павла:

"Когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают,
то, не имея закона, они сами себе закон:
они показывают, что дело закона у них написано в сердцах,
о чем свидетельствует совесть их"*.



*         
Когда язычники...* - цитата из Послания апостола Павла "К Римлянам" (гл. 2)



Продолжение http://proza.ru/2021/07/17/1560